Я - помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу. И самое главное, я почувствовал себя вольной птицей: теперь я подчинялся только начальнику политотдела.
Через несколько минут я предстал перед комдивом Павлом Федоровичем Берестовым. Представился как положено. Генерал протянул мне руку и крепко пожал мою:
- Люблю комсомол, сам из него вышел. В двадцать девятом, мальчишкой, меня по партийной мобилизации послали в деревню налаживать колхозное дело, так первый же день после моих бравых речей мужики так меня отдубасили, что до сих пор маленько тугой на правое ухо.
В комнате за столом с разложенной картой сидели еще два офицера. Генерал познакомил нас:
- Полковник Лобачев Кирилл Афанасьевич - начальник штаба дивизии, вместе воюем с московских боев. А этот молодой майор - Левушка Раппопорт, он у нас помощник начальника штаба по оперативной части. Мой "Шафиров". Надеюсь, ты российскую историю знаешь?
Генерал все больше мне нравился - своей открытостью, простотой, искренностью. На его гимнастерке блестели Звезда Героя Советского Союза, полученная за Белорусскую операцию, три ордена Красного Знамени и орден Суворова. Весь рот, как и грудь, - в золоте. Подумалось: странно, вроде еще не старый человек. Генерал рассмеялся:
- Вижу, тебя, старший лейтенант, больше поразили мои золотые зубы, чем ордена. Так?
- Так, - смутившись, подтвердил я.
- Это память тех лет, когда мне, как и Рокоссовскому, в тридцать седьмом комсомольцы выбивали зубы, а заодно отбили ребра и пальцы на ногах. В сороковом посчастливилось, выпустили; вроде помог Тимошенко. Теперь служим под началом Ивана Даниловича Черняховского. Самый молодой генерал армии, тридцать девять ему. Ума - палата! Высочайший военный профессионал, окончил Военную академию, немного нынче таких. - Генерал посмотрел на стол: - Владеешь картой?
- Да, в училище у нас был отличный преподаватель.
- Ты какое училище окончил?
- Тюменское военно-пехотное, на командира минометного взвода. Но нам не удалось закончить, проучились четыре месяца, и отправили на фронт.
- Если понадобится, сядешь за пулемет или миномет?
- Так точно.
- Это хорошо! Мы вот тут втроем маракуем, где лучше ударить по немцу. Они выставили на границе отборные части, защищаются упорно. Наши под Гумбиненом захватили несколько приграничных поселков и деревень, но удержать не смогли. Как бы с нами не случилось такое. Карты хреновые! Как попадаются среди пленных офицеры - сразу их к Левушке, помогают ему уточнять местность. А ты, комсомол, что-то засиделся в старших лейтенантах. Новая должность твоя - майорская, попросим Алексея Адамовича подсуетиться. (Звание капитана мне присвоили в марте сорок пятого.) Вот и познакомились, - закончил разговор генерал. - Если что надо, приходи. И сам подсказывай, если мы что упустим по солдатской части.
Особое пополнение
Известие ошеломило. Уже на следующий день понаслышке об этом знали многие. Официально сообщил новость комдив. Собрав командиров полков и батальонов, генерал объявил:
- К нам прибудут двадцать три девушки-снайпера. Они окончили Высшую снайперскую школу в Москве. Звонили из армии и главный комсомольский вождь, просили прилично принять и обеспечить нормальные фронтовые условия. В вашем распоряжении всего несколько дней, так что готовьтесь. - И строго заключил: - Запомните, товарищи офицеры, все девушки - неприкасаемые! Кто прикоснется - оторву голову и погоны!
"Неприкасаемые" - надо же, какое слово выдумал!
Сообщение восприняли по-разному. Одни посмеивались - дескать, очередная показуха комсомола. Другие высказались односложно:
- Поглядим на "вояк": и месяца не пройдет, как ветром их сдует.
Но подготовкой занялись серьезно. Отыскали приличный дом, обустроили как положено, с учетом особого контингента. Обнесли высоким забором. Навесили крепкие замки. "Не хватает проволоки под током", - шутили офицеры. Стояла холодная осень, поэтому завезли теплое белье, сапоги, телогрейки, ватные штаны и ушанки. Подобрали и коменданта - эту роль доверили начальнику дивизионного банно-прачечного отряда, главное - мужик-трезвенник. Командиром нового подразделения назначили одного из лучших армейских снайперов - лейтенанта Жору Касимова. Старшиной приставили опытного снайпера Никодима Ивановича.
В день приезда встречать вышло все начальство. Забросив вещмешки в дом, слегка приведя себя в порядок с дороги, девушки выстроились во дворе. Вышла из строя первая, четко отрапортовала:
- Катерина с Зацепы. Старший сержант. Прибыла к месту службы в действующую армию.
- Наталья с Красной Пресни…
Так они все представлялись - по месту жительства, все они, за исключением одной, были москвичками.
- Антонина со Смоленского бульвара…
Одухотворенные, нежные юные лица, полные восторга глаза, стройные легкие фигурки и чистенькие, еще московского блеска сапожки, аккуратные шинели, подобранные под пилотки прически… Мы смотрели и поражались - ни одной дурнушки! Как на подбор - одни невесты! Симпатичные, привлекательные! "И зачем генерал придумал эту неприкасаемость?! Скажи любой волшебное слово, и побежит за тобой, ведь им и нам по девятнадцать-двадцать…" - в тот день так грезилось многим из нас.
Два дня девушкам дали отдохнуть с дороги, за это время лейтенант Касимов поговорил с каждой и проверил умение владеть оружием, провел несколько бесед. Делясь собственным опытом, он сравнивал снайпера с минером, говорил:
- И тут и там - смертельный риск, поэтому снайпер, как и минер, должен действовать наверняка, иначе беда. Выйдя на поединок с противником, вы должны уважать два основных снайперских принципа. Первый: снайпер должен верить в каждый свой выстрел. Второй: бей редко, но метко!
О лейтенанте Касимове ходили легенды, поэтому слушали его внимательно. Часто он говорил известное, но им казалось, что все это они слышат впервые. Было видно, что слова командира воодушевляли девушек, но и заставляли задуматься: сумеют ли они правильно действовать в реальной обстановке?
Самого же Касимов беспокоило, что все девушки могли четко, как хорошо заученные стихи, объяснить, в чем заключается снайперское мастерство - это и выдержка, и меткость стрельбы, и зоркое наблюдение. "Будет терпение - станет и умение", - твердили они; и в то же время ни разу, ни одна из них не проявила своего отношения к противнику, с которым им придется сражаться. Поэтому последнюю беседу командир закончил так:
- Вы будете стрелять в живого человека, но этот человек - наш враг, мерзавец-фашист! Нельзя допускать к нему никакой жалости! Как только вы начнете боевую службу, главное для вас - как можно быстрее преодолеть психологический барьер. Это сложно. Но вы все время обязаны помнить: не должен фашист привольно разгуливать по земле, даже на своей стороне, прикрытый пушками. Заставим его почувствовать неминуемую свою погибель!
После занятий Касимов доложил генералу Берестову:
- Все снайперы подготовлены. Я проверил знание оружия, умение обращаться с оптическим прицелом, маскировочное понимание. Знакомы они и с тактикой снайперского поединка. Извините, товарищ генерал, уж очень они молоды, не видели противника в лицо - не понимают, что это за зверь. Говорить о профессионализме пока рано, зато патриотизма у девушек достаточно, а значит, появится и умение.
- Именно, лейтенант! Учите их, передавайте свой опыт, заботьтесь о них. Вы отвечаете за жизнь каждого снайпера.
- Обещаю, товарищ генерал.
- Вот и хорошо. Если что-то нужно, обращайтесь. Разрешаю выход снайперов на передний край.
- Слушаюсь! Завтра начинаем. Заставим немцев попрятаться, как таракашек!
На следующий день командир, "Катерина с Зацепы" и еще две девушки вышли на передний край.
Первые потери
Передний край встретил девушек настороженно, все задавались вопросом: справятся ли барышни с фрицами? Немцы между тем чувствовали себя свободно: не знали, что у нас появились снайперы, и, не ожидая неприятностей, вольготно расхаживали по траншеям.
Свою команду из двадцати трех человек Касимов разбил на три группы: по семь человек в каждой. На передний край группа выходила через день. Две девушки, по очереди, оставались дневальными. Службу начинали в четыре часа утра - и до вечерних сумерек. В засады обычно ходили вдвоем, выбирались на нейтральную полосу, поближе к противнику, определяли удобные позиции: основные, запасные, ложные.
Касимов часто находился на переднем крае, наблюдая за действиями снайперов, стараясь оценить их поведение. Два раза в неделю проводил занятия: разбирался каждый выход на дело.
Первые дни прошли спокойно. Последующие еще спокойнее. Сложность возникла на нашей стороне. К девушкам стали часто приставать, кто-то обозвал их "хитрыми шельмами". Уговаривали, иногда оскорбительно:
- Милые боевые подружки, не тем делом занялись, с фрицами мы сами справимся, вы лучше загляните на огонек, обогрейте наши косточки…
Этот новый психологический барьер мужских приставаний преодолеть оказалось непросто. "Тоня со Смоленского бульвара", самая бойкая, нашлась:
- "Первым делом, первым делом самолеты! Ну а мальчики… а мальчики потом". - И добавила серьезно: - Мы, ребята, как и вы, приехали воевать, а не шашни разводить. Выпала и вам, и нам общая доля: отложить радости до победы.
Вскоре случилась первая беда. "Наташа с Красной Пресни", по общему мнению, первая красуля, спускаясь с горки в траншею, поскользнулась и полетела вниз. До траншеи оставалось совсем чуть-чуть, когда ее прошила автоматная очередь. Пуля пробила правое плечо и застряла в груди.
Хоронили всем миром. Подруги, не стесняясь, плакали навзрыд. Все, как могли, их успокаивали. Не помню на фронте другого случая, чтобы кто-то кого-то так утешал. Наташу в команде любили, восхищались ее красотой, прочили блестящую карьеру в кино или театре. Девушка же думала совсем о другом, мечтала выйти замуж и непременно родить трех детей.
Еще один серьезный психологический барьер. Сумеют ли преодолеть его девушки?
После похорон очередная смена, "Таня с Земляного Вала" и "Таня с Мещанской" без всяких комплексов вышли стрелять. Под утро два немецких солдата выбрались на нейтральную полосу к артезианскому ручейку. Их тут же настигли две пули. Еще одна досталась их товарищу, выскочившему из блиндажа узнать, что случилось.
Так две Тани открыли счет команды.
- Неплохо! - одобрил комдив. - За одну - троих! - И наградил девушек медалями.
Следующая неделя прошла безрезультатно. Немцы заосторожничали: поняли, что находятся под снайперским прицелом.
Между тем положение девушек на переднем крае сделалось невыносимым - приставали все сильнее, просто не пропускали на стрельбу. Один из офицеров, здоровяк, ухватил тоненькую "Зосю с Самотеки" и попытался уволочь в свой блиндаж. Солдаты, наблюдавшие эту неприятную сцену, не испугавшись последствий, вырвали девушку из лап своего командира и надавали ему приличных тумаков. Обошлось без последствий: одумался лейтенант. Но девушки заявили протест своему командиру и отказались выходить на передний край без его присутствия.
Спустя несколько дней погибла Клава из подмосковной Чухлинки. Милая, скромная девушка. Мастерица, связала всем шерстяные варежки. Мечтала после войны стать учительницей в младших классах, у первоклашек.
Девушки растерялись. Им стало страшно. Как говаривали в окопах: "Страшнее страшного ничего не бывает". И это случилось с командой. Касимов всех подбадривал, старался помочь преодолеть страх. Давалось это его подопечным с трудом. А кто-то даже припомнил, что Клаву убили якобы в "несчастливый день", - об этом накануне говорила она сама…
Неожиданно произошел скандал. Воспользовавшись отъездом Касимова и старшины на Всеармейский слет снайперов, трое офицеров-артиллеристов проделали дыру в заборе, напоили коменданта-"банщика", связали, забросили, как куклу, под нары - и гусарами предстали перед девушками: с гитарой, выпивкой и закуской, якобы выказать уважение к погибшим, устроить поминки. Пили и плакали, плакали и пили…
Очередная смена вышла на дежурство с опозданием. Командир батальона запретил выход. "Вера с Таганки" - самая храбрая, как считали ее подруги, не выполнила приказ. В результате ее ранил в руку снайпер, перебил кость. Пришлось срочно отправить ее в госпиталь. Комбат, рассердившись, назвал поведение снайпера не храбростью, а дешевым удальством. А на воротах дома снайперов появилась надпись: "Теперь здесь живут прикасаемые".
Вернувшийся вскоре командир собрал команду и резко отчитал всех, назвав происшедшее "позором". Комендант, оправдываясь и кляня на все лады нахальных молодчиков, заявил, что его заставили выпить стакан водки:
- Попробуй не выпить за товарища Сталина!..
Касимов не стал слушать, выгнал коменданта. Спросил "Катю с Зацепы":
- Вы знали, старший сержант, как по-сволочному поступили из-за вас с комендантом?
Она ответила за себя и за всех:
- Нет, мы не видели.
Касимов ей не поверил и отстранил от обязанностей старшего снайпера.
Никодим Иванович все слушал и не проронил ни одного ругательного слова. Его молчание для девчат было горше, чем бурный разнос командира.
Старшина Никодим Иванович
Не могу не рассказать о Никодиме Ивановиче - очередном персонаже в моей армейской коллекции старшин. Одна из девушек сказала о нем: "Не иначе спустился ангел с небес".
Был этот человек в возрасте, отец двух дочерей. С сильным характером. В порыве откровенности он как-то сказал: "Всякое в жизни бывало, и на коне был, и под конем бывал". С первой же встречи с девушками он занял мудрую позицию и уже не отступал от нее: любил их всех одинаково, ни одной не выказывал предпочтения. К просьбам их, пожеланиям относился внимательно, порой потакал и капризам. Во всем, возможном и невозможном, старался сделать быт девушек сносным. Перестроил внутреннюю часть дома, чтобы она не выглядела казармой. Договорился с соседом, богатым поляком, чтобы тот, за тушенку, разрешил девушкам мыться в своей баньке. Выпросил у начальства в постоянное пользование крепкую армейскую повозку с ездовым и двумя лошадьми. Когда дивизия тронулась вперед, снайперы погрузили на нее все свое имущество, винтовки и так дошли до германской границы. Ежедневно Никодим Иванович проверял оружие и записывал в бумагу замечания по каждой винтовке, точно зная ее владельца.
Касимова уважали, ценили как опытного командира и снайпера, подчинялись. Никодим Иванович - дело другое, его любили, как отца, друга. Слово старшины для девчат было дороже золота. Никодиму Ивановичу доверяли самое сокровенное, обращались за советом, подмогой. Главным украшением этого человека, я считаю, были не утраченные на войне чистая совесть и доброта.
Как видно, в отряде разглядели эти его качества и высоко ценили.
Со своей стороны, Никодим Иванович привязался к девушкам всем своим существом, в каждой из них видел свою дочь и испытывал огромную радость, когда удавалось сделать для них что-то доброе.
Смерть каждой девушки он переживал как потерю родного человека и горько сокрушался. По его просьбе в деревне плели венки из искусственных цветов. А сам Никодим Иванович, успокаивая плачущих, все приговаривал: "Будем жить не тужить, будем жить…"
Вот и такой старшина оказался в моей фронтовой коллекции.
Многое сделал Никодим Иванович, чтобы изменить отношение переднего края к девушкам-снайперам. И это время пришло: отношение изменилось. Теперь бойцы называли их "святыми", жалели, особенно пожилые, а один, когда девушки уходили на задание, молился за них. При появлении снайперов в траншеях стали их приветствовать, выказывая поддержку:
- Так держать, снайперки!
- Бейте их, гадов, и нам станет легче!
Сложнее складывались отношения с офицерами. Шаг за ворота - и на девушек устремлялись жадные мужские глаза. Хуже всех "напроказничал" командир полка, в расположении которого находился дом снайперов.
Свою пассию он приметил еще в первую встречу. Не удержалась и "Тамара с Цветного бульвара". Получив записку от подполковника - статного, красивого, сравнительно молодого - с приглашением посетить полк, девушка согласилась, не спросив на то разрешения командира. Вечером за ней пришел адъютант командира и тайно увел.
Доложили генералу:
- Сбежала снайпер!
Прихватив меня, он помчался на машине в полк.
- Ты что насильничаешь?! У тебя в полку своих баб мало?! - налетел Берестов на комполка.
- Нет, нет! - воскликнула Тамара. - Я люблю Сашу…
Генерал удивился и не стал журить офицера.
Забавно, что разъяренный подполковник приказал открыть огонь по доносчику, если он появится в расположении полка. "Доносчиком" тем был я.