Так-то оно так, но возникает вопрос: почему Тургенева, Бунина, Паустовского помнят, а Никитина – нет? Почему помнят Нагибина и Юрия Казакова, а Никитина забыли? Причуды времени? Но почему в своей причудливости оно выбрало Никитина, а не, скажем, Казакова?
* * *
Когда она была восьмилетним ребёнком, Жуковский посвятил ей стихи, которые записал в альбоме её матери:
Тебе вменяют в преступленье,
Что ты милее всех детей!
Ужасный грех! И вот моё определенье:
Пройдёт пять лет и десять дней!
Ты будешь страх сердец и взоров восхищенье!
Уловив некоторое сходство её судьбы с судьбою пушкинской Татьяны, некоторые современники уверились, что с неё писал свою героиню Пушкин. Да и сама она в это верила, радовалась: "Как верно угадал Александр Сергеевич черты моего характера, самую душу мою". Она так в это верила, что позднее даже называла себя Таней.
Но её звали Наталья Дмитриевна. Девятнадцати лет в сентябре 1822 года она вышла замуж за своего двоюродного дядю Михаила Фонвизина, участника Отечественной войны 1812 года и заграничных походов, генерал-майора. Их сыну было два года, когда 3 января 1826 года Фонвизин был арестован по делу декабристов, признан виновным и отправлен на 25 лет в Сибирь.
От беременной Натальи Дмитриевны арест Фонвизина попытались скрыть. Но она, узнав истину, отправилась в Петербург, где в Петропавловской крепости находился муж, организовала с ним тайную переписку и вернулась в Москву, где 4 февраля 1826 года у неё родился второй сын.
Оставив сыновей на попечение матери, в начале 1828 года она отправилась за мужем в Читу. Там болела. Переехала вслед за мужем в Петровский завод в 1830 году, где родила ещё двух сыновей. Но оба умерли в раннем возрасте.
Дальше Фонвизину был определён для жительства Нерчинск. Но родные добились для него Енисейска. В Енисейске здоровье Натальи Дмитриевны поправилось. Здесь она подружилась с друзьями мужа П.С. Бобрищевым-Пушкиным и И.И. Пущиным.
В 1835 году чета переехала в Красноярск, в 1837-м – в Тобольск.
В Тобольске в 1850 году Наталья Дмитриевна добилась свидания с находящимися в тюрьме Ф. Достоевским, М. Петрашевским с другими арестованными по делу Петрашевского. Позже Достоевский вспоминал, что к нему приходила Н.Д. Фонвизина и подарила Евангелие со спрятанными в переплёте десятью рублями.
В юности она была истово религиозна. Жаждала аскетических подвигов, бежала в монастырь под мужским именем Назарий, но была возвращена с дороги.
Из Сибири она переписывается с духовными лицами. Подробно кается в своей чувственности, в проявлении пылких страстей. В сорокапятилетнем возрасте отказалась от внешнего благочестия, увлеклась танцами. Её осуждали за поведение, несогласное с жизнью в духе.
В феврале 1853 года Фонвизину разрешили вернуться из Сибири, жить в имении брата Марьино Бронницкого уезда Московской губернии под надзором полиции. Въезд в обе российские столицы ему был строжайше запрещён.
В Марьино чета приехала в мае 1853 года, а почти через год – в апреле 1854-го Фонвизин умер.
Наталья Михайловна некоторое время жила в Москве в доме своих родственников – Грушецких, бурно переписывалась с И.И. Пущиным, которому признавалась, что покойный муж не удовлетворял её физически. Называя себя Таней, то есть отождествляя себя с пушкинской Татьяной, она писала Пущину: "Не хочу я твоей тёплой дружбы, дай мне любви горячей, огненной, юношеской, и Таня не останется у тебя в долгу…"
В апреле 1856 года по манифесту Александра II Пущин был амнистирован. В 1857-м он обвенчался с Натальей Дмитриевной. Но поздний этот брак был недолгим: в апреле 1859 года Пущин умер.
А Наталья Дмитриевна умерла 10 октября 1869 года. Родилась 1 апреля 1803 года. Существует предание, что Лев Толстой хотел сделать Наталью Дмитриевну главной героиней своего ненаписанного романа "Декабристы". Правда ли это, гадать не станем. Но что совершеннейшая правда – это то, что Толстой читал "Исповедь" Н.Д. Фонвизиной, которую она оставила потомкам.
11 ОКТЯБРЯ
Конечно, Бориса Пильняка погубила "Повесть непогашенной луны", написанная в 1926 году. И совершенно неважно, что он был арестован через 11 лет – в 1937-м.
Сталин был злопамятен, но терпелив. Умел ждать. Смешно думать, что он простил Пильняку повесть, которая прямо-таки взывает к реальному убийству Фрунзе в 1925 году под ножом хирурга. Сомневаться, что Сталин приложил к этому убийству руку, не приходится. Ему не нужен был этот сменивший Троцкого председатель РВК и нарком-военмор. На таких ключевых постах ему нужны были проверенные свои люди. Типа Ворошилова или Будённого. Он и поставил Ворошилова на оба поста, оставленных Фрунзе, который поработал на них всего десять месяцев.
В том, что Сталин причастен к убийству Фрунзе, убеждает его речь, произнесённая на похоронах военмора:
"Товарищи! Я не в состоянии говорить долго, моё душевное состояние не располагает к этому. Скажу лишь, что в лице товарища Фрунзе мы потеряли одного из самых чистых, самых честных и самых бесстрашных революционеров нашего времени.
Партия потеряла в лице товарища Фрунзе одного из самых верных и самых дисциплинированных своих руководителей.
Советская власть потеряла в лице товарища Фрунзе одного из самых смелых и самых разумных строителей нашей страны и нашего государства.
Армия потеряла в лице товарища Фрунзе одного из самых любимых и уважаемых руководителей и создателей.
Вот почему так скорбит партия по случаю потери товарища Фрунзе.
Товарищи! Этот год был для нас проклятием. Он вырвал из нашей среды целый ряд руководящих товарищей. Но этого оказалось недостаточно, и понадобилась ещё одна жертва. Может быть, это так именно и нужно, чтобы старые товарищи так легко и так просто спускались в могилу. К сожалению, не так легко и далеко не так просто подымаются наши молодые товарищи на смену старым.
Будем же верить, будем надеяться, что партия и рабочий класс примут все меры к тому, чтобы облегчить выковку новых кадров на смену старым.
Центральный Комитет Российской коммунистической партии поручил мне выразить скорбь всей партии по случаю потери товарища Фрунзе.
Пусть моя короткая речь будет выражением этой скорби, которая безгранична и которая не нуждается в длинных речах".
Вот она – проговорка: "чтобы облегчить выковку новых кадров на смену старым". Вот ради чего было задумано и осуществлено убийство! Недаром личный секретарь Сталина Борис Бажанов, бежавший на Запад, вспоминал о смерти Фрунзе именно как об убийстве: "…я понимал, что он умер вовсе не естественной смертью. Пожалуй, каждый чувствовал тогда, что это был результат грязной игры. Его вдова, подозревавшая о случившемся, покончила с собой, а писатель Борис Пильняк в своей книге "Повесть о непогашенной луне" – с едким подзаголовком "Смерть командарма"– прямо указал пальцем на Сталина".
Правда, сам Борис Андреевич Пильняк (родился 11 октября 1894 года) утверждал вроде прямо противоположное: "Фабула этого рассказа наталкивает на мысль, что поводом к написанию его и материалом послужила смерть М. В. Фрунзе. Лично я Фрунзе почти не знал, едва был знаком с ним, видел его раза два. Действительных подробностей его смерти я не знаю – и они для меня не очень существенны, ибо целью моего рассказа никак не являлся репортаж о смерти наркомвоена. Всё это я нахожу необходимым сообщить читателю, чтобы читатель не искал в нём подлинных фактов и живых лиц".
Но эта фраза Пильняка из предисловия к повести лукава: дескать, смерть Фрунзе – это всего лишь, как сейчас говорят на языке науки, – топос, который "наталкивает на мысль" о сходстве фабульных мотивов. Осведомлённому читателю трудно было не искать подлинных фактов и живых лиц в произведении, появившемся спустя очень короткое время после смерти легендарного командарма. Трудно представить, что почти буквальное повторение жизненной фабулы в художественном произведении возникло случайно, что автор не оттолкнулся от недавнего, реального события.
Что власти себе этого представить не могли, говорит факт конфискации тиража пятого номера "Нового мира", где повесть была напечатана.
Так или иначе, но, написав "Повесть непогашенной луны", Пильняк подписал себе смертный приговор.
Ему могли простить "Голый год" (1922) – роман экспериментальный, формалистический, с рваной композицией. И даже не просто простить, но согласиться с тем, чтобы Пильняк стал председателем Всероссийского союза писателей. Почему бы и нет? Пильняк известен, интересен многим, ему подражают.
То есть какие-нибудь рапповцы, напостовцы не прощали Пильняку его талантливости. Но пока он не бросил вызов убийцам, его можно было терпеть. Другое дело – его жизнь после его вызова.
В 1929-м его снимают с поста председателя Всероссийского союза писателей за публикацию за границей повести "Красное дерево". С тех пор, кстати, передача советским писателем своей рукописи заграничному изданию стала считаться преступлением. Набросились на Пильняка и Замятина, который напечатал за рубежом повесть "Мы", с невероятной яростью. Прорабатывали обоих во всех органах печати. Хотя, в отличие от Замятина, не самом деле лично передавшего рукопись, повесть Пильняка была направлена берлинскому издательству по каналам Всесоюзного общества культурной связи с заграницей – организацией государственной.
Но никто об этом не вспоминает. Похоже, что стая, набросившаяся на Пильняка и Замятина, отрабатывает верховный заказ: в адрес обоих несётся рёв, улюлюканье, разнузданное хамство. Я читал подшивку "Литературной газеты" того времени. Долго терзали обоих писателей. Причём наиболее неистово – Пильняка, хотя замятинская повесть была, конечно, несравненно смелее и непримиримей к действительности.
Да и не было ничего страшного в "Красном дереве". Не случайно, что Пильняку дали переработать эту вещь в роман "Волга впадает в Каспийское море" – о строительстве канала Москва-Волга, который преспокойно напечатали в 1930-м на родине.
Ему позволили съездить в Америку по приглашению Голливуда, написать об этом книгу "О᾿кей", укрепляющую традиции Горького и Маяковского охаивать американский империализм, противопоставлять ненавистной капиталистической действительности родную советскую, уважающую трудового человека, дающую ему все необходимые права и свободу.
Но старался он напрасно. В день рождения сына 27 октября 1937 года, который Пильняк с женой отмечали на даче в Переделкине, вечером появился незнакомый гость, пригласивший Пильняка к Николаю Ивановичу Ежову для выяснения какого-то невинного вопроса. "Через час будете дома", – успокаивающе сказал незнакомец. Через час Пильняк не появился. Он вообще больше нигде и никогда не появился. 21 апреля 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его как японского шпиона к смертной казни. В этот же день он был расстрелян.
* * *
Четырнадцатилетнего подростка Владимира Успенского (родился 11 октября 1927 года) гитлеровцы, отступая из его родного города Одоева Тульской области, поместили в обоз, чтобы вместе с другими попавшими в облаву парнями и девушками угнать в Германию. Когда ночью обоз переезжал через какую-то реку, Успенский спрыгнул на повороте с моста и убежал в темноте по льду. Пришёл назад в свой город, уже занятый нашими войсками – конниками генерала Белова.
В 1944 году проходил службу на Дальнем Востоке. Был высажен вместе с морским десантом в Северной Корее. Там в сопках воевал с японцами, был ранен, контужен.
После войны учился в Ленинградском военно-морском училище. Потом заочно окончил Архангельский педагогический институт. В 1960 году окончил Литературный институт.
Много лет работал литсотрудником газеты ДОСААФ "Патриот Родины" (поменяла название сперва на "Советский патриот", потом на "Патриот").
Он написал немало книг. Здесь и военные повести "Глазами матроса", "Колокол заговорил вновь", "Невидимый свет", "Отряд "Вымпел", "Тревожная вахта", "Поход без привала", "Бой местного значения" и книги "Дальние рейсы", "Клады и загадки Таймыра", "За меньших братьев", написанные по впечатлениям от работы в экспедициях по Восточной Сибири, от путешествий по Дальнему Востоку.
Осуществил литературную запись "За нами Москва" генерала Белова, с которым подружился, армия которого освободила его родной город. Написал в госполитиздатовской серии "Пламенные революционеры" повести о К. Ворошилове, М. Калинине, С. Будённом и А. Андрееве.
Его роман "Неизвестные солдаты" (1956–1967) понравился Шолохову, который назвал роман "лучшим произведением о Великой Отечественной войне, наиболее достоверно передающим не только события, но и дух того времени". Шолохов дал Успенскому рекомендацию в Союз писателей, взял под свою опеку. Считается, что само это понятие "неизвестный солдат" вошло в обиход благодаря книге Успенского, который возложил её вместо цветов на открытии мемориала Могила Неизвестного Солдата у Кремлёвской стены в Александровском саду в Москве.
Бестселлером стал роман-исповедь Владимира Дмитриевича Успенского "Тайный советник вождя" (1953–2000). Первая часть романа, опубликованная в 1988-м в журнале "Простор" (Алма-Ата), сразу же оказалась в центре внимания читателей и критиков.
По данным газеты "Книжное обозрение" (№ 2, 1991) Успенский со своим романом оказался на первом месте среди писателей того времени. А информационное издание "Чтение в библиотеках России" сообщает, что в результате читательских опросов в 1994 году роман Успенского оказался на втором месте после "Прокляты и убиты" В. Астафьева в списке произведений, опубликованных в литературно-художественных журналах.
По правде сказать, это было предсказуемо. Перестройка открыла немыслимые прежде возможности высказываться о Сталине как его почитателям, так и его противникам. Сталин, резко раскритикованный в хрущёвские времена, осторожно поднимаемый на щит во времена Брежнева, стал для многих олицетворением некоего собственного "символа веры", в соответствии с которым одни видели в нём тирана, жестокого и ненасытного тюремщика, бездарного вояку, а другие – мудрого правителя, создателя великой Державы, гениального полководца. Любые книги о Сталине вызывали читательский интерес в то время. Были напечатаны прежде недоступные А. Авторханов, Б. Баженов, А. Орлов. Опубликовал свой труд историк Д. Волкогонов.
Как же было не стать бестселлером роману, который, как в предисловии оповещал читателей Успенский, основан на материалах реального человека, работавшего со Сталиным много лет, которому Сталин полностью доверял и с которым Сталин многим делился? Успенский якобы по просьбе этого человека наделил его псевдонимом "Николай Алексеевич Лукашов", что добавило роману ещё большего читательского интереса: разгадывать, кто скрыт под этим псевдонимом, было заманчиво и увлекательно. Сам Успенский пишет, что к середине 70-х, когда они познакомились, это был "очень пожилой, весьма эрудированный человек, много лет друживший с Иосифом Виссарионовичем, его советник по разным вопросам, в основном по военным".
Георгий Жуков, которого хорошо знал Лукашов, организовавший встречу Успенского с маршалом, удостоверил писателю: "Николай Алексеевич может ошибаться… Как и все мы. Но неправды от него не услышишь. Товарищ Сталин ценил каждое его слово".
Было ли это на самом деле, теперь подтвердить некому. Успенский умер 18 января 2000 года. Жуков ещё раньше. А тот, кого Успенский зашифровал…
Впрочем, какие-то его биографические подробности он сообщает. Николай Алексеевич Лукашов – дворянин-интеллигент, царский офицер, случайно оказавшийся в гражданскую на стороне красных и сблизившийся со Сталиным, который наделил его исключительным правом высказывать своё мнение, не рискуя вызвать сталинский гнев.
Конечно, уже такая характеристика не может вызвать доверия. Ведь отношение к бывшим царским офицерам стало одним из ярких, главных, публично демонстрируемых черт вражды между Сталиным и Троцким. Это Троцкий доверял бывшим царским офицерам, а Сталин их расстреливал.
Но дело не только в этом.
Сталин у Владимира Успенского выходил фигурой не столько противоречивой, сколько безусловно положительной, обрисованной в стиле и духе портретистов сталинского времени – Павленко, Вирты.
Шестнадцать изданий выдержал "Тайный советник вождя" от своего появления по 2010 год.
Но даже коммунистическая газета "Правда" в марте 1989 года поместила статью критика, написавшего, что роман Успенского есть "апологетика преступного диктатора, упакованная в имитированную объективность".
С такой характеристикой я согласен.
* * *
11 сентября 1700 года родился шотландский поэт Джеймс Томсон. Лучшие его вещи – о природе. Он и выступил впервые с поэмой "Сельская жизнь", где обнаружил тонкое восприятие сельского ландшафта. Успех его поэмы о природе "Зима" (1726) подтолкнул его к написанию "Лета" (1927), "Весны" (1728) и цикла "Времена года" (1730), куда вошли "Осень" и "Гимн временам года".
"Времена года" считаются самым значительным произведением о природе до эпохи романтизма. Они написаны белым стихом, так же, как и поэма в пяти частях "Свобода", над которой Томсон работал в 1734-1736-м годах. "Свобода" представляет собой раннюю попытку описать в поэзии архитектуру и скульптуру.
Томсон не просто идеализировал природу, он её боготворил, что запечатлел в своём рифмованном афоризме: "И связь всеобщую вещей / Открыв, легко мы подытожим: / Когда касаемся цветка, / Звезду далёкую тревожим!".
Пьесы его не считаются удачными. Но в одной из них – "Альфред: Маска", написанной в 1740 году в соавторстве со своим другом поэтом Дэвидом Малеттом, звучит песня "Правь, Британия!" Её написал Томсон. Цитирую в переводе Григория Кружкова:
Когда Британия всплыла,
Как изумруд, среди зыбей,
С небес послышалась хвала
И пели ангелы над ней:
Правь, Британия, морями и волнами!
Англичанам никогда не быть рабами!
Пускай тиранство мир гнетёт,
Склоняя племена к ярму, -
Лишь ты – единственный оплот
Не покорившихся ему!
Ты непреклонна и сильна,
Твой стяг свободен и летуч;
Тебе угроза не страшна
Чернеющих на небе туч.
Пусть гром ударит с высоты,
Пусть пронесётся ураган -
Под бурей только крепнешь ты,
Как дуб твоих родных полян.
Блаженствует твоя земля,
Торговля в городах цветёт,
Покорствуют тебе моря
И берега далёких вод.
На голове твоей блестит
Свободы золотой венец,
О древний край океанид,
Отчизна преданных сердец, -
Правь, Британия, морями и волнами!
Англичанам никогда не быть рабами!
Так вот эта песня была замечена, подхвачена. Её запела вся страна. Она поёт её и сейчас. Томсона, скончавшегося 27 августа 1748 года, пережила не только его поэзия природы, но и его песня "Правь, Британия!", ставшая официальным гимном Великобритании.