- Скажете, пожалуйста, господа, могу я видеть его превосходительство, господина Путилина? - раздался чей-то хриплый бас.
Мы обернулись.
На пороге кабинета стоял коренастый господин с черными волосами, густыми длинными бакенбардами "котлеткой" с одутловатым лицом. Видимо, он не дурак был выпить.
Одет был новый посетитель в коричневый фрак, белый жилет, белый галстук. Чудовищно толстая золотая цепь колыхалась на животе его.
- Мне-с по экстренному делу! - продолжал оригинальный гость.
- Войдите, господин Путилин сейчас будет здесь, - ответил я.
- А как же это ты, доктор, в моем кабинете, без моего разрешения посетителей принимаешь? - расхохотался господин в коричневом фраке.
Я только руками развел.
Это был Путилин.
ТАЙНОЕ КАПИЩЕ ВААЛА
К каменному особняку, находящемуся в Гусевом переулке, в то время не столь еще застроенному, как ныне, в довольно поздний ночной час подходили разные фигуры.
Если посмотреть с улицы, то дом казался или необитаемым, или спящим. Ни полоски света! Ни звука, ни шороха, ни проблеска жизни!
Высокая, массивная дубовая дверь хранила тайну странного обиталища неведомых существ.
Фигуры (были мужчины и женщины) подходили большей частью поодиночке к таинственным дверям и, после какого-то условного стука исчезали в недрах распахнувшейся двери, которая затем так же быстро захлопывалась.
Но если дом снаружи не подавал ни малейшего признака жизни, зато внутри он кипел, шумел, волновался. Более разительного контраста трудно представить себе.
Целый ряд комнат, убранных с кричащей роскошью дурного тона, были залиты светом канделябр, люстр и стенных бра.
Комнаты были переполнены гостями, одетыми элегантно и принадлежащими, очевидно, к хорошему кругу общества.
Правда, среди дам резко бросались в глаза разодетые черезчур ярко фигуры дорогих камелий - кокоток, но это трогательное слияние, по-видимому, не особенно шокировало чопорных петербургских матрон.
Да и не до того им было.
Во всех комнатах стояли карточные ломберные столы, на которых шла бешенно азартная игра.
Это было настоящее капище грозного бога Ваала.
Возгласы игроков заглушались шелестом бумажек, таинственно-мелодичным звоном золота.
"Бита!" - "Полторы тысячи?" - "Позвольте сначала получить…" - "Что же, вы мне не верите?" - "Господа, господа, не задерживайте талию…" Вокруг столов толпились зрители. Среди них были такие, которые уже успели все "спустить" и теперь с завистью и холодным отчаянием в воспаленных взорах жадно глядели на чужую игру, на чужое золото. Лица играющих были бледны, возбуждены. Переход от радости выигрыша к ужасу проигрыша, надежда, разочарование, злоба, ненависть, бешенство - все это составляло пеструю, разнообразную гамму.
Весь воздух этого тайного капища, воздух, наполненный запахом духов, табачного дыма, косметики и острого разгоряченного пота, казалось, был пропитан "золотой пылью", патологическим безумием цинично откровенного азарта. И дышать было трудно, почти нечем.
Сердце билось тревожно, руки дрожали, кровь бешенно бросалась в голову, мутя рассудок.
- Золото! Золото! - проносился таинственный, насмешливый голос незримого духа.
Кого тут только ни было!
Рядом с блестящими офицерами гвардии терлись субъекты неопределенной профессии, с великолепными манерами, но, может быть, с клеймом каторжников на спине; там, около молодых купеческих сынков, играющих на деньги, захваченные из тятенькиных касс-выручек, вертелись "золотые мухи" Петербурга, золотящие свои крылья в притонах подобного рода; чиновники, проигрывающие свое скудное и жирное жалованье; биржевые артельщики; маклеры, "зайцы", альфонсы и даже служители искусств - актеры и актрисы.
Среди всей этой разношерстной толпы особенное внимание обращал на себя горбатый старый еврей с длинной седой бородой.
Он переходил от стола к столу, внимательно ко всему приглядываясь и прислушиваясь.
Почти с каждым гостем он перекидывался фразой, другой.
- Господин барон, что-то грустен, не играет. Почему?
- Я проигрался, Гилевич.
- Так возьмите у меня немного. Завтра отдадите!
- О, непременно! Спасибо вам! Честное слово!
- Так вот, пожалуйста.
И отводя в сторону барона, незаметно совал ему в руку депозитку.
- А вы что, милая барынька? - обращался старик-еврей к даме с красными пятнами от волнения на лице.
- Увы, ничего не осталось.
- Так отчего же вы не хотите принять услуг этого вот старца? Он ведь безумно влюблен в вас.
- Господин Гилевич, вы забываетесь. Я - честная женщина, я не торгую собою…
- Пхе! Честная женщина… Но разве вы сделаетесь бесчестной от того, что у вас станет больше денег? Смотрите, как набит его бумажник, вот он его раскрывает, сколько там денег…
И взор честной женщины, помимо ее воли, приковывается к бумажнику того, кто давно уж точит свои гнилые зубы на ее молодое тело.
Этот вездесущий и всеведающий старик еврей был хозяином тайного капища Ваала.
ПРИБЫТИЕ ЗОЛОТОПРОМЫШЛЕННИКА. РАДОСТЬ "ПОЛЬСКОГО МАГНАТА"
Было около двенадцати часов ночи. Оживление во всех комнатах нарядного игорного притона было необычайное. Игра шла на всех столах. Почтенный хозяин, Гилевич, довольно потирал руки.
Он стоял у окна и вел тихий разговор с высоким, худощавым господином типично польского облика. Темные, распушенные усы, маленькие бакенбарды на щеках, широкий воротник, большой галстук бантом, светло-клетчатые брюки и масса сверкающих камней на пальцах рук.
Что-то бесконечно хищное вспыхивало, сверкало в его больших глазах.
- Итак, ваше сиятельство, вы сегодня не играете? - спросил старик еврей.
- Не стоит, ваша светлость, - усмехнулся тот.
- А почему, Прженецкий?
- Игра мелкая, Гилевич. Не стоит рук марать.
- Еще бы! Поели такого огромного куша, который ты схватил на днях…
- Кажется, ты получил из него свою долю с лихвой?
Старик еврей прищурился.
- Но эта "лихва" пришлась мне за огромный риск доставить труп застрелившегося Грушницкого в гости. Ха-ха-ха! К самому дьяволу - Путилину. Видный малый! Он, наверное, не предполагал, что после смерти его душа попадет в пекло… сыскного ада, к Веельзевулу!..
На пороге комнаты появилась группа из трех лиц. Впереди стоял коренастый человек в коричневом фраке и белом жилете.
- Кто это? - тихо шепнул Прженецкий, гениальный шулер, Гилевичу, показывая глазами на вновь прибывших.
Гилевич удивленно ответил:
- Я сам не знаю. Эти субъекты в первый раз у нас.
И он с вкрадчивой, ласковой улыбкой на губах направился к необычным гостям.
- Изволите быть в первый раз у нас?
- Вот-те на! Конечно, в первый раз, милый человек! - трубной октавой загремел коричневый фрак. - Как же я мог быть у тебя раньше, когда я только что прибыл с моих золотых приисков, из Сибири?
И он расхохотался так, что играющие неподалеку вздрогнули.
- Золотопромышленник, владелец Атканских золотых промыслов, слыхал может? Рухлов Степан Федулыч. А ты, мил человек, кто будешь?
- Я-с? Я-с, господин Рухлов, Гилевич Абрам Моисеевич. Я владелец этого помещения.
- Этой вертушки? Ну, будем здоровы!
И "коричневый фрак" - это был, как вы уже можете догадаться, Путилин - протянул старику еврею свою руку.
- А… а скажите, пожалуйста, достоуважаемый господин Рухлов, как вам удалось попасть сюда, к нам?
Глаза содержателя игорного притона - "мельницы" пытливо впились в глаза лжезолотопромышленника - гениального сыщика.
- Это ты, стало быть, насчет пароля вашего? - А-ха-ха-ха! - опять громовым голосом расхохотался Путилин. - Скажи, пожалуйста, какая мудреная штука: да нечто мало людей знают, что на вопрос: "Кто идет?" надобно отвечать: "Крылья машут!" Э, миляга, у нас, в Иркутске, тоже немало таких мельниц понастроено. Играть-то мы любим, штуки все эти отлично понимаем. И для того, чтобы, значит, попасть к тебе на игру, вовсе не надо быть Путилиным.
Я увидел, как при этом слове вздрогнули и еврей, содержатель притона, и господин с польской наружностью, стоящий неподалеку от нас.
Признаться, вздрогнул и я. "Путилин!" - он произносит здесь, в этом страшном притоне, где всякие преступления возможны, свое имя! "Что за поразительная смелость, что за безумная бравада, что за непоколебимая вера в свой талант, в свой гений!" - молнией пронеслось у меня в голове.
- Хе-хе-хе, - принужденно рассмеялся старый еврей. - И вы про Путилина слышали? Ну, навряд ли он попадет сюда.
- Да и что ему тут делать? Здесь, чай, народ не грабят. А? - добродушно расхохотался Путилин.
- Помилуйте-с, как можно. Здесь игра благородная, обмана не бывает.
- А только я думаю, что игра-то у вас мелкая, игрочишки, поди, вы все больше, а не игроки. Вот у нас, в Иркутске, игроки настоящие, крупные. Я, признаться, мелкой-то игры не обожаю.
- Бывает и у нас игра на сотни тысяч, - усмехнулся содержатель игорного притона.
- Ого! Это вот по-нашему! - крякнул "золотопромышленник" - Путилин. - Ну-с, свиту мою дозволь тебе представить: это вот главноуправляющий мой, а это - ха-ха-ха - милый человек, пан Выбрановский. Обязательный человек, все чудеса столичные показывает мне.
Во все время этого разговора с нас не спускал глаз "великий" шулер Прженецкий. Очевидно, он жадно ловил каждое слово сибирского миллионера и лицо его принимало все более и более довольное, радостное выражение.
- Может, хорошего игрочка подберешь, господин Гилевич? - продолжал Путилин. - Любопытно поглядеть, как играют у вас в Питере.
Оригинальная внешность Путилина, "нового" посетителя, его грубый раскатистый смех, его толстенная золотая цепь и, наконец, то обстоятельство, что его сопровождает свита, - все это невольно возбудило любопытство у постоянных аборигенов сего тайного игорного притона.
На нас глядели игроки и игрицы со всех столов, на секунду-другую забыв про карты.
- Кто это такой?
- Не знаю. В первый раз вижу.
- Экое сытое животное! - с досадой и завистью прошептал один проигравшийся офицер другому.
Особенно волновались дамы. Они хищно оглядывали фигуру сибирского миллионера, очаровательно улыбались накрашенными губами.
Да, наше появление произвело известную сенсацию в тайном капище бога Ваала.
ИГРА НАЧИНАЕТСЯ. КТО КОГО?
- Ну, милый человек, столик бы нам… Да нельзя ли горло холоденьким промочить? - обратился Путилин к старому еврею.
Гилевич суетился.
- Сейчас, сейчас, уважаемый господин Рухлов. Все будет устроено. А пока позвольте представить вам нашего почетного, знатного, богатого гостя-посетителя графа Конрада Тышкевича. - И тихо, вкрадчиво, льстиво добавил: - Такому знаменитому гостю, как вы, господин Рухлов, и партнеров надо подбирать под масть, хе-хе-хе, под пару.
- Это ты правильно! - самодовольно хлопнул себя по животу сибирский миллионер-Путилин.
Перед ним несколько высокомерно, но вместе с тем и предупредительно любезно стоял, слегка склонив голову, "граф Тышкевич".
- Граф Конрад Тышкевич.
- А я-с, ваше сиятельство, Рухлов. Рухлов Степан Федулыч, сибирский золотопромышленник.
Оба обменялись рукопожатиями.
- Считаю за удовольствие сделать знакомство с вами, - учтиво произнес "граф" польским оборотом речи.
Концы губ Путилина дрогнули от еле заметной усмешки.
- Весьмас польщен и я! - ответил гениальный сыщик.
Путилин представил и меня.
Польский магнат осчастливил меня благосклонным взором.
- Приятно-с.
- Господа, все готово. Если угодно, можете приступить к игре, - низко склонился старый еврей.
- Что же, побалуемся! - крякнул Путилин. - А, граф? Идет?
- С величайшим удовольствием. А кто же еще играть будет?
- Вы, я, мой управляющий. А его, кстати, ха-ха-ха! надо бы пощипать! Скуп ты больно, Иван Николаевич! Порастряси, порастряси десяточек тысченок, не убудет! А то неравно еще мой прииск у меня же купишь!
"Граф Тышкевич" уже гораздо приветливее и нежнее поглядел на меня.
- А еще кто? - спросил великий шулер.
- Да вот милый сей пан Выбрановский. Он поменьше, мы побольше подсыпим! А заодно, пан, ты уж помоги мне играть и насчет, значит, денежных расчетов имей за меня наблюдение. Не люблю я, признаться, этой путолки! У меня в Иркутске, при моей особе всегда состоит адъютант, когда я играю, ха-ха-ха!
Громовой хохот сибирского миллионера опять заставил вздрогнуть многих игроков.
"Эк, как его пробирает!" - раздался откуда-то недовольный возглас.
- Во что?
- Это играть-то будем?
- Да-с, monsien Рухлов, - ответил польский магнат.
- А по мне все едино, лишь бы весело было. Что ж, из уважения к Польше и к вам, ваше сиятельство, может, перекинемся в банк.
- Отлично, отлично, - потер руки граф.
Путилин сел напротив него, я - против Статковского.
- Ну, что, трусишь, Иван Николаевич? - обратился ко мне Путилин. У меня чуть не сорвалось с уст: "Иван Дмитриевич!" Великий Боже, что наделал бы я! А трусить я, действительно, трусил: парик мой, положительно, не давал мне покоя.
- Ну, кто-то кого! - стукнул Путилин ладонью по столу и вынул чудовищно толстый бумажник.
ШАХ И МАТ. НА ВОЛОСОК ОТ СМЕРТИ
Граф взял в руки нераспечатанную колоду карт.
- Какие у вас, ваше сиятельство, прекрасные кольца! - воскликнул сибирский миллионер - Путилин. Граф нервно улыбнулся.
- Да недурные, господин Рухлов. А какие же вам особенно нравятся из них?
- Вот эти: изумруд-кабашон и опал с бриллиантами. Эх, сибиряк я, знаю толк в камнях! Чудесные камни, отменная игра!
Графа передернуло.
- Так… так кто же заложит банк? - обратился он к Путилину.
- У нас в Иркутске на этот счет существует такое правило: у кого из играющих туз бубен - тому и метать.
- Отлично.
Поддельный граф, великий шулер с треском распечатал колоду.
- Проверим, правильная ли колода, все ли карты?
- Так, ведь, она запечатанная, новая! - притворно наивно воскликнул Путилин.
- Мало ли что бывает… Случается, что и в запечатанной не все обстоит благополучно. Лишняя попадется или недохватка, - любезно пояснил граф Тышкевич. Он, держа карты рубашкой книзу, быстро, ловко стал их пересчитывать.
Я заметил, что Путилин и Статковский, в особенности последний, не спускают взгляда с его рук.
- Так, все правильно. Ну, теперь кому придется туз бубен?
Граф начал сдавать карты. Туз бубен пришелся ему.
- Ловко! Везет вам напередки, ваше сиятельство, - усмехнулся Путилин.
- Ну, знаете, заложить банк - еще не значит выиграть.
- Это вы верно! А как, примерно, сколько в банке будет?
Граф Тышкевич на секунду задумался. Затем, вынув из бокового кармана пачку крупных депозиток, он с горделивым апломбом бросил:
- Тридцать тысяч!
- Только то? - пробурлил с легкой насмешкой Путилин. - У нас в Иркутске крупнее закладывают.
Граф вспыхнул.
- Если угодно, я могу добавить еще, - и бросил на стол вторую пачку. - Ровно пятьдесят.
Игра началась.
- Карту, тысяча! - объявил Путилин.
- Ого, что так мало? - усмехнулся в свою очередь граф.
- А у меня видите ли, ваше сиятельство, правило такое: пять раз подряд я ставлю по тысяче, а потом - по банку. Меня так уж и знают в Иркутске.
- Дана! - любезно улыбнулся великий шуллер.
Пан Выбрановский, сиречь Статковский, не сводил пристального взора с рук графа.
- Еще угодно получить тысячу? - спросил тот.
Путилин посмотрел на Статковского.
- Как думаешь, пан Выбрановский? - Статковский, я это заметил, схватился за галстук и поправил его.
- Поставить нечто побольше? А? На твое счастье?
- Как угодно ясновельможному пану Рухлову. Вместо тысячи отчего не взять две, если улыбнется счастье…
Граф выжидательно глядел на сибирского миллионера.
- Ну, так вот что: по банку! - вдруг грянул Путилин.
Великий шулер, застигнутый врасплох, вздрогнул и побледнел.
- А ваше… правило пять раз по тысяче? - пролепетал он.
- Передумал. Прошу метать.
Последний раз задрожала колода в руках мошенника.
Путилин положил руку с толстым, раскрытым бумажником на две пачки банка. Я затаил дыхание.
- Дана! - крикнул Статковский.
Путилин моментально придвинул к себе деньги.
Лицо графа Тышкевича стало белее мела.
Недоумение, бешенство, испуг отразились на нем. Он силился улыбнуться, чтобы замаскировать свое страшное волнение, но из этого ничего не выходило.
- Простите, ваше сиятельство, сорвал! Сам не думал. Ожидал отдать, - насмешливо проговорил Путилин.
- Что делать… ваше счастье, - хрипло вырвалось у шулера. Он встал. - Виноват, на одну секунду я вас покину.
- Пожалуйста, пожалуйста, - усмехнулся Путилин.
- Граф Тышкевич-Прженецкий поймал Гилевича в передней.
- Кто эти люди, с которыми ты, старый пес, меня усадил? - бешенным, свистящим шепотом начал он, хватая еврея рукой за грудь.
- Что с тобой? Ты с ума сошел?
- Нет, я - не сошел, а ты - сошел с ума, негодяй. Знаешь ли ты, что я проиграл пятьдесят тысяч?
- Ты?!
- Да, я!
- Но как же это могло случиться?! - пролепетал пораженный содержатель игорного притона.
- А черт его знает! Я подготовил колоду на четыре удара, раз - дано, раз - бито, дабы на первых порах не смущать этого золотопромышленника. А между тем на втором ударе я отдал весь банк.
- Кто срезал?
- Этот каналья, пан Выбрановский. Я теряю голову… Уж не на своих ли мы напали?
Графа всего колотило.
- Но, честное слово, если это так, им солоно придется! - прохрипел он, вынимая и быстро осматривая револьвер.
- Что ты задумал?! Сохрани тебя Бог! Это, ведь, будет скандал… Мы погибнем. Черт с ними, с деньгами. Мы больше заработаем от нашей мельницы.
- В таком случае давай деньги. Я должен отыграть пятьдесят тысяч…
- Сколько?
- Тысяч тридцать. Хватит.
Еврей схватился за голову.
- Ой, не могу столько, не могу!
- В таком случае…
И блестящее дуло револьвера вновь блестнуло перед глазами негодяя-сообщника.
- Ну, ну, не надо… спрячь… На вот, бери…
Граф вернулся к столу.
- Теперь кому метать? - спросил он.
- Опять по бубновому тузу, - ответил Путилин.
Колода карт была в руках Выбрановского.
- Давайте!
Туз бубен пришелся Выбрановскому.
- Сколько же вы заложите? - вызывающе спросил шулер.
- Двадцать пять тысяч, - ответил за Статковского Путилин.
- Ого! У этого господина столько денег?
- Он получил от меня половину выигрыша: я, ведь, играл ва-банк на его счастье.
И началось!
С замиранием сердца следил я за борьбой двух "мастеров", двух гениальных артистов.
Граф не спускал глаз, в которых светилось нескрываемое бешенство, с Путилина и Статковского.
Статковский бил польского магната каждый раз. Лицо того становилось все страшнее и, наконец, яростный вопль прокатился по игорным залам мельницы: