В ситуации романтической любви, писала Рэнд, никто из членов любовного треугольника не проигрывает, если женщина выбирает одного из мужчин. "Проигравший" все равно не мог бы получить то, что достается "победителю". Эллис называет это утверждение "невероятно лживым", замечая, что интересы людей "часто пересекаются". Эллис, между прочим, вовсе не спиритуалист, выступающий против объективизма: напротив, он скептик и атеист, основоположник рационально-эмотивной поведенческой терапии, которая основывается на строгом рациональном подходе. Однако же Эллис яростно возражал против объективизма, который вроде бы тоже основывается на рациональности.
Во всех своих книгах Эллис возмущается "антиэмпиризмом" Рэнд. На нормальном языке это значит, что она понятия не имеет, о чем говорит. Простому смертному вполне очевидно, что налицо столкновение интересов, когда в 1968 году Айн Рэнд порывает с Бранденом, изменившим ей с молодой женщиной. Но сама Рэнд не замечает непоследовательности собственных поступков. Она все отрицает, во всеуслышание поливая Брандена грязью.
Я сказал Эллисону, что, хотя и согласен со многими высказываниями Рэнд, - например, против войны во Вьетнаме, - ее выводы нередко представляются спорными. Так, по поводу романтической любви она утверждала, что "мужчина, убежденный в своей никчемности, будет тянуться к женщине, которую презирает, потому что она станет для него отражением его собственного тайного "я", она освободит его от той объективной реальности, что он обманщик". Однако Эллис, врач с большим опытом, сразу увидел, что это полная чушь, и указал на то, что мужчина, уверенный в собственной никчемности, скорее всего, потянется к женщине, которую уважает, чтобы как-то смягчить ощущение собственного несовершенства.
Эллисон запросто (хотя и весьма предсказуемо) разрешил мою дилемму. "Она постоянно повторяет утверждение, которое лично мне очень помогло в жизни: необходимо всегда проверять исходные положения. Надо всякий раз спрашивать себя, почему вы верите в то, во что верите", - сказал он. В прошлом он бывал не согласен с Рэнд, но затем обнаружил, что просто придерживался убеждений, которые "не имели большого смысла".
Такое возможно, если человек не испытал на личном опыте того, о чем говорит Рэнд. Но что, если убеждения самой Рэнд не имеют большого смысла? Что, если ее исходные положения неверны? Я заметил, что Рэнд позволяла себе судить о том, что находилось за пределами ее компетенции: например, о психологии. Считается, что Рэнд была непревзойденной спорщицей. Разумеется, она знала, что ответить публике, которая нападала на нее в телестудии, во время шоу Фила Донахью в 1979 году. Однако она отказалась от дебатов с Эллисом, и не сохранилось ни единой записи ее стычек лицом к лицу с каким-нибудь действительно выдающимся человеком, выступавшим против ее системы верований.
Несмотря на мои давние нехорошие предчувствия, должен признать, что когда Рэнд пишет о внешней политике США, в ее рассуждениях присутствует определенная логика. Эллисон, довольный, что здесь мы сошлись во мнениях, рассказал мне, как в 1960-е годы Айн Рэнд совершенно перевернула его взгляды на Вьетнамскую войну. По признанию Эллисона, до прихода к объективизму он "считал, что Соединенные Штаты действительно преследуют во Вьетнамской войне собственные интересы". Но когда он начал "по-настоящему анализировать и размышлять, то осознал", что просто пытается оправдать действия государства. Эллисон пришел к пониманию того, что война во Вьетнаме была вовсе не в интересах Америки. "Это не значит, что я разделил взгляды демонстрантов, которые выступали против войны, - пояснил он. - Я по-прежнему был не согласен с ними. Зато я согласился с Рэнд в том отношении, что Вьетнам - не то место, где следует защищать Америку". Выражаясь рэндианским языком, Эллисон изменил свои исходные положения: сначала он считал необходимым "принять сторону Америки", а затем задался вопросом: "в чем состоит выгода для Америки?"
Я напомнил Эллисону, что Рэнд придерживалась той же логики, когда возражала против вступления Соединенных Штатов во Вторую мировую войну. Он посмотрел на меня непонимающим взглядом. Я наступил на больную мозоль. В наше время и в нашем возрасте, когда "Величайшее поколение", по мере его вымирания, все больше идеализируется, поблекшие воспоминания о той войне являются одной из немногих тем, связанных с американской историей, которые остаются неразработанными.
"Я знаю об этом слишком мало. Ничего не могу сказать", - заявил он.
Неужели? Эллисон всерьез изучал объективизм, а откровенное сопротивление участию США во Второй мировой составило в жизни Рэнд значительную главу. Как и поддержка кандидата в президенты Уэнделла Уилки, настроенного против участия в войне, от которого Рэнд отреклась, когда он вошел в состав администрации Рузвельта. Я настаивал на ответе, и тогда Эллисон сообщил, что помнит только, как она утверждала, что "немцы и русские истребят друг друга, а нам вмешиваться не стоит. И мы можем позволить себе не вмешиваться".
Я выразил сомнение по этому поводу, но Эллисон был невозмутим. "Все сводится к исходному положению: нам сказали, что участвовать во Второй мировой войне хорошо, - усмехнулся он. - Яне уверен, что нам действительно следовало отказаться от участия во Второй мировой. Но довод Рэнд, по-моему, очень даже… А что, если бы эти плохие парни и впрямь поубивали друг друга?"
"И ведь такое вполне могло случиться", - засмеялся он, представив себе подобную возможность.
Эллисон весьма уклончиво говорил о позиции Рэнд. "Невозможно сказать, права она была или нет, - продолжал он. - Мы очень помогли русским, взяли на себя большие расходы и большой риск после Второй мировой". - "Но погодите минутку, - возразил я. - Разве Германия не объявила войну США после Перл-Харбора?". "Рэнд сказала бы, что мы сами устроили себе Перл-Харбор: надо было иначе обращаться с японцами", - ответил он.
Эллисон был прав. Именно так сказала бы Рэнд. В книжном обозрении, напечатанном в декабрьском номере "Вестника объективиста" за 1962 год, Барбара Бранден с одобрением цитировала одного автора, который заявил, будто Рузвельт "сознательно спровоцировал" атаки на Гавайи и Филиппины. Имя автора было Джон Т. Флинн, а книга называлась "Миф о Рузвельте". Бранден очень хвалила ее, как "безжалостно точное изложение событий, имевших место во времена "Нового курса"". В бюллетене ничего не печатали без одобрения Рэнд - издательницы и одного из редакторов. Натаниэль Бранден, тогда еще муж Барбары, был вторым редактором.
Что-то в нашем разговоре с Эллисоном меня тревожило. Мне было интересно: мне почти всегда интересно беседовать с объективистами, и на то есть причины. Но что-то меня и пугало. За несколько дней до Йом-Киппура я сижу и рассуждаю о том, не было ли серьезной ошибкой начать войну, благодаря которой нацистская Германия не смогла отправить в газовые камеры еще больше представителей моего народа. Все-таки в позиции, которую отстаивал Эллисон, было нечто… да-да, на ум само собой приходит слово "безнравственное".
Мне кажется, что из всех войн, в которых когда-либо участвовала Америка, не было более справедливой с общечеловеческой точки зрения. Однако для объективистов любые аргументы, основанные на человечности, человеколюбии и прочих формах альтруизма, не только заведомо беспомощны, но и по определению вредны. Любой объективист сказал бы, что мои переживания попросту "племенные", а не "объективные".
В разговоре с Эллисоном меня интересовал прежде всего не антиэмпиризм Рэнд, а то, что она переходила границы. В том числе в вопросе о Второй мировой войне. Законы о гражданских правах, против которых выступала Рэнд, были еще одной границей. Чтобы ее система верований могла претендовать на интеллектуальную честность, Рэнд просто обязана была переходить эти границы и уничтожать этих "священных коров". Однако у ее последователей в результате были связаны руки. Им пришлось вслед за нею переходить те же самые границы, иначе они уже не смогли бы претендовать на интеллектуальную честность.
Позволят ли себе когда-нибудь участники "Чаепития", размахивающие плакатами с именем Джона Галта, взрощенные на фильмах Джона Уэйна и сериале "Братья по оружию", согласиться с тем, что Вторая мировая война была, скажем так, необязательной? С тем, что нам ее следовало просто переждать? Что, с точки зрения одной философской доктрины, их деды были ранены под Анцио совершенно напрасно? В статье 1974 года, говоря об участии Америки в войнах XX века, в том числе и во Второй мировой, и о "покалеченных, изуродованных, истерзанных на полях сражений", Рэнд утверждала, что "никто и никогда не говорил им, почему они должны сражаться и чего достигли своей жертвой". Эта цитата приводит мне на ум сцену из фильма "Лучшие годы нашей жизни" (1964), где безрукий ветеран набрасывается на человека, сказавшего примерно те же слова. Эту сцену и фильм в целом публика оценила очень высоко, но у Рэнд он вызвал презрение.
Стремление Рэнд переходить границы отражено в огромном количестве частных писем, опубликованных в разных сборниках с благословения Института Айн Рэнд. В письме к Девитту Эмери, главе Национальной ассоциации мелких предпринимателей, за октябрь 1941 года она писала, как восхищается Генри Фордом - автомобильным магнатом, который выпускал расистскую газету "Dearborn Independent" и опубликовал откровенно экстремистскую книгу "Международное еврейство", распространял сфабрикованные "Протоколы сионских мудрецов" и другие антисемитские сочинения. Сегодня Форд является одним из наиболее ненавистных персонажей в истории американской промышленности. Но Рэнд любила Форда. Еще прежде чем за Фордом окончательно закрепилась репутация антисемита, она мечтала о встрече с ним (так восторженная девочка-подросток могла бы мечтать о встрече с Фрэнком Синатрой), совершенно не учитывая, что, будучи еврейкой, она явно не в его вкусе.
Вот как она описывала свои чувства: "Я - прирожденная почитательница героев. Но вокруг меня чертовски мало героев, которых можно почитать. Он - один из последних, потому что он воплощает в себе все лучшее, что есть в капитализме". Рэнд молила об аудиенции своего капиталистического героя, который всего за несколько лет до того с гордостью принял от нацистской Германии Большой Крест ордена Германского Орла.
Она действительно была почитательницей героев, но выбирала их, похоже, весьма непоследовательно с точки зрения собственной идеологии. Я запросил в ФБР досье на Рэнд на основании "Акта о свободе информации" и обнаружил в нем слащавое письмо, написанное ею в январе 1966 года Джону Эдгару Гуверу, одному из самых деспотичных правительственных чиновников в истории США. Если бы Рэнд была верна своей философии, она предпочла бы держаться подальше от такого человека. Но она пыталась подольститься к нему. Газета "Saturday Evening Post" написала о Гувере, что он "открещивается от ярлыка ультраконсервативного политика, предпочитая называть себя объективистом". Рэнд ухватилась за эти слова, чтобы уточнить, значит ли это, что он "согласен с философией объективизма". И, не дожидаясь ответа, продолжала: "Мне бы так хотелось встретиться с Вами, обсудить одну личностно-политическую проблему".
Гувер прокомментировал внизу письма: "Я никогда не называл себя "объективистом" в каком бы то ни было значении". Один из помощников Гувера указал в служебной записке, что "директор ФБР не может перекраивать свой рабочий график ради встречи с означенной личностью". Отвечая Рэнд и отказываясь от встречи, Гувер сослался именно на плотный рабочий график и добавил: "Я никогда не утверждал, что являюсь объективистом". Письмо Рэнд и ответ Гувера, что неудивительно, не вошли в одобренный Институтом Айн Рэнд сборник "Письма Айн Рэнд". Суть этой самой "личностно-политической проблемы" история не сохранила. Рэнд и раньше предпринимала попытки увидеться с Гувером, в 1947 и 1957 годах, оба раза безуспешно.
Хотя взгляды Эллисона на геополитику были весьма интересны, еще больше меня интересовало, как именно этот успешный бизнесмен применяет на практике наставления Рэнд. За долгие годы я успел взять интервью у множества генеральных директоров и знал, что руководители высшего звена весьма конкретно отвечают на подобные вопросы - если, конечно, хотят.
"Возможно, это прозвучит очевидно, - сказал Эллисон, - но четкое сознание собственных ценностей позволяет добиться значительного успеха".
На самом деле для меня это было совершенно не очевидно. Эллисон объяснил так: "Для Рэнд очень важна цель. Она считает, что людей необходимо направлять к определенной цели, что человеческие поступки диктуются целью, организации должны преследовать некую цель - это очень мощная руководящая сила". Может быть, сказал он, осознать это не так просто, как его же утверждение, что нужно принимать "логичные решения, основанные на фактах". Мало кому, за исключением пациентов психиатрических клиник, пришло бы в голову заявить, что он принимает логичные решения наперекор фактам.
"Конечно, я сомневаюсь, что кто-то из деловых людей стал бы с этим спорить, - признал Эллисон, - но многие их решения вовсе не вытекают из фактов. И если вы считаете это своим достоинством, своим принципом: "Надо себя дисциплинировать, надо принимать логичные решения, основанные на фактах", - у вас гораздо меньше шансов сойти с верного пути, - сказал он, особенно подчеркнув последние слова. - Тогда вы вряд ли станете принимать решение, подчиняясь эмоциям. "Хочу, мол, чтобы мой банк был больше, чем банк того парня", - яо таких эмоциях говорю".
Еще одним важным постулатом философии Айн Рэнд является самоутверждение, сказал Эллисон, "и то, как вы обретаете чувство собственного достоинства через свой образ жизни. То есть если у вас имеются четкие принципы, вы живете согласно этим принципам, поступаете честно, вы искренни - все это для вас не обязанности, а средства для достижения успеха и счастья. В таком случае вас, скорее всего, окружают люди, которые действуют, также руководствуясь своими принципами, искренне и честно", не потому, что так, по вашему мнению, "следует" поступать, но потому, что в этом вам видится путь к успеху.
Я не вполне понимал, почему все сказанное якобы присуще исключительно объективизму. И какой руководитель, даже если он самый отъявленный жулик, не считает себя честным? Я знал некоторых директоров, которым не одолжил бы и карандаша, но которые считали себя предельно добропорядочными. Я уверен, что Джефф Скиллинг, бывший исполнительный директор корпорации "Enron", надраивая полы или делая что-то еще, что положено делать в федеральном исправительном учреждении в Энглвуде, непрерывно задается вопросом, как случилось, что такой честный малый, как он, оказался в тюряге.
Однако один из аспектов философии Рэнд, обозначенный в "Источнике", показался мне весьма осмысленным, ияс радостью заговорил о нем с Эллисоном. Рэнд отстаивает право личности на творчество, она не терпит группового мышления и чрезмерного доверия к комитетам. Индивидуализм - одна из фундаментальных ценностей объективизма, и Говард Рорк - его апологет. В "Источнике" Рорк получает предложение от отцов западного города подготовить ярмарку "Марш столетий". Рорка, которому в разгар Великой депрессии отчаянно нужна работа, хотят нанять в составе команды из восьми архитекторов. Он соглашается взяться за этот заказ на том условии, что остальных семерых архитекторов не наймут. Он настаивает на том, чтобы действовать в одиночку, хотя отлично понимает: подобное упрямство будет стоить ему работы. "Я не работаю в коллективе. Не консультируюсь. Не сотрудничаю", - говорит он.
Это один из тех эпизодов, которые понравились мне в этом романе больше всего. Более того, этот герой, возвышающийся над всеми прочими в этом произведении, не любит деньги! "Его влекут деньги?" - спрашивает Эллсворт Тухи у Питера Китинга. "Нет", - отвечает Китинг, давний друг Рорка, который, вероятно, был задействован в этой сцене не для того, чтобы дезинформировать читателя.
Не забывайте, что "Источник" - одно из двух главных произведений объективизма: для объективиста он - как Палестинский талмуд для мессы, хотя в целом "Атлант" ценится выше, как более авторитетный, чаще цитируемый Вавилонский талмуд. Я с волнением ожидал ответа на новый вопрос: каким методам управления современной корпорацией, по мнению Эллисона, учат нас подобные фрагменты в "Источнике"? Так ли управляет своим банком сам Эллисон - не прислушиваясь к мнению комитетов, ни с кем не сотрудничая?
Нет, не так.