В Страстную субботу, возвращаясь из Уффичио домой вечером, проходил, как обычно, мимо сквера, огороженного проволокой с немецкими часовыми, - говорили, что там склад снарядов и часовым приказано стрелять во всякого, кто попытается туда войти. Недалеко, на моей улице (улица Жарковского, бывшая Почтовая) - огромная усадьба, где помещается учебная рота связи из русских под командой немцев; усадьба обнесена проволокой, там нечто вроде гимнастического городка, где упражняются солдаты. Смотрю, под забором солдаты роются в земле в нескольких местах. Пришёл домой, а хозяин мне показывает золотую царскую пятирублевку, купленную у солдат! В доме жил еврей, зубной врач, он сбежал, а в развалинах дома, где была кухонная плита, солдаты нашли несколько золотых пятирублевок и десятирублевок. Это увидел переводчик-немец и отобрал. Потом узнал об этом немецкий офицер и приказал возвратить монеты солдатам. Напротив другой разрушенный дом, остался лишь фундамент - там тоже жил еврей; говорили, что там тоже можно золото найти. В Днепропетровске нам рассказывали, что дети рылись в подвале, подошёл немец, спросил, что они делают. Они ему ответили, что здесь жили евреи и, когда уезжали, что-то закапывали. Немцы стали рыть и нашли ведро с золотыми монетами и серебряной посудой…
27 апреля. Через Гомель прошёл утром эшелон войск из Клинцов в Италию. Эвакуируются все итальянские части, - мы, вероятно, уедем 7 мая, после штаба корпуса.
На Пасху советская авиация оставила нас в покое, только на первый день под вечер пролетел высоко разведчик и бросил одну бомбу невдалеке от штаба корпуса на мост, но безрезультатно. Итальянские солдаты продают за бесценок казённое имущество: ботинки за 30 марок, а раньше 200 марок (марка - 7,50 лир по курсу). Мой хозяин живёт тем, что покупает у итальянцев вещи и продаёт их крестьянам, приезжающим на базар из окрестных деревень.
В Гомеле находится отряд казаков под командой итальяского капитана, при нём тененте Конецкий, сын священника из Бари. Говорят, что это зверь и садист, самолично расстреливавший русских совершенно зря. Капитан просит у командира корпуса разрешение поехать в Италию, чтобы ходатайствовать о вывозе казаков в Италию. Мы, русские испанцы, были бы не прочь остаться в России, но нам это невозможно, так как мы считаемся на службе, мы принесли присягу королю. В Гомельской губернии губернатором немец - доктор Шварц, очень хороший человек, идущий навстречу русскому населению. Как я уже говорил, Гомель, вероятно, единственное место на оккупированных российских территориях, где разрешена свободная торговля. При нём русский начальник области (губернатор) - подполковник армии Колчака Ясинский, служил у советчиков инженером. Ходит слух, что он собирается просить у "эксчеленца" (командира корпуса), чтобы русские переводчики остались в России при нём.
Прибыл в Гомель полковник Риччи - комбинатор. У нас такого офицера давно отдали бы под суд за тёмные делишки и разжаловали бы. Но это не наше дело - мы только наблюдаем и мотаем на ус: со своим уставом в чужой монастырь не лезь… Он свой гарем довёз до Будапешта и там его бросил, пообещав своим одалискам похлопотать об их отъезде в Италию. Уж не знаю, как это получилось, но через несколько дней одна из его "парашютисток" явилась к нам в штаб корпуса, в Уффичио наше, к майору Рокка (мы все сидели в одной комнате), и заявила, что родители её - итальянцы, что она родилась в Петербурге и просит исходатайствовать ей визу в Италию. На следующий день она пришла два раза и привела с собой свою подругу (менее красивую). Не знаю, чем дело кончилось.
Селиванов, Сладков, Ларионов и Мшанецкий (сотготененте Вольмари, югославский офицер) дали сведения о своей прошлой службе для подполковника Ясинского, чтобы он похлопотал об оставлении их в России, я отказался от этой авантюры.
30 апреля. К нам в Уффичио пришёл подполковник Ясинский - русский губернатор Гомельской губернии, и представился. Майор Рокка повёл его к эксчеленца в сопровождении капитана-итальянца, пробывшего десять лет при итальянском посольстве в Москве. Потом подполковник Ясинский рассказал Ревишину (югославский офицер), что он сказал командиру корпуса, что "мы накануне решающих событий" и что он откроет генералу истинную причину поражения итальянцев и немцев. Генерал просил его составить меморандум, так как он, как командир Экспедиционного корпуса, по возвращении в Италию будет принят королём и Муссолини. Но мы и сами знаем причины поражения - Гитлер вёл борьбу не для освобождения русского народа от коммунизма, а стремился завоевать Россию. Нам несколько дней тому назад дали прочесть немецкий приказ, на четырех листах, который кончается словами: помните, немцы, что без помощи русского народа нам не победить коммунизм! Мы все прочли и расписались в прочтении. Но этот приказ запоздал на три года! Нам жители говорили, что если бы немцы пошли нам навстречу и сбросили бы коммунизм, то мы все пошли бы им помогать, а в каждой деревне поставили бы памятник Гитлеру!..
Май 1943 года
1 мая. Советское радио передало приказ Сталина: 1мая не праздновать, а всем работать. По случаю "пролетарского праздника" советский бомбовоз сбросил три бомбы на окраине города у реки Сож, куда Сладков давно сбежал со своей квартиры - но вот и там теперь неспокойно, бросают бомбы. На старой квартире его вещи, и хозяева беспокоятся - что с ними делать, куда он делся вообще?
Получил свидетельство на право ношения "Военного креста" (но я его никогда так и не купил, даже не знал, какой он - но ленточку в Риме потом носил…).
Так как мы соприкасаемся с корпусным транспортом, то узнали наш маршрут - едем через Брест-Литовск и Вену, всего уйдет 134 эшелона: 24 с людьми, 71 с автомобильным имуществом, остальные с интендантским и инженерным имуществом. Отсюда поезда уйдут длиной в 500 метров, в Брест-Литовске будет перегрузка в итальянские поезда (традоггы) и из пяти местных будет составлено пять итальянских.
Во дворе дома штаба корпуса происходила церковная служба - мы наблюдали: сначала явился эксчеленца, потом привели команду карабинеров, началась месса, потом пришло человек 70 солдат - в каждой стране свои обычаи.
В городе ходят панические слухи - боятся налёта партизан. По улицам усиленные патрули немцев и итальянцев, дом штаба корпуса оплетён колючей проволокой и окопами, на углах улиц пулемётные гнезда. Вечером немцы устроили для итальянцев сеанс кинематографа - интересное обозрение и хороший фильм с Марикой Рокк, прекрасной артисткой. Генералы - немецкий и итальянский - ушли в 12 часов дня, мы остались на обед, на службу уже не пошли. Вечером после ужина было синема в нашей столовой, с 9-ти до 10-ти вечера был налёт авиации, сброшено 30 больших бомб, а в Ново-Белице сгорело 6 домов, убито 6 итальянцев и сгорело 10 грузовиков. Ночью сильный туман и лучи многочисленных прожекторов как-то странно преломлялись - интересное зрелище. Сбит один советский бомбардировщик.
5 мая. Утром в штабе корпуса собрались все офицеры - немцы вручили Железные кресты командиру корпуса (бывшему начальнику инженерной части - под его руководством итальянцы навели понтонный мост через Днепр и переправились), потом начальнику штаба и одному подполковнику (тененте-колонелло). Было всем предложено хорошее вино и бисквиты. После обеда снова в штабе корпуса все собрались и представлялись полковнику - новому начальнику штаба. Один из наших, прибывший из Албании, где он служил после албанского похода (молодым был в Галлиполи в каком-то военном училище), заслужил замечание от полковника - что он не так прикладывает руку к головному убору. Тот ответил: "Я это делаю так, как меня учили в Российской Императорской Армии". Полковнику крыть было нечем. Полковник затребовал список русских переводчиков. В общем, готовимся к отъезду. Получили сухой паёк на четыре дня - галеты и консервы, ужин в собрании был холодный.
Прощай, Родина!
7 мая 1943 года. Проснулись в 3.30 утра, попрощались сердечно с нашими хозяевами - два брата с жёнами и детьми. Моя хозяйка, слушая мои рассказы, часто, пригорюнившись, говорила: "И таких людей, как вы, лишили родины…" Где бы мы ни располагались - все приглашали не забывать их, если снова попадём в их город. Какой добрый и гостеприимный русский народ! За 25 лет коммунисты не смогли уничтожить прекрасные черты русского народа - приветливости и гостеприимства.
К 5-ти утра, как было условлено (вещи мы сдали накануне), пришли к "Дому коммуны", но камионы с нашим добром уже уехали. Пришлось идти на товарную станцию - шли часа два, нас собралось несколько русских. Наконец нашли свой эшелон. Один лишь небольшой классный вагон, и мы устроились в "40 людей или 8 лошадей" - 6 офицеров и 22 солдата. Тронулись в путь в 11 часов утра.
В Гомеле всю весну не было ни одного дождя, и деревья не распустились, а проехали несколько километров - деревья уже покрыты листьями и цветут. Километров десять ехали мимо какого-то огромного фруктового сада. В Гомеле масса фруктовых деревьев, и на некоторых улицах огромные груши. В 2 часа дня объявился Жлобин, мне знакомый ещё по германской войне, когда мой 321-й Окский полк (81-й дивизии) несколько раз перебрасывали с германского на австрийский фронт и обратно.
В 5 часов вечера - Бобруйск со старинной крепостью, в 7 вечера - Осиповичи, и в 11 вечера выехали на Минск, но остановились в 30-ти километрах от него. В 2 часа ночи тревога - на правом пути взорвалась мина (мы же ехали по левому пути). Наш паровоз и тендер сошли с рельс, задержка на 12 часов - пока починят путь и доставят на место другой паровоз. Днём прибыли в Минск, но на станции простояли недолго. К вагону подошли два молодых человека и спросили - не продаст ли кто часы? Один итальянский офицер продал часы со сломанной стрелкой за 120 марок. У Селиванова старые часы, ему давали 200 марок (по курсу 1500 лир), я ему посоветовал продать, так как за эти деньги он мог бы купить в Риме хорошие швейцарские часы. Селиванов страшно обиделся, когда я назвал его старые часы барахлом. Сам он любит давать непрошеные советы и читать морали, а тут обиделся и два дня со мной не разговаривал (потом в Риме эти часы он всё равно выбросил и купил другие).
Едем лесами. Проехали Негорелое-Столбцы, бывшая граница Польши и СССР. Бросается в глаза разница: на территории СССР - ни одного стога соломы, ни конюшни, ни курятника, ни сарая - за ненадобностью при советах все хозяйственные постройки пошли на отопление, а на территории бывшей Польши - прекрасные хозяйственные постройки, пасётся скот, люди лучше одеты, чем русские крестьяне, превращённые в колхозников.
В 7.30 вечера - Барановичи. Получено сведение, что те итальянские эшелоны, которые выехали из Гомеля после нас, подверглись налёту советской авиации, были убитые и раненые, а мы проскользнули удачно. Ночь провели в вагонах, так как Брест-Литовск перегружен и не может принять наш эшелон. Здесь происходит пересортировка: из наших двух эшелонов делают пять итальянских. Просидели в Барановичах на станции целый день.
Во время 1-й мировой войны я проезжал через Барановичи несколько раз и помню объездной путь, который теперь уничтожен, но насыпь осталась. Наш Сладков страшно нервничал: жаловался всем, что условия поездки в товарном вагоне несовместимы с его офицерским званием - хотя сам-то офицером никогда не был, пороху не нюхал и в Галлиполи был в каком-то военном училище; мы, старые офицеры, не ворчали, а он угрожал жаловаться начальнику эшелона капитану Канестрари. Некоторые ходили в поселок обедать, но нас подкармливали сухим пайком, а какой-то милый русский офицер имел плитки сухого спирта и нас угощал чаем. Нас нагнал эшелон нашего штаба корпуса и пошёл вперёд - предпочтение начальству! А наш эшелон простоял на станции Барановичи тридцать часов, и тронулись в путь после полуночи. Впереди партизаны взорвали миной итальянский эшелон, есть убитые и раненые. Проехали мимо того места, где пострадал поезд - утром взорвался другой эшелон. Земля на протяжении двухсот метров красная - мы полагали, что это кровь, но оказалось, что пострадал интендантский вагон, в котором было много банок с помидорами, окрасившими путь в красный цвет.
Прибыли на станцию Картуз-Береза. Начальник эшелона вызвал одного русского переводчика и построил ехавших солдат. Оказывается, один итальянский солдат пошёл на хутор невдалеке от станции, его там накормили, женщина даже пришила ему капральский галун. Уходя, солдат украл золотые часы. Начальник эшелона построил солдат, и женщина вора сразу узнала. Начальник эшелона тут же набил ему морду, на него надели наручники и отправили под караул, обещая по приезде в Италию отдать под суд (но, как я слышал, в итальянской армии наказание отбывается после войны; оригинально, что для офицеров арест выражается не в сиденье на гауптвахте, а налагается денежный штраф - вычет из жалованья).
Мы на станции Картуз-Береза простояли около двух суток, пока чинили путь, взорванный партизанами. Вообще мы нередко проезжали мимо мест, где под откосом лежало много вагонов. Картуз-Береза знаменита тем, что там была стоянка какого-то кавалерийского полка - кажется, Ямбургского драгунского. Обычно эта вакансия предназначалась последнему по списку при разборке вакансий в кавалерийских училищах. Юрий Галич описывает, кажется, в своей "Звериаде", как юнкер, надев форму полка, расхаживал среди выпускных и пел "Офицер выходит в Ямбургцы"…
Разговорился с начальником станции, он приглашал к нему зайти и посмотреть имеющиеся у него альбомы форм Российской армии, но не пришлось воспользоваться его любезностью, так как поезд наш тронулся. В Полесье все станции железной дороги превращены в форты: окопы с набитыми кольями, гарнизоны из русских солдат с немецким командованием, каждые полтора-два километра - вышки с пулемётными гнёздами. Партизаны у них под носом взрывают поезда. Едем пять суток с препятствиями и, наконец, в 5 часов вечера прибыли в Брест-Литовск. Поезда из Италии нас ожидают уже трое суток. Из нашего поезда мы погрузились в два итальянских, для офицеров были предназначены классные вагоны.
На грузовике нас повезли на этап, где в здании польского клуба накормили прекрасным ужином, даже достали лишнего вина. Прислуживали девушки-польки, очень любезно за нами ухаживали, все говорили по-русски.
На днях был налёт советской авиации. В 10 часов вечера поехали дальше, в 8.30 утра - Радом. В офицерском вагоне оборвалась прицепка, рабочие поляки предложили за папиросы в полчаса исправить, но вмешались немцы, наш поезд загнали на запасной путь, где мы простояли шесть часов, пока спаяли прицепку. Получили горячий обед - неизбежные макароны, галеты и сладкое, но без вина. Поехали дальше с препятствиями, так как у станции Скаржинско-Каменна наш поезд разорвался в двух местах - здешние машинисты не привыкли иметь дело с горными итальянскими тормозами - простояли три часа, пока починили. Рано утром проехали мимо Кракова. В 6 часов утра - Мисловиц, а затем Катовицы - это Горная Силезия (Горны Шлёнзык), из-за которого после Версальского мира был спор между Германией и Польшей. Везде заводы, небо в дыму. Недалеко от железной дороги на горе стоит русская церковь - это был стык трех империй: Российской, Австро-Венгерской и Германской. Мне пришлось и прежде два раза проезжать по этой дороге и видеть церковь. Страна не разорена, заводы и рудники работают на полный ход. В вагоне нам обменяли 40 оккупационных марок на 300 итальянских лир.
14 мая 1943 года. Ночью Вена, стояли на путях до 12 часов дня. Потом проехали через Вену, во всех окнах австрийцы машут нам платками, аплодируют - не то что при встрече с немецкими эшелонами - им махали кулаками, ругали - в общем, "союзнички". Выдали нам по 250 хорватских хороших папирос, конфеты и варенье. В 1 час дня станция Полтен, потом Линц, где мы простояли несколько часов. Чудная погода. Вышел погулять. Смотрю - пленные в неизвестной мне форме: оказались молодые французы, разговорился с ними, угостил папиросами. Пока что кормят прилично - горячий обед и ужин.
15 мая, Инсбрук. Красивая альпийская местность - горы, воздух чистый, прохладно. На перроне умывальники, помылся ледяной водой. Прибыли в Бреннер - это уже Италия. На вокзале девушки фашистской организации нас угостили марсалой (сицилийское сладкое вино), фруктами и печеньем, каждому вручили кулёк с шоколадными конфетами. Послали в Рим телеграммы герцогу Лейхтенбергскому и князю Никите Александровичу. Следующая станция - Випитено, где нас встретили с оркестром. Здесь мы сгрузились, пришлось самим тащить багаж - "гроб" и брезентовый мешок - далеко до вокзала. Пошли пешком в городок на этап № 145, выпили кофе и вина. Заполнили анкеты.
Все русские переводчики остаются здесь - отбывать 15-дневный карантин, а итальянские офицеры едут дальше на Флоренцию и Аллессандрию. Повели нас под душ, а вещи сдали в дезинфекцию, потом нас прямо в пижамах повезли за город в казарму 6-го альпийского батальона. Получен приказ из Военного министерства, что мы в Випитено остаёмся до нового распоряжения. Сладков поднял хай: как, он, мол, итальянский офицер со всеми правами и хочет ехать с итальянцами. Стали его успокаивать, но он меня выругал - что с дураком разговаривать. Мы ведь на особом положении - "милитаризованные", на других условиях.
Карантин в Випитено отбывали Селиванов (Сельви), Сладков (Костантини), я - Габриэли, Стефанов - болгарин (Стефани), Островский (де-Изола) и Вольмари, а также Селиванов-"губернатор" (Сильвано-"леший"). В нашем распоряжении была огромная спальня, наши с утра до ночи режутся в карты (я не играю вообще, но люблю смотреть на игроков, изучать психологию их). Хотя мы и в карантине, но пошли в город: старинный тирольский городок среди Альп, население немецкое. Старинная церковь и около неё кладбище со старинными памятниками, надписи все по-немецки.
17 мая. Из Больцано приехал фашистский генерал, записал фамилии русских и обещал представить нас Муссолини. От фашистской организации выдали нам жетоны и сласти. На складе этапа купили прекрасное солдатское обмундирование, которое можно будет перешить, стоило 374 лиры. Итальянская армия одета прекрасно. Из Гомеля по почте я послал князю Никите Александровичу 10 тысяч лир, мог бы получить их здесь, но у меня не было купонов от переводов, получу деньги в Риме. Мы на фронте должны были обязательно посылать деньги в Италию, так как тратить их было просто не на что, мы ведь всё получали - и питание, и всякие мелочи, вплоть до мыла для бритья.