- Да, да… Уж точит этот хахаль зубы на миллионы благодетеля нашего… Неужто ты, Прокл Онуфриевич, меня на чужого променяешь? Нешто ты не знаешь, как любит меня Иван Федотович? Пойми, прахом ведь все пойдет. Жалко, до слез обидно. Я ее, конечно, не обижу… Дам ей крупную сумму, а дело-то самое спасу, потому в моих руках оно очутится. Что же, согласен? Даешь вековечную клятву?
- Коли так…
- А тебе я пятьдесят тысяч хоть сейчас отвалю. На, держи!
Твердой походкой прошел на половину Антонины Александровны Ловков-Рогатин.
- Что вам, Василий Алексеевич? - удивленно спросила Кромова.
- Извините, что беспокою вас. Вам бы надо сейчас проехать…
- Куда?
- Изволите видеть - по этой доверенности надо получить пять-десять тысяч. Уехать сам я не могу, ибо ожидаю крупнейшего заказчика из Англии. Вы не тревожьтесь: долго вы не пробудете, этот господин у нотариуса немедленно вручит вам эту сумму. Вы распишитесь и все.
- Но я не могу оставить Ивана Федотовича.
- Не беспокойтесь, Антонина Александровна, я побуду в это время около вашего супруга.
- Но разве нельзя отложить или поручить это другому лицу?
- Нельзя-с. Вы, простите, мало осведомлены в торговых делах. А верного человека у меня сейчас нет под рукой. Сами понимаете: сумма значительная.
Скрипя сердце Антонина Александровна уехала.
- Ты, Вася? - слабо проговорил Кромов, часы которого были сочтены.
- Я, дорогой крестный-благодетель, - с чувством произнес Ловков-Рогатин, подходя к кровати умирающего старика.
- А… а жена где?..
- А я, признаться, ее услал, чтобы прокатилась Антонина Александровна. Измучилась она без сна, без воздуху.
Старик Кромов благодарно взглянул на своего любимца-крестника.
- Молодец ты… хорошо ты сделал… Пусть освежится… Ах, слаб я, Васенька, ко сну клонит. Плохо мое дело.
- Так вы усните, дорогой благодетель. Позвольте, я вам подушки поправлю.
И Ловков-Рогатин, нагнувшись над стариком-миллионером и поправляя подушки, ловко просунул руку под последнюю и незаметно вытащил ключи.
- Хлопотун ты, хлопотун! Ах, Вася, Вася…
- Вы позволите, благодетель, в кабинете вашем один заказ записать?
- Иди, иди. Пиши. Я сосну малость.
Вот и он, этот заповедный кабинет знаменитого "лесного короля". Решительно, быстро подошел к письменному столу Ловков-Рогатин и знакомым ключем отпер правый ящик.
"Тут ли еще?" - можжит его мысль.
- Слава Богу, вот оно, вот оно! - шепчет он с радостно облегченным вздохом.
Шорох раздался у дверей.
Испуганно обернулся Ловков-Рогатин.
В дверях стоит и смотрит старый предатель-сообщник, камердинер Прокл Онуфриевич.
Так же быстро и решительно подошел он к конторке, отпер ее, вынул красный сафьяновый портфель, а из него - последнее завещание, и туда положил то, которое держал в руках.
На минуту руки его дрогнули, но он сейчас же овладел собой.
"Мое, мое все будет!" - словно молотом бьет ему в голову.
- Написал? - с трудом шевеля языком, спросил Кромов.
- Написал, дорогой крестный. Погодите, я опять поправлю вам подушки. Удобнее вам будет.
И снова, поправляя подушки, положил ключи на то же место, где они лежали.
СМЕРТЬ КРОМОВА. ВСКРЫТИЕ ДУХОВНОГО ЗАВЕЩАНИЯ. УЖАС ВДОВЫ
Под утро с Иваном Федотовичем сделался сильнейший и, увы! последний припадок грудной жабы.
- Воздуху… воздуху! - хрипел он. - Умираю… Жена… Тонечка. Ни кислород, ничто уже не могло предотвратить печального исхода.
На руках плачущей Антонины Александровны благородный старик испустил дух.
Пока доктора возились над молодой вдовой, с которой от всего пережитого сделался глубокий обморок, Василий Алексеевич с бледным, взволнованным лицом отдавал распоряжения.
И вскоре в богатейших палатах умершего миллионера происходило то, что происходит всегда в таких случаях.
Явились власти для исполнения печальной церемонии наложения печатей на имущество почившего.
Оправившая от обморока, Антонина Александровна еле держалась на ногах.
- Вы бы не тревожились, Антонина Александровна, отдохнули бы. Я всем распоряжусь, - вкрадчиво, с чрезвычайной сердечностью в голосе говорил Ловков-Рогатин.
Молодая вдова с благодарностью поглядела на него.
- Спасибо вам… Ничего, я осилю себя.
Все, в том числе и власти, приносили вдове миллионера свои соболезнования. "Такая потеря… Такой замечательный человек"… Некоторые, не удерживались от любопытства, бестактно задавали ей тут же, у еще не остывшего тела вопросы: "Конечно, наследуете все вы?"
Антонина Александровна нервно передергивала плечами.
- Да, да… Но, ради Бога, оставьте об этом разговор.
Пышно, чисто по-королевски похоронили Ивана Федотовича Кромова.
Потянулись недели… Одна, другая, третья… И настал, конец, на шестой неделе, день, когда должны были вскрыть духовное завещание покойного миллионера.
Опять, как и в день смерти Кромова, собрались в доме его разные должностные лица.
С печальным, бледным лицом, вся в глубоком трауре, присутствовала при новой церемонии Антонина Александровна.
Едва ли не таким же бледным был и Ловков-Рогатин.
Старик-камердинер все вытирал глаза красным фуляровым платком, изредка всхлипывая.
Когда все были в сборе, обратились к вдове:
- Скажите, пожалуйста, госпожа Кромова, вам известно, где находится духовное завещание вашего покойного супруга?
- Да.
- Я совершал его, - вмешался толстый, плешивый нотариус.
"Когда же?" - пронеслось в голове Антонины Александровны. - Ведь Иван Федотович только собирался написать новое…
- Так где же оно? - повторился вопрос.
- В этой, вот, конторке, - указала рукой вдова. - В красном портфеле.
Конторку из палисандрового дерева торжественно вскрыли.
Вот и он, этот сафьяновый портфель.
- Приступим к чтению!
Водворилась удивительная тишина.
Лица у всех, даже не заинтересованных в содержании завещания, как-то вытянулись, стали важно сосредоточенными.
- Во имя Отца, Сына и Святого Духа, - началось чтение завещания.
Антонина Александровна, которой содержание завещания было отлично известно, как-то невнимательно, совсем безразлично прислушивалась к чтению.
"Ах, эти мучительные, душу выматывающие процедуры! - с тоской думала она. - И к чему вся эта глупая формалистика?"
Вдруг она вздрогнула, выпрямилась, насторожилась.
Что это? Что они читают?..
"…И завещаю я ему, крестнику моему Василию Алексеевичу Ловкову-Рогатину, лесные мои угодья, лесные биржи, пароходство…"
- Что это? - вслух уже вырвалось у Антонины Александровны. Но голос ее, перехваченный спазмой волнения, был так тих, что его не расслышали.
"…И наличными деньгами пять миллионов…"
Невообразимый ужас охватил молодую красавицу-вдову.
"Я с ума схожу? Мне это слышится? Ведь ничего подобного не было… Господи! Да что же это такое?! Что они читают?!"
Столик, на который она опиралась, зашатался и упал на пол.
- Погодите… постойте! - крикнула она, вставая.
"…Жене же моей завещаю дом и сто тысяч…"
- Да погодите же! - уже исступленно прокричала Антонина Александровна. Этот крик, полный отчаяния, резко прокатился по кабинету умершего Кромова.
Чтение завещания прекратилось.
Теперь взоры всех были устремлены на "обойденную" вдову. В одних взорах читалось сострадание, в других - насмешки, сарказм, в-третьих - просто холодное любопытство.
- В чем дело?
- Что с вами, госпожа Кромова?
- Успокойтесь. Дайте воды. - Такие восклицания посыпались со всех сторон. Ей подали воды.
Резким движением отстранила стакан Антонина Александровна.
- Дело в том, что я не понимаю, какое духовное завещание вы читаете, - твердо произнесла она.
- Как какое? - недоумевающе спросили ее "лица".
- Так. Такого завещания не было.
- Позвольте, где находилось духовное завещание?
- В этом ящике конторки. В красном сафьяновом портфеле.
- Так вот же оно. Мы взяли его именно оттуда. Посмотрите, вот портфель.
Антонина Александровна провела рукой по лбу, словно стараясь очнуться от страшного сна-кошмара.
- Я… я не понимаю, что это такое, но я утверждаю, что это не то духовное завещание, которое я по просьбе моего покойного мужа вынимала отсюда, читала вслух и опять положила в портфель. В том завещании главной наследницей являлась я, а не господин Ловков-Рогатин. Мне муж сказал, что это его последнее завещание.
Взоры обратились на нотариуса.
- Я знаю, господа, только то, что это завещание подлинное, неподдельное. Составлял его я, оно оформлено.
- Но вот госпожа Кромова заявляет, что существовало иное, позднейшее завещание покойного?
- Не знаю. Я никакого иного завещания не составлял, не скреплял.
Ловков-Рогатин стоял хотя и бледный, но невозмутимо спокойный.
- Василий Алексеевич! - рванулась к нему несчастная вдова. - Объясните же, наконец, что тут происходит?!
- А именно?
Голос крестника звучал почтительно-бесстрастно.
- Да разве вы не слышите? Разве вы не видите?
- Чего именно?
- Да того, что тут произошло какое-то поразительное недоразумение?!
Антонина Александровна подошла вплотную к главному управляющему ее покойного мужа.
Глядя в его холодные, серые глаза, она взволнованно крикнула:
- Скажите же, разъясните этим господам, что существует иное завещание, последнее, составленное Иваном Федотовичем незадолго до его смерти. Вы же должны знать об этом, ибо вы присутствовали при совершении его.
Они стояли друг против друга.
Один - невозмутимо спокойный, другая - в страшно возбужденном состоянии.
Взгляды их скрещивались, как клинки остро отточенных шпаг.
- Я?! Я - присутствовал?
- Ну, да, вы. Мне об этом говорил покойный муж.
Ловков-Рогатин усмехнулся.
- Извините, Антонина Александровна, вы, очевидно, взволнованы… расстроены… Вы говорите, Бог знает, что. Смею вас уверить, я ровно ничего не знаю о том завещании, о котором вы говорите. Кромова затряслась.
- Вы лжете! Вы должны это знать! Мне муж говорил, что он просил вас изменить это последнее завещание… он забыл пожертвовать сто тысяч какому-то обществу.
- Позвольте, Антонина Александровна! - повысил голос бывший управляющей, а ныне хозяин лесного кромовского царства. - Позвольте, если бы такое завещание существовало, оно было бы налицо. Еще раз уверяю вас, что никакого завещания в последнее время не составлял Иван Федотович.
- Оно… оно было домашнее, - слетело с побледневших уст вдовы.
- Это все равно. Но где же оно?
Взор Кромовой упал на старого камердинера.
- Прокл! Голубчик! Ты, ведь, знаешь!..
Старик отвел глаза в сторону.
- Я-с… ничего не знаю, - ответил он.
Удар был жесток.
Антонина Александровна пошатнулась даже, а затем подошла к Ловкову-Рогатину и, глядя прямо ему в глаза, резко отчеканила:
- Это дело твоих рук, негодяй!
Из бледного Ловков сделался багровым.
- Вы с ума сошли? Как вы смеете так оскорблять меня?
- Смею, потому что ты - вор. Никто, кроме тебя, не мог украсть того, последнего духовного завещания моего мужа, ибо оно могло интересовать только тебя. А что завещание украдено, в этом нет сомнения. Я сама, своими руками положила его в этот портфель и заперла конторку…
Антонина Александровна хотела еще что-то добавить, что не смогла уже.
Она зашаталась снова и на этот раз упала навзничь на ковер.
На лицах всех застыло выражение изумления и страха.
ОБРАЩЕНИЕ К ПУТИЛИНУ. ПУТИЛИН В ДОМЕ ПОКОЙНОГО МИЛЛИОНЕРА
С глубоким вниманием и живейшим интересом выслушал Путилин взволнованный рассказ Кромовой.
- Скажите, Антонина Александровна, кто надоумил вас обратиться ко мне?
- Старик доктор, лечивший покойного мужа в последнее время. Узнав о происшедшем, он направил меня к вам. Он наговорил мне столько чудес о вас, что, право, луч надежды закрался в мое сердце.
Путилин нервно провел рукой по лбу.
- Боюсь, Антонина Александровна, что на этот раз и моя опытность принесет мало пользы.
- Почему?
- Да потому, что дело обработано, кажется, поразительно ловко. Очевидно, все концы спрятаны в воду.
- Но, Боже мой, ведь было же это завещание!
- Я верю вам и нисколько в этом не сомневаюсь. Но дело не в том, что оно было, а в том, что его нет. И самое ужасное то, что найти его нельзя, так как оно, конечно, уничтожено. Мы, таким образом, настоящей улики, настоящего вещественного доказательства не имеем.
- Значит, никакой надежды? - упавшим голосом спросила вдова миллионера.
- Попытаемся… посмотрим, - уклончиво ответил Путилин, замечая сильное волнение настрадавшейся женщины.
- Будьте добреньки, Антонина Александровна, ответить мне на следующие вопросы.
И благородный, гениальный сыщик начал задавать ей их целый ряд.
- Вы, конечно, не знаете тех лиц, которые посещали вашего покойного мужа?
- Нет. Мало ли у него их бывало по торговым делам!
- Как относился к вам старик камердинер?
- В высокой степени почтительно.
- Но любви особой не питал? Знаете, у старых слуг является или любовь, или ненависть к новым господам. Он ведь служил у Ивана Федотовича при его прежних женах?
- Да. Насчет любви я же, право, не знаю. Я мало обращала внимания. Знаю только, что мужу он был предан, как собака.
- Где имел обыкновение хранить ключи от письменного стола и от конторки ваш муж? Не днем, а ночью?
- Под подушкой.
- Он оттуда и вынул ключи, когда просил вас взять из конторки портфель?
- Да.
Путилин задумался.
- Мне хотелось бы побеседовать с Ловковым-Рогатиным и с камердинером. Поэтому поедемте вместе, Антонина Александровна.
Через полчаса Путилин находился в одной из гостинных кромовского дома.
В дверях стоял приглашенный Антониной Александровной Прокл Онуфриевич.
- Как же это ты, старина, не доглядел, как вор завещание твоего барина украл? - подошел к нему Путилин, впиваясь в его подслеповатые глаза.
- Я-с ничего не знаю, - угрюмо ответил старик.
- Даже и совести? - огорошил старика Путилин.
Старик вздрогнул.
- Совесть моя при мне-с. Невдомек мне, за что поносить меня изволите.
- Будто бы? - усмехнулся Путилин. - Ты, который неотлучно находился все время при Иване Федотовиче, как ты мог не видеть, не знать, что составляется духовное завещание? Знал же ведь ты, что тебе отказано пять тысяч?
- Зн… - вырвалось было у старика.
Радость молнией пронеслась по лицу Путилина.
- Ну?! - засверкали его глаза.
Но старик-камердинер опомнился, спохватился.
- Зн… знать не знал, ведать не ведал.
- Слушай, Прокл Онуфриевич, ты - старик. Жить осталось тебе не много. Куда ты денешь те деньги, которые получил от…
- От кого? - задрожал мелкой дрожью старый слуга.
- Сам знаешь, от кого, - усмехнулся Путилин.
- Напраслину взводите…
- И из-за денег ты принимаешь на душу такой тяжкий грех! Ты посмотри на госпожу свою, ты сообрази, что с ней сделали: обобрали ее, обокрали, чуть из дому не гонят! Ты, ведь, знаешь, как любил ее твой хозяин. На ее руках и умер он, дух испустил. Как же так могло статься, что ей, своей любимой жене, он оставил гроши, а крестнику, чужому для него человеку, - все свое состояние?
На секунду на лице старика ясно промелькнули следы тяжелой душевной борьбы.
Но прошла секунда, другая, и лицо старика вновь приняло тупое безразличное выражение.
- Ничего-с не знаю, - повторил он, как автомат обычную фразу.
- Могу я войти, Антонина Александровна? - раздался звучный, холодный голос.
Путилин обернулся.
На пороге стоял Ловков-Рогатин.
"А! Прилетел, соколик? Учуял?" - прошептал про себя Путилин.
- Пожалуйста, - бросила Кромова.
БЛЕСТЯЩИЙ ДОПРОС ЛОВКОВА-РОГАТИНА ПУТИЛИНЫМ
- Я хотел спросить вас, Антонина Александровна, угодно ли вам, - начал Ловков, но остановился, с притворным удивлением поглядывая на Путилина и желая показать, что, дескать, при постороннем лице он не считает себя в праве говорить то, что он намеревался.
- Господин Ловков-Рогатин? - слегка наклонив голову, спросил Путилин.
- Да-с. С кем имею честь говорить?
- Путилин, начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции.
Ни один мускул не дрогнул на красивом, выхоленном лице экс-главного управляющего. Он спокойно, но вопросительно глядел на знаменитого Путилина.
- Антонина Александровна Кромова обратилась ко мне с просьбой расследовать дело о пропаже последнего духовного завещания ее покойного мужа, - начал Путилин твердым голосом.
- Так-с…
- Ввиду того, что вы имели постоянное и близкое общение с покойным Кромовым, я желал бы допросить вас. Но должен предупредить вас, что вы можете и имеете право не отвечать мне, потому что я в данном случае действую неофициально.
- Нет, отчего же? Сделайте одолжение, спрашивайте все, что вам угодно. Я охотно поделюсь тем, что знаю.
"Ого! Да это, действительно, сокол! Помилуй Бог, какая умная игра!"
- Итак, господин Ловков, вы утверждаете, что вам ровно ничего не известно о составлении Кромовым последнего духовного завещания?
Ловков-Рогатин стоял в спокойно-горделивой позе, заложив руки назад.
- Виноват, о каком последнем завещании изволите вы говорить, ваше превосходительство?
- О том, в котором вам завещано было двести тысяч, а все остальное состояние - госпоже Кромовой.
- Нет. О таком завещании мне ровно ничего неизвестно.
- Скажите, вас не удивило то обстоятельство, что, минуя свою прямую наследницу, жену, Кромов чуть не все свои миллионы завещал вам?
Этот быстрый и прямой вопрос как будто смутил Ловкова-Рогатина. Но почти сейчас же он твердо ответил:
- Откровенно говоря, я рассчитывал на несколько меньшее, но в том, что я получу крупную долю в наследстве, я не сомневался.
- Почему?
- Да потому, что мое участие в делах кромовских предприятий было слишком значительно. Об этом знают все и говорят открыто. Покойный Иван Федотович сам заявлял, что за последние годы я являлся душой дела.
- Великолепно. Но, однако, вы не были компаньоном Кромова, а только главным управляющим его делами. Пусть вы были гениальны на этом посту, но, однако, вы за это и получали очень крупное жалованье. Компаньонам жалованья не платят, они участвуют в делах барышей.
Ловков-Рогатин усмехнулся.
- Я получал и прибыль.