В отличие от ясного языка произведений Федершпиля, стихотворение Паунда словно бы вобрало в себя "лучшие" образцы стиля Гогенгейма. Барочная экспрессия, тишина созерцательного наблюдения ("the mist goes from the mirror and I see") и внешняя лапидарность безграничного по смыслу содержания придают этому поэтическому наброску насыщенность и интенсивность. Стихотворение "Парацельс в эмпиреях" по сравнению с лирическим настроением другого поэтического сборника Паунда "Канты" отличается ярко выраженным драматизмом. В этом отношении оно чем-то напоминает опусы Браунинга, которого Паунд высоко ценил и называл поэтом, обладавшим "властью пробуждать мертвых" [525] . И в "Масках", и в "Кантах" Панду также удалось вызвать из глубины веков очарование великих мертвецов. Владея уникальным в мировой литературе искусством адаптированного цитирования, он соединил традицию и современность в едином лирическом напеве. В качестве главных действующих лиц в "Кантах" автор выводит Гомера, Конфуция, Данте и Парацельса.
Юрг Федершпиль:
Парацельс
Маргарите
Нет на свете ничего ядовитого. И одновременно
все ядовито. Многое
Зависит от дозировки, говорит учитель Парацельс.
Нет на свете ничего глупого, но одновременно
и ничего умного.
Все определяется тем, вовремя ли была высказана
подуманная мысль.
Иногда полезно задать себе вопрос,
в каком кабинете это решается.
Нет ничего божественного, но и ничего полностью
демонического.
Постоянно спрашивай себя, в какой кухне
Ангелы развели огонь и для кого.
В смерти нет ничего веселого, но и ничего грустного.
Все зависит от того, кто уходит, а кто остается.
Ни одно яблоко, вишня или слива целиком
не охвачены гниением,
И даже пчелы получают наслаждение от своего
краткого существования.
Нет на свете подлинной любви, но нет также
и ненависти.
Ведь порой даже от ненавидящего исходит любовь,
А любящий источает зло. Ни один человек не живет
Ни слишком много, ни слишком мало.
Но вот, время подходит к ночи, мои дорогие.
Однако свеча в комнате учителя горит до тех пор,
Пока фитиль не погаснет и не утонет в восковом теле.
Не существует ничего смертного,
но во всем присутствует жизнь, -
Признался учитель, когда ночь окончательно вступила
в свои права. [526]
По сравнению со стихотворением Эзры Паунда "Парацельс" Юрга Федершпиля далек от патетики и выдержан в спокойном тоне. В то же время в нем чувствуется и напряженность, которая выражена в сосредоточенном состоянии активного слушателя, старающегося не упустить ни одного слова своего "учителя". Эти 22 строчки, посвященные некоей Маргарите, были напечатаны в качестве вступительного стихотворения к книге очерков Федершпиля "Зло – иллюзия и пыль". Автор создает впечатление острого наблюдателя, стремящегося к истине. Однако по сравнению с его нью-йоркскими очерками Федершпиль предстает здесь вдобавок как мечтатель, склонный к метафизическим размышлениям. Порой он разбавляет серьезность изложения с помощью ловких остроумных приемов. Обстоятельно разбирая вопрос о смысле творения, он вдруг совершенно неожиданно выставляет свои рассуждения в ироническом свете. Душа и внутренний мир Федершпиля раскрываются главным образом в его поздних работах. Так, в интересующей нас книге он глубоко переживает исчезновение Бога из жизни современного человека. Стоит отметить, что тон и содержание работы Федершпиля ломают все устоявшиеся каноны современной швейцарской литературы такого рода.
В первых строках вступительного стихотворения Федершпиля в перефразированной форме передано одно из самых известных мест каринтских "Апологий" Парацельса. "Яд можно найти во всех вещах. Ядовитой или не ядовитой вещь делают дозы содержащегося в ней яда", – писал Парацельс. Мы находим в стихотворении и мотив времени, который стоит в центре внимания многих медицинских работ Гогенгейма. При этом Федершпиль, передавая соответствующие мысли Парацельса, порой бессознательно копирует стиль оригинала. Согласно Парацельсу, "внутренние планеты" проходят в человеке полный круг, независимо от того, живет ли он один день или умирает в 90-летнем возрасте. Однако жизнь каждого человеческого существа при общем сходстве уникальна в своем роде. Интересен и заключительный виток стихотворения, заканчивающийся оптимистической формулой, согласно которой "во всем присутствует жизнь". То, что швейцарский литератор обратился в своем творчестве к образу Парацельса более, чем просто радостное событие. Заслуга Федершпиля состоит в том, что он после долгих лет усилий нашел выход из каменного мешка идеологических и литературных стереотипов. Автор книги "Зло – иллюзия и пыль", предпослав прозаическому тексту работы поэтическое философствование на тему Парацельса, вспоминает по ходу своих зарисовок еще одну значимую фразу из "Парамирума", основного медицинского труда Гогенгейма, о причинах болезней и путях лечения: "Мечты завистливых людей становятся реальностью" (I, 223).
Оба стихотворения Паунда и Федершпиля представляют собой чистую форму уважения к Парацельсу в современной литературе. В отличие от романизированных образов, часто страдающих односторонностью и в ряде случаев полностью устаревших, они с самого начала исходят из сути и с поразительной непосредственностью передают аутентичные мысли Гогенгейма. При этом у Федершпиля, творчество которого отличается настоящим "современным качеством", четко ощущается временная дистанция. Среди прочих об этом говорит и Райнольд Шнайдер, который в своей новелле "Камень магов", посвященной Месмеру, рассуждает об изменении характера современного литературного творчества. [527]
Временная дистанция у Федершпиля отчетливо выражена в следующей фразе: "Иногда полезно задать себе вопрос, в каком кабинете это решается". Автор имеет в виду конкретную применимость парацельсовской философии времени к сегодняшнему дню. Федершпиль ясно дает понять, что представления Теофраста фон Гогенгейма при всем их величии остаются во многом чуждыми для нас, особенно когда мы пытаемся превратить их в идеологические рецепты. Проходя через узкие створки сознания кабинетных идеологов-мыслителей, завораживающая концепция швейцарского врача выхолащивается и разрушается. "Великие мертвецы оставляют нас в одиночестве" [528] , – писал Райнольд Шнайдер в пику Паунду в своей новелле о Месмере. Однако Парацельс продолжает жить вместе с результатами своих достижений. Последние приносят новые плоды в творчестве писателей и поэтов, из которых, как бы плохи или хороши они ни были, "ни одно яблоко, вишня или слива целиком не охвачены гниением". Спокойный, образный и прозрачный язык Федершпиля, мерный поток цитат, ассоциаций, картин и парадоксов, трезвое уважение, свойственное далеко не всякому слушателю Парацельса, ощущающему дистанцию между собой и "учителем", делают стихотворение "Парацельс" выдающимся явлением швейцарской лирики недавнего прошлого.
Среди новейших образцов швейцарской лирики выделяется стихотворение Эрики Буркарт, которая в своем творчестве также не обошла тему Парацельса. "Для всех чужой, он в одиночестве…" – так звучат первые строки стихотворения "Снежный свет", опубликованного в 1988 году в сборнике "Минута молчания" и не раз появлявшегося на страницах других изданий. [529] В отличие от Паунда и Федершпиля, у Эрики Буркарт нет лирического портрета Парацельса. Ее стихотворение можно скорее назвать импрессионистической реминисценцией. Отрывочные рассуждения о Парацельсе присутствуют также в романе Эрики Буркарт "Морена" и прозаическом сочинении "Расстояние слышимости".
Прозаические миниатюры
Если попытки адаптации личности и творчества Парацельса у драматургов и романистов, несмотря на порой впечатляющие результаты, неизменно оставляли желать лучшего, то некоторые современные прозаические портреты Гогенгейма не уступают представленным выше лирическим зарисовкам. Среди них можно назвать описания пребывания Парацельса в Баден-Бадене в книге Райнольда Шнайдера "Балкон – заметки тунеядца из Баден-Бадена" и рассказ "Роза Парацельса", принадлежащий перу выдающегося аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса. Не вдаваясь в обсуждение особенностей книги Шнайдера, укажу лишь, что подробный анализ этой работы дан мной в 23 серии Зальцбургских трудов по исследованию Парацельса в томе "Парацельс в искусстве и науке".
Что же касается рассказа Борхеса, то он как нельзя более кстати подходит для заключительных строк нашей книги, поскольку в этой новелле Парацельс выступает не как культовая фигура, но скорее как предмет критики. Сидя в своей алхимической лаборатории, расположенной под сводами подвала (историческое соответствие описанному в новелле помещению следует, скорее всего, искать в базельском жилище Гогенгейма в Коленберге, сегодняшней Leonhardstrasse, 1, Гогенгейм просит своего Бога "послать ему ученика". Ученик, который в итоге приходит к нему, не ищет у него золота или совета, но хочет лишь увидеть "доказательство". Он просит Парацельса "здесь и сейчас" бросить в огонь розу, а затем воссоздать ее из пепла с помощью его искусства. Парацельс откликается на просьбу, но в своей попытке оживить розу терпит неудачу. Ученик, разочаровавшись в своих надеждах, испытывает горечь разочарования, но одновременно его сердце наполняется состраданием и жалостью. "Как смеет он, Иоганн Гризебах, срывать своей нечестивой рукой маску, которая прикрывает пустоту?" – спрашивает он себя.
Казалось, Парацельс лишился своего нимба. В одну минуту он перестал быть культовой фигурой, великим учителем, Парацельсом, который еще при жизни обитал в эмпиреях. Тайна философского камня также оказалась закрытой для него.
Или все-таки нет? Суть этой истории, рассказанной Борхесом, нужно искать не в конце, а в самом начале новеллы, за несколько абзацев до "разоблачения": "Путь – это и есть камень… Каждый твой шаг является целью" [530] .
Эта решающая фраза, полная скрытой энергии и смысла, очень точно определяет возможности науки и литературы и в нескольких словах вмещает в себя содержание лучших книг, написанных о Парацельсе.
Приложения
Особенности цитирования использованных источников
Библиография, посвященная жизни, творчеству и влиянию Теофраста фон Гогенгейма по прозвищу Парацельс настолько обширна, что стоит подумать над изданием специального справочника, где были бы собраны все работы о швейцарском докторе. Помимо специальных работ, его имя упоминается в сочинениях по истории медицины, алхимии, фармацевтики и истории религии. Исследования жизненного пути и влияния таких личностей, как Николаус фон Флю, Эразм Роттердамский, Ульрих Цвингли и Иоахим фон Ватт, также могут быть объединены в самостоятельные библиографические разделы.
Работы Гогенгейма преимущественно цитируются нами по первой и второй части общего собрания его трудов. Кроме того, мы пользовались и специальными публикациями социально-этических и социально-политических текстов Гогенгейма, изданных с комментариями Курта Гольдаммера. К настоящей работе привлекались также и неопубликованные сочинения Гогенгейма "О свете природы и духа" и "Книга познания". В ряде случаев мы обращались также к 10-томному изданию Ганса Хузера и пятитомному изданию избранных работ Гогенгейма, осуществленному Эрихом Пойкертом.
Зная о трудностях, которые испытывают при чтении Парацельса не только увлеченные дилетанты, но и высококвалифицированные специалисты, мы в некоторых местах прибегали к модернизации особо темных моментов и, не меняя смысла, старались адаптировать их под современного читателя. В таких случаях мы брали за основу текст Зюдхоффа, уже и без того хранящий следы модернизации. Особенно сложные места мы, снабжая их соответствующими ссылками на источник, без кавычек перефразировали на современный лад. В чистом, нетронутом виде оригинальный текст Гогенгейма сохранился в дошедших до нас рукописях, изданиях Хузера и Курта Гольдаммера. Как и в прежнее время, незаменимым остается и Зюдхофф. Существуют и полностью адаптированные издания работ Гогенгейма, которые, однако, не могут быть использованы для строго научного цитирования. Это издания Бернарда Ашнера и Йозефа Штребеля. Здесь, как и в ряде случаев у Пойкерта, речь идет скорее об интерпретации, чем об оригинальной передаче текста.
Обилие ссылок вынуждает нас пользоваться сокращениями. Так, первая часть издания Зюдхоффа обозначена в ссылках римской цифрой, за которой следует обозначение соответствующих страниц арабскими цифрами. К примеру, ссылка X, 274 на "Большую хирургию" Гогенгейма означает 274 страницу 10 тома первого издания. В ссылках на вторую часть после обозначения "II" следуют две цифры. К примеру II, I, 173 означает ссылку на том богословских и религиозно-философских сочинений Парацельса, подготовленный в 1923 году к изданию Вильгельмом Маттхисеном. Ссылки на издание, начатое Куртом Гольдаммером, как правило, также включают в себя три цифры, одна из которых – римская, а две остальные – арабские. Например, ссылка II, 3, 235 на "Книгу о Святой Троице" подразумевает страницу 235 третьего тома второй части.
Из исторических источников мы привлекали к нашей работе хронику санкт-галленского шорника и гуманиста Иоганна Кесслера "Sabbata". Ссылки на нее можно узнать по сокращению KS. Само произведение было издано в Санкт-Галлене в 1903 году. Ниже представлена избранная библиография, которая поможет заинтересованному читателю ближе познакомиться с различными точками зрения и глубже вникнуть в обсуждаемые проблемы.
Библиография
Sudhoff, Karl: Bibliographia Paracelsica, Besprechung der unter Hohenheims Namen 1527–1893 erschienenen Druckschriften, Berlin 1894, Neudruck Graz 1958, 722 Seiten.
Sudhoff, Karl: Nachweise zur Paracelsus-Literatur, München 1932, 62 Seiten.
Weimann, Karl-Heinz: Paracelsus-Bibliographie 1932–1960, Wiesbaden 1963, 100 Seiten.
Dilg-Frank, Rosemarie: Paracelse, in: Cahiers de l’Hermétisme, Paris 1980, S. 268–280.
Biegger, Katharina: "De Invocatione Beatae Mariae Virginis", Paracelsus und die Marienverehrung, Stuttgart 1990, S. 284–296 (weiterführend vor allem unter dem Gesichtspunkt der Theologie des Paracelsus).
Опубликованные труды Парацельса
Sämtliche Werke, 1. Abteilung: Medizinische, naturwissenschaftliche und philosophische Schriften, hrsg. von Karl Sudhoff, Berlin 1922–1933, 14 Bände u. Registerband v. Martin Müller, hrsg. von Robert-Henri Blaser, Einsiedeln 1960. Zit. I–XIV u. Seitenzahl.
Sämtliche Werke, 2. Abteilung: Theologische und religionsphilosophische Schriften, Erster Band, Philosophia Magna I, hrsg. von Wilhelm Matthiessen, München 1923. Zit. II, I u. Seitenzahl.
Sämtliche Werke, 2. Abteilung: Theologische und religionsphilosophische Schriften, hrsg. von Kurt Goldammer, Wiesbaden und Stuttgart 1955 f., bisher 8 Bände. Zit. II, arab. Bandzahl u. Seitenzahl.
Bücher und Schriften, hrsg. von Johann Huser, 10 Bände, Basel 1589–1591.
Sämtliche Werke. Nach der zehnbändigen Huserschen Gesamtausgabe in neuzeitliches Deutsch übersetzt von Bernhard Aschner, 4 Bände, Jena 1932.
Sämtliche Werke, in zeitgemässer Kürzung, hrsg. von Josef Strebel, St. Gallen 1944–1949.
Werke, 5 Bände, hrsg. von Will-Erich Peuckert, Basel 1965 f.
Sozialethische und sozialpolitische Schriften, hrsg. von Kurt Goldammer, Tübingen 1952. Zit. PS u. Seitenzahl.
Vom Licht der Natur und des Geistes, hrsg. v. Kurt Goldammer und Karl-Heinz Weimann, Stuttgart 1979 (Reclams Universalbibliothek Nr. 8448). Zit. PR u. Seitenzahl.
Die Kärntner Schriften, hrsg. von Kurt Goldammer, Klagenfurt 1955, enthält: Kärntner Chronik; Septem Defensiones; Labyrinthus medicorum errantium; Buch von den Tartarischen Krankheiten.
Das medizinische consilium des Paracelsus für Abt Johann Jakob Russinger von Pfäfers 1535, hrsg. und kommentiert von Willem F. Daems u. Werner Vogler, Einsiedeln 1986.
Liber de nymphis, sylphis, pygmaeis et salamandris et de caeteris spiritibus, hrsg. von Robert-Henri Blaser, Bern 1960.
Das Buch der Erkanntnus des Theophrast von Hohenheim gen. Paracelsus. Aus der Handschrift mit einer Einleitung hrsg. von Kurt Goldammer, Berlin 1964. Zit. BdE.
Sudhoff, Karl: Versuch einer Kritik der Echtheit der Paracelsischen Schriften, 2. Teil: Paracelsus-Handschriften, Berlin 1899.
Jaeckle, Erwin: Paracelsus – Seine Weltschau in Worten des Werkes (Auswahl), Zürich 1942.
Vom eigenen Vermögen der Natur – Frühe Schriften zur Heilmittellehre, ausgewählt, eingeleitet und übertragen von Gunhild Pörksen, Frankfurt 1988.
Der andere Arzt – Das Buch Paragranum, eingeleitet und übertragen von Gunhild Pörksen, Frankfurt 1990.
Научные серии по изучению Парацельса
Acta Paracelsica I–V, hrsg. von Ernst Darmstaedter, München 1928–1932.
Nova Acta Paracelsica, Jahrbuch der Schweizerischen Paracelsus-Gesellschaft Einsiedeln, Bände I–X, Einsiedeln 1944–1982, Neue Folge I–VII, Einsiedeln 1987–1992 (wird fortgesetzt).
Salzburger Beiträge zur Paracelsusforschung. Hrsg. Internationale Paracelsus-Gesellschaft Salzburg, Bände 1–27, 1960 ff. (wird fortgesetzt).
Kosmosophie – Forschungen und Texte zur Geschichte des Weltbildes, der Naturphilosophie, der Mystik und des Spiritualismus vom Spätmittelalter bis zur Romantik. Bände I–VI, Wiesbaden-Stuttgart 1960-1991 (wird fortgesetzt).
Die genannten Schriftenreihen enthalten zahlreiche Publikationen der führenden Paracelsus-Forscher der Gegenwart, u.a. Kurt Goldammer, Walter Pagel, Sepp Domandl, Robert-Henri Blaser, Lucien Braun, Hartmuth Rudolph, Joachim Teile, Heinrich Schipperges, Katharina Biegger, Ferdinand Wein-handl, W.F. Daems und vieler anderer.
Краткие обзоры жизни и творчества Парацельса
Betschart, Ildefons: Theophrastus Paracelsus – Der Mensch an der Zeitenwende, Einsiedeln 1941.
Bittel, Karl: Paracelsus. Leben und Lebensweisheit in Selbstzeugnissen, Leipzig 1944.
Blaser, Robert-Henri: Paracelsus in Basel, Muttenz-Basel 1979.
Braun, Lucien: Paracelsus – Alchimist, Chemiker, Erneuerer der Heilkunde, Zürich 1988.
Blaser, Robert-Henri: Paracelsus – Leben und Werk, Eine Skizze, in: Paracelsus und die Schweizerische Paracelsus-Gesellschaft, Eine Informationsschrift, Einsiedeln 1988.
Bittel, Karl: Paracelsus. Leben und Lebensweisheit in Selbstzeugnissen, Leipzig 1944.
Geerk, Frank: Paracelsus, Arzt unserer Zeit, Zürich 1992.
Golowin, Sergius: Paracelsus im Märchenland, Basel 1980.
Gundolf, Friedrich: Paracelsus, Berlin 1928.
Hartmann, Julius: Theophrast von Hohenheim, Stuttgart 1904.
Hartmann, Hans: Paracelsus – Eine deutsche Vision, Berlin und Wien 1941.
Hemleben, Johannes: Paracelsus. Revolutionär, Arzt und Christ, Frauenfeld 1973.
Jacobi, Jolan: Theophrastus Paracelsus. Lebendiges Erbe, Zürich 1942.
Jaeckle, Erwin: Theophrastus Paracelsus, in: Die grossen Schweizerinnen und Schweizer, hrsg. von Erwin Jaeckle und Eduard Stäuble, Stäfa 1991.
Kästner, Ingrid: Theophrastus Bombastus von Hohenheim, genannt Paracelsus, Leipzig 1989.
Kaiser, Ernst: Paracelsus in Selbstzeugnissen und Bilddokumenten, Hamburg 1969.
Kerner, Dieter: Paracelsus – Leben und Werk, Stuttgart 1965.
Locher, Hans: Theophrastus Paracelsus Bombastus von Hohenheim, Zürich 1851.