Все это было неправдой! То есть неполной правдой. "Иван Иванович" был на процессе главным распорядителем. Да, он распоряжался всем. И всеми. Как хотел. Как главный режиссер этого "спектакля". Ему позволено было всё. И не только в отношении нас, журналистов - как отечественных, так и иностранных коллег. Он решал - кто пройдёт в зал, а кто нет из адвокатов, из родственников Ходорковского и Лебедева или обычных посетителей - а суд-то, напомню, был открытый! И он же обладал властью объявить в заседании перерыв (устами, конечно, судьи - да-да, формальности соблюдались) и сколько он продлится. И часто этой властью пользовался. Мог спокойненько во время паузы пройти в комнату судей - кстати, даже не стучался в дверь и там держался по-хозяйски. Да, каждый, кто приходил в Мещанский суд, проходил через руки "Ивана Ивановича" - вынужденно здоровался с ним (а тот мог ответить на приветствие, а мог - проигнорировать); уничижительно протягивал ему документы (а тот мог сразу посмотреть в них, даже улыбнуться предъявителю и пошутить с ним, а мог отвернуться или - еще грубее - не замечать раскрытого у лица удостоверения очень долго, даже если рядом больше других людей не было); вынужден был отвечать на все его вопросы, а, часто, и терпеть издевательства… Иногда этот человек демонстрировал благодушное настроение - шутил со всеми, даже позволял в перерыве фото- и видеосъёмку, даже позволял журналистам порасспросить себя и даже что-то отвечал в ответ. Чаще, несерьёзно. А иногда являл свое плохое настроение - это была игра - запрещал разговаривать в коридоре даже шёпотом или приказывал спецназовцам выгнать из здания суда всех, кого не пустил в зал. И жертвы его дрессировки пугливо скучковавшись у входа, терпеливо и послушно ждали, когда "Иван Иванович" выйдет покурить, чтобы покорно и виновато заглянуть ему в глаза. Так "Иван Иванович" расставлял акценты. Давал знать, кто тут главный, самец-лидер…
По своему, этот человек талантлив. Так как сумел не только передать идею и дух сценария процесса, но и внести в него свой авторский стиль. Как играющий режиссёр. Потому что те, кто соприкоснулись с "Иваном Ивановичем" - словно прошли через бесцеремонный и хамоватый коллоквиум врачей-проктологов в качестве публичного объекта изучения. И полностью осознали свою ничтожность, слабость, ущербность. Чтобы каждый понял, перед ними он, "Иван Иванович", божество… Они будут отрицать… Но так и есть… Так и сеть… Потому что боялись возразить - подавляющее большинство! катастрофически подавляющее большинство! - и поставить его на место. Журналисты - чтобы исполнить задание редакции. Родственники и защита - чтобы не навредить подсудимым. Приставы, милиционеры и спецназовцы Минюста - так как выполняли приказ. Судебные работники и даже сторона обвинения, потому что согласились на новый порядок, и им было что терять - обещанные подачки. Да, подачки. Эти неравноценные подачки.
У всех находилось оправдание. Даже у этих храбрых спецназовцев, которые беспрекословно слушались "Ивана Ивановича" и как псы ретиво исполняли его самые абсурдные команды. Даже у них… И даже эти добрые мОлодцы его ненавидели. Да, не все. Я общался с некоторыми из них - да, признавались и жаловались… Тихо, озираясь… И даже они не знали его настоящего имени, настоящего звания, настоящей должности… Но приказы исполняли ретиво.
Вот милиционеры не жаловались. Особенно те, что руководили оцеплением вокруг Мещанского суда - с погонами старшего офицерского состава, плотного сложения, зрелые, опытные, немолодые мужики, с открытыми лицами, с короткой стрижкой в средней стадии поседения. Ни на выполняемую ими "работу" и приказ, ни на ретивых спецназовцев "Ивана Ивановича", ни на него самого, ни на абсурд, в котором они принимали участие. Они молчали. Этим даже не надо было на что-то указывать, высказывать им претензии, что-либо объяснять. Сами всё видели и понимали - опускали головы, отводили взгляды. Стыдливо, хмурясь, сжимая губы, вздыхая, не возражая. Да, тоже молчали…
В первый раз я увидел "Ивана Ивановича" ещё осенью 2004 года - 25 октября. Тогда я подумал, обычный пристав; отметив про себя яркий цвет растительности на его голове, хочу пройти рядом в зал заседания - журналистов тогда было не очень много, и для них всех места внутри было достаточно.
Но вдруг вижу - рыжий бросается ко входу в зал и перегораживает мне путь.
- Куда? А ну - стоять! - выкрикивает он кривым ртом и пытается воткнуть свою ладонь мне в грудь, но я успеваю уклониться.
Нас сразу обступают спецназовцы - заглядывают мне в лицо, оценивают заносчивыми взглядами мою весовую категорию и состояние формы, а один из них демонстративно и до боли звонко постукивает кулаком по ладони.
Мне эта сцена понравилась, и я иду на обострение - на хамство надо отвечать грубостью.
- Ты кто такой? - спрашиваю рыжего и спокойно делаю шаг в его сторону.
Конечно, я рисковал. Конечно, спецназовцы могли уладить проблему за несколько секунд. Они ждали только отмашки - ну, хотя бы в виде легкого кивка этого человека - и вылетать бы мне из дверей суда красивой траекторией. Однако, последний теряется - а как ещё расшифровать причину его забегавших глаз и сникшего голоса.
- Чего? Что такое? - выдавливает он из себя. - Это как? Ты кто?
- Я с НТВ. А ты - кто такой?
Мой собеседник начинает оправдываться.
- Я? Да тут я всё решаю! А ты кто такой? Почему идешь без разрешения? Кто такой?
Слова, видимо, для человека привычные, но говорит он их неуверенно. Повторяется. Путается. Бравые мОлодцы чувствуют слабость в объяснениях "рыжего" и оставляют нас одних - отходят метров на пять и рассаживаются на скамейках. Кстати, этих ребят больше не видел. Возможно, "Иван Иванович" специально заменил их другой группой. Они почуяли слабость лидера; интуитивно - как дрогнул у него позвоночник, нерешительность его шейных позвонков.
Всё-таки, пришлось пойти с ним на дипломатические "переговоры" - для вида - возмутиться тем, что процесс-то, дескать, открытый; что мешать журналистам работать нельзя и т. д. Тем более, что на первую часть заседания я тогда уже не смог бы пройти - пока мы "знакомились", судьи прошли на заседание.
А ведь представлялось, что "Иван Иванович" орешек крепкий - ну, просто от неожиданности растерялся. Однако, когда после перерыва направляюсь в зал, тот не только не стал мне препятствовать, а даже, соглашаясь, закивал, как старому знакомому. И даже заулыбался. И даже не стал заглядывать в моё редакционное удостоверение и просить выключить мобильник.
Память, однако, у "Ивана Ивановича" хорошая. Даже спустя несколько месяцев (в декабре 2004-го и уже в 2005-ом, в конце зимы и весной, когда процесс по делу ЮКОСа стал подходить к завершению и активно освещался НТВ) он меня помнил - профессионально натренированная память. Лез постоянно здороваться за руку. Хотя сам я этой процедуры избегал - кстати, успешно.
Не знаю…
Может, он пугался моих "расследований"… Я, не скрывая, искал, допытывался у всех - всё хотел узнать его настоящее имя. А ещё… Некоторых девушек-коллег видел в слезах, после их общения с этим рыжим подонком. Подходил, расспрашивал, но мне они не признавались. Но потом узнал - другие девушки рассказали - "Иван Иванович" многих коллег шантажировал, предлагал "дружбу", иначе угрожал "создать проблемы", мол, не станет пускать на процесс, превратит их пребывание в суде в ад и т. д. Да, "Иван Иванович" хотел секса. В извращенной форме - особенно (так получается из публично озвученных его мыслей) нравились ему групповой и лесбийский. И, конечно, оральный - особенно, в его машине, в соседнем дворе. Да, мог это прямо предложить, девушкам-журналистам. Мог дать волю рукам - прямо тут же, в здании суда. Вот так.
Абсолютная власть портит людей. Часто, мягкотелость и попытки "уладить миром" вызывают ещё больший прессинг. Да, "Иван Иванович" дорвался до власти.
Лично я бесился от его такого поведения. Искал повод - провоцировал его. Не получилось. Да. Но злился от бессилия. От своего малодушия. Лично я до сих пор об этом не забыл.
Кстати, были и такие, кто такую "дружбу" "Ивана Ивановича" принял. Несколько раз видел его на новокупленном мерседесе - покупкой этой развалюхи (действительно, развалюхи) он не раз громко хвастался - с очередной коллегой-газетчицей на переднем сиденье. Увозил куда-то - прямо во время заседания суда, оставив свой "пост" - а потом возвращался с ними обратно. Через полчаса, час. По-быстрому, торопливо…
У него было три его сотовых номера +7 (916) 508-…., +7 (926) 529-…. и +7 (903) 795-…. А еще один раз коллеги засекли один городской номер, с которого он звонил: +7 (495) 332-…8.
Кстати, рукопожатие у "Ивана Ивановича" крепкое, но податливое, уступчивое. Ладонь влажная. Изо рта у него часто пахло тягостным перегаром. Да… Что ещё очень важно - прямого и пристального взгляда в глаза он не выдерживал и терялся. Старался внешне этого не показывать, но чувствовалось - паникует, сволочь. Вообще, его не надо было принимать всерьез - коллективно - игнорировать его присутствие, его роль в процессе, и тогда он быстро сдался бы. Он и его хозяева - такая душонка у любого вертухая, такие у них повадки. А так… Ведь все сами провоцировали его. Своим паническим страхом перед ним. Вот он и вёл себя, как "дембель" со свежей партией "запахов"…
Да, "Иван Иванович" был главным действующим лицом процесса над Ходорковским и Лебедевым - по крайней мере, для тех, кто побывал в здании Мещанского суда. Лицом отталкивающим.
Лицо власти.
Да, человек считал себя очень умным. Даже гениальным. Ведь придумал себе собирательную кличку-позывной. Исконно народное имя. Всенародный мститель блин. Где он теперь? Не знаю. Наверняка, спился.
Прокурор Дмитрий Эдуардович Шохин. Вот, кто ещё олицетворял "новый порядок". Тоже позорил страну и общество. Государственный обвинитель.
Неужели, для такого важного процесса во всей Системе не нашлось благообразного, обаятельного обвинителя. Ну, да - подонка, но, хотя бы, внешне привлекательного, приятного на вид. Неужели, во всей Системе не нашлось таких?! Ну, были же Вяземский, Аракчеев, Бенкендорф. Или же идейные - как Николай Крыленко, как Арон Сольц. А получилась жалкая копия даже с Вышинского. Жалкая копия Андрея Януарьевича.
Мне рассказывали про Шохина, но я не верил. Найдите в сети запись выступлений гособвинителя в Мещанском суде, послушайте сами и… получите удовольствие. Поверьте, это наслаждение стоит нескольких усилий.
Да, не ошибаюсь - наслаждение. Потому что становится легко, приятно. От понимания того, на каких пройдох опирается Система.
Возвращаются силы.
И это только голос. А как он выглядел!
Этот человек рождал у меня чувства, неприятные мне самому. Хотелось подойти к нему вплотную, заехать локтем в солнечное сплетение, дать подзатыльник, отнять всю мелочь и "покрупнее", снять часы, отжать мобильник, растоптать или порвать галстук и т. д. Да, он будил во мне инстинкт гопника. Да, если бы Шохин Д.Э. не делал бы того, что сделал, мне было бы очень стыдно в этом признаться.
Вначале я думал, что это прикол. Такое же не может быть! Назначить этого маленького человечка, напоминающего бахчевую тлю - такой же бесцветный и такой же суетливый - на главный процесс путинской России?!. Да, государственный обвинитель Шохин походил на мужчину, пережившего физическую и психическую травму - передвигался подпрыгивающей походкой, на самом процессе постоянно озирался по сторонам, нервно и громко массировал некрепкие ляжки под столом. И даже когда он сидел, появлялось ощущение, что он подпрыгивает. На месте. Отталкиваясь от стула нижними полушариями мозга. Я видел Шохина в форме и без неё. Когда прокурор надевал форму и направлялся в зал заседания, прыжки его становились нервнее, но выше и делал он их с удовольствием. Осмысленнее становились эти его прыжки, что ли?.. Да, да, ходил он бесшумно. Вообще, вне здания суда старался передвигаться бесшумно. Но вот на процессе… Что за даун! Почему-то уверен, у этого человека плохой сон, постоянно нарушаемый кошмарами… А спит он, свернувшись в клубочек…
Нет, ну, он сам провоцировал. Одним своим видом. Одним своим голосом - скрипучим, нудным, мультяшным голосом ослика Иа. Скучным и гнусавым. Даже мне слышать этот мерзостный скрип было подобно пытке. А ведь я мог встать и выйти из зала. А ведь я не был вынужден сидеть в клетке, как Ходорковский и Лебедев. Которым приходилось долгие месяцы выслушивать, как гособвинитель подолгу перечитывает - по слогам, с блеклой, монотонной интонацией - материалы дела. С маниакальным упорством прилежного ничтожества. Если его перебивали, мог начать читать длиннющий документ сначала. Мог просто - без вмешательства - взять и заново перечитать длиннющий документ ещё раз. Даже не имеющий к делу никакого отношения длиннющий документ - например, посвятить час чтению техпаспорта какого-то бассейна или "Обзора отрасли добычи и переработки фосфатов", содержащий анализ запасов апатитового концентрата в Марокко и Иордании. С выражением садистского удовлетворения на сухоньком лице извращенца. Да, сам факт назначения такой бездарности как Шохин Д.Э., его незабываемое заунывное поскуливание - это и есть психологическая пытка над подсудимыми (как и над всеми, кто сидел в зале), преступление против личности.
Шохин часто читал по слогам - уверен, специально.
В малюсеньком зале Мещанского районного суда - всего около 40–50 квадратных метров - уже от присутствия трёх десятков людей создавалась тягостная душная теснота, тем более без кондиционера - установленного, но коварно неработающего. А с Шохиным Д.Э. на одной площади - это была мука.
Да я сам бы ему отомстил - за те несколько раз, что он издевался надо мной. Этот червь думает - ему позволено тратить моё время. Вообще не представляю, что о нем могут думать сами подсудимые.
Однако подозреваю, сам Дмитрий Эдуардович понимал, что доводит остальной мир до исступления своим публичным выступлением. Понимал, что не нравится окружающим - и от этого ещё больше усердствовал. Так мстил. Вот, видимо, говорил он себе, дескать, в обычной ситуации вы рассмеётесь, отвернётесь, не станете слушать мой голосочек, мои логические выводы, а тут - вынуждены меня терпеть, суки. И вы, зажравшиеся олигархи, и вы, дорогие, сытые и вальяжные адвокаты, и вы, высокомерные судьи, и вы, непризнающие мой талант бесцеремонные начальники, да, и ты, неблагодарная, вздорная публика. Все сейчас в моей власти, суки!.. Чудом свалившейся на меня власти!..
Да, абсолютная власть портит людей…
Странной у гособвинителя ещё одна черта была - когда в коридоре его обступали с допросом бесстыдно-настырной стайкой девушки-коллеги (особенно журналисты информационных агентств), он паниковал - краснел, смущался и опускал глаза. Не мог произнести и слова. Но продолжая из под ресниц следить за ними! Вообще, старался запомнить женские формы. Тайком! Но старался! Глаза, глаза его выдавали. И окончательно терялся, когда кто-то из барышень изучал его внешность, смотрел ему прямо в лицо или прикасался к нему в процессе "допроса". О, что творилось у него внутри! О, как он потом любил вспоминать эти моменты! Да, убежденного онаниста издалека видно. Напористого малакийствующего. Да, это не железобетонный хам "Иван Иванович". Да, для Шохина Дмитрия Эдуардовича это был тоже не только политический, но и личный процесс…
Судьи…
Эти три дамы играли тут формальную роль. Декоративную.
Судьи…
Колесникова - Ирина Юрьевна.
Максимова - Елена Алексеевна.
Клинкова - Елена Викторовна.
В чёрных мантиях. Как три пиковые дамы.
Ладно. Всё-таки, женщины…
Нет, ну, очень уж у них сытые лица. И согласные. С окружающей действительностью лица. Анфасы и профили. Удовлетворённые. Пониманием важности занимаемого их телесами пространства на планете. Преподнесенной Роком в награду площади в Галактике.
Это была излучаемая ими основная мысль.
Дааа…
Терпеть не могу обожающих своё место в Космосе. Довольных направлением и смыслом перемещения своего тела во Вселенной.
Не знаю, может их шантажировали чем-то. Было ощущение, что спасают свои… ну… эти… Нет, ведь там же не стоял вопрос жизни и смерти? Неужели не понимают, что придётся отвечать?
Ну, ладно. Всё-таки, женщины…
Почему у Системы такие отталкивающие лица?! Омерзительные лица. Олицетворявшие новый порядок. Новое настроение власти. Новый строй.
Где личности?
Ау…
Возможно, прочитавший эти описания подумает, что я злой. Возможно… А каким же я должен быть, изображая этих людей? Что чувствовать, если федеральная власть ведет себя как феодальная власть?
Власть.
Говорят, "открытый процесс", а "Иван Иванович" демонстрирует "противоположное". Говорят, тут слушается главное дело страны, тут, мол, судят 90-е, а вместо правосудия получается судилище, и всё разбирательство заталкивают в крохотный зал Мещанского районного суда.
Ну, покажите мне процесс настоящий…
Каким ещё мне быть, если не злым?!
Я обычно работал вне здания суда. Во-первых, сидеть и смотреть на эти лица мне было неприятно; снимать внутри не разрешали, да и в зале было тесно. Во-вторых, чем закончится процесс, было ясно с самого начала. В-третьих, снаружи было намного интереснее.
Тут тоже было все показательно. Символично. Значимо…
Около Мещанского суда проходят санкционированные властями Москвы пикеты в поддержку подсудимых. Иногда немногочисленные - человек тридцать. Но временами количество пришедших доходит до ста и более.
Сторонники. А также люди, которые поддержат любого, кто против власти. Нонконформисты. Бездельники. Или просто неравнодушные. Разные. "Поддерживать Ходорковского - модно!" - есть и такие.
Молодые. Пожилые. Разные.
Циничных и горячей фронды всё же меньшинство. И модных мало. Больше неравнодушных.
Но все - активные. Кричат, размахивают самодельными плакатами, жестикулируют. Дают интервью. Готовы общаться. Открыто. Имеют позицию.
Среди лозунгов есть и такой: "Путина - долой! Ходорковского - домой!" Мне понравилось.
Противоположный лагерь раздражён. Первая же разрешённая властями акция - уже в 2005 году - заставила нервничать власти. Пригнали срочно молоденьких солдат внутренних войск, омоновцев.