В принципе его современники напрасно чурались заимствований. Но литература середины XIX века отошла в осознании своего признания от литературы двадцатых-тридцатых годов, когда Пушкин мог, вовсе не комикуя, писать Вяземскому: "Меня ввёл во искушение Бобров. Мне захотелось что-нибудь у него украсть". То, что много позже посчитали открытием постмодернистов, существовало задолго до них. Поэтому и не был, допустим, Жуковский в претензии на Пушкина, повторившего его словесную формулу: "Гений чистый красоты". Ведь под таким гением Пушкин разумел совсем не то, что его предшественник.
Но Авдеев, перерабатывая известное, готовое, не мог до конца выдержать соревнование с тем, с кем взялся состязаться. Его вывернутые порой наизнанку по сравнению с прототипами персонажи выходили безжизненными. Получалось, что известных всем героев Авдеев превращал в гомункулусов. А в этом случае речь об открытиях, понятное дело, идти не могла.
Достоинство произведений Авдеева читатели видели в их лёгком, необременительном чтении. А это для них, живших в эпоху становления идеологической, социально-философской литературы, оказывалось чрезвычайно приманчивым. Так успех выпал на долю романа Авдеева "Подводный камень", напечатанного в "Современнике" в 1860 году. Там герой вовсе не мешает своей ветреной жене влюбляться в другого и рассказывать о своих чувствах ему, мужу. Но когда в развитие такого успеха Авдеев опубликовал в том же "Современнике" в 1868 году роман "Между двух огней", где обрисовал характер жены, абсолютно не стеснённой совестью, меняющей любовников и не осуждённой за абсолютную аморальность автором, писатель получил в ответ едкую критику А.М. Скабичевского и обвинение выступавшей в защиту женской эмансипации писательницы М.К. Цебриковой в безнравственности и тенденциозности, не имеющих ничего общего с жизненной правдой.
Пожалуй, наиболее интересными из наследия М.В. Авдеева (умер 13 февраля 1876) следует считать его критические этюды, собранные под одной обложкой под названием "Русское общество в героях и героинях литературы" (1874). Авдеев начинает эту книгу с Евгения Онегина и заканчивает Яковом Рязановым, героем повести Слепцова "Трудное время".
* * *
Василий Петрович Авенариус (родился 10 октября 1839 года) начинал с повестей "Современная идиллий" (1865) и "Поветрие" (1867). И оказался для критики, так сказать, мальчиком для битья.
Дело в том, что он не принимал революционных поветрий шестидесятых годов позапрошлого века. Высмеивал материалистически настроенную молодёжь. Обличал "нигилистов", последователей Чернышевского. Для критики, которая в то время была почти сплошь публицистической, интересовавшейся в основном общественными вопросами, какие поднимает в своих произведениях писатель, Авенариус оказался ретроградом, в чём его уличали и обвиняли.
И Василий Петрович переключился на детскую литературу.
Он переложил для детей русские былины – издал "Книгу о киевских богатырях" (1875), которая быстро обрела популярность и много раз переиздавалась. Написал несколько сказок. А потом начал писать для детей биографии писателей, художников, учёных, описывая в основном их в детскую, отроческую и юношескую пору.
"Отроческие годы Пушкина" (1886), и "Юношеские годы Пушкина" (1888), "Гоголь-гимназист" (1897), "Гоголь студент" (1898) и "Школа жизни великого юмориста" (1899), "Детские годы Моцарта" (1901), "Создатель русской оперы – Глинка" (1903), "Молодость Пирогова" (1909) – эти книги снискали ему популярность, прославили как детского писателя.
Для детей, точнее – для подростков он написал исторические повести "Бироновщина" (1907), "Два регентства" (1908). И опять обрёл себе читателя. В отличие от бытовавших тогда исторических произведений Данилевского, Соловьёва и других, которые стремились передать характерные черты времени и людей, Авенариус в основном рассказывал о приключениях, приспосабливаясь к психологии жадного до них подростка.
То есть перед нами тот случай, когда недоброжелательная к писателю критика помогла ему найти себя. Что и засвидетельствовал современный Авенариусу критик:
"Читающей публике это имя – Авенариус – впервые открылось в 1885 году, вызвав восторги и изумление: писатель только что издал свою дилогию о Пушкине. А до этого, как теперь говорят, "звёздного часа" он, весьма преуспевающий чиновник, вот уже двадцать лет всё только ученически пытался покорить гордую музу поэзии. Пушкин же сразу сделал малоизвестного беллетриста и славным, и почитаемым. Им впервые заинтересовались всерьёз. И тут выяснилось, что Авенаруис – это не только так сразу полюбившийся всем его "Пушкин", но это ещё и увлекательные повести и романы о самых загадочных временах российской истории, это и романизированные жизнеописания многих-многих великих людей, это и стихи, былины, сказки… Одним словом, это изумительные книги для семейного, домашнего чтения, одинаково полезные и интересные для любознательных – от гимназиста до академика. Это книги для всех, всех, всех…"
Василий Петрович скончался 9 ноября 1923 года.
* * *
Первый русский лауреат Нобелевской премии по литературе Иван Алексеевич Бунин родился 10 октября 1870 года. Сперва писал стихи, дебютировал с ними в печати в 1887 году. За стихи, собранную в книгу "Листопад" (1901), и за перевод поэмы американского поэта Г. Лонгфелло "Песнь о Гайавате" получил престижную Пушкинскую премию в 1903 году. Он ещё дважды получил эту премию за стихи и переводы Байрона (1909) и за стихи, опубликованные в 3 и 4 томе его "нивского" собрания сочинений (1915).
Первую прозаическую вещь – "Антоновские яблоки" опубликовал в 1900-м. Поначалу был близок Горькому и "знаньевцам". Его "Деревня" (1910) и "Суходол" (1911) воссоздают жестокий деревенский быт. И вызывают яростные нападки критиков на позицию писателя. Бунин отвечает им:
"Критики обвиняют меня в сгущении красок в моих изображениях деревни. По их мнению, пессимистический характер моих произведений о мужике вытекает из того, что я сам барин.
Я хотел бы раз навсегда рассеять подозрение, что никогда в жизни не владел землёй и не занимался хозяйством. Равным образом никогда не стремился к собственности.
Я люблю народ и с не меньшим сочувствием отношусь к борьбе за народные права, чем те, которые бросают мне в лицо "барина".
А что касается моего отношения к дворянству, это можно увидеть хотя бы из моей повести "Суходол", где помещичья среда изображается далеко не в розовых, оптимистических красках".
Это заявление он сделал в одном из интервью, которых в те годы даёт много. Журналисты охотятся за ним. Он рано вошёл в число знаменитых писателей. Уже в 1909 году Петербургская академия наук избирает его своим почётным членом по разряду изящной словесности.
Октябрьскую революцию он не принял. Написал о ней очень резко в своей дневниковой книге "Окаянные дни", приветствовал генерала Деникина, взявшего Одессу во время гражданской войны, сотрудничал в его агентстве ОСВАГ.
В феврале 1920 года навсегда покинул Россию. Он и в дальнейшем с ненавистью отзывается о большевистских вождях. К примеру: "Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее, он разорил величайшую в мире страну и убил миллионы людей…" Он так и не простит им их преступлений. О чём напишет книгу "Воспоминания. Под серпом и молотом" (1950).
В эмиграции он стал одним из вершинных русских писателей, написал лучшие свои вещи "Митина любовь" (1924), "Солнечный удар" (1925), "Жизнь Арсеньева" (1927–1929 и 1933). "Жизнь Арсеньева", по Паустовскому, "одно из замечательнейших явлений мировой литературы".
Его "Освобождение Толстого" (1937) и незаконченное "О Чехове" примыкают к лучшим произведениям, когда-либо написанных об этих писателях, которыми Бунин восхищался.
Сталин, который сумел перед войной заполучить Куприна, правда, уже почти лишённого разума, очень хотел, чтобы лауреат Нобелевской премии Бунин вернулся в СССР. Для уговоров писателя посылал А.Н. Толстого, потом К. Симонова. И Бунин чуть не совершил роковой ошибки. Дело было сразу после войны. Россия для Бунина была страной-победительницей, одолевшей коричневую чуму нацизма. А Сталин стоял во главе этой страны.
Но почти уже готового к возвращению Бунина остановил номер "Правды" с постановлением ЦК о журналах "Звезда" и "Ленинград". Прочитав, как отзывается Жданов об Ахматовой и Зощенко, Бунин распаковал чемоданы. Умер в Париже 8 ноября 1953 года.
Бунин писал прекрасную прозу и прекрасные стихи. Цитирую незацитированное:
У ворот Сиона, над Кедроном,
На бугре, ветрами обожжённом,
Там, где тень бывает от стены,
Сел я как-то рядом с прокажённым,
Евшим зёрна спелой белены.
Он дышал невыразимым смрадом,
Он, безумный, отравлялся ядом,
А меж тем, с улыбкой на губах,
Поводил кругом блаженным взглядом,
Бормоча: "Благословен аллах!"
Боже милосердный, для чего ты
Дал нам страсти, думы и заботы,
Жажду дела, славы и утех?
Радостны калеки, идиоты,
Прокажённый радостнее всех.
* * *
Ну, кто не знает, что Даниэль Дефо, родившийся 10 октября 1660 года (впрочем, точная дата не установлена), является автором "Робинзона Крузо"? А кто знает, что Дефо написал продолжение "Дальнейшие приключения Робинзона Крузо"? Боюсь, что мало кто.
Этот роман у нас издавался однажды в 1935 году в "Academia". В 1971-м в "Библиотеке "Огонька" напечатали его пересказ и последнюю его часть "Робинзон в Сибири" в сокращении. Сейчас желающие смогут прочитать эту интереснейшую книгу, где Робинзон едет домой через Россию, в электронной библиотеке Максима Мошкова.
Дефо написал ещё много отличных книг. У нас издавался его роман "Моль Флендерс". Плутовской роман писателя XVIII века Михаила Дмитриевича Чулкова "Пригожая повариха, или Похождения развратной женщины" считается русским аналогом романа Дефо, хотя у того героиня куда деловитей и расчётливей.
"Дневник чумного года" – романизированный отчёт об опыте выживания человечества во время Великой Чумы в Англии опубликован у нас в 1997 году. "Всеобщая история пиратов" напечатана в 3 номере журнала "День и ночь" за 1999 год.
Умер он 24 апреля 1731 года. Тем, кому хочется занимательного рассказа об этом удивительном писателе, могу посоветовать прекрасную книгу Дмитрия Урнова "Дефо", вышедшую в серии "ЖЗЛ".
* * *
Вячеслав Михайлович Лебедев, родившийся 10 апреля 1896 года, был призван в армию в 1916 году. Воевал на румынском фронте до 1918-го. После ранения в ногу демобилизован. Уехал в Киев. С конца 1918 года участвует в гражданской войне на стороне белых, воюет в составе Добровольческой армии. В 1920-м после тяжёлого ранения эвакуируется в Болгарию. Оттуда в Чехословакию, где принимает активное участие в пражской литературной жизни.
Первый сборник стихов "Звёздный крен" издал в 1929 году в Праге. Собрал много положительных критических отзывов. Печатал стихи в русских альманахах и журналах, выходящих в Европе. Перевёл многих чешских поэтов на русский язык. А на чешский – стихи Бунина. Все попытки напечатать хотя бы эти переводы у нас или в народно-демократической Чехословакии успехом не увенчались. В 1968 году сборник его переводов должен был уйти в пражскую типографию. Но августовская советская оккупация Чехословакии сорвала печать этого сборника.
Лебедев дожил до оккупации. Умер меньше чем через год после неё – 6 июня 1969 года.
Вот стихотворение Вячеслава Лебедева "Вечернее возвращение", написанное в 1928 году и вошедшее в его сборник "Звёздный крен":
Оставшись жить, оставшись ждать,
Несу тебя, моя чужбина.
И вот года считает мать,
Когда опять увидит сына.
И я вернусь с чужих дорог,
Такой смирившийся и жалкий.
И робко стукну о порог
Концом своей дорожной палки.
…И будет вечер тих тогда,
Под крик стрижей над колокольней.
И будет сердцу больно-больно
За эти шумные года…
И будет вновь по-детски верить,
Подняв тысячелетний гнёт.
И ветром Библии дохнёт
От раскрывающейся двери.
О, как узнаю средь морщин
Твои черты, что, помню, были?
Ты крикнешь жалостное: Сын!.."
И я растерянное: "Ты ли?…"
* * *
Игорь Иванович Ляпин, родившийся 10 октября 1941 года, мне помнится всё время чем-то заведующим. То отделом поэзии в издательстве "Современник", то большим начальником (зам главного редактора) в издательстве "Советская Россия", то ещё большим – главным редактором издательства "Детская литература".
Молва связывала это с его удачным браком. Он был женат на дочери Сергея Сартакова, секретаря Союза писателей СССР, начальника всех писательских издательств Союза писателей.
Но Ляпин окончил не только Литературный институт. Он учился ещё и в Академии общественных наук – кузнице номенклатурных кадров. Правда, его пригласили в "Современник" заведующим отделом ещё до учёбы в Академии. Так что, может, молва и права.
У меня с ним, ещё не известным никому стихотворцем, случился прокол. Не помню, кто написал статью в "Литературную газету" об очередном "Дне поэзии". Статью вёл я. Взял этот "День", внимательно прочитал всё, что автор критикует, и со всем согласился.
А наиболее насмешливо автор писал о стихах Игоря Ляпина. Смысл его критики: тема взята достойная, патриотическая, тем обидней, что стихотворец дискредитировал такую тему. Ну, что против этого можно было возразить? И статью напечатали.
А через день вызывает меня наш куратор – зам главного редактора Кривицкий. "Геннадий, – спрашивает, – хороший поэт Игорь Ляпин?" "Я такого не знаю", – пожимаю плечами: я уже и фамилию забыл – не одного только Ляпина критиковал автор статьи. "Ну, как же не знаете? – удивляется Кривицкий. – Вы ведь вели статью о "Дне поэзии". "Ах, этот, – вспоминаю. – Я о нём и забыл. Какой-то новый графоман". "По поводу этого нового, – в голосе у Кривицкого металл, – Марков полчаса назад звонил Чаковскому и устроил скандал. Теперь думайте, как будем выпутываться". "Да что случилось! – восклицаю. – Кто – этот Ляпин?" – "Это вы должны были знать, а не я, – отвечает Евгений Алексеевич. – Марков из-за простого графомана скандалить не станет. Идите в библиотеку. Посмотрите, не вышла ли у Ляпина книга. Если вышла, срочно дадим рецензию, где заодно и ответим на критику".
Пошёл в библиотеку. Нет у Ляпина книг. Возвращаюсь. "Тогда в номер ставим реплику, – говорит Кривицкий. – Её смысл: нельзя так обращаться с молодым поэтом. Стихи хорошие, патриотические. А мастерство – дело наживное. Лучше всего, если подпишет студент. Обратитесь к Румеру".
Залман Румер заведует отделом писем. У него картотека: телефоны и адреса людей разных профессий. Они подпишут любую нужную газете заметку. Тем более что им выплатят гонорар.
Что ж. Напечатали мы такую реплику. А через короткое время передаёт мне Кривицкий книжку, подписанную Александру Борисовичу Чаковскому. Автор – Игорь Ляпин. "Только что вышла, – говорит Кривицкий. – Чаковский дал месяц сроку".
Всё ясно. Звоню, заказываю рецензию. Сразу получаю согласие. "С удовольствием, – говорит мне поэт-середняк, – напишу". "А кто этот Ляпин?" – спрашиваю. "Не знаешь? – удивляется собеседник. – Он уже неделю, как заведует отделом поэзии в "Современнике".
Давно это было! С тех пор Ляпин, как я уже говорил, – постоянно на руководящих должностях. Последняя – первый секретарь Союза писателей России, правая рука председателя Союза Валерия Ганичева. На этом посту и умер 2 июня 2005 года.
* * *
Сергей Никитин – имя в своё время известное. Его ставили рядом с именами Юрия Нагибина, Юрия Казакова. Хотя объективно их проза была сильнее. Но и у Никитина попадались симпатичные рассказы. Он работал в жанре лирической прозы.
Первый сборник рассказов Сергея Константиновича Никитина, родившегося 10 октября 1926 года, вышел в 1952 году. А всего он выпустил более сорока книг. Притом, что прожил на свете 47 лет: умер 18 декабря 1973 года. Что ж, никаких двусмысленностей в своей прозе он не допускал. Занимал неплохой пост ответственного секретаря писательской организации Владимирской области. Критиковать его было не за что. Может, только за несколько однообразную манеру повествования. Но это никого не смущало. Сама эта манера нравилась:
"Знаете ли вы эти дни апреля, когда в скрытых от солнца уголках ещё лежит снег, ещё пахнет им тревожно и шально воздух, а на припёках уже зеленеет трава, и хилый, сморщенный, вдруг сверкнёт в глаза, как золотой самородок, первый одуванчик? В такие дни впервые отворяют окна, сметая с подоконников дохлых мух; в такие дни, блаженно улыбаясь, часами сидят у ворот на лавочках; в такие дни кажется, что счастье – это просто солнце, просто воздух, просто жизнь сама по себе. О, как мы ждали этих дней! У каждого городского человека случаются минуты, когда его начинают раздражать автобусы, афиши, прокуренные коридоры учреждений, и ему хоть ненадолго хочется сменить небо над головой. Откроет вечером форточку, хватит полной грудью весеннего воздуха, и кровь загудит в висках, спутаются мысли, захочется чёрт знает чего – дикой скифской скачки на коне, какой-нибудь драки, или хотя бы упругого, нагруженного запахами весны, влажного ветра в лицо. Тогда-то и начинает он, ещё задолго до сезона, трепетно перематывать лески, набивать патроны, смолить лодку… И в добрый час! Я твёрдо верю, что путь к природе – это путь к прекрасному не только вне себя, но и в себе. Кто волновался, вдохнув буйный запах черёмухи, видел, как раскрывается на рассвете точёный цветок лилии в тихой заводи реки, грустил, провожая взглядом осенний караван журавлей, проходил, как по сказке, по зимнему ельнику, – тот и в себе неизменно открыл что-то прекрасное".
Так начинался один из рассказов Никитина "Голубая планета", и этому началу отзывались другие начала, другие рассказы и повести. Но даже мой знакомец, немецкий славист Вольфганг Казак в своём знаменитом "Лексиконе русской литературе XX века", где он весьма резко отзывался о многих советских писателей, не обращает внимания на повторы в прозе Никитина, а пишет, что тот развивает традиции Тургенева, Бунина и Паустовского. "Его проза далека от политики, не содержит ни пропаганды, ни общественной критики, – замечает Казак, – но она отражает время. Его сюжеты не оригинальны, но выписаны психологически точно, он ориентируется на добро, не избегая при этом описания зла и страданий. В своих коротких рассказах Никитин стремится к охвату целых человеческих судеб, сохраняя спокойный и плавный ход повествования".