5
В дверь постучали. Невский крикнул: "Не заперто!" - вряд ли так мог себя вести полковник. Вошел высокий, круглолицый с толстыми красными щеками сержант, он прямо излучил здоровье. При разговоре у него появлялись очаровательные ямочки на щеках. Боец знал об этом, стеснялся, поэтому старался говорить, не раскрывая широко рта.
- Я от замкомбригады, мне нужен старший лейтенант Невский. - Он посмотрел на погоны, Невский уже снял белый халат, сидел в ожидании за столом в полушерстяной форме (ПШ), в хромовых сапогах.
После такого обращения он подскочил, прижал руки по швам и громко доложил:
- Старший лейтенант Невский к вашим услугам. - Сержант даже попятился, вся его "надутость" улетучилась.
- Полковник приказал мне принести 2 коробки с иликсиром (он так и сказал, старательно произнося по слогам), - сержант топтался у двери, явно теряясь.
- Ладно, раз полковник приказал, получишь свои коробки с "иликсиром". Проходи сюда.
Невский вышел из-за стола, прошел в смежную комнату (перевязочную). Сюда старательный Саша Тамару каждый день заносил новые коробки с "Тоником" со своего склада. Как раз в углу лежали последние 2 коробки. Невский кивнул на них. Сержант без видимых усилий поднял с пола коробки, зажал подмышками, собрался уходить.
- Погоди, запомни, передашь полковнику: принимать строго по 1 десертной ложке не более 3 раз в день! Понял?
- А что такое десертная ложка? - повернулся посланец.
- Ты не слышал о таких ложках? Откуда ты, из деревни что ли? - удивился Невский.
- Да, я родом из Воронежской области, маленькая деревенька Нижние Карасики, - сержант впервые улыбнулся, показав свои ямочки. Лицо его приобрело совершенно детские черты.
- Как зовут?
- Степанов Степан.
- Вот что, Степан Степанов из Нижних Карасиков, ты передай полковнику о десертной ложке, он знает. Не кружками пить, не фужерами, не стаканами, как вино во Франции, а ложками. Десертными. Понял? Там все написано, но на французском языке. Знает твой начальник этот язык?
- Так точно, знает! - сержант топтался на пороге, явно торопясь уйти.
- Ну, раз знает, то прочитает. Иди.
- Есть! - произнес сержант, четко повернулся через левое плечо и вышел.
- Пора бы и поклевать чего-нибудь! А там и на боковую, - вслух подумал Невский. Вечер заканчивался.
6
Дни в Афганистане пролетают не заметно, редко кто мог назвать день недели. А зачем такое деление, если это никак не отражается на жизни. Дни похожи друг на друга, особенно если не проводятся боевые операции, не поступают раненые. Спустя несколько таких однообразных будней, Невский заканчивал прием больных во время очередного дежурства. Как и прежде, основное число было инфекционных больных. Резко, требовательно зазвонил телефон. Взял трубку, назвал себя. Звонил оперативный дежурный - дежурному врачу с набором неотложной помощи срочно прибыть домой к замкомбригады. Невский вызвал дежурного терапевта, тот закончит прием, а сам взял тяжелую сумку неотложной помощи - предмет гордости начальника приемного отделения, он ревностно следил за ее пополнением, можно было даже не проверять: все необходимое будет под рукой.
Вышел на улицу. Вечер догорал на западе красным маревом, было тепло. Идти приходилось мимо женского модуля (так на современный лад именовались длинные одноэтажные бараки - сборно-щитовые конструкции), все в бригаде называли это общежитие "Кошкин дом". Ежедневно там кипели не шуточные страсти(куда там Шекспиру с его "Отелло и Дездемона"). Вечером барак жил особенно бурно. Многие окна были распахнуты настежь, ото всюду неслась музыка из заграничных магнитофонов: "Арабески", "АББА", "Чингисхан" и прочие популярные зарубежные группы, звучал и Высоцкий. Бригада отдыхала, готовилась ко сну…
Невский подошел к "жилому городку" офицеров управления бригады: здесь можно было увидеть и домики на колесах, и аккуратные сборно-щитовые домики. Замкомбригады жил в бочке (да-да, как древний философ Диоген, только не в деревянной, а в настоящей металлической цистерне, в которой раньше возили горючее). В этой большой емкости вырезали отверстие для двери, для пары окон, внутри проложили полы деревянные, обустроили. Живи - не хочу. К деревянной двери был приставлен авиационный трап. На земле у трапа Невский заметил одинокую фигуру военного с автоматом, подошел ближе, узнал давнего знакомого сержанта Степанова Степана, поздоровался с ним за руку:
- Что пишут из Нижних Карасиков, все нормально дома?
- Вчера только письмо получил, уже ждут моего возвращения, скоро замена моя прилетит.
- Вот и славненько. Как там полковник?
Лицо сержанта сразу приобрело озабоченное выражение, чудесные ямочки на щеках спрятались:
- Да, что-то расхворался мой полковник, цельный день нынче лежит, проходите, товарищ старший лейтенант.
Он отступил в сторону, пропуская Невского по трапу наверх. Придерживая тяжелую сумку с красным крестом, Александр вбежал по ступенькам, постучал и сразу открыл легкую дверь. В помещении было тепло, работал электрический обогреватель, громко разговаривал телевизор, в глаза бросился небольшой холодильник. За перегородкой из тяжелых штор с восточным орнаментом стояла широкая кровать. Невский подошел ближе.
На кровати, до подбородка укрывшись одеялом, лежал на спине Василий Иванович, глаза его открылись, в знак приветствия он кивнул головой в ответ на доклад старшего лейтенанта. В полумраке его лицо особенно светилось матовой бледностью - горела только лампочка настольной лампы. Невскому показалось невероятным видеть такого сильного, боевого офицера в таком беспомощном положении. Тот выпростал тонкую жилистую руку из-под одеяла, указал доктору на стул у кровати. Невский осторожно опустился на краешек, стараясь осознать происходящее. Что могло сразить этого неутомимого человека-оптимиста? Наконец, овладев собой, спросил:
- Что вас беспокоит, на что жалуетесь?
- Понимаешь, док, совсем нет сил, даже чтобы подняться в туалет, Степка мне "утку" подносит, как дистрофику. Есть не хочется, да и уснуть не могу совсем, вот в телевизор пялюсь весь день, завтра должен проводить совещание, что делать - ума не приложу. Медицину не вызывал, думал сам оклемаюсь.
Невский быстро присел на краешек кровати, посчитал пульс, еле нащупав редкие удары. Послушал сердце - глухие ослабленные тоны, температура была даже понижена, артериальное давление тоже ниже нормы. Ничего не указывало на инфекционное заболевание, да и язык был чист, как у младенца.
- Ну, как Невский, Великий князь, я буду жить? - попытался даже пошутить Василий Иванович.
Дежурный доктор лихорадочно соображал, прокручивая в голове подобные случаи из врачебной практики. Ничего похожего. Тут взгляд его остановился на столе, заваленном бумагами, папками и до боли знакомыми флакончиками с улыбающимся богатырем на этикетке. Число пустых емкостей превышало десяток… Он быстро схватил один и поднес к глазам больного:
- Вы это принимаете, товарищ полковник? Какими дозами? - похолодев и внутренне напрягшись, спросил Невский.
- Да, пью уже не первый день, а сегодня вот после третьего (?!) пузырька сердце совсем останавливаться начало, вроде бы наоборот должен этот "Тоник" силы придавать. Ничего не понимаю…
Невский даже заскрипел зубами от чудовищного невежества. Перед глазами сразу возникли мучения бедных кошек на лекциях по фармакологии, наверное, во многих медицинских институтах необъятного СССР. Это сколько же животных загубили, демонстрируя, что любое лекарство может быть ядом, все зависит от дозы.
Дальше он действовал уже быстро, осознано набирая необходимые лекарства в шприцы. Ввел очень медленно внутривенно пару сердечных средств, внутримышечно полковнику тоже досталось. Василий Иванович покорно поворачивался по требованию доктора. Уже через несколько минут лицо больного порозовело, черты лица больше не напоминали болезненно сжавшуюся маску. Он глубоко и облегченно вздохнул
- Что это со мной было, доктор?
Вместо ответа, Невский сам задал неожиданный вопрос:
- Вы знаете французский язык, товарищ полковник?
Замкомбригады даже приподнялся на кровати, лицо его выражало крайнее изумление:
- Да я не только французский, но и русский тут скоро забуду, один матерный командирский приходится использовать (Все в бригаде знали о его невероятной способности виртуозно, даже красиво ругаться. Казалось, он даже не повторяется никогда). А чего ты вдруг спрашиваешь?
- Дело в том, что когда я передавал вам коробки с "Тоником" вашему сержанту Степанову, я строго велел передать: принимать только по одной десертной ложке 3 раза в день, еще оговорился, мол, не фужерами, а ложками… В крайнем случае можно прочитать на этикетке, но написано по-французски. Он все вроде понял.
- Да что-то он мне нес про ложки, не запомнил, мол, какие, но вот во Франции сказал, что пьют фужерами. Я решил - чем я хуже французов? А хорошо действовал этот ваш эликсир первые дни, я все везде успевал. Что случилось-то, сильно превысил что ли?
Невский был явно обескуражен, опять рассказывать о бедных кошках не хотелось. А больше этого снадобья полковнику ни в коем случае нельзя, сразу погибнет: чудовищная доза уже скопилась в организме. Выход нашелся. Не сильно преувеличивая, он пояснил, что следующий прием этого чудо - напитка просто убьет организм. Связано это, мол, с идиосинхрозией человека.
- С чем-чем? - переспросил полковник. - Ты меня вроде с идиотом сравнил?
- Так называется индивидуальная непереносимость лекарств.
- Усе понял. Прикажу Степке выбросить оставшиеся флаконы на помойку. - Полковник явно повеселел, силы быстро возвращались к нему.
- Зачем выбрасывать, верните обратно в Медроту. Мы используем для раненых и больных, очень помогает выздоровлению.
- Так и сделаем. Завтра вам Степка занесет остатки, еще почти полная вторая коробка осталась. - Полковник сел на кровати, опустив босые ноги, протянул руку и крепко пожал руку Невского. - Спасибо большое! А ты и, правда - Великий князь, тот тоже умел творить чудеса. Удачи тебе, старлей! Скажи Степану, чтобы принес мне поесть, аппетит вдруг разыгрался.
Невский подхватил сумку с крестом и вышел. Стало уже смеркаться, ночь здесь наступает стремительно как всегда на юге. Передал просьбу сержанту, он явно обрадовался - сильно испугался за своего любимого командира. Бегом побежал в офицерскую столовую.
Крепко вдохнув уже прохладного воздуха, Невский, не спеша, двинулся в обратный путь. На душе было радостно и спокойно. Помог такому хорошему человеку - не зря учился на врача. Взгляд его то и дело натыкался на пустые флакончики от "Тоника", разбросанные по территории жилого городка. Бригада активно принимала чудодейственный бальзам….
Несколько дней спустя Невский по плану был направлен на рабочее прикомандирование в Кандагарский госпиталь. Постепенно "страсти" по "Тонику" в бригаде улеглись - все начали готовиться к встрече Нового 1983 года…
№ 5. "Врач резал вдоль и поперек…"
1
"За восемь бед - один ответ.
В Афгане тоже есть лазарет, -
Я там валялся, я там валялся.
Врач резал вдоль и поперек,
Он мне сказал: "Держись, браток!"
Он мне сказал: "Держись, браток!" -
И я держался".
Беззастенчиво перевирая слова, Иван Владимирович нарушил молчание. Это был хороший знак - значит, можно расслабиться, все самое тяжелое уже позади. Второй час операции подходил к концу. Все знали о большой любви начальника хирургического отделения Кандагарского госпиталя к прославленному русскому барду. Он имел огромное количество кассет с песнями Высоцкого, постоянно их слушал и в ординаторской, и в своей жилой комнате. Кроме того, сам часто их напевал, совершенно не имея ни слуха, ни голоса. Но это его не смущало. Он, как рассказывал, с детства слегка заикался, врачи посоветовали ему говорить на распев, чаще самому петь. Так и следовал этим указаниям десятки лет. Но в минуты сильного волнения или возмущения заикание опять возвращалось. Однако у врача имелись в запасе слова-выручалочки ("так, сказать", "в общем и целом", "э-э-э" и т. д.). Это помогало.
Внезапно прервав пение, майор отступил назад от операционного стола, сказал, обращаясь к своему ассистенту:
- Так, Санька, зашиваешь кожу без меня. Не забудь поставить резиновый выпускник в углу шва. Смотри трубку резиновую не выдерни из левого подреберья. Если будет все нормально, уберем через пару дней. Ничего, и без селезенки люди до ста лет живут. Организм молодой - справится. Пусть радуется, что жив остался после такой травмы. Еще легко отделался. Вроде трое погибли, когда машина перевернулась? - он обратился к анестезиологу, "колдовавшему" у головы пострадавшего.
Тот молча кивнул, продолжая вводить раствор в подключичную вену.
Иван Владимирович приблизился к голове солдата, находящегося еще в наркозе.
- Молодой совсем. Наверное, еще и девок не любил. Ничего, теперь комиссуют, поедет домой. Там все наверстает. А красивый парень, так ведь, Зинуля? - обратился он к сестре-анестезистке, что стояла рядом с дыхательным аппаратом, продолжавшим нагнетать воздух в легкие травмированного.
Сестра только хмыкнула. Начальник отделения упорно искал ей женихов уже полгода, как только девушка приехала в Афганистан. Но все его кандидатуры отвергались.
- Ладно, заканчивайте без меня. Всем спасибо! Пойду, запишу операцию в журнал и в "Историю болезни". Ты, Саша, закончишь, подходи в ординаторскую. Дам тебе "указивки". А мне еще сегодня надо попасть на день рождения к товарищу в ООН-овский городок. Придется и водку пьянствовать. Но вы - то должны все знать, что "Шеф не пьет - он дегустирует". Так, Зинок? А ты должна зарубить себе на носу, что "Шеф не пристает к молодым сотрудницам - он проявляет человеческое участие".
Так, балагуря, Иван Владимирович направился к выходу из операционной. Он знал десятки "правил от ШЕФА", называя это наукой "Командирологии и начальствоведения", даже в шутку требовал заучивать его "перлы" наизусть. Впрочем, они и так легко запоминались. Остановившись у двери, хирург оглянулся, махнул рукой, и вновь все услышали его пение:
"У меня было сорок фамилий,
У меня было семь паспортов,
Меня семьдесят женщин любили,
У меня было двести врагов.
Но я не жалею!"
Окончание слов растворилось уже в коридоре.
Операция продолжилась. Ассистент стал старательно накладывать швы на кожу. Вот уже неделю старший лейтенант - ординатор операционно-перевязочного отделения Кандагарской Отдельной Медицинской роты, находился на рабочем прикомандировании в госпитале. Он заменил уехавшего в отпуск штатного ординатора хирургического отделения. Это была уже многолетняя практика сотрудничества двух медицинских учреждений. Врачи из Медроты с желанием выполняли эти замены - можно было набраться богатого опыта у старших товарищей. Недавно здесь поработал хирург - начальник их приемного отделения, а теперь и Александра Невского настала очередь.
Майор медицинской службы Борисов Иван Владимирович захотел побеседовать с новичком в первый день прибытия. Поинтересовался прошлыми хирургическими должностями, опытом работы, какие операции хорошо освоил. Узнав, что молодой хирург уже третий год оперирует, в том числе и в госпитале в Союзе, удовлетворенно покивал головой. Потом задал неожиданный вопрос - любит ли песни Высоцкого? Невский опешил. Но сразу подтвердил - да, это один из его любимых авторов-исполнителей, уже удалось купить в Союзе несколько пластинок, не смотря на страшный их дефицит, а уже здесь начал покупать кассеты с песнями любимца. Ответ чрезвычайно понравился начальнику отделения, он широко улыбнулся, оказавшись вовсе не суровым.
- Споемся! - подвел он итог беседы. - А если найдешь песню, которой у меня еще нет, то объявлю благодарность.
Уже вечером, при внезапном поступлении раненого, он взял Невского в ассистенты, пришлось обоим помучиться, зашивая раны тонкого кишечника. Операция прошла удачно. Буквально через час после окончания операции, Невский навестил прооперированного, посидел у его постели, наблюдая за отделениями жидкости из раны по вставленной трубочке. За этим его и застал начальник, чем окончательно расположил к себе.
Опытный хирург, слегка заикаясь, рассказал, как отстранил еще в Союзе своего ординатора отделения от дальнейших операций, так как он не захотел проверить состояние своего пациента после операции, поручив это перевязочной сестре. "Оперировать можно и медведя научить. Главное, это выходить больного, вовремя заметить осложнения, срочно устранить их! Даже самая хорошая операционная или перевязочная сестра не могут знать нюансы операции, не знают и всех возможных осложнений. Так что правильно делаешь! Всегда осматривай своего "крестничка", ведь в твоих руках была и остается его жизнь. А он верит тебе. Ему больше ничего не остается, как верить. Не обманывай его ожиданий!"
Иван Владимирович внимательно осмотрел состояние больного, посчитал количество выделившейся жидкости из раны, мочи по катетеру, посчитал пульс, померил давление, не переставая, рассказывал молодому хирургу о тактике ведения таких больных. Уходя, он обронил: "Сработаемся!"
Это прозвучало лучшей наградой.