Организация украинских националистов (ОУН), образованная в 1929 году, после аннексии Западной Украины в 1939-м получила немало новых сторонников. Поначалу Хрущев попытался договориться с националистами миром, но скоро эта проблема поступила в ведение НКВД, который стал разбираться с противниками свойственными ему методами - арестами, депортацией, отправкой в лагеря. Неудивительно, что многие западные украинцы восприняли нацистов как освободителей. 30 июня 1941 года фракция ОУН, руководимая Степаном Бандерой, провозгласила во Львове Украинскую независимую республику (впрочем, просуществовавшую очень недолго) и подняла вооруженное восстание против отступающей Красной Армии.
Немцы, как вскоре выяснилось, симпатизировали украинскому национализму не более советской власти. Многие украинские националисты напоминали европейских правых националистов-антисемитов, которых Гитлер поддерживал. В глазах нацистов украинцы были такими же недочеловеками, разве что чуть получше евреев. Некоторые украинцы помогали нацистам в истреблении евреев, однако многие другие сражались с ними - если не в Советской Армии, то в УПА (Украинской повстанческой армии), которая, слившись с другими партизанскими отрядами, в 1944 году насчитывала уже 150–200 тысяч человек. Когда в том же году на Западную Украину с победой вернулась Советская Армия, большинство солдат УПА подняли оружие против нее.
Беспокоили Хрущева и еще две проблемы. Первой была Украинская греко-католическая (униатская) церковь, изначальная носительница идеи независимости Украины, перед войной насчитывавшая до трех миллионов прихожан. В 1939–1941 годах коммунисты пытались снизить ее влияние (с помощью дискриминационных налогов, антирелигиозной пропаганды, а также собирания или фабрикации компромата на церковных иерархов), однако, учитывая сложное международное положение и популярность церкви среди народа, Хрущев действовал осторожно. Были у него основания для осторожности и в 1944-м. Страны Запада признали право СССР на территорию Западной Украины - и задача борьбы с Греко-католической церковью встала перед ним в полный рост.
Второй проблемой Хрущева была коллективизация сельского хозяйства Западной Украины. Перед войной были коллективизированы только 13 % крестьянских хозяйств и 15 % пахотной земли. Настало время закончить дело, тем более что перевод крестьянства на колхозные рельсы затруднил бы снабжение продуктами партизан-националистов. Коллективизация вызывала неприятие у крестьян, которые сопротивлялись ей, порой - с помощью партизан и с оружием в руках.
Говоря в целом, ситуация на Украине была тяжелейшей. Однако об этом едва ли следовало докладывать Сталину - не говоря уже о том, что сам Хрущев, по-видимому, не в полной мере понимал, с чем столкнулся. В январе 1944 года, объехав несколько освобожденных областей, он доложил Сталину, что настроение народа "очень хорошее, советское" и что он не обнаружил "никаких признаков больших [националистических] формирований". Три месяца спустя он писал Сталину, что "разговоры о действиях украино-германских националистических банд сильно преувеличены" и что, хотя руководители ОУН используют тактику запугивания, "у нас теперь есть все возможности для разгрома бандеровско-бульбовских банд". К ноябрю 1944 года настроение у повстанцев было, если верить Хрущеву, "подавленное" и многие из партизанских отрядов находились "на грани исчезновения". В январе 1945 года Политбюро ЦК КП(б)У приняло решение "использовать зимние месяцы для завершения [их] разгрома и ликвидации". В феврале была назначена и дата "полной ликвидации" националистических банд: 15 марта 1945 года.
В действительности украинские партизаны не были побеждены до начала 1950-х годов. К приходу Советской Армии едва ли не в каждом крестьянском доме был оборудован схрон с оружием, боеприпасами, запасом еды и одежды: в 1945–1946 годах советские Вооруженные силы доложили об обнаружении 28 тысяч 969 таких тайных складов. В 1944–1945-м националисты перешли от открытых позиционных боев к тактике партизанской войны и, благодаря этому, заняли довольно устойчивую позицию. В феврале 1947 года "остатки" партизанских сил составляли около 70 тысяч человек, не считая еще 63 тысяч ополченцев, организованных в особые части.
Борьба велась жестоко с обеих сторон. По советским данным, подпольщики-националисты совершили 14 тысяч 500 вредительских и террористических актов, уничтожили более 30 тысяч советских должностных лиц и местных жителей. Инструкции ОУН приказывали "ликвидировать двойных агентов (а также членов их семей, как взрослых, так и детей) всеми доступными методами - расстрел, повешение, четвертование с запиской на груди: "За сотрудничество с НКВД"". В одном только 1944-м зафиксировано множество случаев, когда бандиты снимали с убитых одежду, перебивали им руки и ноги, уродовали лица, выкалывали глаза, кастрировали и обезглавливали.
В период с февраля 1944-го по май 1946-го Советская Армия и НКВД уничтожили 110 тысяч 825 партизан и еще 250 тысяч 676 арестовали. Всего с 1944 по 1952 год на Западной Украине было арестовано не менее 600 тысяч человек, треть из них расстреляна, остальные две трети отправлены в лагеря или ссылку. Существовали и законспирированные "спецгруппы", выдающие себя за националистов. В одном случае группа фальшивых "националистов" спровоцировала крестьянскую семью на выражение националистических симпатий, а затем арестовала за "сотрудничество с бандитами". Известны случаи, когда спецгруппы совершали жестокие преступления, выдавая их за работу националистов и стремясь тем самым отвратить от партизан местное население.
Не доверяя западноукраинцам, советская власть присылала на партийные и силовые должности в Западном крае коммунистов из других районов страны. Положение этих людей было нелегким: с одной стороны, правительство давило на них, требуя "успехов", с другой - их жизни угрожали партизаны. Многие из них фальсифицировали работу по ловле "шпионов" и уничтожению "бандитов", искали успокоения в алкоголе, переживали нервные срывы. От Хрущева, в сущности, требовалось только надзирать за работой органов безопасности; однако благодаря своему стилю руководства он скоро начал принимать в борьбе с националистами активное и порой жестокое участие. В письме Сталину от 1944 года он предлагает, чтобы партизан после публичных Судов "приговаривали к смерти" трибуналы НКВД, "причем не расстреливали, а вешали". Он предлагает также создавать из руководителей областей "тройки" с правом выносить смертные приговоры и "приводить их в исполнение немедленно".
Нерешительных местных руководителей Хрущев желчно высмеивал и требовал от них крови. Такие осторожные "сами пугаются и людей неправильно ориентируют. Тут прямо у лысых дыбом волосы станут". Другие, замечал он в ноябре 1944 года, вовсе не стремятся уничтожить всех мятежников: ведь, если их не станет, не на кого будет сваливать плоды собственных промахов. "Найдите членов семей тех, кто им [мятежникам] помогает, и арестуйте их, - требовал он от своих людей в 1945-м. - Нас не станут уважать, если мы не будем принимать суровые меры. Арестовывать надо всех, даже самую мелочь. Одних будем судить, других просто вешать, третьих - высылать. За каждого нашего - сто врагов… Слишком уж вы боитесь применять силу! Захватили деревню, где убили двух женщин, - уничтожьте всю деревню!" Пять месяцев спустя он спрашивал: "Почему вы не перестреляли этих бандитов?.. Вы ничего не сделали… Пока вы разбираетесь, кто бандит, а кто нет, они готовятся напасть… Говорите, они угнали девяносто коров: сколько проходит стадо коров - три километра в день? И вы его еще не нашли? Даже с самолета? Да будь на вашем месте мужики с дубинами, они бы лучше справились… Я сам могу пройти шестьдесят километров в день".
В 1946 году многие города и деревни Западной Украины были блокированы отрядами Вооруженных сил и госбезопасности, а также приданными им в поддержку "подразделениями ликвидации" численностью до 300. Поначалу Хрущев использовал Униатскую церковь, чтобы побудить боевиков принять серию предложений об амнистии. Однако, когда выяснилось, что церковь не может или не хочет ему помочь, он начал арестовывать ее предстоятелей (митрополит Иосиф Слипый провел в лагерях и ссылке в общей сложности 18 лет), а затем организовал "добровольный" самороспуск Церкви и "воссоединение" ее в марте 1946 года с Русской православной церковью, признанной государством. Греко-католический архиепископ Гавриил Костельник, поначалу поддержавший эту акцию, утратил иллюзии, когда репрессии против священнослужителей продолжились. В 1948 году он был убит; убийцу тут же застрелили из проезжавшего мимо автомобиля.
Участие в этом преступлении органов советской власти не доказано. Однако неоспоримо доказано участие Хрущева в другом, аналогичном преступлении - убийстве в октябре 1947 года епископа Феодора Ромжи, осуждавшего карательные акции НКВД в Закарпатье. Ромжа возвращался из деревни, где освятил новую церковь, когда дорогу его повозке преградил милицейский грузовик, по пятам за которым следовал автомобиль. Выскочившие из автомобиля люди набросились на Ромжу с железными прутьями. Случайное появление почтовой машины спугнуло убийц; Ромжу отвезли в больницу, прооперировали, но затем довели дело до конца, впрыснув ему смертельный яд (свидетельницей этого преступления стала работавшая в больнице униатская монахиня). Хрущев просил у Сталина разрешения на убийство, а затем, когда первая попытка провалилась, обратился за помощью. Глава МГБ Украины Савченко и эксперт по токсикологии Майрановский побывали на приеме у Хрущева, который дал им недвусмысленные указания и пожелал удачи. Два дня спустя, получив от Хрущева последнее подтверждение, Майрановский передал "медсестре", состоявшей на службе в том же ведомстве, ампулу яда кураре, который она и ввела больному.
Хрущев, разумеется, об этом не распространялся. В сущности, в своих мемуарах он почти не говорит о той роли, которую сыграл в послевоенных беспорядках на Западной Украине. Если он и чувствовал свою вину - то не за то, что сокрушил националистическое движение. Он не мог представить себе ни СССР без Украины, ни Украину без западных регионов. Кроме того, партизаны-националисты действительно пользовались поддержкой сначала немцев, а затем западных спецслужб. В довершение ко всему, они замучили дядю Нины Петровны Антона и его дочь, а также убили близкого друга Хрущева генерала Ватутина. Вот почему Хрущев испытывал вину не за то, что вел борьбу с повстанцами жестоко и безжалостно, а лишь за то, что не смог расправиться с ними немедленно.
В сентябре 1944 года ЦК партии упрекнул киевских коммунистов в "крупных и серьезных недостатках" в работе по восстановлению порядка и пропаганде социалистического образа жизни среди населения Западной Украины. В 1949-м Судоплатов, прибывший во Львов для расследования убийства украинского писателя Ярослава Галана, нападавшего на Ватикан и Греко-католическую церковь за сотрудничество с Гитлером, нашел Хрущева "в дурном настроении; он страшился, что Сталин разгневается на его неспособность организовать сопротивление вооруженным украинским националистам". Твердо решив покончить с партизанами, Хрущев был готов идти ради этого на любые меры.
Но не только национализм в Западной Украине омрачал настроение Хрущева в 1946 году. В первые послевоенные годы СССР столкнулся с немалым числом политических и экономических проблем как внутри страны, так и за рубежом. Летом 1945 года Сталин надеялся подчинить себе всю Восточную Европу, распространить свое влияние на Западную, а также на Ближний Восток и Азию - и при этом сохранить хорошие отношения с Западом. Однако к 1946 году возросла напряженность между Западом и Востоком; а план Маршалла, принятый в 1947 году, преградил путь влиянию СССР на Западную Европу. Началась холодная война; теперь Советскому Союзу предстояло полагаться только на собственные ресурсы. Но хватит ли их? В провинциях недоставало продуктов, в Прибалтике и на Западной Украине продолжались вооруженные выступления. Многие советские граждане надеялись на ослабление государственного контроля и были вовсе не готовы к новым жертвам.
В ответ Сталин начал новую репрессивную кампанию, оставившую у интеллигенции особенно недобрую память. Так называемая "ждановщина" (по имени Андрея Жданова, формально открывшего кампанию), начавшись с очернения двух писателей - Анны Ахматовой и Михаила Зощенко, - скоро перекинулась сперва на театр, музыку, историю и философию, а затем на биологию и филологию. Тем временем Сталин заметно дряхлел - и физически, и умственно. Жуков, увидев его в мае 1945 года, был поражен. "Во всем его облике, в движениях и разговоре чувствовалась большая физическая усталость. За четырехлетний период войны И. В. Сталин основательно переутомился. Работал он всю войну очень напряженно, систематически недосыпал… Все это не могло не отразиться на его нервной системе и здоровье".
Осенью 1945 года шестидесятипятилетний Сталин взял длительный отпуск, который провел на Черном море. По словам его дочери, "он плохо себя чувствовал и проболел несколько месяцев". Летом 1946-го он отправился на юг на машине, останавливаясь в городах, чтобы "своими глазами увидеть, как живут люди. Он увидел, какие разрушения принесла стране война". В августе 1947-го, гостя у отца в Сочи, Светлана заметила, что он "постарел еще сильнее". "Хотел мира и покоя. Точнее, сам не знал, чего хочет". Вечерами он смотрел довоенные музыкальные комедии, затем ужинал и пил до поздней ночи.
Милован Джилас, проведший вечер на даче у Сталина в начале 1948-го, был поражен "явными признаками дряхлости". Хотя Сталин всегда любил поесть, "теперь его обжорство сделалось просто болезненным, как будто он боялся, что еды не хватит… Просто непостижимо, как он переменился за какие-то два-три года". Джиласу запомнился "живой, остроумный" человек с "тонким чувством юмора" - теперь же Сталин "смеялся над плоскими и глупыми шутками"; например, "разразился громким, неудержимым смехом", услышав грамзапись, на которой пронзительному голосу певицы "аккомпанировал" вой и лай собак.
Сталин был "по-прежнему упрям, резок и подозрителен ко всем, кто с ним не соглашался", добавляет Джилас, так что его коллеги "старались не выражать свое мнение, пока он не выскажет свое, и тогда дружно с ним соглашались". Он сделался еще придирчивее, стал еще более склонен к поиску виноватых, когда что-то шло не так.
К несчастью для Хрущева, дела на Украине шли далеко не лучшим образом. В 1946 году он признал, что "подготовка, отбор и назначение руководящих кадров в ЦК и областные парткомитеты проводятся неудовлетворительно…". Но этого оказалось недостаточно. Украинские коммунисты получили выговор за "недооценку идеологической работы", за то, что позволяли выпуск книг, журналов и газет, содержащих "идеологические ошибки, искажения и попытки возродить буржуазно-националистические концепции".
Настроение интеллигенции оставляло желать лучшего: вездесущие информаторы докладывали, что люди жалуются не только друг на друга, но и на самого Сталина. Во время войны Хрущев, желая привлечь интеллигенцию, взывал к националистическим чувствам украинцев. С началом "ждановщины" он начал нападать на все, что имело в себе хоть какой-то отзвук национализма - в том числе на тех писателей и те книги, которые сам же раньше поддерживал. Летом 1946 года украинский ЦК раскритиковал Союз писателей Украины и его председателя Максима Рыльского за терпимость к "тенденциям, чуждым советской литературе". Несколько дней спустя критике подвергся уже сам Рыльский - он, видите ли, "думает, что ему позволено совершать идеологические ошибки". Позже Хрущев писал: "Мне с большим трудом удалось оградить от разносной критики такого заслуженного писателя, каким является Максим Рыльский…" Единственный способ защитить друга, а вместе с ним и себя он увидел в том, чтобы напасть на него самому.
Тем временем экономические условия на Украине все ухудшались. Осень 1945 года выдалась слишком сухой, зима - чересчур суровой. Весна тоже прошла почти без дождей, и в регионе началась засуха. Хрущев вспоминал, что "неурожай был вызван тяжелыми климатическими условиями, а кроме того, слабой механизацией сельского хозяйства, подорванного отсутствием тракторов, волов, лошадей. Недоставало рабочей тягловой силы. Организация работ тоже была плохой: люди вернулись из армии, взялись за работу, но еще не притерся каждый как следует к своему месту, да и квалификация у одних была потеряна, а другие ее совсем не имели".
Все это верно - Хрущев не упоминает лишь о грабительской системе государственных налогов, вынуждавшей колхозы сдавать все зерно подчистую. Урожай в 1946 году ожидался хуже, чем в 1944-м и 1945-м, - однако, вместо того чтобы снизить налогообложение, правительство его повысило - одной из причин было желание поддержать продовольствием коммунистических союзников в Восточной Европе. "Мы стремились в первую очередь заботиться о государстве и только во вторую - о себе", - писал позже Хрущев. План на Украине был установлен "волевым методом, хотя в органах печати и в официальных документах он "обосновывался" научными данными… При этом исходили главным образом не из того, что будет выращено, а из того, сколько можно получить в принципе, выколотить у народа в закрома государства. И вот началось это выколачивание. Я видел, что год грозит катастрофой. Чем все закончится, трудно было предугадать".