- Вот порадовали, так порадовали, - не скрывая своего удовлетворения, произнес Игнатов, который тоже болел за красно-белых. - Ладно, уговорили - пусть стоит ваша антенна.
Сказав это, муровец подошел к кирпичной трубе рядом с антенной и стал привязывать веревку к металлической скобе, торчавшей из трубы.
- Какой план действий? - наблюдая за его действиями, спросил Иван.
- Спущусь на балкон.
- А оружие у вас есть?
- Главное оружие советского милиционера - это его мозги, - изрек Игнатов, продолжая возиться с веревкой.
- Хорошо сказали, - похвалил инспектора Иван. - А если балкон закрыт?
- Скорее всего, - кивнул головой муровец. - Но мне начальник вашего отделения милиции сказал, что стрелок уже палил с него по улице. Значит, захочет еще пострелять с высоты.
- А что если его выманить? - предложил Иван.
Игнатов оторвался от веревки и взглянул на собеседника:
- В каком смысле?
- А в том, что я ему посигналю гудком из своей машины. Вон мой "Москвичок" стоит - синенький.
- Думаете, среагирует?
- А я долго гудеть буду. У этого придурка нервы на пределе, глядишь, и не выдержит.
- Толково придумали, Иван, не знаю вашего отчества, - и муровец похлопал находчивого мужика по плечу. - Спускайтесь вниз и пригласите сюда одного из моих коллег. А потом выходите к машине и следите за моими действиями. Как только я спущусь на балкон, то подам вам знак рукой - тогда и сигнальте.
Когда мужчина ушел, Игнатов взял в руки веревку и крепко обвязал её вокруг своего пояса, затянув тугой узел. После чего стал ждать подмогу. Вскоре на крышу поднялся один из его коллег - Николай Шипулин. Объяснив ему суть дела, Игнатов передал коллеге веревку с тем, чтобы тот, держа ее в руках, помог ему спуститься вниз. После чего смельчак перешагнул через поручень и, присев на корточки, стал осторожно спускаться к краю крыши. Двигался он медленно, поскольку Шипулин отпускал веревку постепенно и не спеша.
Достигнув края крыши, Игнатов лег на живот и вскоре повис над балконом. Его ноги оказались как раз над его серединой. Теперь надо было осторожно опуститься. Что и случилось спустя несколько минут, когда ноги муровца наконец коснулись каменного пола. Отвязав веревку и спрятавшись за выступ у балконной двери, Игнатов подергал ее за ручку. Но, как и предполагалось, дверь оказалась заперта изнутри. Тогда муровец подал сигнал Ивану. После чего тишину ночного двора стали оглашать звуки автомобильного гудка. Они разрывали тишину так громко, что вскоре в ближайших домах стали загораться окна - это возмущенные жители, разбуженные шумом, захотели узнать, в чем дело. Некоторые из них стали кричать "хулигану", чтобы он прекратил шуметь, иначе они вызовут милицию. Слушая эти крики, Игнатов подумал: "Бедные граждане уже, наверное, накручивают диски своих телефонов, не подозревая, что здесь давно собралось все их отделении милиции в полном составе".
Между тем стрелок на шум никак не реагировал. Зато, взглянув вниз, Игнатов увидел, как из подъезда стали выбегать милиционеры, которых никто не предупредил о сути происходящих событий. Все это грозило сорвать задуманную операцию. И в этот самый миг Игнатов услышал, как щелкнула задвижка в балконной двери. Это означало, что стрелок все-таки услышал шум на улице и решил лично проверить его происхождение.
Прижимаясь спиной к холодной стене и повернув голову к двери, первое, что увидел Игнатов - дуло охотничьего ружья, которое стрелок держал в руках. Это было как нельзя кстати. Схватив дуло обеими руками, муровец дернул его вперед по ходу движения. Однако преступник, как будто ожидая такого поворота событий, держал ружье так крепко, что оно не выпало из его рук.
- Ах ты, легаш поганый, - процедил сквозь зубы хозяин балкона и нажал на курок.
Грянул выстрел и картечь пробила фанерное заграждение, которое закрывало решетку балкона с внутренней стороны. После чего Игнатов еще раз дернул ружье вниз и оно, наконец, выпало из рук стрелка. Но последний не собирался сдаваться. Он набросился на муровца и, схватив его в охапку, сделал попытку приподнять над полом и перебросить через перила. И ему это удалось. Однако муровец в последнее мгновение успел ухватиться руками за ворот рубахи преступника и потянул его вниз за собой. Причем падая, Игнатов успел ухватиться за поручень, а его противник повис сначала у него на плечах, а затем стал соскальзывать вниз по телу, пока не повис в воздухе, держась обеими руками за его брючину.
- Врешь, мусор, вместе грохнемся, - рычал стрелок, раскачиваясь на весу.
Острые края металлического поручня впились в ладони Игнатова и он понял - долго ему так не продержаться. Поэтому он сделал единственное, что оставалось - начал бить противника каблуком свободной ноги по рукам. Это длилось несколько секунд. Наконец, после очередного точного удара стрелок разжал-таки руки и полетел вниз, оглашая окрестности дикими воплями. Спустя секунду Игнатов услышал, как тело стрелка упало на асфальт, будто мешок, набитый картошкой.
- Дай руку, инспектор, - услышал муровец чей-то голос сверху.
Он поднял глаза и увидел над собой лицо незнакомого мужчины, протягивающего ему свою ладонь. Это был полковник Эрнест Спрогис.
12-13 сентября 1977 года, вторник, спальный район Москвы
Вымогатели привезли Александрова на окраину Москвы - в один из спальных районов, где он до этого никогда не бывал. К нужному дому ехали дворами, плутая между гаражей и детских площадок. Что это была за квартира, Александров так и не понял, а его знакомые об этом помалкивали. Но жилище выглядело неважнецки: двухкомнатная квартира в "хрущевке" с облезлыми стенами. Судя по всему, ремонта здесь не было с момента вселения - то есть с начала 60-х.
Войдя в это жилище, Александров чертыхнулся, а потом воздал хвалу небесам, что пробыть здесь ему придется не долго - всего-то несколько часов. Причем это время он собирался потратить на сон. Он так и сказал Олегу, едва они переступили порог:
- Где тут у вас какая-нибудь кушетка - мне поспать надо перед матчами.
- Какая кушетка, Боря? - удивился Олег. - Во-первых, матчи у тебя товарищеские, да еще во второй сборной. А во-вторых, в кои-то веки мне выпало счастье провести время с самим Борисом Александровым, а он спать собрался. Может, это наша последняя встреча, после которой мы разойдемся, как в море корабли.
- Ты же во мне разочаровался, - напомнил вымогателю его собственные слова хоккеист.
- Но хоккей-то я по-прежнему люблю, - парировал Олег. - Так что скоротаем наши прощальные часы в теплой беседе.
- В этой халупе? - спросил Александров, зайдя в одну из комнат, где из мебели были только пара стульев, стол и полуразвалившаяся тахта.
- А чему ты удивляешься? Вот получим от тебя башли и заживем по-другому - с шиком. Так что давай, располагайся.
После чего Олег повернулся к своему приятелю и приказал ему:
- А ты сходи на кухню и принеси кастрюлю с макаронами - мы ее днем не доели.
- Я ваши макароны есть не буду, - буркнул Александров, усаживаясь на тахту.
- Извини, Боря, но здесь тебе не ресторан Аэровокзала. Кстати, это ваша единственная армейская "точка" общепита?
- Почему? Есть еще ресторан в гостинице "Советская" на том же Ленинградском.
- А спартачи, например, где собираются?
- А тебе это зачем - тоже кого-то из них грабануть хочешь? - насторожился Александров.
- Может, и хочу - с них не убудет. Чего тебе о них беспокоится - это же вечные враги цээсковские.
- Они в "Метрополе" или в "Арагви" собираются.
- А динамовцы?
- А вот их трогать не советую - враз огребете от гэбэшников.
- Успокойся, никого мы больше трогать не собираемся, - усаживаясь на стул и закуривая сигарету, ответил Олег. - Вот деньги от тебя получим и махнем в теплые края. Я же в розыске, поэтому мне светиться здесь нет резона. Так что больше ты о нас не услышишь.
В это время Чика принес с кухни кастрюлю с макаронами, которую поставил на стол и стал жадно из нее есть, ловко орудуя вилкой. Олег присоединяться к нему не торопился, хотя вторая вилка была положена перед ним на стол.
- А ты молодец, хоккеист - по деньгам своим не шибко убиваешься, - выпуская дым под потолок, произнес Олег.
- Ничего, другие заработаю, - ответил Александров.
- А на фига тебе вообще нужны такие большие башли? - поинтересовался Олег. - Ведь вы почти целыми месяцами на сборах ошиваетесь, света белого не видите. Только иногда забегаете в рестораны, но там ведь тысячными купюрами сорить не будешь - двух-трех червонцев достаточно.
- Пусть лежат - карман не тянут.
- Так это же супротив природы - деньги в кубышке держать. Их тратить надо, как, например, мы тратим. Вот махнем мы сегодня подальше отсюда с денюжками твоими и начнется у нас наша жизнь чумовая: водка, девочки, картишки.
- И с чем потом останешься - с голой задницей?
- Зато вспомнить будет что. А у тебя, кроме сборов, что в памяти отложится? Вы ведь, наверное, и по заграницам мотаетесь, а что видите - одни сплошные гостиницы, да стадионы. Единственное, что у вас есть - это слава. Но и она быстро закончится. Так что не завидую я вам, хоккеистам.
- А сам говорил, что мои портреты на стену вешал.
- А я тебе уже сказал: как ты меня мусорам сдал, так у меня в башке будто щелкнуло что-то. Я другими глазами на таких как ты смотреть стал. Понял я, что славы у вас, конечно, много, но вот свободы - никакой. Подневольные вы, как и все остальные. Терпилы.
- А ты, значит, свободный?
- Как птица в полете, - блаженно потягиваясь на стуле, произнес Олег. - Мотаюсь по стране и легкие деньги срубаю. То спекульну где-то, то вот такого барыгу, как ты, трясану. Чем не жизнь?
- Добегаешься - схватят тебя менты за жопу и в кутузку посадят, - усмехнулся Александров.
- Не схватят - я заговоренный. Вон в феврале во Дворце спорта какую облаву на меня устроили, а с чем остались - с хером по всей морде.
В это время Чика оторвался от своей кастрюли и впервые вмешался в разговор:
- А у меня из головы никак не идет - кто это нас сегодня на "Волге" пас?
- Думаешь мусора? - не донеся сигарету до рта, спросил Олег.
- Не знаю, - пожал плечами Чика. - Но кто-то же гнался.
- Может, прав хоккеист - это такие же ушлые ребятки, как мы, охочие до его денег? Ведь если бы это мусора были, они бы нас еще у Аэровокзала взяли - я же, как-никак, в розыске. Чего им со мной валандаться - хватай, да получай очередную звездочку на погоны.
Чика ничего не ответил своему приятелю и, облизав вилку, встал из-за стола и вышел из комнаты. А кастрюля с недоеденными макаронами осталась на столе. Вскоре из соседней комнаты донесся голос Владимира Высоцкого - это Чика включил магнитофон, где на пленке был записан один из последних концертов барда. Тот самый, на котором звучала его новая песня "Дорогая передача" про обитателей сумасшедшего дома.
- Сделай потише, а то людей разбудишь, - крикнул ему Олег, после чего вдавил окурок в пустую банку из-под сардин, которая служила ему пепельницей.
Затем он снова обратил свой взор на хоккеиста, чтобы продолжить прерванный разговор:
- Когда, говоришь, у тебя игра-то будет?
- Послезавтра.
- И кто же призван под знамена второй сборной, кроме тебя?
- В воротах Сидельников из "Крылышек" и Тыжных из ЦСКА, в защите Макаров и Стариков из "Трактора", Волченков из ЦСКА, Гусев из "Химика", Назаров из Риги и Вожаков из Горького, - начал перечислять Александров. - В нападении Сашка Лобанов - мой партнер по ЦСКА, Серега Макаров из "Трактора", Ковин из "Торпедо", Брагин и Евстифеев из "Спартака". Да, еще тройка из московского "Динамо": Фроликов, Шостак и Тукмачев.
- Лихая команда! - голосом, полным сарказма сопроводил этот список Олег. - И с кем первый матч играете?
- С первой сборной.
- А чего же Тихонов тебя туда не взял - рылом не вышел?
- Характерами не сошлись, - коротко ответил Александров.
- Вот и я о том же - коротка ваша хоккейная слава. Помнишь, как всего пару лет назад ты всех на уши поставил своей игрой против "Монреаль канадиенз"? 3:3 сгоняли, причем последнюю шайбу ты забил. Тебя после этого сразу в олимпийскую сборную взяли. А сейчас ты до второй сборной скатился.
Александров, конечно же, прекрасно помнил тот матч с "Монреалем", который ЦСКА играл в ночь на новый 1976 год. Канадцы вели 3:1 и им уже казалось, что дело сделано. Но сначала Валерий Харламов, а потом и он, Борис Александров, лишили монреальцев радости отпраздновать победу. Причем тот свой гол Александров запомнил на всю жизнь - он до сих пор стоял у него перед глазами. Все началось с того, что в средней зоне ошибся защитник Оури - кстати, участник Суперсерии-72 - и Александров вместе с Виктором Жлуктовым выкатились на одного канадского защитника Робинсона. "Витька отдал точный пас и мне осталось только замкнуть эту передачу - отправить шайбу в незащищенный Кеном Драйденом угол, - вновь перебирал в уме те события Александров. - А потом мы погуляли на славу. Поехали в советское генконсульство встречать Новый год. Третьяк еще сетовал: мол, впервые за долгие годы им, ветеранам, посчастливилось отпраздновать его по-человечески". И то правда - зачастую 1 января у них обязательно была игра в рамках какого-нибудь зарубежного турне. Вот и Александров в течение нескольких последних лет встречал Новый год вдали от дома - на юниорских чемпионатах мира.
- На том матче в Монреале был Борис Павлович Кулагин - вот он меня и Витьку Жлуктова в сборную и взял, - сообщил Александров своему собеседнику информацию, которую тот не мог знать.
- Сняли твоего Кулагина к чертовой бабушке, - усмехнулся в ответ Олег. - Так что бежать тебе теперь не к кому. И будешь ты сначала во второй сборной ошиваться, а потом подашься в свой Усть-Каменогорск, гонять за первую, а то и вторую лигу.
- Ладно, ты меня раньше времени не хорони, - беззлобно отреагировал на эту реплику хоккеист. - Лучше вон ешь свои макароны.
- А сколько таких как ты игроков, сначала взлетели, а потом без вести канули? - продолжал гнуть свою линию Олег. - Вот где сейчас Юрка Блинов или Женька Поладьев, которые против канадцев в первой Суперсерии играли? А еще мне один "болела" рассказывал, что был в ЦСКА такой игрок - Сашка Смолин. Они с Харламовым вместе начинали, так Валерка по сравнению с ним шел вторым номером. И где теперь этот Смолин? А Харламов вон в кого вырос!
- В "Бинокоре" твой Смолин сейчас играет, - сообщил Александров.
- Вот и я о том же - "Бинокор" тебя, парень, ждет, а не ЦСКА при новом тренере. Я еще помню Генку Маслова из "Крыльев Советов" - того, что в клубной Суперсерии против канадцев играл. А знаешь, когда я его впервые на льду увидел? Я пару лет назад в Череповце завис, а там турнир на приз газеты "Советский спорт" проводился. Так "Крылышки" там бухарестское "Динамо" разгромили со счетом 27:5. И этот самый Маслов девять шайб заколотил. Тем мне и запомнился. И где он теперь? Не видать его что-то в "Крылышках".
- Он, вроде, в куйбышевское СКА ушел.
- Вот так-то - из Москвы да в Куйбышев!
- Зато не спился, а в хоккей играет. И тюрьма по нему не плачет, как по тебе, например.
- По вашему брату-хоккеисту она тоже иногда плачет, просто вам повезло больше - вас есть кому отмазать, а таких, как я нет.
Александров не стал развивать эту тему, живо вспомнив свою собственную недавнюю историю - с женщиной на стоянке такси.
Так, за разговорами, быстро текло время. И вот уже за окном убогой квартирки, где на продавленной тахте восседал Александров, забрезжило утро.
13 сентября 1977 года, вторник, Черемушки, квартира Вероники
Захлебываясь слезами, Вероника сбивчиво рассказывала Игнатову и Спрогису все, что она знала о намерениях Олега относительно Бориса Александрова. За окнами уже начало светать, обоим мужчинам чертовски хотелось на боковую, но они понимали - спать им сегодня вряд ли придется. Во всяком случае, в свете той информации, которую им поведала рыдающая навзрыд девушка. Вот уже больше часа они находились в ее квартире, а она до сих пор никак не могла прийти в себя - то успокаивалась, то снова пускалась в плач. Оставив девушку на попечении ее матери, мужчины вышли из комнаты в коридор.
- Я думал, что этот ухарь на дне Москвы-реки давно, а он, оказывается, жив-здоров, да еще вымогательством занимается, - разминая в руках сигарету, произнес Игнатов.
- Сколько ему за это по нашему УК полагается? - поинтересовался Спрогис.
- Статьи 95 и 148 УК РСФСР - до трех лет лишения свободы. Но за ним еще, как минимум, три трупа числятся. Так что "вышка" плачет по этому Олегу Ржаеву.
- Значит, терять ему нечего, - глубокомысленно изрек Спрогис.
Они вышли на лестничную площадку, где Игнатов наконец-то закурил. Спрогис его в этом не поддержал - он уже пять лет, как бросил эту вредную привычку.
- Судя по всему, домой к Александрову они приезжали за сберкнижкой, - дымя сигаретой в противоположную от собеседника сторону, размышлял Игнатов. - Иначе зачем бы они забрали хоккеиста с собой, если бы деньги он хранил дома? Значит, Ржаев планирует приехать в сберкассу к ее открытию вместе с Александровым. От нас требуется установить точный адрес кассы. Как искать будем - по вашим каналам или по нашим, эмвэдэшным?
- По нашим, естественно - это быстрее, - ответил Спрогис. - Ты давай докуривай, а я позвоню кому следует - пусть начинают поиски.
Сказав это, Спрогис вернулся в квартиру и направился прямиком на кухню, где у хозяев находился телефон.
Спустя час они уже знали точный адрес сберкассы, где Александров хранил свои кровно заработанные - на улице Марины Расковой, что по соседству с Ленинградским проспектом.
- Сколько же наша знаменитость держит денег на своем счету? - поинтересовался Игнатов.
- Шестьдесят тысяч, - ответил Спрогис. - Но это строго между нами, сам понимаешь…
- Могила, - приложив палец к губам, пообещал муровец.
А сам подумал: "И почему я не хоккеист или, на худой конец, не футболист?"
- Операцию захвата будем проводить силами нашего подразделения "А", - сообщил Спрогис. - У вас в МВД, насколько я знаю, таких спецгрупп еще нет.
- Значит, меня там не будет? - догадался Игнатов.
- Скорее всего, мы с тобой будем наблюдать за операцией из окна моего персонального автомобиля, - и Спрогис доверительно похлопал муровца по плечу.