Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин 16 стр.

Существует много версий того, как Высоцкий был принят в театр. И все они вполне объяснимы. Ему очень хотелось попасть в театр, и, поскольку один голос - хорошо, а два - лучше, а если три - то совсем здорово, он, вероятно, подстраховался и попросил друзей, чтобы они поговорили с Любимовым и как-то его заранее расположили. Сам Высоцкий говорил, что он поступил в театр по рекомендации Станислава Любшина, который тогда там работал. Действительно, Любимов планировал постановку спектакля по пье­се И.Малеева "Надежда Путнина и ее спутники" о блатной лагер­ной жизни. Для спектакля были необходимы песни по этой темати­ке, и С.Любшин предложил Любимову принять в театр Высоцкого. Показ состоялся 15 июня. После прослушивания Любимов обеща­ет принять Высоцкого, но с формальным показом худсовету теат­ра в начале сезона осенью.

Режиссер Анхель Гутьеррес, которого Левон Кочарян попро­сил помочь безработному Высоцкому, рассказывал о своей бесе­де с Любимовым: "Я знал, что Юра полюбит Высоцкого, он понра­вится сразу не только как актер, но и как комплексный такой со­временный художник - поющий, хорошо двигающийся. И я ему предложил: "Юра, у нас есть актер один интересный, возьми его". - "А где он, что он заканчивал?" - "Студию МХАТа". - "А ты его ви­дел?" - "Видел". - "Хороший?" - "Очень хороший!" - "Высо­кий?" - "Нет". - "Ну, а где он сейчас?" - "Из Пушкинского вы­гнали". - "А-а, это плохо, нет". - "Ты послушай его: он поет, песни сочиняет". - "Да?! Приведи"".

Т. Додина, которая была распределена в Московский театр дра­мы и комедии еще до обновления труппы, предложила Высоцкому подготовить для показа роль Дьячка из чеховской "Ведьмы". Репе­тировали несколько раз на квартире у Додиной. Когда отрывок был готов, Таисия пришла к Дупаку и стала уговаривать его, чтобы по­смотрели Высоцкого. Все штатные единицы в труппе были заняты, но Додина настаивала: "Нет, вы послушайте его... Такого вы нико­гда еще не слышали".

Н. Дупак: "Тая Додина, актриса "долюбимовского" набора, ко­торая училась с Высоцким в Школе-студии МХАТ, в первый год су­ществования "Таганки" часто ко мне подходила и канючила: "Ну возьмите Володю. Он актер замечательный, просто жизнь у чело­века не складывается. Поругался с главрежем в Театре Пушкина, потом ушел из Театра миниатюр..." - "Ладно, - говорю, - пусть придет покажется"".

О том, как проходил просмотр Высоцкого на "Таганке", лучше узнать из уст самого Ю.Любимова... Этот рассказ с некоторыми ва­риациями он воспроизводил во всех своих интервью, отвечая на во­прос: "А вы помните, как Высоцкий пришел на "Таганку""?

Ю.Любимов: "В Театре на Таганке, который возник в 1964 году, я всегда устраивал просмотры молодых актеров, которые хотят по­ступить в театр.

Пришел паренек молодой в кепочке, в таком пиджачке "букле" с гитарой. Лицо у него было волевое, сильное. Он похож немножеч­ко на молодого Пикассо - лепка лица очень энергичная. Он сыг­рал какой-то отрывок. Трудно было понять сразу по такому корот­кому куску, я предложил ему спеть или сыграть что-нибудь. Он на­чал петь песни, и мне сразу понравилось. Когда он берет гитару, у него появляется магнетизм и такой шарм. Он вообще с шармом был мужчина. Он очень сильно воздействовал на аудиторию. Воля была сильная, и личность приковывала к себе. Он пропел одну, вторую, третью... Я говорю: "Простите, а чьи это песни?" Он говорит: "Мои". Я увидел поэтически одаренного человека. И, конечно, я сразу его взял. Потом уж я стал наводить справки - а как он себя ведет, мож­но ли на него положиться? И справки были далеко не в его пользу. Он был настолько одарен и талантлив, что я пренебрег этими пло­хими отзывами и проработал с ним всю жизнь до самой смерти".

Естественно, в наводимых Любимовым справках о Высоцком ничего хорошего сказано о нем не было. Что можно сказать о че­ловеке, которого несколько раз выгоняли из одного театра, потом из другого, потом не приняли в третий... Накануне Высоцкий пи­сал из Айзкраукле жене: "Беспокоит меня еще мое оформление, моя книжка трудовая, но я пока стараюсь про это не думать. Хочу ду­мать, что все будет хорошо".

В некоторых воспоминаниях упоминается о том, что Любимов в своем кабинете в пепельнице сжег трудовую книжку Высоцкого со всеми выговорами и приказами об увольнении по статье... Оче­видно, так оно и было - трудовая книжка, которая хранится в ЦГА­ЛИ, никаких следов увольнений "по статье" или "без права работы по специальности" не содержит.

Любимов разглядел талант, и все остальное не имело значения.

Таким образом, в решении Любимова - брать, не брать Высоц­кого - все определили песни, а не показ отрывка. В тот момент Вы­соцкий интересовал его как автор, как человек созидающий, кото­рый может что-то придумать, написать, исполнить. Опыт работы с молодежью дал почувствовать Любимову, что перед ним актер, кото­рый, может быть, сможет привнести какую-то свежую струю, через какой-то внутренний процесс подойти к его системе. И он принял судьбоносное решение для театра и для самого себя. В результате ак­тер нашел свой театр и своего режиссера, а режиссер - своего акте­ра. Зерно таланта Высоцкого попало в очень благодатную почву...

"Мне повезло, что я попал к Любимову, когда разочаровался в театре, - оценит случившееся Высоцкий. - Я встретил обая­тельного человека с понимающими глазами. Это человек твердой позиции. Как старший брат, учитель, друг, он помог мне. Я бы, воз­можно, перестал писать стихи. Но он к моим стихам отнесся не как к творческому хобби, а как к поэзии. И стал их включать в спектакли..."

На показе присутствовал В.Войнович, который запомнил при­ход Высоцкого на "Таганку" несколько по-другому. После показа от­рывка из "Ведьмы" Войнович обратился к Любимову: "Вы спроси­те его, не тот ли он Высоцкий, который пишет песни. Если это тот самый, то берите его не глядя".

Любимов внял совету Войновича и ограничился только этим вопросом. Никаких песен в тот раз Высоцкий не пел...

Для полноты картины воспоминания директора "Таганки" Н.Дупака: "На последующем обсуждении Любимов жестко выска­зался: "Парень талантливый, но зачем брать еще одного алкаша - у нас своих хватает!" Я возразил: "Давайте возьмем его на договор на три месяца! Что мы теряем?""

9 сентября 1964 года Высоцкого приняли на договор на два ме­сяца во вспомогательный состав, зарплата - 75 рублей в месяц.

Первое упоминание о Высоцком отмечено в табеле учета за­нятости актеров за 18 сентября в репетиции спектакля "Герой на­шего времени", а на следующий день он впервые вышел на сцену в роли Второго бога в спектакле "Добрый человек из Сезуана". Это был срочный ввод: актер В.Климентьев заболел, и Владимир с двух репетиций срочно был введен в роль. В ноябре он получил роль Мужа в этом спектакле.

Высоцкий с большой ответственностью подходил к этим своим первым вводам. Он сразу почувствовал, что это - его театр.

К 150-летию со дня рождения М. Лермонтова театр готовит спектакль "Герой нашего времени" по инсценировке Н. Эрдмана. Занятый формированием труппы и прочими организационными работами Любимов допустил к режиссуре спектакля Марлена Ху­циева, но потом перерешил и взялся за постановку сам. Он пред­ложил Высоцкому роль драгунского капитана. Н.Губенко был Пе­чориным, княжна Мери - Е.Корнилова, Вера - А.Демидова, мать Мери - И.Ульянова, Максима Максимовича играл А.Эйбоженко, а комментарии от Автора исполнял С.Любшин.

Высоцкому репетиции давались легко. Роль Драгунского капи­тана эпизодическая, но емкая. Его герой - игрок, крикун, забия­ка - циничен и коварен. Именно он провоцирует дуэль между Пе­чориным и Грушницким. Когда в сцене дуэли Грушницкий-Золотухин малодушничает и не стреляет в Печорина-Губенко, Высоцкий притягивает приятеля к себе и, раскатывая любимую согласную, бросает ему в ухо: "Ну и ду-р-р-рак же ты, братец!" Вел он себя на сцене раскованно, свободно...

Играл Высоцкий здесь и роль Отца Бэлы.

Работу сделали за полтора месяца. Премьера состоялась 14 ок­тября. Однако спектакль в театре не прижился - его быстро убра­ли из репертуара. Постановка резко выбивалась из взятого Любимо­вым направления. Здесь было все - и попытка создать многоемкие лермонтовские характеры, достоверные, реалистические грим, кос­тюмы, оформление. Однако образы получились бледными, невыра­зительными, лишенными глубины и исторической достоверности.

Спектакль не получился, а вот музыка к нему получила положи­тельный отзыв: "Ритм спектакля очень тонко подчеркнут и усилен музыкой композитора М.Таривердиева, не навязчивой, возникаю­щей лишь там, где это необходимо, не стилизованной, но органиче­ски проникнутой духом лермонтовской кавказской романтики".

Высоцкий исполнил романс Таривердиева на слова Лермонто­ва "Есть у меня твой силуэт...". Именно в работе над этим спектак­лем состоялось знакомство Таривердиева и Высоцкого. Уже в сле­дующем году они будут работать вместе в другом проекте.

Впервые в этом спектакле появился придуманный художником постановки В.Дорером "фирменный Таганский" световой занавес - "косые лучи туманного света".

В декабре 64-го года председателю городской тарификационной комиссии было отправлено письмо за подписью директора театра и главного режиссера: "Дирекция и общественные организации Теат­ра драмы и комедии ходатайствуют об установлении оклада 85 руб­лей в месяц артисту театра Высоцкому.

В.С.Высоцкий обладает хорошими сценическими данными, профессионализмом, музыкальностью. Образы, созданные им, от­личаются психологической достоверностью, художественной выра­зительностью. В новых работах театра В.Высоцкий репетирует цен­тральные роли".

Можно сказать, что этим документом Высоцкий окончатель­но утвердился в театре. Театр и актер нашли друг друга. Закончи­лись пятилетние мытарства, закончилась неопределенность. Впере­ди будет много и удач, и разочарований, как в жизни, так и в твор­честве...

15 ноября Юлию Даниэлю исполнилось 39 лет. А.Синявскому захотелось сделать подарок другу, и Высоцкий со своими песнями оказался в старом доме в Армянском переулке на дне рождения Да­ниэля.

М. Розанова: "Как-то пришел к нам в гости Высоцкий, было это 15 ноября, мы как раз собирались на день рождения к нашему дру­гу Юлику Даниэлю. И вдруг я понимаю, что лучшего подарка Юлику мы и придумать не можем. Я сказала: "Высоцкий, сейчас мы пе­ревяжем вас голубой ленточкой и принесем в гости". Мы схватили гитару, на которой в нашем доме играл только Высоцкий, и помча­лись на такси к Юлику. Высоцкий запел уже в машине: "Эй, шофер, гони - Бутырский хутор". Водитель недоверчиво обернулся и рас­терянно произнес: "Вы же сказали Ленинский проспект?" Весь день рождения Володя пел - это был вечер Высоцкого, красивый и очень любимый нами вечер".

Вспоминает А.Синявский: "Приехали мы к Даниэлю вместе с Володей Высоцким, а там было очень много народу. Даниэль че­ловек очень радушный, компанейский, в отличие от меня. И даже были какие-то незнакомые мне люди, я немножко опасался за Вы­соцкого. Мы с ним так перешептались или как-то перемигнулись. Весь вечер Володя держал в руках всех, потому что он пел, но че­рез каждую песню он пел одну песню - песню о стукаче - "В наш тесный круг не каждый попадал" Пел он это буквально через каж­дую песню, давая понять, что если кто-то здесь настучит, его "убь­ют". Это было очень здорово".

В конце года Высоцкий принимает участие в работе еще над двумя фильмами. Правда в одном из них дело не пошло дальше проб.

Это был фильм Леонида Гайдая "Операция "Ы" и другие при­ключения Шурика". Гайдай пробовал Высоцкого в первую новеллу картины "Напарник" на роль прораба в сцене, где главный герой приходит на стройку. Пробы проходили на натуре: группа выезжала на строительную площадку и там разыгрывала этюды. Происходи­ло это в районе Медведково, где шло тогда большое строительство. Высоцкий показался Гайдаю для этой роли слишком молодым. Его персонаж, несмотря на эпизодичность, - достаточно сложен. Необ­ходимо было сыграть демагога, закостенелого дурака. Михаил Пуговкин - актер опытный - в дальнейшем сумел это сделать, а у Вы­соцкого не получилось так, как это требовалось по замыслу Л.Гай­дая: "Он пытался играть сатирически, а нужно было в этой сцене больше реализма, отчего выходило все гораздо смешнее".

Сниматься в фильме "Наш дом" (режиссер В.Пронин) вынуди­ло безденежье. Нужда заставила сняться там, где можно было обой­тись статистами. Попал он на съемки по приглашению И.Мансуро­вой - второго режиссера, которая заметила Высоцкого и Пушкарева еще во время съемок фильма "Живые и мертвые".

Высоцкому достался здесь лишь маленький эпизод - герой влез на крышу автобуса телевизионщиков, снимающих встречу мо­сквичей с экипажем космического корабля "Восход-1", и, сдвинув ладони рупором, выкрикивает имя своей девушки, а из автобуса выскакивают двое, и один из них, в наушниках, окорачивает "за­летевшего" героя: "А ну, слазь оттудова!" И голосом тем самым - голосом Высоцкого.

ТЕАТР ПОЭТИЧЕСКИЙ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ 1965 г.

Даже ставя прозу, я все равно старался де­лать спектакль поэтичным.

И искал метафоры какие-то, гармонию в спектакле, пространст­венную,

световую, мизансценическую гармо­нию.

А в поэзии это особенно как-то сжато, сконцентрировано...

Юрий Любимов

Сначала "Таганка" была известна не как политический театр, а как поэтический. Политическим театром "Таганку" сделали журна­листы. Поначалу сам Любимов всегда настойчиво от этого эпитета открещивался: "Мне пришили ярлык, что Театр на Таганке - поли­тический театр, но это неправда". Позднее статус политического те­атра Любимову понравился, и он любил это подчеркивать.

Поэтическим театр сделал тоже не Любимов - пришло время, когда поэзия просилась на сцену. Студенты и молодая интеллиген­ция конца 50-х - начала 60-х, возраст которых предопределял их тягу к лирике и общественной активности, хотели слышать о себе, поделиться личным, а поэты - реализоваться в глазах и своих, и читателя. Как результат - литература, и, особенно, поэзия, вобрав­шая в себя и "злобу дня", и лирику, естественным образом вышла из кухонь и квартир в залы, на площади, на стадионы, на театраль­ные площадки. В стране поэтический "бум". Миллионные тиражи стихотворных сборников, Лужники, Политехнический музей... По­эты держали верх над всеми жанрами литературы. Появились но­вые имена: Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Андрей Возне­сенский... Чуткий к настроениям в обществе главный режиссер "Та­ганки" уловил дух времени.

Из воспоминаний А.Вознесенского о В.Высоцком: "Он часто бывал и певал у нас в доме, особенно когда мы жили рядом с "Таганкой"... Там, на Котельнической, мы встречали Новый 1965 год под его гитару".

Своими впечатлениями о Высоцком на этом новогодии делит­ся театральный журналист Майя Туровская: "Это было при нас, это с нами...

Еще сравнительно негромкая, окуджавоголосая Москва. Еще не так давно обновленная "Таганка", куда ходят не на актеров, а если на актеров, то на Губенко - блестящего выпускника ВГИКа, сыг­равшего на выпуске Артуро Уи. Еще магнитофоны не с кассетами, а с бобинами - старая громоздкая "Яуза", у отдельных счастлив­цев сумасшедшая роскошь - UHER.

И вот с чужим, со страхом и упованием доверенным UHERomотправляюсь на Котельники, к Андрею Вознесенскому и Зое, где бу­дет петь объявившийся и, говорят, неканонический "бард", моло­дой артист "Таганки" Высоцкий.

У каждого свое воспоминание о первом столкновении с фено­меном Высоцкого. Для меня это ощущение неожиданной, накатив­шейся почти физически силы звука. Трудно было представить, что этот парнишка, сложения почти тщедушного, с лицом обыкновен­ным и ширпотребной гитарой, начав непритязательно с чужого "Те­чет речечка да-а по песочечку...", сможет голосом приподнять нас со стульев, а потом приплюснуть к ним, а магнитофон, непреду­смотрительно настроенный на средний регистр, сразу и безнадеж­но зашкалит.

Это было начало, и в юношеском его голосе еще не было бе­шеной, задыхающейся хрипоты последнего дыханья. Зато из удачи звука, из незатейливой блатной экзотики вылуплялись - наисов­ременнейшая, грубая и изнаночная, но чистейшая лирика "Нинки" и будоражила неожиданная громкость исповеди. Блатарь был всего-навсего первым из множества его внесценических образов, но мы еще не знали этого, а артистизм создателя был такой высокой пробы, что образ готовы были посчитать за автопортрет. Это сразу создало вокруг Высоцкого то электрическое облако популярности и опаски, которое искрило и давало разряды до самой его смерти".

Таких "домашних" концертов будет очень много. 14 января Вы­соцкого пригласил на день рождения товарищ по Большому Карет­ному Олег Савосин. Уговорили петь. И он, вместо того чтобы есть и пить, - пел. Присутствующий за столом отец Олега - ветеран, прошедший войну, - повторял:

- Что он там на гитаре бренчит - это ерунда. Вы слова, сло­ва слушайте!

В январе этого года после прослушивания кассеты с песнями Высоцкого космонавт "номер один" Юрий Гагарин захотел позна­комиться с артистом поближе. Вспоминает организатор встречи А.Утыльев: "Встреча двух кумиров произошла в квартире 25 дома 5/20 на Смоленской набережной. Гагарин приехал из Звездного с друзьями на своей черной "Волге", а Высоцкий с гитарой на мет­ро. Они крепко, по-мужски обнялись и, по-моему, сразу понрави­лись друг другу. Юра сказал, что Володины песни производят на него сильное впечатление. Оживленный разговор продолжался за столом. Произносили, конечно, и тосты, но Высоцкий пил только сок - он был в "завязке". Зато песен спел множество. Володя в тот день был в ударе. Засиделись допоздна. Договорились почаще встречаться..."

А.ВОЗНЕСЕНСКИЙ - "АНТИМИРЫ"

Первым и очень успешным поэтическим спектаклем "Таганки" было представление "Антимиры" по стихам Андрея Вознесенского.

Выпускник архитектурного института (1957), Вознесенский всегда считал себя учеником Б.Пастернака. В четырнадцать лет, бу­дучи учеником 6-го класса, он послал свои стихи Борису Пастерна­ку и получил от него приглашение в гости. Это событие определило жизнь Вознесенского. Позже, после успеха поэмы "Мастера" (1959) и первых сборников "Парабола" и "Мозаика" (1960) Пастернак пи­сал ему: "Ваше вступление в литературу - стремительное, бурное, я рад, что до него дожил". С этого момента поэзия несостоявшего­ся архитектора стремительно ворвалась в поэтическое пространст­во современности. В то время поэтические вечера в Политехниче­ском стали собирать полные залы, поэты привлекали многотысяч­ные аудитории на стадионы. И одним из первых в этой плеяде был Андрей Вознесенский. Его сборники выходили небольшими тира­жами и моментально исчезали с прилавков, каждое новое стихотво­рение становилось событием. Молодого поэта привлекали экспери­менты со словом, отсюда - необычный ритм, дерзкие метафоры, почти физическая образность, смелость и раскрепощенность мет­рики и рифм ломали устоявшиеся каноны "благополучной" совет­ской поэзии. Но этими формальными новациями и изобретениями, пожалуй, дело и ограничивалось. Не было в его стихах тепла, стра­сти, огня, который не только светит, но и греет, не говоря уж "об­жигает" читательскую душу и воображение.