Это заставило Деница действовать. Он решил, что независимо от обстоятельств нужно сделать попытку изменить положение вещей. В начале года ему пришлось пережить ярость Гитлера, кричащего проклятия в адрес "Шарнхорста"; теперь ему предстояло убедить фюрера, что корабль может выполнить серьезную миссию.
За несколько дней до Рождества – 20 декабря 1943 года – собравшиеся в ставке генералы получили возможность услышать доклад Деница Гитлеру: "Если будет хотя бы минимальная вероятность успеха, следующий арктический конвой союзников на пути в СССР будет атакован линкором "Шарнхорст" и сопровождающими его эсминцами".
В канун Рождества 1943 года корабельное радио "Шарнхорста" передало приказ всем занять места на квартердеке.
Люди напряженно ждали. Все понимали: это означает выход в море на операцию. В полдень была объявлена шестичасовая готовность, потом – двухчасовая. Теперь корабль стоял под парами, в любой момент мог прозвучать приказ поднять якорь. Никогда раньше команде не приходилось действовать так быстро.
– Капитан поручил мне передать вам, – сказал старший помощник, – что сегодня вечером мы выходим в море для атаки на конвой противника. Согласно полученным данным, тяжело груженный конвой в настоящее время находится на пути в Мурманск. Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы он не дошел до порта назначения. Тогда мы поможем нашим товарищам, воюющим на Восточном фронте, которые ведут сражение, способное переломить ход войны.
Несколько позже, когда корабль уже направлялся к выходу из фьорда, были получены подробные инструкции Деница: "Действуйте по обстановке. Желательно довести бой до конца. Следует максимально использовать превосходящую огневую мощь "Шарнхорста" в комбинации со смелыми атаками эсминцев. При необходимости выйти из боя решение принадлежит только вам. Это важно сделать при встрече с превосходящими силами противника. Проинформируйте команду…"
Матросы с эсминцев называли своего старого коммодора Ахмед Бей. Речь идет о контр-адмирале Бее, который возглавил операцию, потому что командующий 1-й боевой группой адмирал Кумметц вместе со своим начальником штаба после повреждения "Тирпица" находился в отпуске. Против их отъезда никто не возражал, потому что поступление приказа о выходе в море на боевую операцию в разгар полярной ночи представлялось невероятным. Поэтому сложнейшую операцию возглавил офицер, прежде не командовавший линкором, хотя был опытным командиром эсминца.
Вначале все шло нормально. Конвой JW-55В, несмотря на плохую видимость, снег и темноту, был обнаружен без особого труда. Самолеты-разведчики засекли его своими радарами, и теперь на пути вероятного прохождения его ждали подводные лодки. Пропустив конвой, они тут же всплывали и докладывали о его прохождении. По этим сообщениям удалось наметить примерный курс будущей цели, и теперь "Шарнхорст" и пять эсминцев сопровождения на полном ходу шли к предполагаемому месту контакта.
На второй день рано утром контр-адмирал Бей приказал эсминцам провести разведку на обширной площади в северном направлении. Сначала "Шарнхорст" держался за ними, но вскоре изменил курс и скрылся из виду. Больше эсминцы и линкор не встретились. Лишь однажды около 9 часов утра с эсминцев заметили вспышки выстрелов в том направлении, где предположительно находился линкор. Он вступил в бой?
Главстаршина Гедде, один из немногих оставшихся в живых, позже вспоминал, что было 8.24, когда он заметил в бинокль гигантские столбы воды.
"Это же взрывы! – понял он. – Снаряды выпущены из орудий среднего калибра". Он немедленно доложил по телефону капитану, что слева по борту наблюдает несколько взрывов: предположительно калибр 8 дюймов, расстояние 400–500 ярдов.
В это время из очередного снежного заряда появился осветительный снаряд, заливший ярким светом поверхность моря чуть в стороне от немецкого корабля. Он появился с другой стороны – следовательно, в непосредственной близости находится несколько вражеских кораблей, судя по всему, крейсеров. Причем они первыми заметили "Шарнхорст". Теперь у них есть возможность спокойно навести орудия на противника, который их не видит, ослепленный темнотой и снегопадом.
"Они смогли нас обнаружить только с помощью радаров", – подумал капитан Хинтце и вслух поинтересовался:
– Какие сообщения с радара?
Ответ пришел одновременно со вторым залпом со стороны невидимого противника, один снаряд взорвался рядом с бортом. Немецкий радар наконец-то обнаружил врага. Наводчики спешно приступили к выполнению своих обязанностей, ориентируясь на вспышки вражеских орудий, мелькавшие за снежной пеленой, – другой цели у них не было. Еще несколько секунд, и немцы открыли ответный огонь.
В условиях практически нулевой видимости было ясно, что противник, имеющий возможность с помощью своих совершенных радаров с большой точностью определить расстояние, обладает неоспоримым преимуществом, которое он непременно реализует. Спустя 15 минут немецкий корабль под прикрытием тумана отошел, но до этого произошло одно прямое попадание, полностью выведшее из строя радар на фок-мачте.
– Это должно было случиться, – философски заметил немецкий капитан, – тем более в такую погоду.
– Все равно, Хинтце, – ответил старший помощник, – нам следует сделать еще одну попытку достать конвой. Сейчас мы идем на север, попробуем зайти оттуда. Если повезет, мы сумеем стряхнуть с хвоста крейсера.
– Только на везение и остается надеяться: у нас остался лишь кормовой радар, который ничего не видит впереди.
Часы в штурманской рубке британского линкора "Герцог Йоркский" показывали 3.39. Наступило утро 26 декабря. Флаг-адъютант подошел к дремавшему в кресле адмиралу сэру Брюсу Фрейзеру:
– Сообщение из адмиралтейства, сэр.
Адмирал моментально проснулся и, пробежав глазами послание, вызвал начальника штаба.
– Что ж, я оказался прав, – сказал он. – Из адмиралтейства сообщают, что "Шарнхорст" вчера вечером, очевидно, вышел в море.
Начальник штаба повернулся к карте, на которую было нанесено местонахождение всех британских кораблей в море: судов конвоя, сопровождаемого эсминцами, 10-й эскадры, состоящей из крейсеров "Белфаст", "Шеффилд" и "Норфолк", а также его собственной эскадры, в которую входили 35 000-тонный "Герцог Йоркский", крейсер "Ямайка" и четыре эсминца. Ему хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию.
– Если "Шарнхорст" немедленно атакует, а затем быстро отойдет, мы не успеем подойти вовремя, сэр.
– Совершенно верно. Нам необходимо на максимальной скорости идти на восток, чтобы отрезать ему путь к отступлению.
– Если крейсера вынудят его вступить в бой и тем самым задержат, вероятно, мы сможем это сделать.
– Существует еще одна возможность. "Шарнхорст" ищет конвой. Он будет всячески избегать столкновения с нашими крейсерами. Поэтому 10-й эскадре следует остаться между линкором и конвоем, чтобы держать немцев на расстоянии. А конвой мы повернем севернее, чтобы заставить "Шарнхорст" уйти дальше от берега.
– Но тогда нам придется нарушить радиомолчание, сэр.
– Да. И немцы будут знать, что мы на подходе. Но это меньшее из двух зол, придется пойти на риск. Я надеюсь, что, когда крейсера обнаружат "Шарнхорст", они, используя радары, будут иметь полную картину всех его перемещений.
Так и вышло. С помощью совершенных радарных установок английские крейсера отслеживали курс "Шарнхорста" и атаковали его, когда он появлялся в опасной близости от конвоя. В первой стычке, как уже было сказано, был потерян радар на фок-мачте. Во время повторной попытки подойти к конвою с севера (в то время как эсминцы приближались с юга) он снова попал в поле зрения британских радаров.
А пока изменивший курс конвой уходил на север, адмирал Фрейзер вел свою эскадру к месту предполагаемого нахождения немецкого линкора, намереваясь зажать противника в клещи.
Примерно через два часа после первой стычки с британскими крейсерами на "Шарнхорсте" было получено сообщение из группы "Север". Адмирал Бей нахмурил брови. Воздушная разведка докладывала об эскадре из пяти кораблей, обнаруженной к западу от Нордкапа. Были указаны ее приблизительные координаты.
– Это не могут быть немецкие корабли, иначе мы были бы в курсе дела, – сказал адмирал капитану Хинтце. – Мне кажется, это чрезвычайно дурно пахнет. Похоже, мы имеем дело с доселе неизвестными силами противника.
– Пять кораблей… это могут быть один или два линкора и эсминцы сопровождения, господин адмирал.
– Я тоже так думаю. Но нам пока можно не беспокоиться. Они еще далеко на западе. Наша цель остается прежней: конвой.
В штабе ОКМ сделали вывод, что с самолета заметили свои эсминцы, возвращавшиеся на базу. Они предположили, что адмирал Бей отправил маленькие эсминцы обратно из-за сильного шторма, поэтому не дали ему никаких инструкций, что сделали бы в других обстоятельствах. Авиаторы внесли свою лепту во всеобщую неразбериху. В действительности первое сообщение, полученное с самолета-разведчика, гласило следующее:
"К северо-западу от мыса Нордкап замечены пять кораблей, среди которых, вероятно, имеется один тяжелый".
Старший офицер, получивший это сообщение, недовольно скривился. Передавшему его летчику он разъяснил, что в разведывательной информации не может быть никаких "вероятно", следует четко докладывать лишь об увиденном.
Поэтому при дальнейшей передаче сообщения слова "вероятно, имеется один тяжелый" были пропущены. Если бы они остались, в штабе ОКМ, скорее всего, не сделали бы вывод, что речь идет об одних эсминцах, и не продублировали бы его без комментариев на "Шарнхорст". Получи в ОКМ информацию в первозданном виде, они наверняка предупредили бы адмирала Бея о приближающейся вражеской эскадре.
Однако этого не произошло, хотя адмирал Бей правильно оценил ситуацию. Он знал, что замеченные пять кораблей не могли быть его эсминцами, которые он не отправлял на базу. Ошибка немецкого адмирала заключалась в том, что он недооценил опасность, посчитав, что корабли противника находятся от него дальше, чем это было в действительности. Теперь ему пришлось догонять конвой, все больше удаляясь от берега на север. Когда после второй стычки с британскими крейсерами он понял, что не сможет добраться до транспортов с ценным грузом, было уже слишком поздно. С тяжелым сердцем адмирал Бей приказал возвращаться.
А тем временем адмирал Фрейзер успел привести свои крейсера в нужное место и отрезать "Шарнхорсту" путь к отступлению. Тиски были готовы сжаться. В любой момент радары "Герцога Йоркского" могли засечь "Шарнхорст", который пока "вели" радары преследовавших его крейсеров. Человеческие глаза, даже вооруженные самыми сильными биноклями, ничего не могли разглядеть в темноте и снежной круговерти, но желто-зеленое око радара внимательно следило за всеми перипетиями разыгравшихся трагических событий.
В книге Ф. О. Буша "Трагедия у мыса Нордкап", составленной по официальным докладам адмирала Фрейзера и свидетельствам очевидцев, описано, как "Шарнхорст" вышел к месту, где его поджидали корабли противника, и принял неравный бой, оставаясь практически слепым, в то время как британцы имели возможность наблюдать события на экранах своих радаров. Его конец был делом времени. Исхлестанный снежными шквалами, разбитый бесчисленными торпедами, около 7 часов вечера 26 декабря немецкий линкор перевернулся и вскоре затонул. Сотни моряков, успевших покинуть гибнущий корабль, плавали в ледяной воде, стараясь выбраться на спасательные плоты, крупные обломки или ухватиться за что-нибудь, способное держаться на плаву. Им всем, включая адмирала, капитана "Шарнхорста" и его офицеров, пришлось пережить немало ужасных минут, прежде чем подошли англичане и начали спасательные операции.
На борт двух английских эсминцев были подняты 36 немецких моряков. Около 1900 человек нашли свою гибель вместе с кораблем.
В это время адмирал Брюс Фрейзер пригласил к себе всех старших офицеров штаба и комсостав "Герцога Йоркского".
– Джентльмены, – сказал он. – Мы только что потопили "Шарнхорст". Это не просто хорошая работа, это стратегический успех, имеющий большое, даже решающее значение. Флот противника больше не угрожает северным конвоям. Теперь у нас будут другие задачи. – Адмирал обвел внимательным взглядом собравшихся и через несколько мгновений заговорил снова: – Я хочу сказать вам, джентльмены, еще вот что. Если вам когда-нибудь доведется командовать большим военным кораблем и вы будете вынуждены вступить в бой с многократно превосходящими силами противника, надеюсь, вы поведете себя так же, как офицеры и команда "Шарнхорста", иными словами, будете так же умело маневрировать и храбро сражаться.
Когда на следующий день "Герцог Йоркский" отплыл из Мурманска в Англию, на месте гибели "Шарнхорста" адмирал Фрейзер приказал спустить на воду большой венок. Адмирал и старшие офицеры стояли в прощальном приветствии, пока венок медленно тонул, опускаясь в темные глубины, ставшие могилой немецких моряков.
Глава 10
3-Я ФЛОТИЛИЯ МИННЫХ ТРАЛЬЩИКОВ
После гибели "Шарнхорста" у немцев не осталось военных кораблей, готовых к выходу в море. В начале 1944 года подводный флот также находился далеко не в лучшей форме. Загнанные под воду, субмарины лишились подвижности. Энергии батарей хватало лишь на несколько часов движения под водой, и они превратились в неповоротливых, медлительных "калек" – именно так их стал называть "папаша" Дениц. Потери подводного флота достигли 50 процентов от числа находившихся в эксплуатации субмарин, а успехи, особенно в сравнении с результатами 1941-го и 1942 годов, были незначительны. Их использование оправдывалось лишь системой обороны, которую англичане были вынуждены поддерживать.
Нужна была настоящая субмарина – мощная, маневренная, быстроходная. Работы в направлении ее создания велись уже давно, и определенные успехи были достигнуты. Все средства, которыми еще располагала Германия зимой 1943/44 года, были пущены на организацию массового производства новых субмарин.
Обычно, говоря о военно-морском флоте, мы имеем в виду подводные лодки и крупные боевые корабли. Люди, не являющиеся профессиональными моряками, знают еще о существовании эсминцев и крейсеров. Кто-то слышал занимательные истории о захватывающих приключениях "кораблей-призраков". И никто не вспоминает о маленьких незаметных тружениках: минных тральщиках, кораблях сопровождения, морских охотниках, патрульных и портовых катерах, а также вспомогательных судах всех типов, на которых тоже несли вахту немецкие моряки. Их нелегкая работа была менее заметна для окружающих, но они тоже внесли свой вклад в общее дело. При необходимости эти люди уходили в море на неприспособленных для этого скорлупках, предназначенных для прибрежного плавания, наспех установив на палубе только одно 20-миллиметровое орудие.
А ведь эти люди, в большинстве своем оставшиеся для нас безымянными, составляли основную массу; если можно так сказать, были пехотинцами военно-морского флота. Они создавали возможность для других, кого мы знаем лучше, выйти в море и вернуться в порт. Они охраняли берега и сопровождали конвои, искали притаившиеся на морских путях мины, зачастую не обращая внимания на бомбежки вражеской авиации. Им суждено было остаться "маленькими людьми", о которых никто не вспоминает, когда речь заходит о военных моряках. Но от этого они не перестают быть моряками, внесшими свой вклад в победу и до дна испившими горькую чашу поражения.
Я расскажу только одну историю – о 3-й флотилии минных тральщиков.
Она началась довольно странно. 3-ю флотилию посуху отправили на встречу с противником – Черноморским советским флотом. Огромные грузовые платформы на 64 колесах, на которые были погружены 120-тонные суденышки, медленно покатили по автомобильным дорогам с берегов Эльбы около Магдебурга на юг. На Дунае кораблики вернулись в более привычную для них водную стихию и далее пошли по реке. Этим же маршрутом (только так можно было попасть на Черное море) шли катера, лихтера и даже маленькие субмарины. Чтобы понять, какой опасности они подвергались, следует дать хотя бы поверхностное представление о военно-морской мощи советского флота на Черном море. Там было несколько крейсеров, немало эсминцев, канонерок, а также всевозможный мелкий флот, чья боевая мощь была примерно равна немецкому, не говоря о ряде подводных флотилий…
Однако вскоре стало ясно, что советскому командованию не удается использовать превосходство Черноморского флота. К тому же это было время, когда немецкая армия успешно наступала, и авиация провела ряд успешных бомбежек кавказских портов, где стоял советский флот. Активность проявляли только субмарины противника.
А тем временем 3-я флотилия приступила к выполнению всевозможных задач, не связанных со своим основным видом деятельности – тралением мин. Оказалось, что маленькие кораблики необходимы буквально везде, спрос на них явно превышал предложение. На Черном море они занимались не только охраной транспортов и конвоев, но и оказывали содействие сухопутным войскам, обстреливали береговые укрепления противника, участвовали в сражении на Малой Земле Новороссийска. У тральщиков закончились боеприпасы как раз перед появлением в регионе крупных советских кораблей. В этих условиях отступление было единственным способом уцелеть.
Но было время, когда тральщикам приходилось оставаться поблизости от вражеских позиций, даже если силы были явно не равны. В 1943 году, когда перевес оказался на стороне Красной армии, именно маленькие тральщики прикрывали отступление немецких войск, причем их матросы сражались так же храбро и самоотверженно, как когда поддерживали наступление своих соотечественников.
В ноябре 1943 года советское командование решило перебросить войска через Керченский пролив в Крым, образовав первый плацдарм на полуострове, который оставался в руках немцев. Первое наступление прошло довольно успешно. Однако шанс на окончательную победу можно было получить, обеспечив по ночам подвоз на полуостров подкреплений, запасов, оружия, боеприпасов и, самое главное, пресной воды.
Немецкий черноморский флот получил приказ перерезать линии подвоза советского десанта через пролив, любой ценой остановить поступление на полуостров запасов, рассчитывая, что немецкие части, оставшиеся на полуострове, тогда сумеют справиться с десантом и выбить его с занятого плацдарма. Правда, немецкий черноморский флот – это слишком громко сказано, поскольку в него входили флотилия минных тральщиков, небольшое число катеров, лихтеров и паромов "Siebel". В то же время у советских моряков имелось значительно больше кораблей, включая тяжелые канонерки и эсминцы. Однако их использование ограничивалось двумя факторами. Во-первых, немцы заминировали пролив, оставив свободными очень узкие проходы, а во-вторых, немецкие плавсредства двигались сквозь позиции советских кораблей, поэтому нельзя было использовать превосходящую мощь артиллерии, не опасаясь повредить свои корабли.
В течение нескольких ночей немецкий черноморский флот, по сути являвшийся "флотом" ореховых скорлупок, установил господство в Керченском проливе. Оно было достигнуто своеобразным способом, который можно назвать уникальным в морской войне. В сущности, это были военно-морские уличные бои, перестрелки, ведущиеся между людьми, находящимися на небольших корабликах, которые зачастую разделяло всего несколько ярдов.