Я скомандовал правому орудию открыть огонь. Это остановило один танк. Несколько других горели. Но основная масса неумолимо надвигалась на нас. Что там случилось с левым орудием? – успел подумать я. Оно молчало, и ствол его наклонился к земле. Я выскочил из окопа, и, не обращая внимания на свист пуль и разрывы снарядов, рванулся к орудию.
Двое солдат из расчета распростерлись на земле. Замок орудия был разбит. Заряжающий лежал рядом с колесом, истекая кровью, он был ранен в грудь пулеметной пулей.
– Воды, воды, – бормотал он, хватая ртом воздух.
Еще несколько снарядов разорвалось рядом с орудием. Танки, очевидно, расстреливали его прямой наводкой. Оставаться там означало погибнуть.
Я прижался к земле и попытался приподнять голову раненого.
Он помотал головой.
– Я дотащу тебя до окопа – там есть вода! – прокричал я ему в ухо.
Он снова замотал головой. К моему изумлению, он поднялся на ноги и, шатаясь, побежал к моему окопу.
Танки противника уже достигли передовых позиций справа от меня. Я пополз назад к своему окопу. Мюллера там не было. Я затащил раненого артиллериста в щель. Моя итальянская бутылка для воды была наполовину наполнена кофе. Я сунул ее в трясущиеся руки раненого. Он с жадностью выпил кофе и повалился на спину, мертвый. Ноги его свешивались в окоп, а тело лежало на краю.
Снаряды рвались теперь повсюду. Неужели я остался один? Но не успел я подумать об этом, как сзади раздался голос фельдфебеля Вебера, командовавшего моим третьим орудием. Он посылал в сторону танков снаряд за снарядом, но толку от его доблести было мало.
На нас двинулось сразу двенадцать танков, чтобы заставить наше орудие замолчать. Их пушки непрерывно изрыгали огонь; они шли прямо на нас.
Я бросил бинокль и скатился на дно своего окопа, где Мюллер расстелил одеяло. Я натянул его на себя, надеясь обрести хоть какую-то защиту. Прямо перед моими глазами висели ноги убитого солдата.
Земля дрожала. Казалось, что горло покрыто наждачной бумагой. Итак, это конец. Под Сиди-Резей я сумел спастись. Но теперь мне крышка. Моей невесте сообщат: "С глубоким прискорбием мы вынуждены известить вас о…" И она прочтет, что я погиб в пустыне за Фатерлянд смертью героя. А что будет означать? Да то, что я превратился в кровавое месиво на песке в захолустной дыре, именуемой Акрома.
Танк наехал на край моего окопа. Я услышал английскую речь. Раздавалась ли она из танка, или это был голос пехотинца, шедшего за ним с примкнутым штыком?
Одеяло – неважная защита от штыка. Но может быть, меня не заметят? Может быть, я останусь лежать здесь и потихоньку сойду с ума? А может, меня убьет снарядом или раздавит другой танк?
Прошло несколько минут. Вдруг я услышал немецкую речь. Очевидно, собирают пленных в моем секторе. А я лежу здесь в окопе.
Стрельба прекратилась. Приблизительно через четверть часа я услышал, как танки ушли на юг. На поле боя опустилась тишина. А я все еще лежал в каком-то оцепенении. Когда я поднял голову, небо светилось бронзовым цветом заката. Наступал вечер. Вокруг не было никаких признаков жизни. И тут я увидел фигуру, которая, словно попрыгунчик, выскочила из окопа сзади меня. Это был Мюллер. С выражением муки на лице он промолвил:
– С вами все в порядке, господин обер-лейтенант? – и как-то странно добавил: – А вот со мной не все.
– Залезайте сюда, – приказал я Мюллеру. – Дождемся темноты, а потом пойдем.
– Господин обер-лейтенант, – сказал Мюллер, – мясо было уже готово, когда явились эти томми.
Когда на поле боя опустилась ночь, Мюллер проводил меня к руслу, где мы зажарили мясо. Окорок, лежавший на листе железа, был еще теплым. У Мюллера остался во фляжке кофе. Мы отрывали куски вкусного, но слишком жесткого мяса и проглатывали их.
Я до сих пор помню вкус сока, стекавшего по уголкам моего рта. Как хорошо жить. Ощущение тщетности надежд на спасение и неизбежности смерти, охватившее меня в окопе, прошло. Сильна в нас воля к жизни!
Но не все выжили. Я взглянул на пушку фельдфебеля Вебера. Ее переехал британский танк. Она была изуродована, но Веберу удалось уйти. Мы нашли его в нескольких сотнях метров вверх по руслу, вместе с восемью солдатами, уцелевшими в этом бою.
От нашего батальона мало что осталось. Часть нашей транспортной техники была уничтожена, и ее обломки валялись вокруг. Много ее было увезено в качестве трофеев, и лишь немногое уцелело.
Я взял на себя командование уцелевшими солдатами, и мы двинулись на юг. Около десяти часов мы наткнулись еще на одну небольшую группу из числа выживших. Мы побрели дальше.
В воздух взлетали ракеты – по их яркому свечению я догадался, что они были немецкими. Один из моих солдат выстрелил красной, белой и зеленой ракетами, и по мере продвижения мы периодически обменивались этими опознавательными сигналами. Через час мы набрели на роту бронемашин. Это было специальное подразделение под командованием ротмистра Хохмейера, личная разведчасть Роммеля.
На следующее утро грузовики, приданные роте бронемашин, доставили нас в штаб 115-го полка, который теперь переместился назад к югу. Мы узнали, что наш батальон был практически весь уничтожен. Командир батальона подполковник Роске, который прибыл к нам только в марте, попал в плен. Я был единственным оставшимся в живых командиром роты, кроме меня удалось спастись только одному офицеру. Из 350 человек, отправившихся в бой, осталось тридцать.
Эти остатки раскидали по двум другим батальонам полка, ждущего переформирования. В будущем новому батальону предстояло воевать под Эль-Аламейном.
На меня теперь смотрели как на человека, доказавшего в бою свою способность командовать батальоном, и отправили в резерв дивизии. Я был приписан к полковому штабу и вместе с войсками участвовал во взятии Тобрука. После этого у меня появилась возможность полететь в отпуск в Германию. Сначала предполагалось, что мой отпуск продлится три недели, но потом его увеличили до восьми. У молодого офицера, воевавшего в пустыне, нашлось, конечно, что рассказать – в том числе и о Тобруке – своим домашним.
Глава 26
Равновесие
1
День разгрома моего батальона оказался самым безумным днем во всем сражении. Целью Роммеля по-прежнему оставался Тобрук; но положение наше было незавидным. Нас уже давно считали побежденными, а никак не победителями в этой бесконечной войне в пустыне.
Одна наша боевая группа из 90-й легкопехотной дивизии разгромила штаб генерал-майора Мессерви, который командовал британской 7-й бронетанковой дивизией, и захватила в плен его самого и весь его штаб. Генерал был одет в рубашку и шорты, и на нем не было никаких знаков различия. Его не опознали. Он сбежал в суматохе контратаки, и мы долгое время даже не подозревали, что он был в наших руках.
От этого было не отмахнуться. Крувел, командующий Африканским корпусом, был сбит на "шторхе" над позициями 50-й дивизии под Газалой и взят в плен. Роммель со своим штабом, как всегда, был впереди нас. Его словно кто-то заговорил. Гаузе был ранен, и Байерляйн принял должность начальника штаба у Роммеля. На смену Крувела срочно через Средиземное море доставили Неринга.
Мы прочно застряли под Гот-эль-Уалебом. Здесь британская 150-я бригада занимала сильные позиции, и наши первые попытки пробиться через минное поле провалились. Мы зависели от снабжения по длинному пути в обход Бир-Хакейма. Основная масса наших сил двинулась по приказу Роммеля на юг, чтобы встретить колонну с базы снабжения, которая подвергалась интенсивным бомбежкам Королевских ВВС.
Британские бронетанковые части вышли на нас 29 мая, и произошел ожесточенный танковый бой. Против нас воевала 1-я бронетанковая дивизия плюс еще две бригады, но после полудня началась песчаная буря и положила конец сражению. Не было видно, где свои, где чужие. Этот бой мог закончиться для нас разгромом, что помогло бы британцам сохранить Тобрук.
На рассвете следующего дня противник вновь двинулся на наши позиции, но мы постепенно продвигались на запад, не давая обратить себя в бегство. Итальянцам за день до этого удалось наконец сделать проход в минном поле около Трай-эль-Абд и Трай-эль-Капуццо, и у нас появился путь, по которому мы могли снова вернуться на рубеж к западу от Газалы или снабжать свои войска с меньшими затратами. Этот проход интенсивно обстреливался с обеих сторон французами и англичанами, но, по крайней мере, он был.
Роммель решил оттянуть по этому проходу свои танки назад. Мы применили проверенный метод прикрытия отхода, образовав дугообразную позицию противотанковых орудий на Трай-Капуццо. Правый фланг дуги упирался в минное поле англичан.
С юга подошли британские танки, пытаясь пробить наш заслон на севере, но до него было слишком далеко; и, кроме того, генерал Ричи, по-видимому, собирался перейти в наступление и бросить свои танки в обход Бир-Хакейма на юге, чтобы ударить по нам с фланга и тыла.
Но на самом деле, как мы узнали позже, он планировал послать южноафриканцев и британскую 50-ю дивизию по прибрежной дороге, чтобы оттянуть наши силы для своего танкового удара на юге. Но для такого маневра его войска не были готовы.
А на следующий день Ричи понял, что Роммель не разбит и отступать не намерен, а только занимается перегруппировкой войск к западу от минного поля. Он уже снова планировал атаку, которая должна была начаться, как только он будет готов.
2
Запланированный день взятия Тобрука миновал, и мы затаились у минного поля с неспокойным чувством. Боеприпасы были на исходе, а остальное материальное обеспечение поступало еле-еле. Каждая наша колонна снабжения подвергалась ожесточенному обстрелу Королевскими ВВС. Под Бир-Хакеймом героически сражались части "Свободной Франции" и в контратаках брали пленных. Подходивший подвижный резерв 8-й армии, как мы полагали, мог бы нас остановить.
Мы сидели, словно в клетке, между минным полем и противником, с минимальным количеством боеприпасов, воды и пищи. А нам еще надо было поить и кормить пленных, в основном солдат 3-й индийской мотобригады. Даже наши солдаты тайком сливали воду из радиаторов, чтобы утолить жажду.
Судьба Африканского корпуса зависела от прокладки надежной дороги через минное поле.
Роммель еще раз рискнул после полудня 31 мая. Он всеми имеющимися силами атаковал 150-ю бригаду. Британские танковые части пришли на помощь пехоте, но к полудню следующего дня были опрокинуты. Мы уничтожили большую часть танковой бригады противника (1-я армейская танковая бригада). Ричи контратаковал силами еще одной бригады с севера и Индийской бригады с востока. (Самая мощная атака Ричи началась 9 июня силами 9-й и 10-й индийских бригад при поддержке 22-й бронетанковой бригады с востока. 69-я бригада атаковала с севера.) Обе атаки захлебнулись.
Целью Ричи было пробиться через минное поле и послать свои танки, чтобы перекрыть наши проходы и начать еще одно танковое сражение, пока южноафриканцы на севере попробуют продвинуться по прибрежной дороге.
Попытка британцев потерпела фиаско. Короче говоря, Ричи потерял четыре полка полевой артиллерии, 10-ю индийскую бригаду под командованием бригадного генерала С.Х. Баучера, моторизованный батальон 22-й бронетанковой бригады под командованием бригадного генерала У.Г. Карра. Мы уничтожили большое количество танков, другие части противника также понесли большие потери. Британцы были в смятении, поскольку мы разгромили несколько полковых штабов одной дивизии и уничтожили линии связи, разбив несколько подразделений связи.
Роммель был на высоте. Я полагаю, что к вечеру 5 июня Роммель решил, что, в конце концов, ему удастся взять Тобрук.
Глава 27
У ворот
Против Бир-Хакейма Роммель теперь выдвинул спецгруппу 288, высокоподвижную часть, изначально обученную вести боевые действия на Ближнем Востоке (позже я командовал батальоном в этой части). Но несмотря на интенсивные налеты "Штук" и артподготовку, французские части Кёнига продолжали отчаянно защищаться.
Они продержались до вечера 10 июня, получая снабжение по воздуху. Позже англичане уже не могли снабжать их, и им было приказано отступить. Большая часть гарнизона сумела прорваться и воссоединиться с 8-й армией на востоке. Это был первый признак возрождения боевого духа Франции с момента ее поражения в 1940 году. На этот раз французы сумели выстоять против великого Роммеля, командира "Дивизии призраков".
Фронт Газалы был прорван в двух местах, хотя южноафриканцы Пиенаара все еще вели боевые действия на северном рубеже. Роммель рискнул прорваться в Эль-Адем. 90-я легкопехотная двинулась вперед, за ней шла ослабленная танковая дивизия, которая заняла местность к югу от аэродрома.
В эти дни развернулась самая настоящая танковая баталия в Ведьмином Котле под Рыцарским Мостом. Мы одержали победу только благодаря тому, что наши танки и противотанковые орудия оказались мощнее британских. Бронетанковые части противника были разбиты, а проиграв танковое сражение, британцы потеряли и Тобрук.
Когда Ричи лишился своих танков, он понял, что южноафриканцы и 50-я дивизия на прибрежной дороге в конце рубежа Газалы оказались в опасности, и отозвал их. 50-я дивизия прошла через пустыню и прорвалась в Тобрук через наши боевые порядки, и, хотя она понесла тяжелые потери, боевой дух не утратила.
Южноафриканцы вечером 14-го и днем 15 июня почти без потерь проскочили по трем дорогам к прибрежному шоссе. Мы послали войска и танки к насыпи и перерезали дорогу, но многим частям противника удалось прорваться в Тобрук по бездорожью ближе к побережью.
Как догадался потом Роммель, Окинлек пытался избежать второй осады Тобрука. В его планы входило занять крепость и удержать Роммеля на расстоянии, используя тактически выгодные позиции к югу и юго-востоку от тобрукского периметра и опираясь на войска, занимавшие эти позиции, и подвижные подразделения, базировавшиеся на обороняемой местности.
После захвата нами рубежа Газалы Окинлек, по всей видимости, приказал своим войскам задержать нас на линии Акрома – Эль-Адем и далее к югу и во что бы то ни стало предотвратить окружение крепости. Окинлек отказался от намерения нанести контрудар после перегруппировки войск и получения подкреплений из Сирии (штаб 10-го корпуса и Новозеландская дивизия) – Роммель очень сожалел, что ничего не может сделать, чтобы не допустить их прибытия. А тем временем Окинлек строил оборонительные позиции на египетской границе.
Тобрукский гарнизон был усилен четырьмя-пятью пехотными бригадами плюс пехотные танки и артиллерия – но, как нам удалось узнать, ее было явно недостаточно.
Командование крепостью принял на себя генерал Клоппер из южноафриканской 2-й дивизии. Его собственные 4-я и 6-я бригады и сводная бригада 1-й дивизии Пиенаара заняли оборону в секторе к западу от Тобрука от моря до эль-адемской дороги. 6-я бригада была на крайнем западе, 4-я – ближе к южному флангу. Они прикрывали сектор, который в 1941 году, когда австралийцы заняли Тобрук, Роммель непрерывно атаковал.
К востоку от южноафриканцев теперь стояла 11-я индийская бригада (бригадный генерал А. Андерсон), удерживавшая сектор, который меня особенно интересовал – поскольку в этот раз мы собирались начать штурм крепости со стороны Эль-Дуды, где в ноябре прорвались британцы и где Роммель тоже планировал атаковать.
15 июня, как раз в тот день, когда Клоппер принял командование Тобруком, наша танковая разведгруппа, возглавляемая ротмистром Хохмейером и под личным контролем Роммеля, подошла к Сиди-Резей. Лис Пустыни добавил последний штрих к своему плану штурма.
Тобрук стал для него навязчивой идеей. Уже больше года мечтал он завладеть этой крепостью, хотя ему приходилось участвовать и в других операциях. Он утверждал, что не сможет взять Египет, имея у себя в тылу непокоренный Тобрук. Его тщательно разработанный план штурма в ноябре был сорван операцией "Крестоносец". Но сейчас он вновь завладел инициативой и намеревался осуществить этот план в точности, как он был задуман, используя все имеющиеся у него силы.
Я вновь оказался на знакомой мне территории к югу от Эль-Адема, и Роммель постоянно появлялся в наших рядах, такой же коренастый и целеустремленный, и вел себя точно так же, как и тогда, когда я работал с ним.
Артобстрелы и самолеты противника превратили нашу жизнь в ад. Разнообразие внесла атака нашей боевой группы из 15-й танковой дивизии. Британцы при поддержке танков держались стойко. Наши друзья из 21-й дивизии прислали боевую группу для атаки на индийцев в Сиди-Резей, но их остановили артобстрел и бомбардировка. Пока 90-я легкопехотная дивизия шла к Эль-Адему, большая часть 21-й дивизии вновь двинулась по долине к Сиди-Резей и на следующий день взяла его.
В течение ночи защитники Эль-Адема (29-я индийская бригада под командованием бригадного генерала Д.В. Рейда) были выбиты оттуда, как я полагаю, к большому разочарованию Окинлека, который собирался подбросить им подкрепления, чтобы они смогли продержаться. Теперь судьба гарнизона Тобрука была решена.
Итак, 17-го числа я вновь увидел мечеть в Сиди-Резей, где я был ранен и где южноафриканцы подверглись такому сокрушительному разгрому. В тот день произошел еще один ожесточенный бой. Роммель бросил сотню танков против 4-й британской бронетанковой бригады и разгромил ее; уцелело лишь двадцать британских танков. Британские бронетанковые части откатились почти до Гамбута, оставив Тобрук на произвол судьбы.
И вот я вижу знакомую высокую угловатую командную машину – "мамонт", который двигался по склону у Эль-Адема, и Роммеля, восседавшего на нем в своей привычной позе. Он сказал:
– Щит, который должен был прикрывать уязвимую восточную сторону крепости, уничтожен. Мы выиграли первый раунд в битве за ближайший оборонительный пояс Тобрука. Надо этим немедленно воспользоваться. Крепость будем штурмовать всеми имеющимися силами.
Глава 28
Тобрук разгромлен
1
Июньские дни 1942 года в пустыне были очень жаркими, а ночи и рассветы холодными. Но мне показалось, что ни одна ночь не была такой холодной, как ночь с 19 на 20 июня. Или, может быть, причиной этого было сдерживаемое волнение, от которого меня частенько бросало в дрожь? Ночь прошла спокойно, если не считать отдельных разрывов снарядов. Но через несколько часов здесь должен был начаться сущий ад.
В небольшом сухом русле у Эль-Дуды тихо совещались группы пригнувшихся людей, закутанных в шерстяные одеяла. Если и велась какая-либо беседа, то делалось это шепотом, как будто противник, находящийся, наверное, в нескольких километрах, мог нас подслушать. Но какими бы ни были эти разговоры, они казались пустячными и не к месту – обычное дело для бесед перед сражением.
Рядом с каждой группой – это были саперы и штурмовые пехотные группы – лежало оружие и другие необходимые вещи, приготовленные днем: взрывчатка, гранаты, миноискатели, резаки для проволоки, огнеметы, дымовые шашки, пулеметы, боеприпасы.
Оставалось несколько минут до времени "Ч". Несколько минут для последних раздумий перед боем – особенно для тех из нас, кто в апреле-мае принимал участие в неудачном штурме этой проклятой крепости.