Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин 10 стр.

Из воспоминаний О. Стриженова: "Он делал все с таким бле­ском, с таким искрометным юмором, присущим ему, что невозмож­но было себе представить, что это ввод или дебют... Закатанный ру­кав пиджака, надвинутая кепка-малокозырка, штаны "пузырем", сапоги-"прохоря" с вывернутыми голенищами, хрипловатый голос, блатные ухватки. Клянусь: сто из ста, встретив его на улице, ни се­кунды бы не засомневались в его социальной принадлежности. Пе­ревоплощение было настоящим. ...Никогда я не видел столь блиста­тельного дебюта. Мы были в полной уверенности, что он уже там, в театре, - уже принят в труппу. Поздравляли с тем, что он, нако­нец, нашел свой театр, свое место".

Можно предполагать, что ошибкой Высоцкого было то, что он выбрал для показа роли, которые играли два ведущих актера теат­ра - Олег Табаков и Евгений Евстигнеев. Вернее было бы наметить слабое звено в актерской цепи тогдашнего "Современника" и проде­монстрировать абсолютное превосходство. Так поступил бы кто-нибудь другой, но это уже был ВЫСОЦКИЙ.... Современниковцы это­го не разглядели. Для них он был всего лишь младшим товарищем по Школе-студии МХАТа, неудачник, ничем себя не проявивший.

В мае 62-го года Высоцкий, "прощенный за грехи", возвратился в театр Пушкина и начал репетировать сразу в нескольких спектак­лях. Театр в постановке Б. Равенских готовил "Поднятую целину". Высоцкому предложили роль секретаря райкома - роль, на кото­рую безуспешно пробовались несколько актеров. Роль получилась. Он делал ее сочно, органично и с явным удовольствием. Однако по мере репетиций спектакль превысил временные нормы, и режиссе­ру от этой роли пришлось отказаться.

Кроме того, он продолжал играть в массовках в "Свиных хво­стиках", в "Доброй ночи, Патриция", в "Романьоле". В "Аленьком цветочке" вернулся к удачно исполняемой им роли Лешего.

В то время театр подготовил новый спектакль по пьесе К.Финна "Дневник женщины". Высоцкий играл роль шофера Саши - про­стого, хорошего парня, который любит не менее хорошую девушку. Роль с игрой на гитаре, с песнями проходила через всю пьесу - Вы­соцкий появлялся в пяти картинах, так что у него был законченный образ. Фактически у него это была единственная приличная роль в этом театре, все остальное - вводы, эпизоды.

В июне 62-го, по окончании сезона, театр выехал на гастроли по Уралу - в Свердловск и Челябинск. Повезли туда несколько пре­мьер, в том числе "Дневник женщины" и "Свиные хвостики", в ко­торых был занят Высоцкий. Как в насмешку, Высоцкий попадает в ту же гостиницу "Большой Урал", где всего лишь три месяца назад жил с труппой Театра миниатюр.

Во время гастролей в Свердловске на телестудии состоялась рекламная встреча с актерами театра, которая транслировалась в прямом эфире. Там была сыграна сцена из "Дневника женщины" - вполне приличный большой эпизод, где Высоцкий исполнял пес­ню, к сожалению не свою - "Думы мои, думочки - дамочки и су­мочки...".

По его собственным словам, гастроли в Свердловске "прошли очень здорово", сам он за 10 дней сыграл в семнадцати спектаклях. Участвовал он и в сборных концертах артистов театра, где мог, во всяком случае, до некоторой степени, самовыразиться. А удоволь­ствия от жизни не было. Все-таки это был не его театр, а Б.Равенских - не его режиссер. Результатом обоюдной неудовлетворенно­сти актера и театра стало то, что в первые же дни приезда труппы в Челябинск Высоцкий "нарушил режим"... Опять нет работы, не на что содержать семью, вот-вот должен родиться ребенок... Как жить дальше?

И опять выручают друзья...

Левон Кочарян - второй режиссер фильма по роману К.Си­монова "Живые и мертвые" - приглашает Владимира без всяких проб на съемки.

Фильм, поставленный режиссером А.Столпером, снимался в ту пору, когда "окопной правде" (был такой осуждающий термин) начали явно предпочитать красивые макеты генштабовских карт. Окопом брезговали, его теснили глобально-вертолетные панорамы линии фронта, грандиозные лавины танковых атак, четкие ритуа­лы Военных советов. Человек с винтовкой и в обмотках должен был сделать свое скромное дело и занять свое скромное место. Крупный план человеку в обмотках в фильмах почти не доставался.

В противовес этому К.Симонов и А.Столпер решили показать великое равенство всех воевавших. Здесь не было разделения геро­ев на центральных и эпизодических. Поэтому фильм был многолю­ден и масштабен. Более ста действующих лиц в картине, где рядом с главными героями проходят люди, появляющиеся в двух-трех эпи­зодах, а то и вовсе безымянные. Но они запоминаются. Зрители уви­дели живых людей, их поступки и глубину переживаний...

Съемки на натуре проходили в конце сентября 1962 года под Истрой. Для Высоцкого это было очень кстати: и суточные плати­ли, и зарплата шла.

Он сыграл в фильме в трех эпизодах.

В одном из эпизодов группа солдат едет в грузовике, и Высоц­кий произносит там единственную свою фразу в фильме. Эпизод был снят точно по тексту романа:

- Значит, совсем оторвались от мира, - рассмеялся шофер.

- Вот это ты точно говоришь, - что отстали от мира, - хлопнув по колену шофера из танковой бригады, сказал Золотарев, - меня, на­пример, взять - я уже почти три месяца за баранку не держался.

- Мало кто за что по три месяца и более того не держался, - отозвался в углу кузова чей-то тонкий веселый голос, - и то пока не жалуемся. Едем да терпим. А он за свою баранку слезы льет...

В грузовике засмеялись...

Этот "тонкий" веселый голос и был голосом Высоцкого.

Во втором эпизоде Высоцкий с большой группой солдат, разби­рающих переправу. Разглядеть кого-то детально невозможно.

При съемках третьего эпизода, в котором был задействован Высоцкий, на съемочную площадку приехал К.Симонов. Это был эпизод, в котором два солдата тащат по брустверу пулемет "мак­сим". Сцена не получалась, а для Симонова она была очень важна. Он заметил, что актеры "играют в войну", приостановил съемку и стал рассказывать о настоящей войне...

- Представьте себе, - говорил он актерам, - что два челове­ка сходятся не на жизнь, а на смерть в кровавом поединке. Вы бы в этом случае пошли на врага с какими-то высокими словами? Нет. Вот и солдаты кричали не "Да здравствует!", а нечто такое, что раз­рывало душу. И они не воевали уже, а дрались - кто как мог: рва­ли, резали, кусали... Превращались, скорее, в дикого зверя. Чтобы выжить, чтобы победить. Иначе победит враг. Третьего не дано: не ты, так тебя...

Все слушали как завороженные, и во многом эта беседа спо­собствовала удачной съемке этого эпизода. Может быть, что-то из рассказанного Симоновым, из впечатлений на съемках отложилось в памяти Высоцкого для будущих военных песен. Фильм вышел на экраны 22 февраля 1964 года.

В двадцатых числах ноября 62-го пришло время рожать Люсе.

"Я хорошо помню, - рассказывала Нина Максимовна, - как волновался Володя в ожидании своего первенца. Каждые 20-30 ми­нут он звонил в родильный дом, бегал по нашей большой квартире на проспекте Мира, 76, и своим беспокойным состоянием будора­жил и меня, и соседей - Мишу и Гисю Моисеевну Яковлевых. Отой­дя в очередной раз от телефона, еле переводя дыхание, воскликнул: "Ма-альчик!.. Сын у меня! Мамочка, тетя Гися... Сын!" Он стал от­цом в 24 года, а я в 50 стала бабушкой".

Это случилось 29 ноября 1962 года. Мальчика назвали Арка­дием.

"Когда родился Аркадий, помню, мы всей компанией ездили к Люсе в родильный дом. Притаскивали из "Арагви" какую-то еду: апельсины, различные деликатесы; умудрялись какими-то неверо­ятными способами это все передавать. Компания у нас в то время была такая, что преград для нее не существовало буквально ника­ких", - вспоминал М.Туманишвили.

Из родильного дома на Миуссах маленького Аркашу привез­ли на Беговую. У Абрамовых было тесно: за стеной бабушка и дед Людмилы, на кухне на сундуке тетя Алла - бабушкина сестра, а во второй комнате, посредине поделенной занавеской, - Людмила с Володей и ее родители. Маленький Аркадий рос беспокойно: если болел, то всегда тяжело, а если здоров - удержу нет. Спал маль­чик мало, а кричал громко, поднимая всю семью. Носили по оче­реди на руках.

Все было непросто: и никакого опыта у молодой матери, и мно­голюдье и теснота в доме, и безденежье... Людмила потихоньку от родителей таскала книги в букинистический магазин. Было очень жалко - хорошие были книги. Владимир страдал от этого еще силь­нее. Скрипел зубами, молчал, писал песни, запивал... Позже, вспо­миная этот период, Людмила говорила, что неудачи в Володиной ак­терской жизни тогда в большей степени становились стимулом для создания песен. Потребность в реализации была огромная, но она не находила выхода ни на сцене театра, ни в кино. В песнях же он выкладывался и как автор, и как актер.

Уже сложилась семья, родился первый ребенок, но юридиче­ски брак еще не был оформлен. Оформлению официальных от­ношений обоим - и Владимиру, и Людмиле - мешали штампы в паспортах. Первый шаг в этом направлении сделала Людмила: в этом году она развелась со своим первым мужем - начинающим поэтом с редкой фамилией Дуэль. Еще десятиклассницей она про­явила строптивую самостоятельность: ушла из дома, стала учиться в вечерней школе, в восемнадцать лет вышла замуж за сына хозяй­ки квартиры, у которой снимала комнату. Однако вместе прожи­ли они совсем мало... Владимир же оформит развод с Изой лишь через три года.

После работы в картине "Живые и мертвые" нужно было как-то зарабатывать деньги для семьи, и Высоцкий стал принимать уча­стие во "встречах со зрителями". Приходило много приглашений от различных организаций, НИИ, а чаще - от войсковых частей с просьбой выступить у них. Обычно он выступал вместе с И.Пушкаревым, с которым снимался в фильме "Живые и мертвые". На этих встречах Владимир рассказывал о своем участии в фильмах "Уволь­нение на берег", "Карьера Димы Горина", "713-й просит посадку". Роликов у него не было, зато была гитара. И он пел 3-4 песни. Чаще всего "Мечется стрелка спидометра" (слова Д.Маркиша), "Где твои 17 лет?", "Бабье лето" (слова И.Кохановского). Эти песни хорошо принимались, особенно в солдатских аудиториях.

"ШТРАФНОЙ УДАР"

С конца ноября и до начала лета 63-го Высоцкий снимался в ко­медии В. Дормана "Штрафной удар" по сценарию В. Бахнова.

Согласно сценарию некто Кукушкин, которого играл М.Пуговкин, - предприимчивый руководитель районной спортивной орга­низации - за немалые деньги нанимает в столице крупных масте­ров различных видов спорта (В.Высоцкий, В.Трещалов, И.Пушкарев, В.Янковскис и др.), привозит их на областную спартакиаду и едва не добивается первенства в соревнованиях. Но... бдительная журнали­стка из областной газеты своевременно все разоблачает.

Актеры, занятые в фильме, за время съемок здорово прибави­ли в своем физическом развитии. Тренировались в зале МГУ на Ле­нинских горах, на ипподроме...

"Специальностью" Высоцкого были конь и перекладина, т. е. он должен был выступать как гимнаст. Но по сценарию "крупный специалист и организатор" в области спорта Кукушкин все перепу­тал и в интервью корреспонденту сказал: "А он, понимаете, так на­собачился, что через перекладину на коне сигает!" Об этом напеча­тали в газете, и пришлось Высоцкому-гимнасту сесть, по фильму, на натурального коня. У Высоцкого были довольно сложные трю­ки - когда лошадь шла на препятствие, он должен был выпрыгнуть назад, сделать сальто и попасть в седло другой лошади. Что-то уда­лось сделать благодаря монтажу, а что-то пришлось выполнить и самому актеру. В одном из дублей, выполняя это самое сальто, он сильно повредил ногу и заработал на долгий срок перемежающую­ся хромоту. По этой причине он так и не прошел срочную службу во флоте, куда должен был отправляться по окончании съемок. Не­смотря на травму, Высоцкий полюбил этот вид спорта и позднее с удовольствием снимался в фильмах с лошадьми.

В январе - феврале 63-го года съемки проходили на Медео и на Чимбулаке. В Казахстан добирались на поезде...

Вспоминает И.Пушкарев: "Еще когда мы ехали в Алма-Ату, у меня украли чемодан. Ехать трое суток, а выпить не на что. Что де­лать? Володя скомандовал: берем гитару и идем по вагонам - с пес­ней "Я родственник Левы Толстого". Выучил я слова, взяли шапку, сняли свои красные свитера и надели чего похуже - одолжили у костюмерши. Я кепочку поглубже надвинул на глаза, чтобы не уз­нали. А Володю еще просто не знал никто. Обошли с ним два ваго­на, на бутылку набрали. Кое-где нас еще и за стол приглашали сесть, по рюмашке выпить".

В марте "горе-спортсмены" вернулись в Москву на павильон­ные съемки.

В январе 63-го во время съемок "Штрафного удара" в Алма-Ате сценарист Анатолий Галиев и режиссер Наум Трахтенберг предло­жили Высоцкому сниматься в их фильме "По газонам не ходить". По сценарию фильм должен был раскрывать конфликт поколений - фанатичной молодежи, стремящейся скорее построить коммунизм, и заскорузлой бюрократии, мешающей пламенным порывам моло­дых. Под "газонами" подразумевалась эта самая молодежь.

На роль главного героя - бригадира молодежной бригады строителей - выбрали Льва Прыгунова. А в "бригаду" без пред­варительных проб пригласили четырех участников киногруппы "Штрафного удара", в том числе и Высоцкого, который должен был играть "правую руку" главного героя.

На съемки в Алма-Ату Высоцкий прилетел 24 апреля. Его пись­ма к жене со съемок были полны любви, беспокойства за малень­кого Аркашу, обещаний "блюсти себя"... и о деньгах, которых "со­всем нет".

Однако участие Высоцкого в фильме закончилось на началь­ных съемках. В один из съемочных дней во время ожидания "входа в кадр" он внезапно потерял сознание... Очевидно, сказались страш­ная жара, высокогорье, недоедание, "выход из режима"... Еще не приехала "скорая", а Владимир уже пришел в себя. Он сидел с по­мутневшими глазами, озирался и совершенно ничего не помнил - спрашивал у всех: " Что такое? Что случилось?" Его увезли в боль­ницу в Алма-Ату. Там дали каких-то капель, и к вечеру того же дня он вернулся в гостиницу. Из больницы пришла сопроводительная: "...на фоне нервного истощения рекомендуется длительный от­дых..." Случившееся, скорее всего, было очередным сигналом серь­езной болезни сердца, который он пока игнорировал... Поскольку по сценарию съемки предполагалось проводить на высоте, дирек­ция киностудии решила не рисковать: Высоцкого от съемок отстра­нили, выплатив месячный гонорар за май.

Да и фильму не повезло. Идеологи от культуры обнаружили в сценарии ассоциации с событиями 1958 года, когда на строительст­ве металлургического комбината в Темиртау вспыхнула забастовка. Фильм с производства сняли...

РАННИЕ ПЕСНИ

Главным в эти трудные годы была не работа в театре, не съем­ки в фильмах, а то, что артист театра и кино Высоцкий стал ВЛА­ДИМИРОМ ВЫСОЦКИМ - драматургом и исполнителем собст­венных песен. Песен, которые в течение двух-трех лет сделали его одним из самых популярных людей страны и которые положат на­чало целой "энциклопедии советской жизни", создаваемой им в те­чение двух десятков лет.

Иза Высоцкая: "Абсолютно точную дату его первых песен, мне кажется, определить невозможно. Этого просто никто не вспомнит.

Потому что я, например, не могу себе представить, чтобы Володя где-нибудь вдруг сказал: "Вот, я написал песню". Он мог прийти к товарищам и сразу, без всяких предварительных сообщений, что вот, мол, моя музыка, начать что-то петь. А это самая "моя музыка" появилась гораздо позже. А тогда никто не принимал это за музы­ку... Ведь все, что мы делали - все творчество в любой области, - было просто органикой нашей жизни".

БУЛАТ ОКУДЖАВА

Когда Высоцкий только-только начинал писать свои первые песни, имя Булата Окуджавы было уже известно всей стране. Ос­новоположник жанра авторской песни родился 9 мая 1924 года. В 42-м ушел добровольцем на фронт. Был дважды ранен. В 50-м окончил филологический факультет Тбилисского университета, стал работать учителем в глухом селе под Калугой, потом перебрался в город, работал в прессе. Начал в калужской областной газете "Мо­лодой ленинец" заведующим отделом пропаганды. Первый сборник его стихов "Лирика" издан в 1956 году в Калуге. В 59-м году вышла его вторая книга стихов, а 24 октября 1961 года Б.Окуджаву приня­ли в Союз писателей.

"Хотя у меня и до этого были песни, началом своей работы под гитару я считаю осень 1956 года. Именно тогда у меня возникла по­требность обнародовать себя. Я мечтал вечером приходить на Твер­ской бульвар и петь свои песни", - рассказывал Окуджава. Мне сказали: "Ты что, с ума сошел - заберут!" И я забыл про эту идею. Но потребность осталась. И тут появились магнитофоны - такое счастливое стечение обстоятельств. Благодаря им поэзия распро­странялась с огромной скоростью..."

С первых же песен 1957 года Окуджаву запела сначала Москва, а вскоре и вся страна. Хотя выступил он в одном ряду с "громкой" поэзией "шестидесятников" (Е.Евтушенко, А.Вознесенского, Р.Рож­дественского), его обособленность - несомненна.

Вроде бы поначалу все шло гладко. В конце 60-го года песни Окуджавы впервые прозвучали по радио. В журнале "Пионер" (1961 г., № 2) были напечатаны ноты "Песенки о веселом барабанщике", и песню стали исполнять пионерские хоры по всей стране. В апре­ле 61-го на "Мелодии" Окуджава записал семь песен для пластинки, но... Первый миньон с песнями Окуджавы вышел в исполнении дру­гих исполнителей - В.Трошина, М.Кристалинской, О.Анофриева.

"Сначала, конечно, я ни о чем таком не думал, - вспоминал Окуджава через много лет, - я писал песенки для себя и моих дру­зей. Потом я с удивлением узнал, что они распространяются на магнитофонах. Потом меня начали поносить. Я это воспринимал с удивлением, потому что писал для себя. И вдруг кому-то это достав­ляет неудовольствие. Потом узнал о том, что стал опасен и вреден. Гитаристы обвиняли меня в бездарности, композиторы - в отсут­ствии профессионализма, певцы - в безголосье, а все вместе - в наглости, нахальстве, пошлости. А официальные лица - в песси­мизме, в антипатриотизме, в пацифизме..."

14 ноября 1961 года Окуджава выступил в Ленинграде, во Двор­це работников искусств им. Станиславского на Невском, 86. В ин­тервью 1992 года он вспоминал: "Позвонил директор Дворца ис­кусств Михаил Сергеевич Янковский и попросил выступить у них. Для меня это была большая честь. Приехал. Ажиотаж страшный, а я этого всегда боюсь, у входа - столпотворение, милиция, в зале - Товстоногов, Акимов, Райкин и еще много других, перед чьим авто­ритетом трепетал... Но прошло все хорошо".

Через две недели после концерта, 29 ноября, в ленинградской "Смене" появилась статья Игоря Лисочкина "О цене "шумного ус­пеха"". Ее почти сразу (5 декабря) перепечатала "Комсомольская правда". В частности, И.Лисочкин писал: "...Двери Дворца были в этот день уже, чем ворота рая. Здесь рвали пуговицы, мяли ребра и метался чей-то задавленный крик: "Ой, мамочка!"