- "Мне нужно переждать. Вскоре после войны литературная обстановка изменится, и все препятствия, поставленные мне, падут. Тогда я снова буду печататься. Пока же я ни в чем не изменюсь, буду стоять на своих позициях. Тем более потому, что читатель меня знает и любит. Недавно я выступал на одном военном вечере, вместе с Прокофьевым и Мирошниченко. Меня встретили овацией, оглушительной овацией.
Кроме того, следует учесть, что ругали не одного меня. Меня успокаивали, например, Леонов, Д. Бедный. Леонов говорил: "Все пройдет. Вот не печатали же меня 2 года, потом - сразу были прорваны шлюзы".
Бедный говорил: "Меня 4 года не печатали, потом все изменилось. Только вот жалко, что библиотеку мне пришлось распродать".
Что ж, только трудно будет с деньгами. Да у меня, впрочем, всегда было с ними трудно, тиражи у меня всегда ограничивали. Единственное, что облегчает - лимит".
26. Кроме "Известий" вы где-нибудь еще предполагаете выступить в печати?
- "Мои рассказы приняты Голубевой в "Звезде". Она их послала в Москву, а из Москвы пока нет ответа. Впрочем, я думаю, что их не утвердят, так как Голубева их изуродовала правкой, ей хотелось привести их в такое состояние, чтобы их наверняка пропустили".
27. Считаете ли вы, что вами все было сделано для того, чтобы отстоять свою повесть "Перед восходом солнца"?
- "Я сделал все, но мне "не повезло". Мы с академиком Сперанским написали письмо товарищу Сталину, но это письмо было направлено в те дни, когда товарищ Сталин уезжал в Тегеран, и попало в руки к заменявшему товарища Сталина Щербакову. А Щербаков, понятно, распорядился иначе, чем распорядился бы товарищ Сталин".
28. Как вы расцениваете нынешнее руководство в Союзе писателей?
- "Странная вещь: на Фадеева раньше нападали многие, а теперь все в Москве изменилось: Фадеева Москва все-таки любит, а Тихонова - нет, т. к. Фадеев - человек, любящий советскую литературу, а Тихонов - человек холодный, равнодушный.
Поликарпов - человек резкий и прямой, так видно из случая, когда он требовал от меня, чтобы я написал заявление о двурушничестве Еголина".
29. Как вы расцениваете общую политическую обстановку сегодня?
- "Вести с фронтов радуют. Заявление немецкого генерала Гоффмейстера показывает, что гибель Германии близка. Сталин все видел гениально. Потрясает его уверенность в самую трудную пору, в то время, когда почти все советские люди думали, что крах неизбежен, что гибель государства близка".
30. Предполагаете ли вы, что после войны изменится политическая обстановка в литературе?
- "Да. Литературе будет предложено злей и беспощадней писать о наших недостатках".
31. Предполагаете ли вы в ближайшее время съездить в Москву?
- "Нет".
Таковы основные вопросы, затрагивавшиеся во время беседы.
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 460. Л. 10–16
Копия, машинопись
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)
№ 1392 А 10 августа 1946 г.
г. Москва Сов. секретно
Товарищу Кузнецову А. А.
При этом направляю справку по имеющимся в МГБ СССР материалам на писателя Зощенко М. М.
Приложение: - по тексту. В. Абакумов
СПРАВКА на писателя Зощенко Михаила Михайловича 10 августа 1946 г.
Зощенко Михаил Михайлович, 1895 года рождения, уроженец г. Полтавы, беспартийный, русский, из дворян, быв. штабс-капитан царской армии, член Союза советских писателей, орденоносец. Постоянно проживает в гор. Ленинграде.
В своей автобиографии Зощенко пишет, что он родился в семье художника, отец его происходит из дворян.
В 1913 году окончил гимназию, поступил на юридический факультет университета; в начале 1915 года ушел из университета на фронт, где и пробыл вплоть до весны 1919 года - сначала в царской армии, потом в гражданскую войну в Красной Армии. На фронте был ранен и отравлен газами. В апреле 1919 года вследствие болезни сердца был освобожден от военной службы, после чего в течение 3-х лет переменил до 10 профессий. Был агентом Уголовного розыска - Ораниенбаум, инструктором по кролиководству и куроводству - Маньково, Смоленской губернии, телефонистом пограничной охраны, милиционером (Лигово) и т. д. В 1921 году начал писать рассказы. Первый рассказ был напечатан в декабре 1921 года в "Петербургском Альманахе".
На протяжении ряда лет Зощенко характеризуется как писатель с антисоветскими взглядами, критикующий политику партии в области искусства и литературы.
Зощенко до последнего времени в своей творческой деятельности остается в стороне от советской действительности, не принимая участия в создании литературных произведений, отражающих нашу современность.
В прошлом (1921 г.) Зощенко являлся членом литературного содружества "Серапионовы братья" - группировки, вредной по своему идеологическому характеру. В выпущенном в 1921 году "Манифесте" этой группы говорилось: "В эпоху регламентаций и установления казарменной жизни, создания железного и скучного устава, мы вынуждены организоваться. Нас атакуют и справа и слева.
У нас спрашивают, с кем мы - с монархистами, с эсерами или с большевиками? Мы - ни с кем, мы просто русские… Нас ни одна партия в целом не удовлетворяет. Искусство не имеет общественной функции. Общественная функция убивает искусство, убивает талант. Мы пишем не для пропаганды…"
В этот период Зощенко являлся автором антисоветских рассказов, которые читались в близких ему литературных кругах.
Зощенко постоянно высказывает свое враждебное отношение к советской цензуре, жалуясь на невозможность заниматься творческой работой.
Еще в 1927 году он заявил: "Мы беззубые юмористы, нам не позволяют трогать существенные вопросы. Всякая критика запрещена. Непременное требование идеологии лишает возможности объективно отражать быт и жизнь".
В 1940 году по этому вопросу Зощенко говорил: "Я совсем не знаю, о чем я должен и могу писать, напишешь резко - не пропустят, а написать просто - мне трудно. Я вижу сплошные неполадки вокруг… Рабочие и служащие не заинтересованы в своей работе, да и не могут быть заинтересованы, так как для этого им должны платить деньги, на которые они могли бы существовать, а не прикреплять их к работе… Вообще впечатление такое, точно мозг всех учреждений распался, так как большинство хороших руководящих работников изъято, а новых нет".
В 1942 году, во время наступления немецких войск, Зощенко высказывал неверие в победу Советского Союза в войне с Германией.
В 1943 году Зощенко была написана книга "Перед восходом солнца", в которой он показал советскую действительность в вульгарно-обывательских тонах. Советские люди изображены им как нравственно уродливые, мелкие и корыстные. Это произведение было осуждено литературной критикой и общественностью, как идеологически вредное.
Зощенко М. М. считал, что критика и осуждение его повести "Перед восходом солнца" были направлены не против книги, а против него самого.
"Мне было ясно дано понять, что дело здесь не только в повести. Имела место попытка "повалить" меня вообще как писателя, так как вся моя писательская работа, а не только повесть "Перед восходом солнца", была осуждена "вверху"".
Зощенко рассказывал, что его повесть якобы вызывала всеобщее восхищение, ее одобряло руководство Союза советских писателей; академик Сперанский и психиатр Тимофеев согласились с "научными" выводами Зощенко. Некоторые работники аппарата ЦК ВКП(б) разрешили ее печатать, а во время "проработки" большинство этих лиц "продали" его и выступили против книги.
В этой связи Зощенко давал следующую оценку состояния советской литературы: "Я считаю, что советская литература сейчас представляет жалкое зрелище. В литературе господствует шаблон. Поэтому плохо и скучно пишут даже способные писатели. Нет зачастую у руководителей глубокого понимания задач искусства". "Творчество должно быть свободным, а у нас же - все по указке, по заданию, под давлением".
По вопросу о своих планах на будущее Зощенко заявляет: "Мне нужно переждать. Вскоре после войны литературная обстановка изменится и все препятствия, поставленные мне, падут. Тогда я буду снова печататься. Пока же я ни в чем не изменюсь, буду стоять на своих позициях. Тем более потому, что читатель меня знает и любит".
В 1944 году Зощенко возвратился в Ленинград на постоянное местожительство. Здесь им был написан цикл рассказов "О войне", по содержанию политически ошибочных. Внешне подчеркивая стремление перестроить свое творчество на актуальные темы, Зощенко продолжает писать и выступать перед слушателями с произведениями, отражающими его пацифистское мировоззрение (рассказы "Стратегическая задача", "Щи" и др.).
Творчество Зощенко в последний период времени ограничивается созданием малохудожественных комедий, тенденциозных по своему содержанию: "Парусиновый портфель", "Очень приятно".
В настоящее время Зощенко продолжает критиковать строгость цензурного режима, отсутствие условий для подлинного творчества. Зощенко имеет довольно обширный круг связей среди писателей Москвы и Ленинграда.
По Ленинграду близок с писателями Слонимским, Кавериным, Н. Никитиным (бывшими членами литературной группировки "Серапионовы братья").
Начальник отдела 2-го Глав. Управ.
МГБ СССР Шубняков
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 460. Л. 18–20
Подлинник, машинопись.
РЕЗОЛЮЦИЯ ПРЕЗИДИУМА ПРАВЛЕНИЯ СОЮЗА СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ ОТ 4 СЕНТЯБРЯ 1946 ГОДА
Постановление ЦК ВКП(б) от 14 августа с. г. "О журналах "Звезда" и "Ленинград"", совершенно правильно указывающее на идейные провалы в работе редакций ленинградских журналов, крупнейшие недостатки в жизни писательских организаций и извращения в практике работы правления ССП, является важнейшим документом нашей партии, определяющим боевую программу дальнейшей работы правления ССП и всех писательских организаций страны.
Абсолютно правильно указание ЦК на то, что правление ССП и его председатель тов. Н. Тихонов не приняли никаких мер для улучшения работы журналов "Звезда" и "Ленинград" и не только не вели борьбы с вредными влияниями Зощенко, Ахматовой и им подобных несоветских писателей на советскую литературу, но даже попустительствовали проникновению в журналы чуждых советской литературе тенденций и нравов. Систематическое появление на страницах журналов - органов Союза писателей - пошлых и злобных пасквилей Зощенко на советских людей и советские порядки, печатание пустых, безыдейных стихов Ахматовой, пропитанных духом упадничества и пессимизма, явилось прямым содействием бездеятельности правления Союза писателей, отсутствия большевистской принципиальности, политической остроты и ответственности за порученное дело.
Правление Союза, редакции журналов, руководители издательств, литературные критики не сделали надлежащих выводов из данного журналом "Большевик" анализа писательского облика Зощенко, человека, чуждого советской литературе, постыдно безучастного к делу советского народа в годы Великой Отечественной войны.
…Несмотря на это, несмотря на очевидный вред "творчества" этих несоветских писателей для дела воспитания нашего народа, и в первую очередь молодежи, их писания появлялись в печати. Ленинградское отделение Гос. издательства в 1946 году выпустило книгу пошлых рассказов Зощенко, где был напечатан и рассказ "Приключения обезьяны", полный антисоветских выпадов (редактор С. Спасский). В "Библиотеке "Огонька"" в Москве большим тиражом вышла книга Зощенко с тем же рассказом (редактор А. Сурков).
Стихи Ахматовой печатались не только в ленинградских, но и в московских журналах "Знамя" и "Огонек".
Орган правления ССП "Литературная газета" нашел возможным напечатать 24 ноября 1945 года интервью Ахматовой и ее портрет, а выступления Ахматовой, допущенные президиумом ССП, прошли в обстановке незаслуженного восхваления ее творчества.
…Необходим коренной перелом в идейной жизни и работе Союза писателей.
…В качестве ближайших практических мероприятий президиум считает необходимым:
1. Освободить тов. Тихонова Н. С. от обязанностей председателя правления Союза советских писателей.
2. Созвать в октябре пленум правления ССП для обсуждения перестройки работы Союза в соответствии с указаниями ЦК ВКП(б).
3. Рекомендовать правлениям республиканских союзов и областным отделениям ССП провести в начале сентября собрания писателей для обсуждения постановления ЦК. Командировать в крупнейшие организации членов правления ССП для оказания практической помощи в осуществлении указаний ЦК. В этот же период провести общемосковское собрание писателей.
4. В ближайшее же время обсудить доклады редакций журналов "Октябрь", "Знамя", "Новый мир", редакции "Литературной газеты" и издательства "Советский писатель" под углом практического осуществления ими постановления ЦК. Помочь журналу "Звезда" и ленинградскому отделению ССП в кратчайший срок осуществить радикальную перестройку на основе указаний ЦК.
5. Коренным образом перестроить всю систему работы Союза писателей по подготовке молодых литературных кадров. Помочь работе Литературного института, создав благоприятные условия для учебной и творческой жизни в нем и обеспечив систематическое влияние президиума Союза на деятельность института.
6. Президиуму Союза разработать мероприятия и обсудить вопрос об обеспечении теоретического роста и политической закалки критических кадров и создания надлежащих условий для их работы.
7. Исключить Зощенко М. М. и Ахматову А. А. из Союза советских писателей, как не соответствующих в своем творчестве требованиям параграфа 2 Устава Союза, гласящего, что членами Союза могут быть писатели, "стоящие на платформе советской власти и участвующие в социалистическом строительстве".
Президиум Союза призывает всех писателей сплотиться вокруг решения задач, поставленных ЦК ВКП(б), и заверяет ЦК партии и товарища Сталина в том, что писательские организации устранят вскрытые недостатки и по-большевистски выполнят постановление ЦК ВКП(б).
ВЫСТУПЛЕНИЕ М. М. ЗОЩЕНКО НА СОБРАНИИ ЛЕНИНГРАДСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
Июнь, 1954 г.
(Стенограмма)
Очень и очень трудно мне говорить в моем положении, тем более что ни в чем мою особу я не хотел бы противопоставлять ни коллективу, ни партии. Я ведь не являюсь "воинствующим проповедником безыдейности", как сказано сегодня в "Ленинградской правде". Я не умею формально говорить. И на что вам мое формальное признание в ошибках? Я буду говорить так, как я думаю, - только тогда можно полностью понять, что представляет собой человек. Может быть, я и в самом деле в чем-то жестоко ошибаюсь, либо устарел, либо мой ум неверно воспринимает факты. Только тогда вы можете разобраться во мне и понять, почему происходят такие досадные истории!
Я начну с последних событий. В газете было сказано о том, что я скрыл мое истинное отношение к постановлению Центрального Комитета и не сделал никаких выводов из указаний партии.
Я не скрывал этого. Я написал в 1946 г. товарищу Сталину, что я не могу согласиться с критикой всех моих работ, не все они таковы. Никогда - ни перед коллективом писателей, ни перед партией - я не скрывал этого, что я согласился с резкой критикой всех моих работ. В моем заявлении о принятии меня в Союз я написал, что я во многом ошибался, делал оплошности, но я не согласен с тем, что я не советский писатель и никогда им не был. Это было основное обвинение и в докладе - именно о том, что я не советский писатель.
Я не скрывал и никогда не смогу согласиться, что я был не советским писателем!
В газетах было сказано о том, что я не сделал никаких выводов из указаний партии, что не учел указаний партии. Это неверно. У меня нет никаких сомнений, ни возражений по вопросу о том, какой должна быть советская литература. Тут я полностью считаю требования партии, поставленные перед советской литературой, правильными. Да, советская литература должна быть глубоко идейной, не аполитичной, должна воспитывать советских людей в духе коммунизма - тут у меня нет никакого возражения или протеста. Именно так я и думаю, а если бы я так не думал, то я не смог бы писать и печататься в наши дни. Я не смог бы писать фельетоны, рассказы и работать систематически в журналах. Это верно. Все прошлые семь лет у меня было подавленное состояние, и я главным образом занимался переводами с финского. Было выпушено мною несколько книг. Помимо того, я закончил книгу, начатую еще до постановления, - книгу о ленинградских партизанах, и написал несколько рассказов, фельетонов, помимо переводов. А последний год, повторяю, я систематически работал в журналах. Быть может, качественно я мог бы сделать лучше, если бы я начал с санатория. Я немного переоценил свои силы. Мне казалось, что я крепче и здоровее, а после семи лет, когда несколько ослабли мои нервные вожжи, я проболел несколько месяцев и ощущал чрезвычайную трудность физическую. Но и при этом все же некоторые рассказы и фельетоны мои были неплохи.
…Все мои оплошности - сложного характера оплошности. Да, было немало вещей у меня в прошлом и аполитичных и безыдейных - это так. Отчасти это была дань давнему времени - двадцатым годам. Я ведь начал работать в 21-м году, мой рассказ "Аристократка" был напечатан в 23-м г. - 30 с чем-то лет назад. Конечно, надо сделать поправку на время. Но это - грех некоторой аполитичности, который, несомненно, в какой-то степени присутствовал - это существенно. Но сейчас, повторяю, этого нет, такой погрешности я не сделал, иначе мои вещи не печатались бы.
Сказано было еще, что я скрыл свое отношение к постановлению. В этот злополучный вечер с англичанами, о котором идет речь, даже слова не было сказано о постановлении. Речь шла только о критике Жданова. Именно этот вопрос задали английские студенты. Они спросили меня так: "Ваше личное отношение к докладу Жданова?"