Если "Чаепитие" когда-нибудь от всей души примет объективизм, это принесет Рэнд величайший успех со времен публикации "Атланта" - и весьма сомнительное достижение для всех, кому плевать на планы правых. Однако отношениям Рэнд и "Чаепития" уделяется очень мало внимания. Средства массовой информации сосредоточены на второстепенных моментах, таких как связи "Чаепития" с другими группами: например, с движением "Американцы за процветание", которое финансируется Дэвидом и Чарльзом Кохами, нефтяными магнатами правого толка. Журнал "New York" назвал братьев Кох "Бумажниками "Чаепития"", намекая, что "Чаепитие" являет собой скопление "дутых" групп - якобы массовых организаций, финансируемых корпорациями в собственных интересах, из желания добиться сокращения государственного аппарата, снижения налогов и невмешательства государства в экономику.
Я не знаю, так ли это важно, кто субсидирует "Чаепитие". Какими бы ни были источники финансирования, "Чаепитие" отражает определенные настроения американского общества, которые явно усиливаются. У движения нет внятной идеологии, поэтому его запросто могут эксплуатировать рэндианцы - независимо от того, кто платит по счетам. Кейт Зернике написала в своей книге "Безумное кипение", что у первых организаторов "Чаепития" имелась идеологическая база: они говорили о праве личности на собственность, о свободе и тому подобном, однако в последующие месяцы, когда митинги становились все более многочисленными, в ряды "чайников" влились новые участники, движимые более низменными чувствами - злостью и страхом.
Вопрос лишь в том, смогут ли последователи Рэнд подчинить себе это слабо мотивированное, но мощное политическое движение.
10. Организатор
У Айн Рэнд на счету - множество побед над теми, кто был слабо подкован идеологически. Она часто побеждала благодаря тому, что объективизм не сосредоточен исключительно на капитализме и экономике: это было бы скучно и слишком сложно. Для подавляющего большинства тех, кто знаком с романами Рэнд, притягательным кажется все: например, индивидуализм персонажей вроде Говарда Рорка. Памела Геллер, когда, будучи еще подростком, взбунтовалась против строгих родителей, приняла свойственные Рэнд узкие взгляды на семейные отношения и решила, что благодаря ее книгам чувствует себя "право имеющей". Подростки часто страдают от духовной пустоты, чувствуют себя неприкаянными, поэтому становятся для Рэнд легкой добычей. Митинги "Чаепития" действуют на участников примерно так же, помогая им почувствовать, что они видят мир правильно, помогая им ощутить собственную значимость и обрести единомышленников, которые твердят те же самые расплывчатые банальности.
Задача Ярона Брука состояла в том, чтобы обратить всех этих людей, движимых низменными чувствами, в объективизм. И если бы не разногласия по вопросам религии, задача была бы простой. Рэндианцев и участников "Чаепития" связывают антиправительственные настроения, итеи другие выступают против выкупа государством проблемных активов. В "Манифесте "Чаепития"", который составил Дик Арми, под названием "Дайте нам свободу", целая глава посвящена порицанию подобных выкупов, а негативное отношение "чайников" к подобным акциям, как и в целом к Уолл-стрит, было очевидно задолго до того, как в 2010 году Арми изложил свой "манифест" на бумаге.
Бывший лидер большинства в Палате представителей, он олицетворял то, что можно назвать республиканским крылом движения, поскольку прямо и открыто поддерживал программы корпораций и Уолл-стрит. Его организация "Freedom Works" получила от семейного фонда Кохов двенадцать миллионов долларов, что стало ярким примером влияния нефтяных магнатов на "Чаепитие". Арми возлагал вину за финансовый кризис 2008 года ни в коем случае не на Уолл-стрит, а на того негодяя, который в полной мере проявил себя в последующие годы, - на правительство. Он пытался перенаправить гнев "чайников" в новое русло, указывая на то, что именно политика государства, как он утверждал, является главной причиной кризиса. В числе предложенных им решений - отказ от "многочисленных перекосов в законодательстве, которое ужесточило требования к финансовой отчетности, спешно принятые на волне паники… начиная с Закона Сарбейнза - Оксли", принятого в вялой попытке противодействовать тем финансовым махинациям, какие обнаружились в компании "Enron" и других в начале 2000-х годов.
Аргументы Арми были взяты прямо из выступлений на заседаниях Торговой палаты США и Круглого стола. Читая послание Арми (Фара в своем "Манифесте "Чаепития"" почти не затрагивает экономические вопросы), можно понять, что за фокус здесь показывают. Недостатки капитализма превращаются из недостатков нерегулируемого капитализма в промахи кое-как регулируемой модели коррумпированного капитализма Буша - Рейгана. Большинству людей, если только они не следят за финансовыми новостями с особенным старанием, просто неоткуда узнать, насколько убедительны доказательства того, что к кризису привели действия крупнейших банков, Американской международной группы (AIG) и ипотечных операторов вкупе с недостаточным и небрежным контролем со стороны правительства. Однако же Арми попал в точку, сосредоточившись на слабых местах бэйлаута - программы по выкупу проблемных активов. Он заявил: "Выкупать плохих исполнителей, которые пошли на неоправданный риск, не имеет смысла". Это был решающий аргумент, убедительный довод. Моральный риск в случае с выкупами не учитывался из-за рационального страха, что система вот-вот обрушится. Банкам был выделен капитал, который никто не требовал ссужать - они и не ссужали. В этом и состояло самое слабое место банковского бэйлаута, пусть в тот момент совершенно необходимого.
Горькая ирония всей этой истории с выкупом проблемных активов состоит в том, что она никак не стимулировала предоставление займов, потому что банкиры действовали как истинные рэндианцы - даже те из них, у кого на прикроватном столике не лежал томик "Добродетели эгоизма". Не ссужая деньги, полученные от правительства, банкиры действовали в рамках личных рациональных интересов. Они были эгоистичны. Для них было бы не только неверно, но и аморально, с точки зрения Рэнд, вести себя по-другому. Если бы банкиров изначально рассматривали через призму рэндианских идей как потенциальных объективистов, то стало бы ясно, что они, вероятно или даже наверняка, не станут выполнять свой гражданский долг и ссужать полученный от государства капитал. Это было бы очевидно.
С другой стороны, Генри Полсон, Тим Гайтнер, Бен Бернанке и прочие сотрудники Министерства финансов, которые участвовали в подготовке бэйлаута, вели себя не как объективисты. Они не преследовали рациональные интересы правительства США. Они наивно предположили, что денежные вливания потекут к заемщикам. Вместо этого деньги остались в банках, а бэйлаут стал примером самопожертвования со стороны правительства. И еще они противоречат рэндианской идее о том, что рынки должны прекрасно работать и без вмешательства правительства. Вот уж воистину ложная идея, когда очевидно, что вмешательство необходимо для спасения банковской системы, доведенной до крайности неверными действиями банкиров. Финансовый кризис прекрасно продемонстрировал, что рынок не является саморегулирующимся механизмом.
Разумеется, многое зависит от того, как понимать собственный рациональный интерес. Если посмотреть на произошедшее под другим углом, то Полсон, Гайтнер, Бернанке и иже с ними совершили поступок в своих рациональных интересах, в узком, эгоистическом смысле, а это, если подумать, очень в духе Рэнд. Хэнк Полсон благополучно вышел в отставку с государственной службы. Гайтнер вполне закономерно получил повышение и занял пост министра финансов, Бернанке сохранил работу, и не последовало никаких санкций ни для кого из участников дела, будь то банкиры или чиновники. Никого из банкиров не призвали к ответу, во всяком случае, за три года после кризиса. Единицы подверглись преследованиям со стороны регулирующих органов. Правительственные чиновники, которые прогнали стадо через это непопулярное вмешательство правительства в дела бизнеса, подверглись порицанию, но остались целыми и невредимыми. Если главной функцией бюрократа является самосохранение, то выкупы имели потрясающий успех.
"Чаепитие" прониклось к бэйлауту ненавистью, но кто не проникся? Люди самых разных политических убеждений негодовали. И только правые - включая, разумеется, последователей Рэнд - похоже, что-то выиграли от этих выкупов. И доказательством тому служат объемы продаж "Атланта", бьющие все рекорды.
Бэйлаут противоречит всем идеалам объективизма. То было грубое вмешательство правительства в свободный рынок, худшее проявление коррумпированного капитализма и так далее. Конечно, выкупы спасли систему, но признавать это было не обязательно, поэтому никто и не признавал. Рэндианцы спекулировали на бэйлауте, чтобы пропагандировать объективизм среди участников "Чаепития".
Но ни Ярону Бруку, ни кому другому за пределами движения не было нужды представлять Айн Рэнд "чайникам". Она уже была среди них.
Я отправил записку одному из главных организаторов "Чаепития", Марку Меклеру. Я выбрал его, исходя из масштабов и влияния его организации, а не из предположения, что он может быть рэндианцем. Это был выстрел наугад. Ни он, ни один другой лидер "Чаепития" не признавались публично, что имеют хоть какое-то отношение к Айн Рэнд, не говорили, что исповедуют ее веру или что отвергают ее. Поэтому я был приятно удивлен, когда Меклер захотел со мной поговорить. Подразумевалось, что ему есть что сказать. И он сказал.
Меклер, юрист с севера Калифорнии, являлся соучредителем и национальным координатором "Патриотов "Чаепития"" - одной из пяти групп, которые занимаются пропагандой идей и организацией в целом неорганизованного "Движения чаепития". Группа Меклера обеспечивала поддержку и обучение активистов "Чаепития", а также поддерживала слух, будто это действительно народное, массовое движение. При этом ее участники не скатывались до предвзятости, с какой относится к движению Дик Арми. Меклер получил нагоняй от журнала "Mother Jones" за свою прежнюю работу: он занимался распространением товаров "Herbalife". Поставщики пищевых добавок прибегают к схеме "многоуровневого маркетинга", в котором некоторые противники видят едва ли не схему финансовой пирамиды. Хотя высказывание Меклера о том, что движение "Чаепития" не должно стать орудием Республиканской партии, часто цитируется, его критиковали за связи с консультантами из числа республиканцев и c "FreedomWorks" Дика Арми.
Враждебно настроенная пресса сумела создать образ этакого оппортуниста и едва ли не жулика, а вовсе не уверенного в себе идеолога. Однако, изучая связанные с ним публикации опытным взглядом исследователя рэндианства, я заметил некоторые признаки того, что он не просто какой-нибудь Сэмми Глик от "Чаепития". Распространение "Herbalife" предполагает наличие рэндианской предприимчивости, желание делать деньги, а этическая сторона этого занятия демонстрирует тот самый вид эгоизма, который так любила Рэнд. Еще я нашел краткие упоминания в прессе о том, что несколько лет назад Меклер держал в городе Неваде, штат Калифорния, кафе под названием "Mekka". Любой читатель "Атланта" знает, что один из второстепенных персонажей романа (хороший парень) держит закусочную.
Так что я не удивился, когда Меклер сказал мне, что он прочитал "всю подборку работ Рэнд" на первом курсе колледжа, когда ему было лет восемнадцать. "Учитывая, какое влияние она оказала на мою жизнь, даже стыдно, что я не помню, как именно познакомился с ее книгами", - сказал он. Меклер сообщил мне, что сначала прочитал "Источник" и "Атлант расправил плечи", а уже потом осилил остальные работы.
Детство Меклера прошло в маленьком городке, где господствовали мещанские нравы. Сын торговца и предпринимателя, он вырос в долине Сан-Фернандо. Его родители были консервативными республиканцами. Он рос в "плотно заселенном квартале" и, по-видимому, по этой причине с детства хотел стать застройщиком. Чтобы достигнуть своей цели, он поступил на юридический факультет и теперь живет в городке Грасс-Вэлли, среди холмов под Сакраменто. Это, можно сказать, страна Джона Стейнбека, но когда дело касается последователя Рэнд, в его сознании почти нет места для Стейнбека. Его популизм вовсе не тот, что был у наших отцов. В его картине мира нет никаких сезонных работников, которых эксплуатируют жестокие фермеры, нет жителей Оклахомы, которые стремятся к лучшей жизни, борются с негодяями, находя прибежище в устроенных правительством лагерях для рабочих мигрантов. Его популизм был популизмом благородных предпринимателей, а также лавочников и фермеров, чуждых самопожертвования.
Меклер серьезно изучал Рэнд. Еще в юности он прочитал не только ее романы, но и публицистику, и прочие произведения, в том числе книгу, в которой излагается эпистемология объективизма. Надо быть истинным приверженцем Рэнд и рэндианцем до глубины души, чтобы продраться через это туманное произведение, отличающееся литературным изяществом бетономешалки. (Одна из глав называется "Аналитически-синтетическая дихотомия", и написана она всегда узнаваемым Леонардом Пейкоффом.) Я с удивлением узнал, что у Меклера нет подборки информационных бюллетеней Рэнд. Ведь любой ее истинный последователь, как я заметил, непременно должен обладать оригинальными изданиями этих будоражащих душу эссе.
"Я никогда не был истинным последователем кого бы то ни было, - возразил мне Меклер. - Просто в данном случае я был очарован ее идеями и философией. Я никакой не активный последователь, я не подписываюсь на периодические издания, не вступаю в клубы, ничего такого". Было странно слышать подобные слова от организатора политического движения. Может, он как Ганди, которого я точно никак не могу представить себе в местном клубе "Kiwanis"?
Я попросил Меклера объяснить мне, что его так привлекло в "Источнике". Он ответил, что, читая книгу, натолкнулся на несколько принципиальных понятий, которые были для него важны. Он ясно увидел в ней отражение многочисленных истин, к которым сам успел прийти в восемнадцать лет, но которые был не в силах сформулировать. Одна из них заключалась в том, что лишь самобытная личность может чего-то достичь.
Другая концепция, почерпнутая им из работ Рэнд, состояла во "вредоносности коллективизма", хотя в то время Меклер не сумел бы выразить это такими словами. "Я видел, что случается с людьми, когда их тормозит какой-нибудь коллектив, - сказал он. - В обществе существует тенденция прицепляться к людям, которые чего-то достигли, и тянуть их назад". Это мнение у него уже сложилось к восемнадцати годам, поэтому когда он читал книгу, "это было словно озарение. "Да! Да, это то, во что я верю!" Не то чтобы: "Ух ты, какие свежие идеи, ничего подобного мне и в голову не приходило". Нет, скорее, ощущение было такое, будто то, во что я верю, наконец сформулировано, причем так ловко, как я никогда бы не смог".
И снова мне рассказывают, как Рэнд превратила мнения своих читателей в нерушимую скалу идеологии. И снова я слышу о "подтверждении", о котором говорили и Памела Геллер, и Айрис Белл, и остальные, повторяя друг за другом почти слово в слово, будто сговорившись. Рэнд взывала к чему-то сокровенному, что таилось в душах таких разных людей: бизнес-леди с Лонг-Айленда, графического дизайнера родом из Чикаго, юриста из маленького городка в Калифорнии.
Меклер изучал объективизм так же упорно, как и остальные, хотя в отличие от них никак это не демонстрировал. Ни в одной записи его публичных выступлений мне не удалось найти ни единого упоминания о Рэнд. Но он все равно был законченный объективист. Он рассказал мне, что прочитал "Источник" и "Атланта" "раз шесть - десять". Подобная маниакальная тяга перечитывать и перечитывать наблюдается только у самых преданных последователей Рэнд. Они жаждут снова пережить радость от прочтения ее программных произведений и, вероятно, отыскать новые откровения, упущенные прежде.
Беседуя с Меклером, я уловил какой-то диссонанс. Он выражал свою преданность Рэнд словами, странными для объективиста: "Эти книги я читаю вместе с духовными книгами, вместе с Библией, читаю в трудные минуты. Когда мне необходимо вдохновение, чтобы бороться дальше, эти книги меня вдохновляют". В представлении Me клера Рэнд превратилась из непримиримого борца с коллективизмом в эдакого Нормана Винсента Пила.
Книга "Атлант расправил плечи" сразу вдохновила Меклера, потому что обещала: "Люди, которые поступают правильно, работают много, с полной самоотдачей и на благо своего дела, будут искать других людей, которые ведут себя точно так же. Меня вдохновило то, что существуют целые группы людей, которые так поступают. Я знал, какой я сам, как я работаю - с полной самоотдачей и на благо дела. Я не стремился никому ничего доказать".