Об этой секретной операции под кодовым названием "Шторм-333" есть рассказ самого Василия Васильевича. Пусть он будет отдельной главой нашего очерка.
"Шторм - 333"
Альбом "50-летию Российских соединений и частей специального назначения Вооружённых Сил Российской Федерации".
Москва. 2000 год.
В ту пору я уже два был старшим офицером ГРУ ГШ, направленцем на Среднюю Азию. Этот регион, два среднеазиатских округа, разместившиеся здесь, их командование знал очень хорошо, сам до недавнего времени командовал 15-й бригадой специального назначения, входившей в состав САВО, а с 1976 года - ТуркВО.
2 мая 1979 года меня вызвал к себе тогдашний руководитель ГРУ генерал армии П. Ивашутин и поставил задачу сформировать 154-й отряд специального назначения. В его штат входила боевая техника, а общая численность солдат и офицеров составляла пятьсот двадцать человек. Ни такого вооружения, ни такого штата в спецназе до этого не было. Помимо управления и штаба, отряд состоял из четырёх рот. Первая рота имела на вооружении БМП-1, вторая и третья - БТР-60пб. Четвёртая - рота вооружения - состояла из взвода АНС-17, взвода реактивных пехотных огнемётов "Рысь" и взвода сапёров. В отряд также входили отдельные взводы: связи, PCE "Шилка", автомобильный и материального обеспечения.
Но главная особенность отряда заключалась в том, что в нём могли служить только представители трёх национальностей: узбеки, теркмены и таджики. Поэтому и назвали его "мусульманский" батальон (отряд в спецназе соответствует батальону в сухопутных войсках). Бойцов отбирали только двух призывов, прослуживших полгода и год. Особые требования предъявлялись к физической подготовке кандидатов. Поскольку эксплуатация боевой техники предполагает специальные знания, людей отбирали в мотострелковых и танковых частях обоих азиатских округов. В основе, конечно, лежал принцип добровольности, но при отсутствии волонтёров данной военно-учётной специальности хорошего спеца могли зачислить в отряд даже помимо его воли.
Через полтора месяца отряд был сформирован. В каждой роте был переводчик, курсант-стажёр Военного института иностранных языков. Но при таком национальном составе отряда у бойцов практически не было проблем с фарси - одним из основных языков Афганистана. Не удалось найти только офицера-зенитчика подходящей специальности. "Мусульманином" стал темноволосый украинец капитан Паутов, который, когда молчал, терялся в общей массе. Возглавил отряд майор Х. Халбаев, занимавший до этого в 15-й бригаде должность заместителя командира одного из отрядов спецназа по воздушно-десантной подготовке.
Пока отряд занимался боевой учёбой, его бойцам в Москве уже шили форму афганской армии. На каждого военнослужащего были подготовлены легализационные документы установленного образца.
19–20 ноября отряд доставили самолётами в Баграм. Личный состав, имущество, предметы материального обеспечения, включая дрова, привезли на Ан-12. Всю тяжёлую технику - на Ан-22, "Антее". Эта операция заняла около суток.
Выполнив поставленную передо мной задачу, я из Ташкента убыл в Москву. Отряд оставался в Баграме почти месяц и адаптировался к новым условиям.
Согласно первоначальным планам отряд должен был выдвинуться из Баграма и с ходу захватить резиденцию Амина в Кабуле. Но после неудачного на него покушения Амин перебрался в недавно отстроенный дворец Тадж-Бек.
13 декабря отряду поставили задачу совершить марш и прибыть в кабул для усиления охраны главы государства. Такова была легальная задача "мусульманского" батальона.
Этот марш едва не стоил Халбаеву должности. По дороге одна из машин вышла из строя. Халбаев оставил с ней необходимые средства техпомощи, назначил руководить ремонтом своего заместителя по техчасти, и колонна продолжала движение. В Кабул отряд прибыл не в полном составе, и этот факт расстроил главного военного советника генерал-полковника С. Магомедова. Конфликт разгорелся ещё и потому, что Халбаев не любил оправдываться и не старался выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Такое поведение сразу настроило против него Султана Кекезовича, по-восточному любившего чинопочитание.
16 декабря я получил задачу вылететь в афганистан. В помощники взял Олега Ульяновича Швеца. Семнадцатого загранпаспорта нам привезли прямо к самолёту. Вместе с нами в Афганистан летел генерал Юрий Иванович Дроздов и капитанр второго ранга Эвальд Григорьевич Козлов. Быстро познакомившись, выяснили, что нам предстоит одно дело. Они курировали деятельность спецподразделений "Гром" и "Зенит" по линии КГБ.
В Кабуле я представился главному военному советнику, и он мне сразу высказал недовольство комбатом. Обвинив Халбаева в неумении грамотно организовать марш отряда, он настоятельно порекомендовал снять его с должности. Однако я давно знал Халбаева как вполне грамотного офицера и постарался убедить в этом вспыльчивого генерала. Посчитав мои доводы логичными, Султан Кекезович несколько успокоился.
Непосредственно дворец охраняла рота личной охраны Амина. Это была первая линия. Вторую должны были ставить мы. А третью линию занимала бригада охраны, которую возглавлял главный порученец Амина майор Джандат.
На следующий день мы поехали к нему знакомиться. Джандат закончил иностранный факультет нашего воздушно-десантного училища в Рязани, позже - Военную академию имени Фрунзе. Познакомившись, мы в общих чертах определили, как будем решать поставленные задачи, организовали связь. Мы объехали окрестности, и Джиндат показал, нам где можно организовать стрельбище и проводить занятия.
Каждый батальон бригады охраны имел свою казарму, и лишь танковый жил вместе с пехотным батальоном. Для танкистов не так давно начали строить казарму, которую и передали нам.
Это было двухэтажное здание, имевшее только пол, стены и крышу. Но окна мы завесили плащ-палатками, затопили буржуйки, и в помещении стало тепло. Кровати поставили в два яруса, и таким образом разместили весь личный состав. Хотя в штате отряда была автоперевязочная, для хирурга и врача-анестезиолога оборудовали помещение медпункта. На всё у нас ушло не более суток.
Когда я доложил Магомедову о проделанной работе, он приказал составить с афганцами план совместной охраны дворца, отработать план взаимодействия. Ну а для того, чтобы наладить личные контакты, генерал предложил организовать торжественный вечер, на который пригласить командование бригады. Поскольку узбеки умеют прекрасно готовить, с поворами проблем не было. Мы поставили палатку УСБ, где накрыли великолепный стол.
Афганцы уже знали меня как начальника штаба батальона. Швеца представили начальником разведки, комитетчиков тоже залегендировали под офицеров отряда. Гостей было человек пятнадцать. Поскольку они мусульмане, возникла проблема с тем, как подавать к столу водку и коньяк. Налили напитки в чайники. Разлили по первой. Смотрим - пьют. А под русскую водочку хорошо вести душевную беседу. Замполит бригады, по всей видимости, не рассчитав свои силы и утратил "революционную бдительность". Полагая, что за этим столом все друзья, он в порыве откровенности рассказал, как вместе с начальником связи и Джандатом они удавили Тараки. Когда командир услышал, что несёт его комиссар, он пришёл в ярость. Но быстро отошёл и извинился перед нами, сказав, что его заместитель выпил лишнего и сам не понимает, что говорит. Конечно, мы и виду не подали, что нас эта история как-то заинтересовала. Но на следующий день в Москву ушло сообщение об убийстве Тараки, которое Амин тщательно скрывал.
Днём нас вызвал главный военный советник. Здесь же присутствовал и главный советник КГБ генерал-лейтенант Иванов. Нас проинформировали, что готовятся мероприятия по свержению режима Амина. В соответствии с планом руководства отряд должен был направить людей на аэродром, к генеральному штабу, на узел связи, в ХАД и царандой. При таком раскладе на основной объект - дворец Тадж-Бек - оставалась рота и два взвода. Соотношение сил и средств было явно не в нашу пользу. Поэтому на основании даже самых грубых расчётов я усомнился в возможности осуществить план, предложенный руководством. "Тогда разработайте свой", - сказал Магомедов.
Когда через некоторое время я доложил свой план, Магомедов с Ивановым, переглянувшись, объявили перерыв Пригласив нас вновь, Магомедов сказал, что мой план утвердили и я назначен руководителем операции. Но мне необходимо переговорить с Огарковым. Мы с Султаном Кекезовичем поехали на узел связи, откуда я по "Булаве" связался с Москвой. Начальник Генерального штаба ВС СССР приказал доложить свои соображения.
Я рассказал, что объект находится на господствующей высоте, задачу по его охране и обороне выполняет рота личной охраны Амина, бригада охраны, а от ударов с воздуха дворец прикрыт зенитным полком. Орудия и пулемётные установки полка находятся на позициях, которые в случае необходимости позволяют вести огонь по наземному противнику. Общая численность этих воинских частей составляет около двух с половиной тысяч человек. Кроме того не исключена возможность вмешательства двух танковых бригад, расквартированных под кабулом. В случае прибытия к дворцу, пусть и с некоторым опозданием, хотя бы одного танкового батальона остановить его будет нечем ввиду отсутствия противотанковых сил и средств. Также я объяснил начальнику Генштаба, что батальоны бригады охраны расквартированы в трёх городках. Для блокирования каждого нужно не менее роты. Плюс необходима рота для штурма самого дворца. Заканчивая доклад, я сказал, что, исходя из вышеизложенного, мне нужна рота десантников и взвод ПТУРС.
Выслушав меня Огарков пообещал выделить в моё распоряжение необходимые силы и приказал подготовить и передать по ЗАС решение на штурм, которое должно быть подписано мной и Магомедовым.
Доклад был готов к трём часам ночи. Я и Султан Кекезович поставили свои подписи, и он был передан по ЗАС в Москву. С этого момента началась непосредственная подготовка к операции. Я разработал конкретный план захвата дворца, а также зенитного полка, поскольку без выполнения этой задачи нельзя было надеяться на осуществление основного замысла.
Полк предстояло захватить инженерному взводу, усиленному двумя расчётами АГС - 17. Гранатомётчики должны были отсечь огнём личный состав от средств ПВО на позициях, а сапёры - выйти к орудиям и пулемётным установкам и уничтожить их подрывом. Этой группой руководил подполковник Швец.
Заместителю командира отряда капитану М. Сахатову я поставил задачу отобрать людей для захвата танков, закопанных у дворца. Для этого нужны были бойцы, умеющие водить танки и вести из низ огонь. Кроме танковых экипажей в эту группу вошли четверо комитетчиков, два снайпера и два пулемётчика - всего двенадцать человек. На автомобиле ГАЗ - 66 они должны были выдвинуться мимо расположения третьего батальона и захватить три танка в капонирах.
Вторая и третья роты отряда, а также приданная рота десантников под командованием старшего лейтенанта Востротина должны были блокировать расположение батальонов бригады охраны и не допустить их выхода из ППД.
Первой роте под командованием старшего лейтенанта В. Шарипова предстояло обеспечить продвижение ко дворцу группы "Гром" и "Зенита". Непосредственно штурм здания должны были осуществить группы спецназа КГБ совместно с двумя группами отряда…
План, отработанный на карте, я принёс на подпись Магомедову и Иванову. Однако, утвердив план устно, они свои подписи не поставили. Тогда в их присутствии я написал на карте: "План устно утверждён главным военным советником Магомедовым С. К. и главным советником КГБ Ивановым Б. И. От подписи отказались", поставил время, дату и свою подпись.
После этого мы с моим заместителем по руководству группами спецназа КГБ генералом Дроздовым отправились в отряд, чтобы поставить задачи участникам предстоящего штурма. Никто из исполнителей, кроме нас и Халбаева, не был посвящён в истинные планы, которые нам предстояло осуществить.
Поскольку комитетские группы не имели бронежилетов, мы отдали им свои. Подготовили штурмовые лестницы на случай, если придётся штурмовать дворец по склонам, которые, кстати, были заминированы…
Первоначально штурм планировалось начать ровно в 21.00. Но 27 декабря время штурма было перенесено на более ранний срок, поскольку у нас возникли подозрения по поводу того, что афганцы догадываются о наших планах. Как позже выяснилось, подозрения эти имели под собой почву.
В 19.15, за пятнадцать минут до начала штурма группа Сахатова согласно замыслу выдвинулась к своему объекту. Проезжая через расположение 3-го батальона, спецназовцы увидели, что в подразделении объявлена тревога: в центре плаца стояли комбат и его заместители, личный состав получал оружие и боеприпасы. Мгновенно оценив обстановку, Сахатов принял решение захватить командование пехотного батальона. Автомобиль с нашими разведчиками внезапно остановился около афганских офицеров, и через считанные секунды те уже лежали в кузове ГАЗ-66. Автомобиль рванул вперёд, оставляя за собой шлейф пыли. В первые минуты афганские солдаты даже не поняли, что произошло, а когда открыли огонь вслед удаляющимся машинам, было уже поздно. Сахатов же метров через триста остановил машину, личный состав выпрыгнул из кузова и открыл огонь по солдатам батальона охраны. Оставшись без управления, афганцы наступали толпой и представляли собой прекрасную мишень. Два пулемёта и восемь автоматов спецназовцев оставили на поле боя убитыми более двухсот охранников. Снайперы тем временем сняли часовых, выставленных у танков.
Услышав стрельбу в расположении 3-го батальона, я дал команду на начало операции, запустив серию ракет. Две "Шилки" открыли огонь по дворцу, а ещё две - по расположению танкового батальона. Расчёты АГС - 17 работали по расположению 2-го батальона, не позволяя личному составу покинуть казармы. Вторая, третья и рота десантников на броне выдвинулись для блокирования батальонов бригады охраны, а первая рота совместно с группами спецназа КГБ устремилась к дворцу.
Дворец стоял на холме, возвышаясь над окрестностями метров на шестьдесят. К нему вела серпантинная дорога и пешеходная лестница шириной метра полтора. По ней шла группа лейтенанта Турсункулова и группа "Зенит". Под прикрытием огня "Шилок" рота Шарипова на БМП двигалась к дворцу по серпантину. Охрана дворца открыла по наступающим ураганный огонь. Головная БМП была подбита. Десант машину покинул и с помощью штурмовых лестниц начал взбираться на холм. Вторая БМП столкнула подбитую, освобождая путь наступающим. Через десять минут после начала штурма девять БМП первой роты оказался на площадке перед дворцом.
Спецназовцы ворвались во дворец. Завязался жестокий бой с личной охраной Амина, состоявшей в основном из его родственников. К моменту проникновения штурмовых групп во дворец "Шилки" должны были прекратить огонь. Но в это время один из БТРов свалился в канаву, и командир экипажа своими просьбами о помощи забил нашу рабочую частоту. Управление временно было потеряно. Пришлось, как в старину, отправлять посыльного. Из-за заминки "Шилки" некоторое время били по дворцу, когда в нём уже работали наши группы. Через двадцать минут Тадж-Бек был взят. Охрана дворца практически вся погибла, в живых осталось около десяти человек.
Пока шёл бой, Сахатов со своей группой захватил танки и на одном из них двинулся к Генштабу, но был обстрелян десантниками, которые вместе с "зенотовцами" к этому времени здание уже захватили. Спецназовцы-то были одеты в афганскую форму, ехали на афганском танке, вот десантники и шарахнули по ним без лишних вопросов из "Мухи". Слава Богу, спецназовцы успели спешиться, и граната, прошив броню, никого не задела. Так, кстати, остался на ходу.
Когда Тадж-Бек был взят, тело убитого Амина в одном из окопов похоронил замполит отряда. Погибших защитников дворца похоронили их пленные товарищи немного позже и в другом месте. Хотя значительная часть солдат бригады охраны сдалась, бой после взятия Тадж-Бека не прекратился. В частности с остатками третьего батальона наш отряд воевал ещё сутки, после чего афганцы ушли в горы. А вот зенитный полк сдался практически без боя. Танковый батальон также не оказал достойного сопротивления. Всего было пленено около тысячи семисот афганцев. С нашей стороны во время штурма погибло десять человек: пять в отряде и пятеро в группах "Зенита" и "Грома".
Важную роль в том, что части кабульского гарнизона не были подняты по тревоге, сыграла диверсия, проведённая "зенитовцами" непосредственно перед штурмом. Они подорвали узел коммуникаций города, находящийся в специальном бетонном колодце.
Так минимальными силами с минимальными потерями был осуществлён государственный переворот в Афганистане.
Вечером следующего после штурма дня всех руководителей операции едва не уложил автоматной очередью наш же солдат. Когда мы ехали на аминовском "Мерседесе", нас обстреляли недалеко от здания Генштаба, охраняемого десантниками. Первым заметил странные вспышки на асфальте и сообразил, что они означают, Олег Ульянович Швец. Он выскочил из машины и высказал часовому всё, что о нём думал. Пока ждали начальника караула, осмотрели "Мерседес", в капоте которого зияло несколько пулевых отверстий. Немного бы выше и… Юрий Иванович Дроздов подошёл к лейтенанту и негромко сказал: "Спасибо тете, сынок, за то, что ты своего солдата стрелять не научил".
В первый же день наступившего восьмидесятого года мы закончили передачу частям 40-й армии боевой техники и тяжёлого вооружения отряда. Второго января личный состав "мусульманского" батальона со стрелковым оружием был переброшен Ан-22 в Ташкент. В тот же день я попрощался с личным составом отряда, поблагодарил за службу.
Я увозил в Москву отчёты об операции, написанные её участниками, и списки представленных к наградам. В столице я доложил о ходе и результатах операции Петру Ивановичу Ивашутину, который руководил в то время ГРУ. Выслушав меня, он все подготовленные мной документы запер в свой сейф, приказав никому не рассказывать о том, что случилось в Кабуле. На следующий день меня вызвали на доклад к Устинову.
В приёмной министра было многолюдно. Трудно описать удивление многозвёздных генералов, увидевших, как полковника встречает порученец министра в звании генерал-лейтенанта, да ещё и помогает офицеру снять шинель.
В кабинете Устинов меня обнял, расцеловал, после усадил за стол и, достав пачку "Marlboro", предложил закурить. Я достал свой "Беломор", мы закурили, и я начал рассказывать. Когда министр увидел, что план операции не утверждён, а на нём стоит лишь подпись, которую я сделал в кабинете Магомедова, он покачал головой: "Я понимаю, почему осторожный кавказей Магомедов не поставил свою подпись на твоём плане. Но почему Иванов не расписался - понять не могу". Тактично промолчав, я продолжил рассказ. Министр слушал меня внимательно. Его интересовало всё, но особенно то, как вела себя в бою техника, насколько эффективны оказались ЗСУ и АГС - 17, инженерные боеприпасы, только появившиеся РПГ - 18 "Муха".