Вообще песни тогда пели с утра до ночи. "Это были ночные безумные бдения, - рассказывал Валерий Меньшиков, "министр песни" новосибирского клуба "Под интегралом". - Начинал, допустим, петь Юля Ким. Тут же подхватывал тему или оттенял - Галич. Потом Юра Кукин с шуточками своими замечательными выходил. И вот это было непрерывное действо. Просто уже под утро надо было выползать только на свежий воздух".
Но не забывали и про "погулять". Владимир Туриянский до сих пор вспоминает об этом с ностальгией: "…мы там шикарно гуляли! Сколько было выпито с Кукиным портвейна, а с Галичем коньяка… Галич портвейн не пил". Там же Галич познакомился с московским бардом Владимиром Бережковым, который одолжил у него три рубля на пиво, да так потом и забыл вернуть…
4
Кульминацией семинара в Петушках стал парный концерт Галич - Ким, который состоялся вечером 21 мая. Все зрители собрались в большом бараке, спрятавшись от жары и комаров. Там же расположились Галич с Кимом, а чтобы их не мучила жажда, перед ними поставили ящик с пивом, дали одну гитару на двоих, и началось! Юлий Ким потом говорил, что это был "концерт, где мы эту "бандуру" друг у друга почти вырывали. Это был вечер сплошной крамолы".
Тогда они действительно спели почти все свои острые песни, а Ким еще и чередовал лирические песни с политическими. Аудитория была потрясена смелостью обоих бардов. Игорь Михалев так описывал свое впечатление от песен Галича: "Я не был привычен к такому - откровенно вывернутому наизнанку, написанному, как казалось, на одном дыхании, без усилий, пауз, пота и крови". Сходные чувства испытывали и другие зрители, не привыкшие к жесткой, "проблемной" поэзии. Но многим из них такие песни просто не нравились. "Когда Галич пел, - вспоминает (2001) Туриянский, - на него набрасывалась куча критиков, авторов песен типа "Едут новоселы по земле целинной". <…> Были всякие дискуссии. Он пел свои песни "Мы похоронены где-то под Нарвой", "Памяти Пастернака"… Они говорили: "Да как Вы можете?!", а он отвечал: "Ну, вот так я к этому отношусь"".
Среди "набросившихся" был литературный критик Юрий Андреев, впоследствии главный редактор "Библиотеки поэта". Будучи большим поклонником песен Высоцкого, Окуджавы, Визбора и Кима, он активно не любил песен Галича. Туриянский вспоминал: "Вот Галич спел ["Памяти Пастернака"], а Юра обращается ко мне: "Ну, теперь, Володя, дай нашу!" Что он имел в виду? Ну, я и спел, была у меня такая песня "Нелояльный марш", довольно злая песня. С тех пор он меня не упоминал ни в одной статье, хотя у него их много было. О Галиче он до сих пор плохо отзывается".
На презентации сборника стихов Галича "Облака плывут, облака…" (1999) Туриянский отозвался об Андрееве еще жестче: "…такой литературный подлипала, который докладывал все "туда"", то есть в КГБ… Это подтвердил и выступавший на той же презентации Сергей Чесноков: "Мы думали: хорошо бы организовать такую Федерацию клубов песни (там присутствовали и ленинградцы, и москвичи, и новосибирцы). И организовали ее. Это было все как бы шутя, играючи, на солнечной лужайке. И меня, как наиболее активного, избрали президентом Федерации клубов песни, а моими заместителями были Володя Фрумкин, Валера Меньшиков и, по-моему, тот самый злосчастный Юра Андреев - кагэбэшник, конечно же, безусловно".
А когда Галич после своего импровизированного концерта с Кимом сидел в большой палатке-столовой и вместе с остальными участниками семинара подкреплялся неприхотливой пищей, Андреев налетел на него с таким вопросом: "В самодеятельной песне самое ценное - искренность. Так где же настоящий Галич - в мажорных комсомольских песнях, в сценариях, удостаиваемых щедрой официальной хвалы, или в этих одновременно сочиняемых лагерных песнях?" После чего Галич "от этой несветскости на миг растерялся и ответил: "Так жить-то надо…""
Однако Владимир Фрумкин говорит, что Галич в ответ "вежливо улыбнулся" и, как вспоминает Юлий Ким, ответил: "Во-первых, у меня лежит немало пьес и сценариев в столе, которые совершенно непроходимы. Во-вторых, я литератор и ничем, кроме литературы, зарабатывать на жизнь не могу, а в-третьих, мне кажется, что во всех этих фильмах я против Бога не погрешил"".
Галич имел в виду, конечно, "Матросскую тишину", но не только ее: были еще пьесы "Я умею делать чудеса", "Северная сказка", "Улица мальчиков", "Сто лет назад", "Москва слезам не верит", "Ходоки", "Август" и киносценарии "Первая любовь", "Спутники", "Наши песни", "Страницы жизни" ("Чайковский"), "Что человеку надо", "Дети Аполлона" и "Золотой мальчик" ("Светлячок"). Также не были реализованы заявки на сценарии "Необыкновенный концерт" (1955), "Накануне праздника" (1956)' и "Не наше дело" (1959).
Однако сам Андреев утверждает, что Ким привел ответ Галича на вопрос другого участника семинара: "Когда я в "Советской культуре" поведал об этом эпизоде, Юлий Ким "опроверг" меня тем, что привел… другой эпизод с несколько иным ответом А. Галича: Александр Аркадьевич на чей-то подобный же вопрос, заданный ему публично, ответил в том смысле, что он ничего другого делать не умеет, а потому и зарабатывал на жизнь единственно возможным для себя способом…"
Впрочем, вполне вероятно, что к Галичу с этим вопросом приставали неоднократно.
Другую интересную деталь из разговора Галича с Андреевым запомнил один из организаторов семинара в Петушках Олег Чумаченко, рассказавший на 30-летии Новосибирского фестиваля бардов в московском Театре песни "Перекресток" (15.03.1998) заодно и о том, как происходила запись песен на магнитофон: "Когда Галич выступал в этой избушке, приехала радиостанция "Юность", Ада Якушева писала звук, и Галич произнес: "Только микрофон этот уберите". Ну, я в то время понимал всю серьезность момента. Я взял микрофон спокойно и стоечку и положил на сцену. И вдруг смотрю: кто-то по кромке ползет из двери с улицы. Якушева перебирается. Подходит и говорит: "Какой это идиот выключил микрофон?" Я говорю: "Это я". Так вот, я и не знаю, состоялась ли тогда запись Галича и куда она делась. А наутро было обсуждение в нашей столовой, где происходил любопытный разговор. Юрий Андреев такой был тоже на этой встрече - антипод в клубе "Восток" Володи Фрумкина. И Юра Андреев так бочком подбирался-подбирался к Галичу, а потом сказал все-таки: "Вот как же так, понимаете, есть же поэты-разрушители, почему-то у вас все такое разрушающее, вот что-нибудь такое созидательное…" Галич спокойно повернулся: "Александр Сергеевич Пушкин тоже ничего не созидал, он разрушал"".
В вышеупомянутой статье 1989 года Юрий Андреев изложил и другой свой разговор с Галичем, состоявшийся на том же семинаре: "Какова же была реальная программа А. Галича? Очень сомневаюсь в том, что ее можно назвать просто общечеловеческой, гуманистической платформой. На прямой мой вопрос о его программе, обращенный к нему на нелегальном съезде авторов и актива клубов самодеятельной песни 20 мая 1967 года в Петушках, он лукаво ответил: "Это только у больших писателей, например, у Льва Толстого, есть идеалы, есть позитивный взгляд. А мы - люди маленькие, что видим, то и говорим, чем недовольны, то и высмеиваем". Однако, когда я, опираясь на опыт истории литературы, вполне невежливо не согласился с самой возможностью подобной бесконцепционной платформы и спросил: "Ну ладно, все, дружно шагая в ногу, обрушим мост, но во имя чего? Какое у вас опорное слово?" - Александр Аркадьевич вспыхнул и резко бросил одно только слово: "Февраль!.." Те, кто присутствовал в подсобных помещениях охотхозяйства при этом диспуте, восприняли его девиз более чем сдержанно, так как для нас при всем неприятии трагических извращений, связанных с культом Сталина, определяющим было слово "Октябрь". Осердясь, очевидно, на себя - за свою откровенность и на нас - за отрицательную на нее реакцию, Александр Аркадьевич задал гневный вопрос присутствующим: "А вот вы: пишете ли такие песни, как я сейчас? Нет? Тогда все ваше творчество…..!" Не могу сказать, что собравшиеся в Петушках с одобрением восприняли эту его оценку бардовской песни".
Показательно, что своим "опорным словом" Галич назвал именно Февральскую революцию 1917 года. Она была осуществлена в то время, когда царская власть уже откровенно ослабла и перестала пользоваться доверием в народе. Эта революция была почти бескровной и установила в России республиканский строй, дав людям многочисленные гражданские свободы (что и привлекало в ней Галича). Но и Временное правительство, сменившее царя, оказалось слабым и не сумело противостоять захвату власти в октябре большевиками.
Возвращаясь к воспоминаниям Ю. Андреева, обратим внимание на последнее приведенное им высказывание Галича: "А вот вы: пишете ли такие песни, как я сейчас? Нет? Тогда все ваше творчество…..!" Выглядит оно вполне правдоподобно, поскольку, согласно воспоминаниям других участников семинара, Галич, прослушав песни остальных бардов, сказал: "Вот вы поете о разном всяком - а неужели вас не волнует, что в стране происходит?", имея в виду практически полное отсутствие в их песнях социально-политической тематики (судя по всему, речь идет об одной и той же фразе - просто каждый участник запомнил ее по-разному).
Интересная деталь: статья Андреева была опубликована "Советской культурой" 19 августа 1989 года, а принес он ее в редакцию, как утверждает журналист Марк Дейч, еще в апреле: "Всеми - подчеркиваю - без исключения сотрудниками редакции и членами редколлегии она была встречена в штыки. Не помогало даже то обычно немаловажное обстоятельство, что автор ее весьма дружен с главным редактором "Советской культуры" Альбертом Беляевым. Но главный - он и есть главный: устав убеждать, Беляев приказал: "Печатать!", добавив в качестве последнего и решающего аргумента: "Таково распоряжение сверху".
Было ли такое распоряжение в действительности или товарищ Беляев решил таким способом сломить упрямство коллег и помочь другу - сказать трудно. Зато известно другое: по распоряжению Беляева редакция "Советской культуры" отказала в публикации - как это теперь у нас называется - альтернативных точек зрения. Однако небольшую подборку читательских писем - и на том спасибо - дать все же пришлось".