- Чарли, мы с тобой знаем, что все эти полицейские и чиновники охотно оттопыривают карманы для наших долларов. Можно считать, они с нами заодно. Чтоб больше никогда такой вот Галлахер не ставил нам палки в колеса, мы сами должны прийти в полицию, в муниципалитет, в суд и скупить их всех с потрохами. Тогда они будут на крепком крючке. Я готов взяться за это дело.
- А ты представляешь, какие деньги нужны для этого? - охладил своего друга Чарли.
- Да, нам придется отдавать не менее десяти процентов дохода. Но зато мы будем спать спокойно, зная, что все наши операции надежно прикрыты представителями закона.
По традиции банды идею Костелло обсудили на сходке. Ее поддержали все, кроме Мейера Лански, жадность которого затмевала здравый смысл. Он сидел на мешке с деньгами и оплакивал каждый потраченный доллар. Тем не менее Фрэнк Костелло получил для начала пять тысяч.
Искусный дипломат, очень расчетливый и взвешенный, он купил на эти пять тысяч весь департамент полиции в Западном округе. И тут же потребовал еще десять. Эти деньги пошли в карманы олдерменов и чиновников окружного суда. Маховик коррупции раскручивался не по дням, а по часам, глотая деньги в огромных количествах. Пришлось организовать черный банк, который Чарли Луканиа остроумно прозвал "смазным". Конечно, деньги уходили действительно большие, но это себя оправдывало. К началу 1921 года "Банда четырех" скупила на корню всю правоохранительную систему Вест-Сайда. Уже никто не мог им помешать. По схеме Костелло были захвачены четыре шикарных ночных клуба. Владельцы этих заведений надели "бетонные бушлаты" и утонули в Гудзоновом заливе.
Гангстеры оборудовали в клубах игорные залы и "номера". Соответственно, их доходы возросли. Так, Сигел стал хозяином клуба "Конни’с Инн", Лански - "Трокадеро", а Чарли Луканиа даже двух - "Лиго" и "Саттон клаб".
Деньги текли рекой. Отдельный поток устремлялся в бездонные недра "смазного банка". "Банде четырех" стало тесно в Западном округе. С чемоданом долларов Фрэнк Костелло проник в Гарлем и далее в Нью-Джерси. Он терпеливо сносил оскорбления высокомерных чиновников. С его лица не сходила вежливая улыбка. Вслед за Костелло шли парни с оружием: Джо Адонис, Сигел, Моретти, Оуни Мадцен, а в случае каких-то осложнений - с десяток наемных бандитов. В Гарлеме "Банда четырех" столкнулась с еврейскими гангстерами из шайки Джека Даймонда. Чарли Луканиа не стал доводить конфликт до стадии кровопускания и благоразумно предложил решить все возникшие затруднения путем переговоров.
Джек Даймонд по кличке Легз (Нога) считался одним из самых кровожадных гангстеров в Манхэттене. Эта нелепая кличка прилипла к нему еще с первой отсидки в Райкерз-Айленде. Джек хромал на левую ногу, которую ему прострелили во время потасовки в баре на 97-й улице.
Голливуд оказал большое влияние на внешность Ноги Даймонда. Его любимым актером был Дуглас Фэрбенкс - голодранец, создавший себе имидж джентльмена. Поэтому Джек обзавелся тонкими, как ниточка, усами (последний крик моды в то время), прической, сверкавшей от бриолина, и аккуратными бачками на висках. Подчеркивая свой аристократизм, он носил фрак, цилиндр, ежедневно чистил зубы. Однако наружный лоск мгновенно слетал с него, когда возникала необходимость кому-нибудь вправить мозги. Джек Даймонд лично застрелил пять человек. А в эру прохибишена ему приходилось все чаще браться за оружие: со дня введения запрета на спиртное прошло чуть больше года, а Джек уже успел прикончить троих конкурентов. Его банда часто выполняла заказные убийства для босса еврейской мафии Арнольда Ротштейна. Кроме того, Даймонд владел в Гарлеме ночным клубом "Хости-Тости" и сетью дешевых кабаков.
В первые дни "сухого закона" Джек отклонил предложение о покровительстве, поступившее от Денни Михана, босса могущественной "Белой руки". Размахивая револьвером, он выставил за дверь двух эмиссаров Михана - Косого Вэлли Уэлша и Эрни Ши. "Передайте вашему боссу, что я - независимый делец", - заявил Даймонд. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы на Михана не напали сицилийцы из банды "Черная рука", стремившиеся отобрать у ирландцев портовую зону Манхэттена. Михану пришлось забыть о своих планах насчет Гарлема. Тем не менее Джек Даймонд считал, что именно его решительность отрезвляюще подействовала на Денни Михана.
Предложение сицилийца Чарли Луканиа передал еврей Багси Сигел. Нога Даймонд, сгоряча вознамерившийся было перестрелять очередных конкурентов, неожиданно изменил решение. Сицилиец и еврей в одной шайке - такого ему еще не приходилось видеть. Он обратился за советом к большому боссу - Арнольду Ротштейну.
Свою карьеру в преступном мире Нью-Йорка Арнольд Ротштейн начинал в качестве профессионального картежника. Тщедушный, низкорослый, с болезненно-бледным лицом и огромными совиными глазами, он был слишком слаб для того, чтобы заниматься грабежами или убийствами. Но как шулер Ротштейн не имел себе равных. Доллары, выигранные у простаков, он давал в рост под акульи проценты начинающим владельцам игорных домов. Часто должники гибли от пуль наемных убийц, а их заведения прилипали к рукам Ротштейна. В 1917 году он провернул грандиозную аферу, сфальсифицировав результаты матчей национального чемпионата по бейсболу. С тех пор за Ротштейном утвердилось прозвище Мозг. Второе прозвище - Чистая Лапа - он получил в 1919 году, когда очередная бейсбольная афера была раскрыта, но ему удалось выйти сухим из воды. Принадлежавший Ротштейну ресторан "Коттон клаб" считался одним из самых фешенебельных в Нью-Йорке. Это заведение посещали очень важные люди, поэтому Ротштейн, как никто другой, обладал политическими связями на самом высшем уровне. Его бизнес со спиртным был абсолютно недосягаем для федеральных агентов и полиции. Кроме того, он проявлял значительный интерес к торговле наркотиками, понимая, что за ними будущее. Проблемы с гангстерами Арнольд Ротштейн решал при помощи Джека Даймонда. В 1920 году его состояние оценивалось в три миллиона долларов. Он был крупнейшим ростовщиком в Нью-Йорке. Все еврейские банды признавали его авторитет и прислушивались к его мнению.
"Сухой закон" открыл кран, из которого хлестала кровь. Честолюбивые гангстеры беспощадно убивали друг друга по всему Нью-Йорку. Это серьезно беспокоило Арнольда Ротштейна. Он стремился оградить свои владения от кровавой анархии, раздиравшей преступный мир. Постепенно Ротштейн стал склоняться к мысли, что необходимо созвать наиболее авторитетных гангстеров на большую сходку, уточнить сферы влияния и поделить территорию, не применяя оружия. Столкновение в Гарлеме между людьми Даймонда и вест-сайдской бандой непосредственно затрагивало интересы Ротштейна, так как он вложил в гарлемские предприятия триста тысяч долларов.
- Вот что, Джек, - поразмыслив, сказал он Даймонду, - ты пока что не вмешивайся. Я сам встречусь с этим Чарли-сицилийцем и попробую с ним договориться. Чутье подсказывает мне, что этот парень - не просто уличный громила. Я слышал о команде из Вест-Сайда. Эти ребята славятся своим здравомыслием.
Встреча двух боссов состоялась в марте 1921 года на рубеже владений конкурирующих банд, в Ист-Гарлеме. "Банда четырех" прибыла в полном составе, на трех роскошных автомобилях. Арнольда Ротштейна сопровождали Джек Даймонд и еще один авторитетный еврейский гангстер - Биг Билл Двайер.
- Рад с вами познакомиться, мистер Луканиа, - протянул маленькую бледную ладонь Ротштейн, - весьма наслышан о вас и ваших друзьях.
- Встреча с вами - большая честь для меня и моих друзей, - не остался в долгу сицилиец.
- Я знаю, что вы уроженец Сицилии, - продолжал Ротштейн, - а между тем в вашей команде рука об руку работают люди многих национальностей. В нашем мире это большой прогресс.
Польщенный Луканиа улыбнулся:
- Я привык уважать людей не за цвет кожи, а за интеллект, мистер Ротштейн.
После этих церемонных приветствий боссы оставили свою свиту возле машин и повели беседу тет-а-тет. Вполне понимая друг друга, они быстро договорились о разделе сфер влияния в Гарлеме. Затем Ротштейн перешел к самой наболевшей теме:
- В городе царит кровавый хаос, который, к сожалению, коснулся даже меня, хотя я всегда предпочитал решать споры путем поиска компромисса. Надеюсь, мистер Луканиа, вы не откажетесь принять участие в конгрессе, над созывом которого я сейчас работаю?
- Мистер Ротштейн, вы считаете, что существующие противоречия возможно уладить? - вопросом на вопрос ответил сицилиец.
- Я думал над этим. И, кажется, нашел выход.
Можно собрать все шайки Нью-Йорка в одном месте и таким образом упорядочить их деятельность. Допустим, под предлогом обмена партий контрабандного алкоголя. То есть создать нечто вроде бутлегерской биржи. Вы же знаете, мистер Луканиа, самая большая проблема бутлегинга - найти товар, соответствующий вкусам клиентов. Кто-то пьет только джин, кто-то - скотч, кто-то - коньяк. С созданием биржи обмена эта проблема исчезнет.
- Биржа обмена, - задумчиво произнес Чарли. - В самом деле, отличная идея, мистер Ротштейн! Я готов ее поддержать.
Договорившись о главном, боссы церемонно раскланялись.
Конгресс гангстеров состоялся в середине апреля 1921 года на территории Арнольда Ротштейна, в "Коттон клаб". Все самые крупные бутлегеры откликнулись на его призыв. Из Филадельфии прибыл Уэкси Гордон, весьма заинтересованный в результатах этого совещания. Биг Билл Двайер и Джек Даймонд представляли еврейскую группировку. За один стол уселись заклятые враги - Денни Михан, безраздельно господствовавший в ирландских кварталах, и Фрэнк Айяле, самый экспансивный из всех главарей сицилийской мафии. Чарли Луканиа представлял Вест-Сайд. На совещание также были приглашены восходящие звезды преступного мира Нью-Йорка: Мейер Шапиро и Якоб Орген из Бруклина и Артур Флегенхаймер из Бронкса.
Самый главный вопрос - о разделе сфер влияния - вызвал бурную перепалку. Фрэнк Айяле немедленно сцепился с Денни Миханом. Оба не сдерживались в выражениях. Арнольд Ротштейн заявил, что конфликт в портовой зоне - это их личное дело, и умело направил полемику в нужное русло. Чтобы никого не обидеть, было решено учредить биржу обмена в центре Манхэттена, на "нейтральной" Малберри-стрит.
- Там же рядом департамент полиции, - брезгливо произнес Денни Михан.
- Не беспокойтесь о полиции, мой друг, - бросил Ротштейн, - эта проблема заведомо разрешимая. Но, похоже, мы не сможем уладить ни один конфликт между нами. О чем я лично очень сожалею.
Фрэнк Айяле резко возразил:
- Мы собрались здесь не для этого. Никто не имеет права учить меня, как надо вести дела.
Лица всех боссов мгновенно превратились в каменные маски. Арнольд Ротштейн с горечью осознал, что абсолютно не влияет на ситуацию. Он встал из-за стола, давая понять, что совещание закончилось. Один лишь Чарли Луканиа подошел к нему, чтобы выразить уважение:
- Сегодня большой день, мистер Ротштейн. Вы много сделали для нас.
Ротштейн нехотя улыбнулся:
- Спасибо, Чарли. Отныне я для тебя - просто Арнольд.
Они расстались друзьями.
- Джек, - позвал Ротштейн, - этот малый из Бронкса, Флегенхаймер, он может оказаться полезным для нас. Предложи ему работу.
Нога Даймонд уточнил:
- Какую именно, босс?
- Я слышал, он хочет открыть ночной клуб. Дай ему пятьдесят тысяч под наш обычный процент.
- О’кей, - Даймонд усмехнулся, - можно считать, что парень влип.
Участок Малберри-стрит никогда не считался опасным в криминогенном отношении. Но как только фирма, оформленная на подставное лицо, арендовала здание Лоу-Холл, эту тихую, относительно спокойную улицу наводнили гангстеры всех мастей.
Конечно, Арнольду Ротштейну не удалось остановить войну в преступном мире, но необходимость биржи обмена признавали все. Помимо возможности сбыть с рук один товар и приобрести другой, бутлегеры на месте могли уточнять сферы влияния и завязывать деловые контакты, которые иногда продолжались один день, а иногда - всю жизнь. Но вот что было самым главным и бесспорным достижением: впервые в истории преступного мира Нью-Йорка итальянские, еврейские и ирландские гангстеры вели дела друг с другом. Даже заклятые враги из "Белой" и "Черной руки", встречаясь на бирже, не спешили стрелять друг в друга, если наклевывалось выгодное дельце. Тем не менее без стрельбы не проходило ни дня. Вслед за крупными акулами на биржу потянулась мелкая бутлегерская рыбешка. Бутлегеры из трущоб - выродки из выродков, типы грубые и кровожадные - не стеснялись пускать в ход оружие прямо в здании Лоу-Холл. Вот один довольно типичный эпизод.
На входе сталкиваются две безвкусно, весьма крикливо разодетые личности.
- Эй, Билли, что за дерьмо ты мне всучил в прошлый раз? Это не джин, а помои! Черт возьми, я потерял на этом полторы тысячи!
- Послушай-ка, Джо, только твоя мамаша виновата, что ее сын - лопух. Почему ты не попробовал товар? Я бы принес тебе другой.
- Что ты там вякнул насчет моей мамаши?!
Джо первым выхватывает "кольт". Гремят выстрелы. У менее проворного Билли - три свежие дырки в голове. Труп выбрасывают на улицу. Джо на время исчезает. Из расположенного неподалеку департамента полиции прибывает следственная бригада. Директора фирмы, арендующей Лоу-Холл, как обычно, нет на месте. В данном случае роль мальчика для битья играет один из часто сменяемых заместителей. Едва только полицейские начинают задавать каверзные вопросы, как он моментально замыкается в себе и вызывает своего адвоката. Адвокат (один из лучших в Нью-Йорке) прибывает на место происшествия удивительно быстро - и немедленно обвиняет полицию в превышении власти, в посягательстве на конституционные права клиента или бог знает в чем еще. Тем временем участковому капитану звонят из мэрии. Некая весьма важная персона советует свернуть расследование, поскольку убит гангстер, а не законопослушный гражданин. Стало быть, совершенно незачем поднимать из-за этого шум. Любой капитан, естественно, очень хорошо знает, что в случае неповиновения завтра же вылетит в отставку. Поэтому дело об убийстве прекращается и тихо исчезает в архиве.
Все банды в городе рукоплескали Арнольду Ротштейну. Его авторитет поднялся необычайно высоко. В каком-то смысле каждый бутлегер невольно зависел от еврейского босса. Ротштейн знал об этом бизнесе все до мельчайших подробностей. К нему приезжали гангстеры из Бостона, Детройта, Питтсбурга, Чикаго и многих других городов. Ротштейн был первым, кому удалось собрать воедино почти все еврейские банды Америки. По существу, его можно считать "крестным отцом" еврейской мафии. Чарли Луканиа многому научился у него.
Работа полиции на Малберри-стрит свелась к простому ведению статистики. Обычный жаркий майский день 1921 года. В отдел по расследованию убийств поступило сообщение об очередной перестрелке в Лоу-Холл. Среди мусорных баков патруль обнаружил два трупа с огнестрельными ранениями. Оба мертвеца аккуратно упакованы в пластиковые мешки.
На место происшествия выехала следственная группа, чуть позже туда прибыл вернувшийся с обеда начальник отдела - лейтенант Уэйн. На сытый желудок ему было не очень приятно осматривать обезображенные трупы.
- Еще двое, сэр, - доложил детектив Слэттери, - и опять на нашем участке.
Журналисты - из категории любителей кроваво-сенсационных снимков - постоянно дежурили возле Лоу-Холл. Сколько бы полицейские ни разбивали фотоаппараты - газетчиков меньше не становилось. Что поделать: такого рода фотографии всегда пользовались огромным спросом. В отместку за разбитые фотоаппараты корреспонденты печатали в прессе разгромные статьи с названиями вроде "Полиция бессильна". При этом лейтенант Уэйн искренне переживал за честь мундира. Но не он устанавливал правила в этом городе, а его переживания никого не интересовали.
- Личность убитых определена?
- Пока только одного, сэр, - ответил Слэттери, - Гарри О’Брайен по кличке Рыжий. Из банды Михана. Второго мы не знаем.
Махнув рукой, лейтенант Уэйн сел в патрульную машину. Неизвестно, редактор какой именно нью-йоркской газеты, просматривая подготовленный к набору номер, воскликнул:
- "Перестрелка в здании Лоу-Холл"! Ну что это за название? Нужно нечто новое, оригинальное и одновременно интригующее. Читатель требует от нас сенсаций!
Редактор задумался. Щелкнул пальцами:
- "Гнездо мафии на Малберри-стрит"! Вот то, что нам надо!
Под этим громким названием бутлегерская биржа, творение злого гения Арнольда Ротштейна, заняла подобающее место в истории и на страницах газет. До самого конца эры "сухого закона".
Глава 6
"Ромовый бульвар"
- Чарли, нам незачем соваться в Ист-Сайд, - ворчал Мейер Лански, - наша выпивка слишком хороша для голодранцев из гетто.
Луканиа возразил:
- Из одной бутылки отличного виски мы можем сделать пять бутылок сивухи. В таком виде пойло сойдет даже для бродяг. Ты же знаешь, нам надо расширять наше дело. Фрэнк говорит: "Дайте мне сто тысяч долларов - и все кандидаты от демократической партии будут у меня в кармане". Мы должны выиграть эти выборы. А для этого нужны деньги. Сегодня. Сейчас.
- Я говорю тебе именно об этом! - воскликнул Лански. - В Ист-Сайде мы ни черта не заработаем! Я предлагаю поговорить с этим евреем из Бронкса. Арнольд уже вложил в его предприятие пятьдесят тысяч.
- Это медленный путь! Бронкс для нас - все равно что Северный полюс. Мы никого там не знаем. Надо разбавить партию виски и продать в Ист-Сайде. Ты умеешь считать лучше всех нас, вот и скажи, насколько больше это получится?
- Ну, хорошо, - ярился Лански, - сегодня, завтра и, может быть, послезавтра это сработает. А через месяц? Через год? В бизнесе нельзя жить только сегодняшним днем. Надо смотреть вперед, думать о будущем. Любой кретин в Ист-Сайде знает, что такое прохибишен. Дешевая дрянь продается там на каждом углу. Я уже не говорю о том, что каждый день эти придурки убивают друг друга. Запомни, Чарли, запомни, что я скажу: по-настоящему большой спрос был, есть и будет только на первоклассную контрабандную выпивку. В любом случае она будет стоить в десять раз дороже уличного дерьма.
Чарли Луканиа упорно стоял на своем:
- Я разговаривал с Уэкси, с этим парнем из Бруклина, Билли Двайером. У них проблемы с поставками. Заказчиков стало слишком много. Они не успевают пополнять свои запасы. Цены на спиртное подскочили даже на Багамских островах.
- Это временные затруднения, - сказал Лански. - Знаешь, Чарли, я тут прочел недавно одну книжку…
Брови Луканиа стремительно взлетели вверх. От старины Мейера он ожидал чего угодно, но это было что-то новенькое.
- …Она называется "Извлечение прибыли", написал какой-то янки, большая башка по всем этим экономическим делам. Среди всякой чепухи там был закон спроса…
Лански изо всех сил напряг мозги:
- Это… основной закон капиталистической экономики, - выдавил он. - Поставляя продукт только высшего качества… кхе, можно обеспечить себе клиентуру высокого уровня и… гм, значит - стабильно высокую прибыль.
Гангстеры смотрели на Лански глазами величиной с монету в один доллар. Только Костелло сразу ухватил суть: