О. ЛАПШИН:
– (С тяжелым вздохом.) За полгода до кончины с Бубукиным съездили ко мне на дачу. Общались и после того, как у него обнаружили злополучную болезнь. Он подробно рассказывал о том, что врачи принимают все меры для лечения. В ту пору случилась череда печальных событий. Когда провожали в последний путь знаменитых футболистов, Борисыч обязательно приходил.
Затем как-то сообщил: "Специалисты сделали то-то и то-то, все вроде в порядке". Все рекомендации медицинского департамента ЦСКА выполнял. А когда я с Зоей разговаривал, она не выражала беспокойство. Однако их сын Саша признался: "отец чего-то сдавать стал – на днях в больницу ляжем". Потом опять вроде ничего катастрофического не происходило. Поэтому общались без напряжения. Вдруг кто-то позвонил: утром все было в порядке, а вечером зашли в палату, и уже не могли спасти. До последних минут Борисыч держался молодцом, демонстрируя крепость духа и неисчерпаемую бодрость.
С. ГОНЧАРОВ:
– (С тяжелым вздохом.) Более жизнеутверждающего характера, как у Бубукина, наверное, не встречал. Он знал, что болеет, все понимал. У нас работает Женя Вещев. Давно знакомы с ним? Он в основном и организовал лечение в госпитале имени Бурденко. А я сидел, как говорится, на контроле: если требовалась дополнительная помощь, что-то надо достать… Разумеется, мы навещали Борисыча в госпитале. Беседуя, я видел: смертельно болен, но разум здравый. При всем притом оставался страшным оптимистом! Вот это качество, пожалуй, ключевое.
Е. ВЕЩЕВ:
– Валентин Борисович приехал ко мне с результатами анализов крови за последние 3–4 месяца: "Беспокоят цифры РОЭ (реакция оседания эритроцитов)". Взглянув на них, я сказал: "Валя, это серьезное заболевание. Давай немедля поедем к ведущему армейскому онкологу". Гончаров предоставил машину, Бубукин собрался, и мы вскоре приехали в гематологический центр главного клинического госпиталя имени Бурденко, к профессору Рукавицыну. Когда я с Олегом Анатольевичем остался один на один, он заметил: "Тут процентов на девяносто, думаю, серьезные проблемы с кровью". Поэтому Валентина Борисовича сразу проводили в палату.
Спустя день-два, он, зная диагноз, позвонил мне: "Где лежу, представляешь?" – "Я тебя туда привез". – "Я имел в виду палату". – "Нет, не знаю. А что?" – "Тут лечили маршала Сергеева, министра обороны". – "Ну и что?" – "Он умер от лейкоза".
В госпитале на протяжении 3 лет ему проводили химиотерапию. Врачи боролись с недугом, насколько можно продлевали жизнь. К сожалению, медицина не достигла того уровня, чтобы побеждать сложные заболевания, в частности, рак крови. Но Борисыч держался великолепно. Будучи в курсе о своем состоянии, ни на секунду не терял присутствия духа и оптимизма.
Г. ЗОНИН:
– Бубукин – уникальный человек! Когда его положили в госпиталь, он и там всех смешил (я видел телесюжет из палаты). То есть, зная о лейкемии, не унывал.
А. ДАНИЛОВ:
– Да, он героически сражался со смертельной хворью. И я представлял себе, что это такое: моя теща умерла от той же болезни в 55 лет. В клинике я спросил полковника Рукавицына: "Олег, ну, как?" – "Делаем все, что в наших силах. Вытягиваем, продляем. Но положительный исход никто не может гарантировать. Да и вряд ли на него можно надеяться". А Бубукин стоически переносил процедуры. В промежутках постоянно мне звонил: "Привет, слышал?" И начинал анекдоты "травить".
Обычно после выписки неделю приходил в себя на Соколе, а потом вновь ложился на "химию". А тут предоставили тайм-аут на 3 месяца. Вновь побеспокоив Олега, я спросил: "Почему надолго расстались с пациентом?" – "Посмотрим, как дальше будет развиваться его состояние. Пусть морально отдохнет в домашней обстановке". Сам Борисыч тому был рад, да и я подбодрил: "Значит, все хорошо". Однако после возвращения в госпиталь все закончилось печально. Я спрашивал его врачей: "Откуда бяка?" – "Не проходит даром, когда человек постоянно испытывает запредельные физические нагрузки и стрессы". Впрочем, многие наши игроки, находясь в "группе риска", продолжают бросаться под футбольную "амбразуру".
А. ИСАЕВ:
– Бубукин рассказывал мне: "Знаешь, нашли в крови какие-то тельца, но никто не может определить, что это такое". Лишь спустя год, когда добрались до специалистов института имени Бурденко, поставили точный диагноз. Если бы это произошло своевременно, появился бы шанс на выздоровление.
Борисыч, конечно, железный человек! За пару недель до кончины звонил и рассказывал анекдоты. Я был, конечно, потрясен: не изменил своему характеру.
О. БЕЛАКОВСКИЙ:
– Поддерживая хорошие взаимоотношения, мы часто созванивались. Вплоть до последних минут его жизни. Извините за нескромность, мне удалось сыграть определенную роль в том, чтобы чуть продлить жизнь Бубукина. Однако, к сожалению, смерть выбирает лучших.
– На какой стадии болезнь перестала поддаваться лечению?
– Давайте не будем углубляться: онкология – сложнейшая область медицины. Разговаривая в ту жуткую пору с Валентином Борисовичем, каждый раз невольно задумывался: откуда столько оптимизма? Даже на смертном одре рассказывал навещавшим его друзьям анекдоты, хотя говорить ему было утомительно.
В. БУРД:
– Он часто ложился в госпиталь на неделю-две, а после выписки мы вместе даже на футбол ходили. Я заскакивал к Белаковскому домой (давно дружим семьями), Бубукин заезжал за нами (в силу возраста Олегу Марковичу тяжело самому передвигаться), и мы отправлялись на стадион. Часто той же компанией посещали турниры ветеранов "Негаснущие звезды", чтобы общаться с прославленными игроками.
– Зрители узнавали Валентина Борисовича?
– Конечно! Ведь туда приходили в основном люди, помнившие его. Как-то я спросил: "Валя, как чувствуешь?" – "И не спрашивай. Вот отвлекаюсь, приезжая на футбол". Через день я узнал, что он опять остался в госпитале. Через недели две вышел оттуда. Да, ему было очень тяжело, но он не сдавался. Изумительный человек, имевший сильную волю. Всем своим видом и поведением подавал пример многим. Если у кого-то из ветеранов случались неудачи, он как мог, поддерживал. Добрым словом, анекдотом.
– Бубукин что-то предчувствовал?
– Да, имел представление о болезни, но держался. Счастье Валентина Борисовича заключалось в том, что его окружали друзья: всегда мог им позвонить, поделиться, попросить…
Л. ИВАНОВА (КАЛИНИНА):
– Мы знали, что Валя сильно нездоров, даже обречен. К тому же Зоя жаловалась: "Врачи мучают его, эксперименты на нем ставят!" Ему делали дорогущие уколы, а он звонил из больницы: "Лида, у меня происходит переоценка жизни. Мы постоянно носимся из-за ерунды. Нет ничего дороже дома и семьи". Эти фразы запали в душу. Наверное, предчувствуя уход, уже не расплескивал энергию.
В. КЕСАРЕВ:
– Бубукин не распространялся о самочувствии, но я знал, что ему предложили пройти курс лечения в клинике имени Бурденко…
– Созванивались в его последние дни?
– Нет, он не подходил к телефону.
Н. МАНОШИН:
– Мы знали, какие дорогие уколы делали Бубукину. Он до конца держался молодцом. А ведь раньше редко жаловался на здоровье. Недаром Валю всегда звали "Паровоз". Откуда проклятая болезнь вылезла?
Ю. БЕЛЯЕВ:
– Он жаловался: "Плохо себя чувствую, силы убавились. Вот и мы реже стали встречаться". – "Ну, крепись! Ты – молодец, сколько перенес жуткой "химии". В клинике его неоднократно кололи, по-моему, шведским лекарством. Он мужественно сопротивлялся от напасти, потому что, конечно, хотел еще пожить.
Ю. АДЖЕМ:
– Однажды встретившись с Валентином Борисовичем в клубе, сразу заметил, что он пожелтел, сильно похудел. Уже месяца через три выглядел настолько хорошо, что я подумал о пользе химиотерапии, даже порадовался, предположив отступление болезни. Ведь Бубукин вплоть до последних дней вел активный образ жизни. Однако я находился в пути, когда сообщили печальную новость.
A. ПАРАМОНОВ:
– По сути, попрощался с ним, когда его за две недели до кончины госпитализировали в клинику. Валентин признался: "Знаешь, Леша, слабость появилась. Пройду метров сто, затем должен постоять". А ведь до того, когда спрашивал о самочувствии, он отвечал: "Вот сделали уколы, наконец-то, гемоглобин повысился – кровь стала другой". Все вроде шло нормально…
B. ВОРОШИЛОВ:
– О чем беседовали с Бубукиным в последний раз?
– О футболе, о текущих делах, о доме.
– Вы были в курсе о состоянии его здоровья?
– Да… К великому сожалению, хороший парень рано ушел из жизни.
В. ПОНЕДЕЛЬНИК:
– Он звонил, где бы ни находился – в больнице, дома (когда на людях почти не появлялся) и каждый разговор, как ни поразительно, начинал с нового анекдота. Потом, когда случилось самое грустное, его сын Саша рассказал мне, как Валя, страдая из-за жутких болей, перебарывал себя, чтобы оставаться в тонусе: приезжал на процедуры с уколами, которые на неделю облегчали его состояние, затем показывался на турнирах ветеранов, где сверстники встречали его с удовольствием…
ИЗ АРХИВА
Из интервью с В. Орловым:
"…У меня, у взрослого, не поверите, слезы из глаз пошли. Неужели государство может выделять деньги на картины, после которых можно только застрелиться, а наш фильм (о сборной СССР 1950–1960-х) никому не нужен. А в Америке приблизительно в 2005-м вышел фильм "Игра Их Жизни". На чемпионате мира–1950 в Бразилии американцы обыграли англичан в ничего не значащей последней игре группового турнира. При этом еврофутбол в Америке до сих пор даже близко не стоит по популярности с баскетболом, хоккеем, бейсболом и американским футболом.
Так про это ничего не значащее событие при поддержке государства сняли высокобюджетный художественный фильм. Его слоган – "Величайшая победа американцев в величайшей игре". А запуск нашей картины не приближался. Больше всего за проект радел В. Б. Бубукин. Звонил чуть ли не каждый день. Говорил: "Может, чем-нибудь помогу. Может, куда-нибудь сходить. Кого-нибудь в чем-нибудь убедить". 2 октября 2008-го стало ясно: инвесторы не смогут дать деньги на фильм. Я честно сказал Валентину Борисовичу, что в ближайшее время снимать не начнем. А он всегда жизнерадостным голосом весело ответил: "Ну и слава Богу. Значит, момент еще не пришел. Вы не унывайте – прорвемся. Я в успехе нашего безнадежного дела не сомневаюсь, и вы не сомневайтесь". А через месяц Бубукина не стало. Но он до последних дней вселял оптимизм всем вокруг себя и заряжал жизнерадостной энергией, хотя знал о своей болезни…"
"Аргументы Недели-online", 20.05.2013.
В. ЕМЫШЕВ:
– Я звонил Вале вплоть до его последнего дня, иногда беспокоил Зою Васильевну. Разговаривал с ним даже накануне кончины. Бубукин оставался бойцом! В панику не кидался. Когда ему стало худо, я сказал: "Ну, ты что, дорогой?! Давай выкарабкивайся!" В "Росиче" ведь тренировались генералы, которые помогли и с госпиталем, и с врачами, и с лекарствами…
– Валентин Борисович предчувствовал уход?
– Нет, не ждал подобного финала! Бился за жизнь до конца. Но я знал о смертельной опасности. Когда пошли метастазы, их невозможно было остановить…
М. ПЛАХЕТКО:
– Когда последний раз виделись?
– Где-то за неделю до кончины. К тому времени он год и 10 месяцев капитально болел. Кто знал об этом, кто не знал. Родные, конечно, находились рядом круглые сутки – Бубукин каждый месяц на неделю ложился на "химию". Эти курсы терапии очень сложно было пережить, после них тяжеловато было даже смотреть на него. Почему так говорю? Мы вместе постоянно ездили на футбол. Он за рулем, а я брал пропуска. И вот как-то он выходил из подъезда, когда я спросил: "Валя, поехали на стадион?" – "Нет, извини, совсем плох – держу путь на дачу". Неделю там побудет, отдохнет, наберется сил и опять жизнерадостно общается. Однако за месяц до ухода выглядел высохшим: "Снова ложусь в понедельник". Я подумал, что в очередной раз, а оказалось – в последний.
С. ШАПОШНИКОВ (отвечала жена):
– Когда Бубукин захворал, мы общались по телефону или виделись на даче. Скрывая болезнь, уверял нас, что хорошо чувствует, но держался молодцом. Только Зоя звонила со слезами: "Валя сильно похудел". Успокаивала ее: "Я тоже похудела на 10 килограммов – ничего страшного". Однако лейкемия прогрессировала.
А. КАВАЗАШВИЛИ:
– В последний раз виделись в РФС месяца за полтора до кончины Вальки, выглядевшего бледным, худым. Хотел спросить, в чем дело, но сдержался. Поинтересовался у Никиты Павловича, и Симонян сообщил о болезни.
A. МИРЗОЯН:
– Бубукин плохо себя чувствовал, когда я позвонил из РФС: "Борисыч, завтра едем к человеку, который хочет нас видеть, чтобы материально помочь ветеранам". – "Саша, чего-то покидают силы. Лучше поеду на дачу, передохну". – "Борисыч, не переживай – ты в "обойме". То есть, конверт с его стипендией никуда не денется – я ему вручу. В ту же минуту он стал рассказывать очередной анекдот. И это за несколько дней до ухода!
B. БЕЛОУСОВ:
– До последних дней Бубукин не давал знать о грозящей опасности, хотя до нас дошла информация о болезни, разрушающей организм. Более того, его поведение не изменилось – шутки, прибаутки. Потом в больнице все сложилось печально. Правда, он не причинил неудобств во время ухода за собой. Все произошло мгновенно.
В. ШУСТИКОВ:
– Вы были в курсе, когда Бубукин тяжело заболел?
– Конечно, все узнали. Даже в этом состоянии он приходил смотреть матчи турнира "Негаснущие звезды".
Что говорить? Валя рано попрощался с нами. Думаю, еще бы и поработал, и встречались бы мы, и поговорили бы. Оставался общительным до последних дней. Дай Бог всем так вести!
Ю. ВОЛКОВ:
– В конце февраля 2008-го в одном из подтрибунных помещений стадиона "Труд" отметили день рождения Владимира Петровича Кесарева с участием почти всего футбольного ветеранского сообщества во главе с Палом Палычем Бородиным, организатором торжества. Приехал и Валентин Борисович. Я не видел его с полгода. Поэтому обнаружил его резко изменившийся внешний вид: похудел, осунулся… Он подарил мне календарик со своей фотографией. Затем мы, усевшись рядом, примерно три часа общались на протяжении всего праздненства. Тогда же заметил, что он физически чуть-чуть сник. А раньше излучал оптимизм, живо реагировал на происходящее за столом шутками и анекдотами. Но чувствовалось: некий водораздел не позволяет ему вернуться в того Бубукина, которого помнили и знали все.
С. ЗАЙЦЕВА:
– Оставаясь духовно близкой с ним, успела навестить его на предсмертном одре. Но сначала он приснился. И будто просил, чтобы я зашла к нему. На следующий день, позвонив Зое Васильевне, все пересказала. В ответ она предложила: "Надо тебе придти в госпиталь". И повезла к нему, словно на прощание. Валентин Борисович выглядел неузнаваемо. Однако меня опознал, затем, хотя говорил плохо, вымолвил: "Извини, что не брит".
B. КОЛОСКОВ:
– Когда последний раз виделись с Бубукиным?
– За месяц до его ухода.
– Как выглядел Валентин Борисович?
– Сильно похудел, глаза перестали блестеть, в них не заметил присущего ему озорства. Правда, по-прежнему рассказывал анекдоты, но если раньше "выдавал" свежие, то тут – с "бородкой", видимо, те, которые помнил.
Г. САРКИСЬЯНЦ:
– Мне предстояло провести в динамовском манеже какое-то мероприятие. Только Валя появился, как вокруг собрались люди. Не знаю, как другие, но я знал, что за у него болезнь. Да и цвет лица был понятливый. Тем не менее, он, взяв меня за руку, сказал: "Жор, пошли! Совершенно новый анекдот…" – "Ну, давай, Валюш…" Так многие его называли. Несмотря на то, что Борисыч давно не был мальчиком.
C. ВОРОБЬЕВ:
– Во время одного из дней рождений Бубукина наша фирма подписала с ним пожизненный контракт. Я вручил имениннику сертификат, согласно которому он и его семья могут безлимитно и бессрочно экипироваться товарами "АВМ СПОРТ". Валентин Борисович – человек скромный, не часто обращался к нам: максимум один-два раза в год приезжал и забирал все, что нравилось ему и его родным.
Последний раз общались, когда он, тяжело болевший, приехал в офис с внуком. Внешний вид предательски выдавал незавидное состояние здоровья. Не знаю, почему – разумеется, не просил об этом – Бубукин, вдруг сняв с руки часы, подарил их мне. Теперь они хранятся в моем доме как ценный презент, о чем я сделал на них спецгравировку.
С. МИШУСТИН:
– Когда он сильно захворал и перестал ходить, мы его навещали, приезжали в клинику имени Бурденко. За несколько дней до кончины я позвонил: "Борисыч! Как дела?" А он, боровшийся до конца, ответил в своем духе: "Ну, Серега, на "троечку".
И. НАЗАРОВА:
– В последний раз виделись по случаю дня рождения Бубукина, когда он выглядел слабеньким после "химии", а я знала прогноз коллег. Когда приехала на Сокол, хозяева накрыли столик. Мы с Зоей беседовали, о чем-то вспоминали, делились сокровенным…
Н. НАСЫРОВ:
– Месяца за два-три до кончины встретились в последний раз. Он до конца оставался оптимистом, не жаловался, хотя я знал: Бубукин ходит на "химию", временно переезжая в клинику. Валентин Борисович гордился, что там его воспринимают, как известную личность: "Меня в институте имени Бурденко лечат очень заботливо" – "Тем не менее, держитесь!" – "Не волнуйся – все будет хорошо!" Эти его слова – дополнительная характеристика поколения, не привыкшего сдаваться. Подобный образ жизни он вел до печального финала. Пока чувствовал, что может ходить, ни для кого не становился обузой.
О. ШАРОНОВА:
– Когда увидела Валентина Борисовича на похоронах, мне кажется, он выглядел недовольным. Потому что был готов справиться с ужасной болезнью, но чего-то не хватило. А ведь имел в запасе столько силы духа!
Знаете, я обиделась на его жену… Она не верила в выздоровление. Что меня ужасно расстраивало, возмущало… Конечно, вы будете готовить книгу, наверное, об идеальном человеке.
– Нет-нет! "Сладкое" чтиво не мой профиль.
– Я ей высказала свое мнение: "Вы не имеете права – нет болезней неизлечимых. Их нет в природе! Тут важна глубокая вера. Она помогает человеку выжить!" А они доверились классической медицине… Он ведь умер не от рака, а от того, что отказали легкие, почки… Живя в семье, очень важно, когда близкий человек верит в тебя!