- Айседора, вот тебе действительно подарок. Он создан специально для тебя одним из этих талантливых молодых русских, Ромой Чатовым, и вся наша студия, в том числе и я, принимали участие в его разрисовке. Посмотри, вот фотография, которую мы сделали, после того как закончили расписывать его.
И я отдала Айседоре фатальную шаль, которая позже стала причиной ее смерти. А тогда Айседора была безумно рада".
Мэри Дести - подруга с 27-летним "стажем", беззаветно любит Айседору, по первому зову спешит ей на помощь. "Зов" был мистический, "внутренний голос" позвал Мэри в Париж.
"Мне приснился сон, будто мать Айседоры появилась у меня со словами: "Мэри, Мэри, поезжай скорее к Айседоре. Ты ей нужна".
Зачем надо было пересекать океан, когда Айседора не просила о помощи? Здесь, в Ницце, Мэри только мешает своим присутствием, потому что Айседора уединилась для работы над книгой. И еще. "Предчувствия" и "видения" Мэри повторяются затем в день гибели Айседоры: Мэри умоляет ее не ездить сегодня в автомашине, не знакомиться с этим молодым человеком, он всего лишь шофер…
Последние три недели день за днем описаны "лучшей подругой" очень подробно и сводились к одному выводу: какой пустой, бессодержательной жизнью живет великая танцовщица! Каждое утро у нее начинается с поиска денег на ланч. Обедает и ужинает по приглашениям. Айседора часто меняет отели, так как нечем платить по счетам, но такие мелочи жизни не огорчают и нисколько не печалят ее. Девиз Айседоры: живи сегодняшним днем, не думай о будущем. Продав по совету Мэри свою машину за 9 тысяч франков, она всем существом наслаждалась жизнью и верила в будущее.
"Снова нам улыбались боги. И тут последовали такие пиры, визиты, рестораны, ночные клубы, которые могли выдержать только миллионеры".
Так пишет Мэри Дести. Тут, правда, она противоречит себе: деньги у Айседоры были, она собиралась даже снять "прелестную розовую виллу" сроком на 5 лет, "а тут еще подоспели мои деньги из Америки". Однако, получив из отеля извещение заплатить вперед еще за неделю, вдруг заявляет: "а платить было нечем". Денег же не было потому, что не было машины - Айседоре выделили машину ездить в студию (а это 25 миль), но машина была чужая, и, естественно, Айседора не могла ни заложить ее, ни продать, и содержать шофера было не на что.
Так описала "лучшая подруга" беспутную, безалаберную жизнь Айседоры. И мир легко поверил в это, поскольку многое подтверждалось прессой. Но кто поставлял материал для прессы?
Мало этой лжи - Мэри внушила всем, что Айседора ни одного дня не жила без любовников (или поклонников) и что "вскоре выходит замуж за Роберта Чендлера, и яхта, которую он строит, отвезет двух великих - босоножку и художника - в Грецию на медовый месяц". "Утку" эту, состряпанную "после многочисленных ликеров", шутники, не сказав Айседоре, отправили в нью-йоркскую газету "Миррор" в Париже. Она была опубликована 12 сентября, за 2 дня до гибели Айседоры.
Теперь послушаем другого "свидетеля". Петр Моргани (он же Паттерсон, Петерсон) рассказывает:
"Низкий розовый дом привлекал о наше любопытство… Дом стоял в стороне от города, кончалась Ницца, тянулся пустырь, и вдруг, за пустырем - сиротливое розовое здание. У розового домика мы всякий раз придерживали коней… Желание увидеть таинственную женщину, о которой говорила вся Ницца, превратилось в жгучую необходимость".
Наконец они познакомились.
"В одиноком домике жила отшельницей знаменитая танцовщица Айседора Дункан". "Компаньонка Дункан оказалась русской. Звали ее Ниной Давыдовой. Красивая голова с большими черными глазами, свежим девичьим лицом и за чесанными, слегка серебрящимися волосами. От нее я узнал, что Дункан недавно вернулась из Советской России, что там она оставила свои деньги и разбитое Есениным сердце".
А вот свидетельство самой Нины Давыдовой:
"Встретились у знакомых. Упросила жить с ней. Люблю ее и жаль от души. Сердце золотое, отдает последнее, но отдавать больше нечего - разорена.
Живем впроголодь - чем Бог поможет. Друзья не показываются. Брат отвернулся. Поклонники постарели, а то и померли… Прошла молодость - старость беспощадна, уже успела замести следы былого успеха…
А живет, как институтка - в мечтах. Слушает танго, глядит в море и ждет чего-то (…) Жаль смотреть!"
Но вернемся к Петру Моргани:
"Был воскресный вечер. Осенние сумерки легли на землю темно-лиловым туманом…
Длилась влюбленность Вани ровно 15 дней. Конечно, мы больше не ездили верхом и целые дни проводили в розовом домике…
Утром пришло долгожданное письмо из Бельгии, предлагавшее моему другу выехать в Брюссель без замедления".
Следует пояснить, что "жгучая необходимость" познакомиться с таинственной женщиной продиктована не менее "жгучей влюбленностью" Ванюши. Он никогда не видел Айседоры, только слышал о ней, влюбился, так сказать, "заочно", - влюбился возвышенно, чисто платонически! После знакомства и сближения "влюбленность Ванюши" продолжалась две недели (ровно столько, сколько потребовалось, чтобы осуш, ествить задуманный, разработанный сценарий ее "случайной гибели").
Кто он, засекреченный кинооператор Ваня, без фамилии, отчества и каких бы то ни было сведений о нем? Куда он делся после гибели Айседоры? Мэри Дести не проясняет этого. Зато Петр Моргани пишет о Ване весьма конкретно, хотя его фамилии тоже не называет:
"Что касается Вани, то месяцем позже (после гибели Айседоры) он погиб в автомобильной катастрофе, у Льежа. Есть люди, которым уготована страшная смерть. Айседора с Ваней принадлежали к этой категории людей".
А кто такой сам Петр Моргани, и можно ли верить тому, о чем он пишет? Конечно, нет. Тем более, что Ваня (у Петра Моргани) совместил в своем лице две роли - кинооператора и последнего любовника Айседоры (музыканта Вити Серова). Моргани составил свой сценарий гибели и последних дней жизни Айседоры, который не только не совпадал в деталях с воспоминаниями Мэри Дести, но и явно противоречил им. Чтобы поглумиться над отшельницей и развеять в прах ее былое великолепие, Петр Моргани приводит строки последнего любовного письма "несчастной Айседоры":
"Обожаемая любовь, где ты? Зачем ты меня оставил? Вероятно, ты ушел в дом Афродиты (…) Ничего (написано по-русски - Авт.), отдохни (…) Я целую твои дивные руки и твои глаза, если даже они скрывают коварство. Я обожаю тебя. Айседора".
В этой трагикомической "новелле" нет ни одной даты. Можно только догадываться по тексту: "Дункан недавно вернулась из Советской России, там она оставила свои деньги и разбитое Есениным сердце". Айседора уехала из России в конце сентября 1924 года. Моргани умышленно перенес события на последний год жизни Айседоры, и, следовательно, последняя любовь и последнее письмо предназначались некоему Ванюше. Это сознательная и целенаправленная ложь.
Такие письма, примитивные и "безадресные", адресованные никому, действительно остались в архиве Айседоры, а появились они при весьма комических обстоятельствах. Вот их история, рассказанная Ирмой Дункан.
"По приезде в Россию Айседора вздумала учить русский язык. Ее начали обучать по системе Берлица. Взяв со стола карандаш, учительница вопрошала:
- Это что такое? Это карандаш, - повторяла она по несколько раз.
- Это какой карандаш? Это красный карандаш.
Первый урок Айседора выдержала. На втором уроке, сразу же после первых вопросов "ученица" сказала:
- Да, все это очень занятно. Я уверена, что дети должны получать удовольствие от подобных уроков. Но я думаю, что меня вы бы лучше научили, что мне надо сказать красивому молодому человеку, когда мне хочется его поцеловать… и все такое в этом роде…
Учительница была потрясена, шокирована. Урок на этом закончился, и учительница ретировалась.
Зато ученица выказала настойчивость и нашла свой способ изучать русский язык по своей системе. Она писала любовные послания, просила перевести их на русский язык, а затем вновь переписывала, перемежая русскими словами, написанными латинским шрифтом: "Моя последняя любовь". Далее следует русский перевод, написанный большими печатными буквами. "Я готова целовать следы твоих ног!!!" Затем две фразы по-русски. "Я тебя никогда не забуду и буду ждать! А ты?" "Ты должен знать, что, когда ты вернешься, ты можешь войти в этот дом так же уверенно, как входил вчера и вошел сегодня".
Этот рассказ Ирма заканчивает такими словами: "Позже странствия Айседоры по извилистым лабиринтам русского языка продолжились при помощи самого поэта (Есенина - Авт.) Правда, фразы, которым он учил Айседору, были не всегда из рода "вполне по-русски пристойных".
Кто хоть мало-мальски знает биографию Есенина, тот без труда и литературных изысканий сразу скажет: нет, не Ванюше предназначались эти нелепые письма, а ветреному и непредсказуемому русскому поэту, который на все страстные призывы Айседоры мог вдруг исчезнуть неизвестно куда и появиться неизвестно откуда.
Есенин и за рубежом поддерживал игру в "нелепые письма" вроде телеграммы, присланной из Берлина: "Isadora browning darling lubich moja darling scurri scurri". Ее легко принять за шифровку. Илья Шнейдер переводит этот "код": "Изадора! Браунинг (убьет) (твоего) дарлинг (Сергея). (Если) любишь (приезжай) скорей, скорей".
Не стоило бы и останавливаться на столь ничтожном "любовном" эпизоде, как это непременно сделала бы Айседора, если б не напрашивался вывод: кому и для чего надо было рыться в чужом архиве, который Айседора возила с собой, ведь она работала над задуманной трилогией: "Моя жизнь. Моя Россия. Мой Есенин".
Эти наивные, нелепые "любовные послания" имели ценность только для книги, поэтому Айседора и хранила их в своем архиве. Режиссеры из ЧК-ГПУ нашли им другое применение. В Кисловодске они пообеш, али отомстить ей за оскорбления и насмешки. Теперь пришла их очередь посмеяться. Представился хороший случай. Насколько дорожила Айседора архивом, подтверждает письмо Ирме из Ташкента от 19 июля 1924 г.: "Пожалуйста, разыщи все письма, казенные бумаги и прочее и отошли их Рэймонду. Я думаю о них, когда не могу спать по ночам. Но их нет среди бумаг, которые у меня с собой".
Проваливаются ее гастроли, сплошные неприятности с транспортом и реквизитом, невыносимая жара, безденежье и каждый день пустой желудок, а Айседора по ночам думает о том, как сохранить эти нелепые письма.
По легкомыслию или по злому умыслу сочинила Мэри Дести всякие нелепости и распространяла заведомое вранье в среде репортеров, объясняя Айседоре свои выдумки таким доводом: нельзя давать повод думать, что две пожилые дамы (она и Айседора) живут, покинутые любовниками. Пусть все думают иначе. Это она, Мэри Дести, внушила всем, что Айседоре очень понравился молодой итальянец, шофер гоночной машины. Это она сочинила (в компании с другими) шутку о том, что Айседора выходит замуж за художника Роберта Чендлера, и эта "шутка" была опубликована в газетах за два дня до гибели Айседоры.
Сразу после гибели Айседоры шутники "забыли", кому принадлежала идея устроить мистификацию с предстоящей женитьбой. Без зазрения совести и "ничуть не краснея", они потом напишут:
"Нас там было человек двадцать… Мы уже сидели несколько часов, как вдруг Айседоре пришла в голову веселая идея: как было бы забавно притвориться, что она помолвлена с Робертом Чендлером".
Это написала в воспоминаниях Бернардина Зольц Фриц. А в Нью-Йорке в "Дейли миррор" это сообш, ение было опубликовано 14 сентября 1927 года, то есть в день гибели Айседоры, на первой полосе под заголовком "Снова замуж". И фотография Айседоры с подписью: "Вчера пришло телеграфное сообщение о предстоящей свадьбе Айседоры Дункан и Роберта Уинтропа Чендлера".
Мэри Дести настояла на том, чтобы они жили в роскошном отеле, за который нечем было платить, а потом объясняла в своей книге якобы жизненные принципы Айседоры: "Если не знаешь, где остановиться, иди в самый дорогой отель". "Айседора так много сделала для человечества, что вправе была требовать от человечества, чтобы теперь ее содержали; многого она не просила: бутылку шампанского, немного мяса и фрукты".
Мол, "живи только сегодняшним днем, а завтра будь что будет".
Сама Айседора пишет совсем другое: "Нельзя продолжать жизнь, не основанную ни на чем (…) Если у меня не будет своей школы, я предпочла бы лучше умереть".
Именно Мэри Дести внушила всем, что Айседора всегда предпочитала быструю езду в авто и, вследствие этого, подсознательно мчалась навстречу своей гибели. Именно так и преподносят историю ее трагической гибели. Это Мэри Дести сочинила на свой лад историю о последних трех неделях жизни Айседоры. Описала подробно, день за днем, и все уверовали, что жизнь ее была пуста, бессодержательна, "скольжение в пропасть".
Между тем великая танцовщица уже закончила первую часть трилогии, которая могла поставить ее в один ряд с великими писателями. После гибели Айседоры выяснится еще многое. Например, букет красных гвоздик с широкой алой лентой и золотыми буквами "Сердце России оплакивает Айседору" возложил не кто иной, а сама Мэри Дести. Об этом пишет В. Серов: "Это не был дар от представителей Советской России - его заказала сама Мэри Дести. Очень любопытно и такое замечание Виктора Серова: "Мэри Дести была наименее подходящей (из всех друзей Айседоры) на роль наперсницы этой пары (Айседоры и Есенина).
Один только вид (…) этой средних лет женщины вызывал неприязнь у Есенина (…), ее роль надзирательницы только подстрекала его на большую грубость".
По словам Мэри Дести, в 1923 году она не смогла приехать в Россию: по вине Есенина ей было отказано в визе.
Но почему Айседора терпела эту клевету и молчала? Потому что за два последних года на нее просто обрушилась лавина лжи и грязи. Чтобы опровергать все это, нужны время и средства. Айседора твердо знала, что вся эта чепуха (Есенин часто произносил это слово как "че-по-ка") отпадет сама собой, как короста на зажившей ране. Надо только скорее написать две следующие части задуманной книги.
И Айседора села за продолжение мемуаров. Мэри Дести утверждает, что, написав четыре листа 1-й главы новой книги "Мои большевистские дни", Айседора "бросила мне на колени со словами: "Больше не напишу ни строчки. Дальше ты все знаешь".
Мэри Дести хотела убедить всех, что книга перешла к ней, как эстафета. Так ли это? Ведь книга была последней надеждой Айседоры. Айседору знают как великую танцовщицу. Теперь узнают как человека мировой культуры и талантливого писателя. От книги зависело будуш, ее: ее школа, ее авторитет, ее материальное благополучие. От популярности книги зависело все в ее жизни, зависела сама жизнь.
Риторический вопрос: могла ли Айседора доверить книгу другому человеку? Книга была для нее больше, чем собственная жизнь. Ничто в жизни своей она не ценила так высоко, как сумку (по другим источникам - корзину) с бумагами.
"Эта сумка хранит все мои сокровища - и какие сокровища! Письма любви ко мне, к моему искусству (…), к памяти о моих детях".
Кто же сумеет разобраться в столь личных бумагах лучше, чем она сама? И кто сумеет рассказать лучше, чем она сама обо всем этом?
Г. Лахути во вступительной статье к воспоминаниям Ирмы Дункан и А.Р. Макдугалла "Русские дни Айседоры Дункан" пишет:
"Велика литература об Айседоре Дункан на английском языке. Однако "советский период" ее жизни и там освещен недостаточно полно, а во многих источниках изобилует неточностями и даже "развесистой клюквой". В первую очередь это касается вышедшей в 1929 году в Нью-Йорке книги Мэри Дести "Нерассказанная история. Жизнь Айседоры Дункан в 1921–1927 гг.". Женщина ограниченная и склонная к безудержной саморекламе и фантазированию, занимавшая в течение недолгого времени скромную должность компаньонки при Айседоре, она написала свою версию последних лет ее жизни, прямо-таки переполненную недостоверными и полумифическими историями.
По Дести выходит, что она сама танцевала не хуже Айседоры и оставила это занятие, только чтобы не вызывать ревности и зависти последней; что вообще танцевать босиком придумала она; что Айседора хотела и чуть ли не завещала ей завершить свою неоконченную биографию; что ей. Дести, был устроен триумфальный прием в московской школе Дункан, куда она зашла во время своего краткого визита в Москву после смерти Айседоры, причем все ученицы якобы уверяли, что она похожа на Айседору, и смотрели на нее с обожанием. Все эти утверждения являются абсурдным вымыслом, а последнее вызвало дружный хохот очевидцев ее визита в школу, учениц Ирмы - Е.В. Терентьевой и Е.Н. Федоровской. Даже американское турне Ирмы с ученицами устроил, оказывается, не Сол Юрок, а опять же вездесущая Мэри! Телеграмму, посланную Айседоре в Ялту из Москвы Галиной Бениславской, она приписывает С.А. Толстой и т. д., и т. п.
И вот эту книгу, единодушно признанную недостоверной и ни разу по этой причине не переиздававшуюся на Западе, издательство политической литературы в Москве (ныне издательство "Республика") выпустило в 1992 году тиражом в 100 тысяч экземпляров под одной обложкой с третьим за последние два года переизданием книги А. Дункан "Моя жизнь". На этой обложке - кричащее название золотыми буквами: "Айседора Дункан. Моя жизнь. Моя Россия. Мой Есенин", что является прямой фальсификацией, ибо, как уже было сказано, Айседора не успела написать ни о России, ни о Есенине, и ее собственный текст в сборнике доходит только до ее намерения поехать в Россию в 1921 году. Пребывание же ее в России и отношения с Есениным даны только в более чем вольном пересказе Дести, которая вряд ли может называть Россию и Есенина "своими". Она воспроизводит по памяти устные рассказы Айседоры, приукрашивая их своими домыслами. Ни малейшего комментария, как следует относиться к книге Дести, составитель сборника не дает, предоставляя читателю право принимать ее писания на веру.
Мэри Дести пишет: "Страшнее, чем бедность, было для Айседоры то, что друзья покинули ее. Хотя это было не так. Многие из них наблюдали за ней издалека и помогали, чем могли".
И еще: "Друзья, как и многие другие, видевшие, как она катится вниз, держались вдалеке от Айседоры из-за глубокой любви к ней".
Чего больше в этой фразе: наивности, лицемерия или поразительной глупости? Или, может быть, это издержки перевода?
В воспоминаниях Мэри Дести есть такое размышление: "Мне кажется, что создание этих ежедневных трудностей и составляло смысл ее жизни: они отвлекали ее мысли от огромной печали, которая поедала ее днем и ночью".
Такое же впечатление остается у читателя по отношению к Мэри Дести: кажется, она приехала к Айседоре только за тем, чтобы создавать эти трудности. Для чего? Чтобы отвлекать от важнейшего дела жизни - книги. Выхода этой книги в России явно не хотели. И в конце-концов, она стоила Айседоре жизни.
После похорон Айседоры в Россию Мэри Дести ехала здоровым человеком, а вернулась она тяжело больной, умирающей. Вызывает недоумение и удивление ее внезапная тяжелая болезнь. И приходят на ум другие роковые совпадения: что-то похожее случилось с Фурмановым и Рейснер, которые сопровождали гроб с телом Есенина. Лариса Рейснер умерла 9 февраля 1926 года, Дмитрий Фурманов последовал за ней 15 марта 1926 г.