- Потом? Потом суп с котом… - Люба пренебрежительно махнула рукой, - поговорила я с ней и ушла.
- Сегодня все на операцию уходим, - довольно улыбаясь, сообщил Митя. - Думаю, горячее дело будет.
- Ходишь, как оборвыш какой, - поморщилась Люба, критически осматривая Митю. - Столько у нас невест в лагере. А ты… Брюки порвались, зашить надо. На пиджаке одна только пуговица, и та на честном слове держится. Нескладный ты. Ну, шагом марш в землянку! Дам тебе иголку с ниткой. Приведешь себя в человеческий вид, пока Дмитрий Павлович замечания не сделал.
Смущенный Митя покорно последовал за Любой.
Саша остался один. Снес обратно винтовку. Не давали ему покоя слова Любы. О чем она говорила с Наташей? "Но я все равно разузнаю", - думал он, прохаживаясь от землянки до ручья и обратно. Помог Петровичу сколотить ящик для продуктов. Посоветовал Алеше Ильину, как лучше подбить подметку на прохудившемся сапоге. И когда снова увидел Любу, настойчиво подступил к ней:
- Рассказывай! Только по порядку. Что в городе видела?
На этот раз она оказалась более разговорчивой, не стала мучить его. По словам Любы, ребята в городе, получив от Тимофеева задание следить за продвижением через город воинских частей, действовали хорошо.
- Наташке особое задание, - сообщила Люба. - От своего дядьки-полицая она должна выведывать, что делается в комендатуре…
Саше казалось, что он уже давно не был в городе. Ему захотелось как можно скорее повидать ребят, поговорить с Наташей…
"Отпрошусь у командира, схожу в город", - решил он, увидев поднимающегося по тропинке Тимофеева.
Но сразу поговорить не удалось. Командир был занят. Да и отпрашиваться накануне операции неудобно. Подумает - отлынивает от дела, все пустяками занимается. Мнительный Саша решил отложить разговор до более подходящего момента.
Костров и Дубов пришли в лагерь позднее. Вместе с ними были еще двое: неизвестный Саше старик колхозник и женщина в темном старушечьем полушалке и старом нагольном полушубке. Женщина развязала полушалок и бойко огляделась по сторонам.
- Товарищ Чернецова! - воскликнул Саша, не веря своим глазам. - Вы к нам?..
Лицо Чернецовой осунулось, потемнело, белокурые косы были теперь собраны в пучок на затылке, но улыбка была по-прежнему веселая, голос звонкий, уверенный.
- Как тут наши ребята-комсомольцы?.. Все живы? - спрашивала она, окидывая взглядом улыбающиеся, радостные лица комсомольцев: Саши, Мити, Машеньки, Тани, Алеши, Любы, Клавы…
После обеда Тимофеев и Ефим Ильич расположились на бугорке. Перед собой они разложили карту с карандашными пометками. Тимофеев подозвал Сашу.
- Видел твоего "немца"… - сказал он. - В самом деле хороший человек.
Саша недоумевающе смотрел на командира. "Какого моего немца?" - хотел спросить он, но Тимофеев пояснил:
- Наши выходят из окружения. Один из них - разведчик. Для маскировки ходит во вражеской форме.
- Вот оно что! - изумленно воскликнул Саша, вспомнив недавнюю встречу с немцем на опушке леса.
- Что, Саша, не ожидал? - спросил Ефим Ильич, усмехнувшись. - Вот, брат, какие дела могут твориться на белом свете…
Он поднялся, потянулся так, что хрустнули кости.
- Просили помочь. Обещал я прислать наших людей, - говорил Тимофеев, попыхивая трубкой. - Придется тебя, Саша, откомандировать к ним.
Лицо у Саши вытянулось.
- А на операцию с вами я разве не пойду? - упавшим голосом спросил он.
- Вот тебе раз! - удивленно сказал Ефим Ильич, посмотрев на Сашу. - Мы думали, ты организуешь как следует переправу. Мобилизуешь на это дело своих дружков из Песковатского. Помнишь, ты нам про них говорил? Надо готовить людей в деревнях - отбирать наиболее стойких, смелых…
Лицо Саши прояснилось.
- Значит, можно ребят взять? - не скрывая своей радости, переспросил он и четко, по-военному отрапортовал: - Ваше задание будет выполнено.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
В полутемной, завешанной пучками пахучих трав избе лесника Березкина Саша встретился с человеком в немецкой форме. Да, это был тот самый "немец", которого они тогда видели на опушке леса. Саша сразу узнал его.
Тот пристально глядел на партизана, держа на коленях автомат, и молчал.
- Здравствуйте! - растерянно поздоровался Саша, не до конца уверенный в том, что этот коренастый, плотный парень с красноватым, словно обоженным, лицом и спокойными серыми глазами не фашист, а свой, советский человек. Так резала глаза ненавистная, мышиного цвета шинель и пилотка с чужим значком.
- Здравствуй! - на чистом русском языке дружелюбно ответил человек в немецкой форме и крепко пожал Саше руку.
Расспросив Сашу и убедившись, что тот действительно пришел по распоряжению командира партизанского: отряда, новый знакомый - Алексей, как его называл Березкин, - повел Сашу к тому месту в лесу, где находились остальные красноармейцы.
Шагая вслед за Алексеем, Саша заметил, что тот обут в тяжелые, подкованные гвоздями ботинки. Приглядевшись, Саша увидел на земле отпечатки, которые; оставляли ботинки Алексея. "Вот кто был в лесу. Вот чьи следы…" - подумал Саша.
Расположились красноармейцы в темном, заросшем ельником овраге, недалеко от опушки леса. В густой зелени молодого ельника стояли две палатки. У небольшого костра, сидя на корточках, несколько красноармейцев пекли картошку в золе. Остальные расположились вокруг на жухлой, засоренной листьями траве.
- Подожди здесь! - приказал Саше Алексей и направился в ближнюю палатку.
- Откуда, парень, к нам пожаловал? - почему-то строго спросил Сашу пожилой старшина с перевязанной, рукой.
- Тут… Из соседней деревни, - уклончиво отозвался Саша, помня приказ командира без надобности не болтать лишнего.
Из палатки вместе с Алексеем вышел, прихрамывая, белокурый военный. На петлицах его шинели было по одной зеленой шпале.
- Из партизанского отряда? - осведомился он, глядя на Сашу не очень дружелюбно. - Что же, ваш командир не мог прислать кого-нибудь постарше?
- Имею задание от командира - помочь вам переправиться через реку! - четко и громко доложил Саша и почувствовал, что это понравилось капитану: тот слегка улыбнулся.
- Он местный житель, - пояснил Алексей, - уже не одну группу наших на тот берег переправил.
- Правда? - уже мягче спросил капитан, и его глаза потеряли колючесть и настороженность.
- Было дело, - уклончиво ответил Саша.
- Значит, опыт имеешь? Капитан Антипов, - отрекомендовался он, протянув Саше руку. - Будем знакомы.
- Александр Чекалин, - отозвался Саша, не зная, так ли согласно военному уставу надо отвечать.
Перед вечером, когда солнце еще золотило крыши домов, из Песковатского вышли, осторожно посматривая по сторонам, приятели Саши - Серега, Егорушка и Степок. В условленном месте, у заросшего ольхой оврага, они встретились с Сашей и все вместе направились к реке. У ребят с собой были топор, веревка. У Саши - винтовка и гранаты.
- День у нас сегодня спокойный, - оживленно говорили ребята. - Немцев нет, полицаи в селе не показывались.
С гордостью поглядывали они на своего вожака, не побоявшегося снова прийти в село. Наперебой рассказывали, как прошлый раз часовой отогнал их от амбара, как они следили, когда Сашу с отцом повели по улице.
- Мы забежали вперед, - рассказывал Егорушка, размахивая руками, - ждали в кустах у Курьянова. Сам понимаешь, если бы было какое оружие, а то с голыми руками много ли сделаешь?
- Чего там, - добродушно-ворчливым тоном воскликнул Саша, - скажите уж, что испугались.
- Честное слово, Саша, мы ждали в кустах, - уверял и Степок. - Потом только мы узнали, что ты с отцом удрал от немцев.
Степок шагал впереди всех, возбужденно поглядывая по сторонам на раскинувшиеся кругом сжатые поля с побуревшей, измятой стерней. Настроен он был воинственно. Попадись ему сейчас на пути фашисты, он уничтожил бы их всех, не струсив. Но фашисты не попадались.
Серега, засунув топор за пояс, молчал, гордый тем, что наконец-то участвует в настоящем деле.
- А потом и в отряд зачислят? - допытывался он, шагая рядом с Сашей.
Дождавшись темноты, ребята сняли с петель ближнего к полю сарая ворота и отнесли их к реке. Ворота были старые, но добротные, из толстых досок.
В кустах у реки они проверили прочность досок: становились на ворота, ходили по ним, прыгали; доски хотя и потрескивали, но не гнулись.
- Еще бы бревен или досок достать, - все еще сомневаясь в прочности плота, говорил Саша, вытирая с лица пот.
Степок вспомнил про бревенчатый настил на дороге через ручей. Разобрать и притащить бревна не представляло большого труда. Теперь плот стал массивным, способным выдержать сразу несколько человек.
В намеченном месте на берегу реки ребят уже поджидал Алексей. Он вышел из кустов и молча приблизился к Саше.
Ребята насторожились, увидев рядом человека в немецкой форме и с автоматом в руках.
- Это свой, - успокоил Саша.
- Тоже партизаны? - спросил Алексей, разглядывая ребят.
Саша утвердительно кивнул головой.
- Вот здорово! - шептал на ухо Егорушке Степок. - Поди разберись - настоящий немец или фальшивый.
- А это мы сейчас узнаем… - Егорушка храбро подошел к Алексею и уставился на него.
- Тебе чего? - спросил Алексей.
- А вы что, дядя, советский или из русских немцев?
Алексей внимательно поглядел на Егора.
- Настоящий советский… - пояснил он. - Теперь ты успокоился?
- Вполне… Теперь порядочек… - Егорушка, довольный ответом, снова отошел к ребятам.
- Слышали? - горделиво сообщил он. - Я все разузнал.
Где-то вдалеке, в противоположной от реки стороне, послышался взрыв.
- Это наши… - успокаивая Алексея и ребят, пояснил Саша. - От переправы внимание отвлекают.
Вскоре в сумерках показались остальные красноармейцы. Они длинной вереницей бесшумно шли по берегу реки, слегка поблескивая винтовками. С ними, прихрамывая, шел и капитан Антипов.
- Все готово! - сообщил Саша, снова вытягиваясь перед капитаном. - Можно начинать переправу.
Внешне спокойный, он очень волновался, думал, не следили ли за ребятами, когда они шли из Песковатского. Теперь только он, и больше никто, отвечал за судьбу доверившихся ему людей.
Красноармейцы спустили плот на воду. В темноте тихо плескалась река. Небо стало проясняться, морозило.
Трава заметно побелела от инея, под ногами потрескивал молодой ледок.
Степок, Егорушка и Серега разошлись в разные стороны охранять переправу. Саша остался с красноармейцами. Переправляли по нескольку человек. Слышались всплески багра и приглушенные голоса людей. Громко разговаривать и курить было запрещено.
- Успеем ли за ночь переправить всех? - беспокоился капитан Антипов. Он сидел на плащ-палатке на берегу реки и следил за переправой. На руке у него блестел циферблат часов.
- Успеем, - уверенно отвечал Алексей. Время от времени он поднимался на откос и ходил по краю поля, прислушиваясь, не подают ли сигналов ребята.
Саша работал с увлечением, ловко, быстро. Он переправлял людей и подтягивал пустой плот обратно к глиняному откосу. Когда больше половины людей были уже на противоположном берегу, Саша, поторопившись, оступился и по грудь погрузился в воду. Красноармейцы помогли ему вылезти на берег.
- Простудишься, парень, - заботливо сказал пожилой старшина с перевязанной рукой.
- Ничего! - Саша сконфуженно улыбнулся, не чувствуя холода, хотя ледяная вода стекала с него ручейками и одежда неприятно прилипала к ногам и груди.
Луна то показывалась на небе, то снова исчезала, дул холодный, пронизывающий северный ветер. Переправлявшиеся красноармейцы, достигнув противоположного берега, исчезали в кустах.
Последними переправлялись капитан Антипов и Алексей.
- Ну, Александр Чекалин, если после войны встретимся, лучшим моим другом будешь, - сказал Антипов, с удовольствием глядя на стройного, подтянутого юношу, молодцевато вскинувшего свою винтовку на плечо. Капитан, крепко пожал Саше руку. Алексей тоже протянул ему руку.
- Передавай привет своему командиру, - сказал он. - В случае чего вернемся к вам в отряд партизанить… - И, немного подумав, добавил: - Я ведь тоже партизан. Поручили мне помочь людям, язык знаю немецкий - помогает…
Саша видел, как цепочка людей поднималась по берегу, заросшему мелким кустарником, уходя все дальше на восток.
- Счастливого пути! - прошептал Саша, представляя себе, какой тяжелый, опасный путь ждет этих людей, таких простых и мужественных.
Засунув пальцы в рот, Саша негромко свистнул, подражая крику болотной птицы. В ответ с разных сторон, каждый по-своему, откликнулись ребята. Потом собрались снова вместе.
Ночь была уже на исходе. Все громче хрустела под ногами тронутая изморозью трава, над рекой поднималась белесая плотная стена тумана, закрывая противоположный берег. Тянуло, сыростью, запахом глины. У Саши слегка кружилась голова, рябило в глазах, но спать не хотелось. Одежда на нем коробилась, неприятно холодила тело.
- А мы продрогли, - жаловались Степок и Егорушка, зябко поеживаясь. У обоих носы посинели, лица вытянулись.
Серега с лихо сдвинутой набекрень шапкой, в стареньком овчинном полушубке только улыбался, в сумраке ночи сверкали его белые зубы и большие круглые глаза.
- Ловко! - говорил он. - Вот это да! Отряд наших войск переправили.
Саша тоже чувствовал гордость за удавшуюся переправу.
"Задание командира выполнили. Теперь можно отдыхать", - думал он, представляя себе, как будет докладывать Тимофееву.
Ночью возвращаться в село опасно, да и ребята чувствовали, что все они устали, и, кроме того, никому не хотелось уходить от товарищей - так снова сдружила их боевая, тревожная октябрьская ночь.
Ребята устроились спать в стогу сена. Зарывшись с головой, Саша с наслаждением вытянулся, закрыл глаза.
В сене было душно, жарко, пахло мятой, клевером. Саша чувствовал, что по его телу ползают какие-то букашки и, уже засыпая, думал: "Как-то теперь партизаны?"
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Было утро, ясное, солнечное, звонкое от скрипа деревьев, от хруста скованных морозом лужиц и листьев. Ночью выпал снег, и теперь все - и земля и деревья - ослепительно белело. И оттого, что в лесу было светло, нарядно, радостно, в землянке все выглядело еще непригляднее, сумрачнее, тоскливее.
Там, где обычно на нарах помещался Трушкин, теперь чернело пустое место, напоминая всем о том, что его уже нет в живых. Возле печки сидел Костров, тяжело контуженный, с плотно забинтованной головой.
На нарах у другой стены лежал заболевший Саша.
Ночное купание в реке не прошло даром - он простудился.
Уже больной, никому не говоря об этом, Саша пошел в разведку. В одной из деревень, недалеко от Песковатского, он пробрался в избу, где остановились штабные офицеры пехотной немецкой части, выкрал у них полевую сумку с документами и, отстреливаясь от погони, благополучно ушел в лес. Вернувшись в лагерь, он слег.
Со своей койки на нарах Саша видел, как Люба суетилась возле Кострова, уговаривая его не приподниматься и не разговаривать, чтобы не бередить обожженное лицо. Саша слышал, как партизаны шепотом спрашивали Любу:
- Не ослепнет Ефим Ильич?
Люба хмурилась, неопределенно пожимая плечами, и жаловалась, что нет подходящих лекарств, нечем лечить: для глаз нужна свинцовая примочка, а в походной аптечке ее нет.
Дубов взял лошадь у лесника и куда-то поехал. Саша слышал, как он перед отъездом разговаривал с Тимофеевым, повторив несколько раз имя учительницы Музалевской из Мышбора.
Одевшись потеплее, Саша вышел из землянки и стал медленно бродить вокруг.
- Что, еловая душа, приуныл? - спрашивал Матюшкин, участливо посматривая на Сашу. - Все треплет лихорадка?
Остановившись возле Матюшкина, Саша смотрел, как тот мастерит деревянный календарь. Взялся он за этот календарь вместе с Ефимом Ильичом еще неделю назад. Обтесал топором плашку, вырезал пластинки с цифрами, потом установил плашку на подножки, просверлил три отверстия. Посредине календаря пластинка показывает год и месяц. По краям вставные цифры обозначают день месяца.
- Ловко? - Матюшкин, прищурив глаза, полюбовался своей работой. - Осталось только раскрасить цифры, нарисовать звезду…
Лицо у Матюшкина довольное, прокуренные усы обвисли, рыжеватая бородка растрепана. Он присаживается на пенек, медленно свертывает грубыми, заскорузлыми пальцами из газетного листа козью ножку и, не глядя на Сашу, словно разговаривая сам с собой, бурчит:
- Вот, Сашуха, и зима… снежок выпал. Теперь нашему брату труднее станет. Зима адрес наш раскрывает. Пошел прямо - адрес оставил, в сторону пошел - тоже. След, брат, не скроешь.
- Этот снег недолговечный - растает! - Саша сжал в кулаке скрипящий белый комочек снега.
- Знаю, что растает. Не в этом дело! - бурчит Петрович.
Он глубоко затягивается и говорит, пуская серые Кольца дыма, про то, что тревожит и беспокоит всех партизан:
- Плохи дела у нашего Ефима Ильича. Плохи! А чем поможешь?
- Неужели ослепнет?..
- Один глаз вытек - это точно! Сам видел, когда перевязывал. А другой под сомнением. Если бы операцию сразу сделать, глазного врача найти! - Петрович грустно качает головой. - Люба говорит - примочки помогают. А где теперь найдешь такое лекарство? Сегодня Митя в город пошел. Может быть, он добудет.
- У Мити оперативное задание, - грустно замечает Саша.
- И задание надо выполнить и лекарство добыть, - Упрямо стоит на своем Петрович.
По тропинке верхом на лошади спускается Дубов.
- Гнедко-то весь в мыле, - замечает Матюшкин, - Чую, вернулся наш Павел Сергеевич с добычей.
Соскочив с лошади, Дубов осторожно несет в землянку сверток в газетной бумаге.
Саша присаживается рядом с Матюшкиным на толстый конец березы.
- Сколько фашисты горя принесли нашему пароду! Вот проклятые, всю жизнь перевернули. Скорее погнать бы их обратно! - Глаза у Саши сверкнули, он крепко сжал кулаки.
- Погонят, Сашуха, погонят… Легко сказать, такая сила навалилась на нас… Вся Европа на них работает. А нам помощи от союзников нет. Одни воюем. Разве союзники чувствуют наше горе?
- Народ в деревнях ждет, что к весне погонят фашистов, - замечает Саша, вспоминая свой недавний разговор с колхозниками в Шаховке. - Спрашивали меня, когда второй фронт откроется, а я что скажу? Говорю: будет скоро, обязательно будет…
- Разве бы мы, Сашуха, сидели с тобой здесь, в лесу, если бы открылся второй фронт! - сердито говорит Петрович. - Второй фронт! Хм-м! Пока что второй фронт здесь, в лесах. Красная Армия - это первый фронт. А второй фронт - мы, партизаны, народ. Понял? То-то…
Голос у Петровича крепчает, он уже почти кричит:
- В тысяча восемьсот двенадцатом году у нас был союзник - Англия. А гнали мы француза одни от Москвы. Один наш русский народ Наполеона гнал и Европу освободил. Так и теперь будет. Вот увидишь. То-то…
Из землянки выходит Дубов, за ним Тимофеев осторожно выводит Ефима Ильича. Забинтованная голова у него неподвижна, словно вылеплена из снега. На полянке появляется Люба, деловитая, озабоченная, с бинтами и свертком ваты в руках.