К счастью для македонян, в мае 333 года Мемнон заболел и умер, не оставив во главе персидских войск и кораблей командующего, который был бы ему под стать. Александру предоставилась возможность совершить краткий набег на территорию Каппадокии к востоку от нынешней Анкары, и он принял решение достичь юго-восточного предела своего нового азиатского царства. Это значит, что, насколько позволит рельеф, он намерен был следовать по меридиану, проходящему от Синопы к Тарсу, то есть идти вдоль теперешнего 35-го градуса восточной долготы, крайней границы своих завоеваний, о которых мечтал его отец Филипп.
От Ирмака до Тарса 450 километров, то есть целый месяц пути, особенно тяжкого среди лета. Приходится идти и вдоль еще одного моря в безводной степи - озера Салоэ. Это - 90 километров пути вдоль теперешнего озера Туз в восьми днях к югу от Анкары. Горе всякому, будь то человек или лошадь, кто станет слишком неспешно ступать по обрамляющей озеро ослепительно белой соляной кайме, которая подходит к самой дороге! Соль и сода разъест им и кожу, и копыта. Дальше начинается подъем на склоны Тавра, главная заснеженная вершина которого вздымается здесь по правую руку на высоту 3585 метров. Мы попадаем в Киликию. Главный перевал через хребет Гёлек Богаз (966 м) известен также под названием Киликийские ворота (Κιλίκιαι πύλαι). Здесь может проехать только одна повозка либо пройти в ряд четыре человека. Оставив тяжеловооруженных воинов и обоз у северного входа в теснину, царь глубокой ночью с отрядом егерей продвинулся вперед обходными тропами, застал обороняющихся врасплох и рассеял их.
С рассветом вся армия преодолела перевал и пятью днями спустя прибыла в Таре, без боя оставленный сатрапом Арсамом. Таре расположен на влажной и знойной равнине, и летом здешний климат бывает особенно изнурителен. В это время здесь властвовала так называемая киликийская лихорадка. Задыхаясь от жары, Александр бросился в ледяные воды Кидна (ныне Тарсус-Чай), став жертвой самого яркого из всех описанных в античности случаев водного удара (Курций Руф, III, 5, 1–9; Арриан, II, 4, 7; Плутарх "Александр", 19, 2; Юстин, XI, 8, 3). Неизвестно, как врачу Александра Филиппу из Акарнании удалось в три дня поставить царя на ноги. Упоминаются всевозможные средства - слабительные, микстуры, припарки, отвлекающие, растирания, а также различные возбуждающие средства. Видимо, выздоровление продолжалось более двух месяцев (август - сентябрь 333 г.).
В Тарсе Александр уверился наконец в том, что стал безраздельным государем Малой Азии, и принялся чеканить свою монету. Пармениона, которому было тогда 67 лет, Александр послал занять находящийся в 180 километрах юго-восточнее проход Белен, или, как его еще называют, Сирийские ворота, в горном массиве Аман (2262 м) в 10 километрах к югу от теперешнего Искендеруна. Сам он между тем отправился прибрать к рукам полугреческие прибрежные города к западу от Тарса Анхиал и Солы (город, давший название "солецизмам", погрешностям в речи). На города была наложена громадная контрибуция - 200 талантов, сверх того они должны были поставить у себя македонские гарнизоны. В течение семи дней Александр вел боевые действия против горцев в Киликии Трахейской (ныне Торос-Даг), в конце концов принял от них изъявления покорности и устроил в Солах большой парад войск, а также атлетические и художественные состязания. Затем он вернулся в Таре и, миновав Малл, древнюю аргосскую колонию, к концу октября соединился с Парменионом, достигшим Сирии южнее Искендеруна.
"Дарий, который пересек горы, пройдя так называемые Амановы ворота (Арсиан-Богаз и Топрак-Кале к северу от залива Искендерун, близ современного Османие), двинулся на Исс и незаметно зашел Александру в тыл" (Арриан, II, 7, 1). "Дарий шел в Киликию, между тем как Александр направлялся в Сирию. В ночи они разминулись, и тут же повернули обратно" (Плутарх "Александр", 20, 4–5). И в самом деле, та и другая армия преодолели Аман по разным проходам, одна сделала это дальше на северо-востоке, а другая - на юге. Теперь македонекая армия полуразвернулась в северном направлении и с тяжелой фалангой, двигающейся в голове колонны, и следующими за ней легкой кавалерией и союзными войсками преодолела за два дня 23 километра, отделявших ее от пересохшего потока Пинара (Дели-Чай). 50 тысяч человек и лошади постепенно разместились здесь, пока узкая прибрежная равнина не оказалась перегорожена сплошной стеной. Обоз и подкрепления разместились близ нынешнего городка Пайас. Сражение получило название по равнине Исса, города в самой глубине залива Искендерун, самого южного в современной Турции. Бросив взгляд на карту, мы заметим, что, форсировав реку в Тарсе, Александр далеко зашел за 35 градусов широты, который годом раньше определил в качестве предела своим завоеваниям.
Превосходившая численностью персидская армия выстроила в центре свои лучшие войска, составленные главным образом из наемников-греков и тяжеловооруженных пехотинцев. Упиравшееся в море правое крыло было образовано крупным кавалерийским корпусом под командованием хазарапатиша, или Великого Визиря, перса Набарзана. На левом крыле, смыкавшемся с горами, были расставлены, судя по всему, легкие пехотинцы и лучники, которые должны были атаковать противника с фланга. Армия Греческого союза, во главе которой стоял Александр, остановилась на диспозиции, неоднократно проверенной как при Филиппе, так и после прихода к власти его сына. Итак, на левом фланге, то есть над морем, позицию должен был удерживать Парменион во главе фессалийской и пелопоннесской кавалерии с приданными ему также фракийскими частями (всеми наличными в войске, как пешими, так и конными), критскими лучниками, отборными стрелками. В центре была выстроена напоминавшая стального ежа тяжелая фаланга сариссофоров (копьеносцев), в которую были сведены шесть полков локоть к локтю выстроенных воинов. На правом крыле, которым командовал Александр, размещались восемь ил (эскадронов) македонской кавалерии, егеря-пеоны, летучие отряды агрианов.
Около середины дня молодой царь, которому только что исполнилось 23 года, объехал на коне тщательно выровненный на значительном расстоянии от реки фронт своего войска и обратился к военачальникам с громкими словами ободрения, а затем занят позицию на стыке правого фланга и центра, напротив колесницы Дария. Александр начал атаку с места в карьер. Несмотря на утверждения Харета Митиленского, управлявшего двором Александра, сомнительно, чтобы тот мерился силой непосредственно с Дарием и чтобы Царь Царей, превосходный стрелок из лука, собственноручно ранил молодого и порывистого македонянина. Наделе же "в письме с рассказом о сражении, которое Александр направил окружению Антипатра (регента Македонии)… говорится лишь, что он получил удар мечом в бедро и что эта рана (уже третья после его восшествия на престол) не имела тяжелых последствий" (Плутарх "Александр", 20, 9). Тяжелая македонская кавалерия решила успех дела: уже при первом соприкосновении левое крыло персов было опрокинуто. В центре македонская фаланга, на мгновение разорванная в связи с необходимостью преодолеть водную преграду, вступила в затяжную схватку с греческими наемниками Дария, пока на этих последних не обрушился с фланга Александр. У воды фессалийские конники между тем мало-помалу подались под натиском персов, однако бегство Дария и его людей вынудило кавалерию Великого Визиря выпустить добычу из рук. За сражением последовала продолжавшаяся до ночи погоня, захват стана Дария и дележ добычи. Пленниками Александра стали мать Великого царя, его жена, сестра, двое дочерей и шестилетний сын Ох; по отношению к ним Александр проявил немалую предупредительность, ведь они были куда более ценным приобретением, чем найденное в шатрах царское золото.
Но эта битва, столь шумно воспетая впоследствии и изображенная в красках Филоксеном Эритрейским (копией его картины является мозаика из Помпеи, находящаяся в Неаполитанском музее), была успешна лишь наполовину. Дарию, который бросил на равнине Исса и в ущельях Амана свою колесницу, обоз и несколько тысяч убитых, удалось спастись от победителя бегством. С ним ускользнули от погони по меньшей мере 4 тысячи персидских всадников под командованием наиболее деятельных военачальников, среди которых, возможно, был и Набарзан. Пустившись по северной царской дороге, они обосновались в Каппадокии и Пафлагонии, то есть в областях, расположенных в центре Анатолийского нагорья, к северу и востоку от него, - в тех, которые в ноябре 333 года все еще оставались по сути вне сферы македонского контроля. Здесь они начали набор войска и через несколько месяцев оказались во главе значительных сил, готовых отвоевать обратно всю Малую Азию к западу от Галиса, между тем как в Европе спартанский царь Агис сплачивал антимакедонскую коалицию. Оставшиеся в живых после Исса греческие наемники предпочли Александру Дария.
Все, что осталось от македонского флота и флота союзников, призванных в 333 году, чтобы освободить проливы и спешно прикрыть берега Фракии и Македонии, не могло противостоять громадному кипро-финикийскому флоту перса Фарнабаза, который овладел Милетом и островами Хиосом, Андросом, Сифносом. На протяжении осени 333 года три главных полиса Греции - вновь отстроенные Фивы, пощаженные Афины, независимая Спарта - отправили посольства в Дамаск. Они хотели объединиться с Дарием против Александра. То был критический момент: македонское командование находилось в полном смысле слова на перекрестке четырех дорог - следует ли повернуть обратно, двигаться на юг, преследовать Дария или идти выручать Грецию? Был избран путь на юг.
Царь Тира
Самой первой заботой победителя при Иссе в ноябре того же года было отправить Пармениона с надежной охраной по долинам Оронта и Бекаа пятьюстами километрами южнее, в сирийский Дамаск, где предатель должен был выдать ему сокровища Дария. Между тем сам Александр с основными силами двигался вдоль берега в направлении финикийских портов. Принадлежавшие им корабли представляли постоянную угрозу для греческих флотов и торговли. Новость о победе Александра, назначение Менона, под командованием которого находилась вся союзная кавалерия, сатрапом западной части Сирии, Ливана и Иудеи, кары, примененные к тем городам, которые отважились противиться преимуществам, предоставляемым тем, кто пошел на сговор, побудили кипрских царьков (три четверти из них - греческого происхождения) и значительную часть более или менее эллинизированных царей финикийских городов отправить к Александру свои посольства. По прибытии послы заявили, что не желают впредь подчиняться персам, но готовы соединить свои силы с войсками освободителя, при том условии, что их свободы и автономия будут гарантированы. Стратон, сын царя островного города Арада (нынешний Руад на севере Ливана) передал Александру свой город, а также города Мараф, Сидон, Мариамну "и все прочие земли, на которые распространялась его власть" (Арриан, II, 13, 8). Шел декабрь 333 года. Корабли более не могли оставаться в открытом море, а навигация должна была открыться лишь в апреле. До весны надлежало обеспечить контроль над всем берегом вплоть до Газы.
В начале зимы к Александру в Мараф явились послы Дария. Они доставили письмо царя: Дарий предложил Александру договор о союзе и дружбе и выкуп за своего сына и взятых в плен вельмож, а также за своих мать, жену и дочерей. Александр ответил недвусмысленным и резким отказом, чему разные авторы дают различные обоснования исторического, нравственного и политического характера. Если верить Арриану (II, 14, 8–9), Александр, взбешенный тем, что в послании он не был назван царем, написал Дарию буквально следующее: "Явись ко мне как к господину всей Азии, каковым я являюсь… Впредь, когда будешь присылать ко мне послов, отправляй их как к царю Азии, а не как к равному себе, и проси у меня о чем-либо как у господина всего того, чем ты владеешь. И если ты этого не сделаешь, я буду считать тебя преступником. Если же ты желаешь еще побороться за царство, оставайся на месте и не спасайся бегством в случае битвы, ведь я пойду на тебя войной, где бы ты ни был". Стиль послания, которое приписывает Александру римлянин Курций Руф (IV, 1, 14), еще лапидарней: "Когда будешь мне писать, помни, что пишешь не просто царю, а твоему царю". Но стоит ли принимать в расчет эти слова, когда нам доподлинно известно, что античные авторы имели обыкновение с величайшим прилежанием переиначивать все речи и все послания?
Из Дамаска Парменион прислал Александру часть сокровищ Дария и наложницу, благородную Барсину, прежде жену или сожительницу Ментора, брата Мемнона, а также отправил к нему греческих послов, которые прибыли к Дарию для заключения мира перед битвой при Иссе. Александр освободил их всех за исключением Эврикла, посла спартанцев, находившихся с Македонией в состоянии войны. Это был скорее политический расчет, чем дань сентиментальности.
Следуя вдоль берега нынешнего Ливана, Александр принял в январе 332 года изъявления покорности от городов Библа и Сидона. В последнем друг царя Гефестион посадил грекофила Абдалонима вместо давнего вассала персов Стратона. Свой торговый флот Абдалоним предложил Александру, как из признательности царю, так и из ненависти к Тиру, городу-сопернику, которому предстояло выдержать достопамятную семимесячную осаду (февраль - август 332 г.). В саркофаге из Сидона, украшенном навеянными жизнью двух царей героическими сценами охоты и битв, одной из жемчужин коллекции Стамбульского археологического музея, обычно именуемом "саркофагом Александра", возможно, были погребены останки Абдалонима. Посольство от Тира во главе с наследником царя Абдимилка, который сам в это время находился в Эгейском море в составе персидского флота, попыталось с помощью даров добиться благосклонности Александра, надеясь, что ни македоняне, ни персы в город не войдут. То есть, выражаясь дипломатическим языком, жители Тира рассчитывали на гарантии своей безопасности, сославшись на нейтралитет.
Однако Александр, который верил в собственное происхождение от Геракла-Мелькарта, "царя города Тира", выразил желание совершить жертвоприношение предку, а для этого высадиться на острове, на котором стояли город и оба его порта. Знать и жречество Тира царю в его просьбе отказали. Тогда Александр собрал своих военачальников и изложил им военные, политические и экономические аспекты той опасности, которая грозит македонянам в случае, если они оставят за своей спиной самую мощную морскую державу Средиземноморья. Флот, которым обладал Тир, был способен отовсюду угрожать завоеванным территориям. Инженерам и механикам саперного корпуса необходимо было решить, как овладеть укрепленным островом, не имея эскадры. Вся армия была брошена на строительство начинающегося от материка мола длиной 700 метров и шириной 60 метров, который должен был связать сушу с островом. По молу подтаскивали осадные машины и выдвигались штурмовые колонны. Александр лично руководил работами. Когда буря разметала часть дамбы, пришлось ее перестраивать, подпирая толстыми стволами деревьев. Несмотря на неприятельские брандеры, перестраивались также парапеты и башни. Во время этих осадных мероприятий, покуда все союзные армии понемногу собирались вокруг Тира, Александр предводительствовал краткой экспедицией, даже набегом против обитавших в Антиливане сирийцев, которые угрожали линиям коммуникаций с Алеппо (ныне Халеб). Вернувшись из рейда, Александр узнал, что подошло пополнение: 4 тысячи греческих наемников и 190 боевых кораблей, которые готовы были сражаться вместе с ним. Александр потребовал присяги на верность и денежных средств от иудейского первосвященника в Иерусалиме, расположенном в 250 километрах от Тира, и получил и то и другое.
Наконец древний остров был взят штурмом со стороны моря. Когда два его порта, на севере и юго-востоке, оказались заблокированными греческими, кипрскими и сиро-финикийскими эскадрами, на многих кораблях которых, с четырьмя и пятью рядами гребцов, были размещены метательные машины, со стороны "сидонского" порта на севере и через арсенал на юге одновременно начался штурм, в то время как со стороны дамбы на востоке внимание осажденных отвлекала пехота. По перекидным мостикам, переброшенным с высоты деревянной башни, которая была установлена на двух сцепленных кораблях, гвардейцы Адмета, а за ними и сам царь перепрыгнули на крепостную стену вблизи арсенала, после чего их примеру последовали другие воины с корабля. Штурмующие овладели городом улица за улицей, дом за домом, этаж за этажом. Наконец жрецы из храма и городские власти изъявили желание сдаться на милость победителя. Число убитых при штурме обитателей Тира составило 6 тысяч при населении в 30 тысяч человек. Судя по всему, 2 тысячи мужчин были распяты, а 5 тысяч женщин и детей проданы в рабство.
Осада и взятие Тира дали повод разыграться воображению историков, прежде всего потому, что эти сражения ознаменовали конец финикийского могущества и отдали греческой торговле абсолютное господство над восточным Средиземноморьем. Курций Руф пишет (IV, 4, 18): "Александр пощадил послов Карфагена (те находились тогда в Тире с паломнической миссией), однако добавил, что объявляет Карфагену войну, которую в связи с теперешней занятостью откладывает на более позднее время". И в самом деле, захват западного Средиземноморья отнюдь не был его первоочередной задачей.
От Тира (нынешнего Сура) и вплоть до самого юга страны все порты и крепости филистимлян направили победителю свои поздравления, верноподданнические пожелания, отослав венки и благословения. В их числе был и Иерусалим, куда Александр так и не попал, разрешив ему, однако, сохранить теократическую форму правления, а сверх того, судя по всему, освободив жрецов Храма от податей, которые они платили персидскому царю. Но одновременно в конце осады Тира от Дария из Вавилона прибыло второе посольство. Обращаясь к Александру "как к царю", Дарий сделал ему новые предложения. Сверх выкупа Александр мог теперь получить руку дочери Дария Статиры (названной так в честь матери), в приданое которой входила "вся территория от Геллеспонта до Галиса" (Курций Руф, IV, 5, 1). Согласно Арриану (II, 25, 2), Парменион стал уговаривать Александра принять это предложение, добавив при этом: "Если бы я был на твоем месте…", на что юный царь будто бы ответил: "Я тоже, будь я на твоем…" Несомненно, двойной отказ македонянина объясняется фиктивным характером делавшихся ему уступок: давая такое приданое пленной дочери, Дарий не желал расстаться со своей властью над страной, которая на самом деле больше ему не принадлежала.