Актриса Татьяна Конюхова считает Владимира Басова своим спасителем – именно он, по ее словам, "вернул" ее из жестокой депрессии, которая навалилась на молодую актрису после того, как ей не удалось сыграть роль Даши в "Хождении по мукам" Григория Рошаля. Конюхова была абсолютно уверена, что роль – за ней: пробы прошли блестяще – мать Георгия Данелии Мэри Анджапаридзе (сестра великой грузинской актрисы Верико Анджа паридзе), присутствовавшая на пробах и видевшая, как Конюхова сыграла эпизод, в котором Даша после потери ребенка встречается с Телегиным, сказала: "Никогда не думала, что Таня Конюхова – великая трагическая актриса". Ожидая начала съемок, Конюхова отказалась от роли в фильме "Летят журавли", сделавшую звездой Татьяну Самойлову, от "Карнавальной ночи", подарившей нашему кинематографу Людмилу Гурченко, от "Дела № 306". Но закадровые интриги оказались не менее жестокими, чем закулисные, – Конюхова только из газет узнала, что режиссер уже приступил к съемкам, а в роли Даши снимается другая актриса – Нина Веселовская, против которой у супруги режиссера Рошаля, по-видимому, не было никаких возражений.
И тогда судьба возместила ей потерю такой желанной роли, послав в качестве компенсации встречу с Басовым. Чтобы поддержать актрису в этот тяжелый для нее период, он предложил ей сыграть главную роль в фильме "Первые радости" по мотивам одноименного романа Константина Федина. И Татьяна Конюхова сыграла роль купеческой дочери Лизы Мешковой – сначала в первой части дилогии, а потом и во втором фильме – "Необыкновенное лето". Роль непростую – героиня Конюховой проживала на экране целую жизнь, превращаясь из очаровательной юной девушки в красивую молодую женщину, взрослея и укрепляясь в своих чувствах. Басов позволил актрисе вырваться из уже ставшего для нее утомительным амплуа "розовой", "сладкой" героини, дав ей роль, о которой можно было мечтать и которая принесла ей признание ее драматического таланта у критики и любовь зрителя.
Басов открывал не только актеров – он первым вывел творчество М.А. Булгакова на широкий экран, сняв трехсерийный телевизионный фильм "Дни Турбиных". И хотя эта пьеса в свое время шла во МХАТе, к столь огромной, практически неограниченно огромной аудитории – вся страна! – негласно считавшийся опальным писатель "пришел" впервые.
Валентина Титова впоследствии вспоминала: "Снимать фильм о белой гвардии да еще в период развитого социализма было нельзя, категорически невозможно! Конечно, в свое время пьеса шла во МХАТе, но с разрешения Сталина – то ли ему пьеса понравилась, то ли вождю было интересно наблюдать в зале, как спектакль смотрят зрители… Но что такое зал МХАТа – семьсот человек и в основном интеллигенция, другое дело – когда вся страна увидит, как прекрасны эти люди". Но Басов умел уговаривать тех, от кого зависело решение любых важных вопросов в его жизни и творчестве. И фильм разрешили. И даже показали – картина сразу же вышла на экран. Один раз, а потом ее положили на полку на целых десять лет.
Басов снял фильм абсолютно булгаковский, с его любовью к дому – гнезду, теплому и уютному, к тому семейному укладу, который издавна формировался в семьях российских интеллигентов. С его "метельным стилем" первоисточника – романа "Белая гвардия", еще в 20-х годах ставшего под рукой самого автора пьесой для театра. Было удивительно интересно следить за тем, как сын красного комиссара виртуозно балансирует на грани нового и старого миров. С одной стороны, в кадре и за кадром словно бы незримо присутствовал его отец, Павел Басов, в страшное и одновременно романтическое время революции "сменивший университетскую куртку на красноармейскую шинель". С другой – 40-летний советский режиссер, признанный властью и до этого успешно снимавший фильмы на производственную тему и революционно-правильную героику, пытался уйти от шаблона восприятия пьесы и сюжета, как фильма "про белогвардейцев". И снял-таки психологическую драму о чести и мужестве, порядочности и верности – качествах, не имеющих политической принадлежности и говорящих о настоящих идеалах человечества.
И на этом контрасте противоположность изображения двух измерений одного времени казалась еще более выпуклой и разительной. Мир "дома" был светлым, прозрачным, чуть медлительным и мечтательно-благостным, обволакивающим и медленно погружающим в свое тепло. Мир за окнами – мир войны, революции – был жестоким, кровавым, беспощадным, властным и стремительно ввергавшим в свой водоворот. Ни одну из этих ипостасей того времени Басов не осуждал, но дал зрителю знать о своих сомнениях. Герои фильма, как и герои пьесы, делали выбор, диктуемый изменениями в истории страны и общества, – в этом был ожидаемый пафос и отчасти "соцзаказ" пьесы и фильма.
Но тот, первый мир был все же Басову, кажется, желанней, и поэтому "визитной карточкой" "Дней Турбиных" стал его музыкальный лейтмотив – романс "Белой акации гроздья душистые…" Романс, сочиненный композитором Вениамином Баснером и поэтом Михаилом Матусовским, но вот уже 40 лет бытующий в нашей стране как городской романс начала ХХ века, в котором все – музыка, слова, чувства – народное.
И так было практически со всеми песнями, звучавшими в фильмах Владимира Басова, о которых говорили, что они являются "своеобразным музыкально-поэтическим конспектом" его картин.
Народными стали "С чего начинается Родина" и "Махнем, не глядя, как на фронте говорят" из фильма "Щит и меч", "На безымянной высоте" из "Тишины". О последней Басову в его частых поездках по стране с киногруппой фильма постоянно задавали вопрос о том, как он и авторы песни могли знать о тех событиях, что произошли в годы войны в их городе, деревне. Это о нас, это о наших ребятах – говорили режиссеру зрители, и он никогда никого не разубеждал. Потому что именно этого эффекта и стремился добиться от своих друзей и во многом соавторов – композитора и поэта.
У Басова не было музыкального образования в привычном для всех понимании, но он был от природы невероятно музыкален и обладал столь высоко развитой интуицией, что весь звукоряд будущего фильма слышал почти с такой же ясностью, как видел композицию и раскадровку зрительного ряда картины. Он либо объяснял, либо писал композитору свои ощущения от будущей музыки, и во многом они напоминали детализированные либретто или художественные эссе. Басов рассказывал свою "музыкальную сказку", а композитор и поэт уже воплощали ее в реальных слово– и звукосочетаниях. Воплощали, проходя вместе с режиссером и съемочной группой весь период работы – от замысла до окончательного монтажа. Сидели на репетициях и съемках, просматривали отснятый материал – впитывали настроение сцен и эпизодов, ловили чередование ритмов и красок. А потом на стол режиссеру ложился первый вариант, и за ним, как правило, – следующий, и еще один. Работа над музыкой к фильму продолжалась для них столько же, сколько и для режиссера над самой картиной.
Валентина Титова о работе над музыкой к фильму "Опасный поворот" и "Белая гвардия" позднее вспоминала: "Басов работал с одними-единственными композитором и поэтом – Баснером и Матусовским. Им достаточно было только сказать – нужен американский марш в "Опасном повороте", чтобы у картины появился другой аромат. И они сделали совершенно очаровательный марш – абсолютно американский ритм "Набейте трубку табаком, чтоб в комнате стоял табачный дым. И слово джентльмена мы даем…". Перед Баснером ставится задача – нет ничего лучше русского романса, – и вот вам блестящая интерпретация "Белой акации гроздья душистые…". А как они работали! Басов дает первые две строчки стихов, Матусовский подхватывает, и Баснер продолжает дальше. Они – поэт и композитор – работали, как высоко квалифицированные подмастерья, потому что все было подчинено главному – как Басов эту канву расположит и что он на ней вышьет. Матусовский вообще работал незаметно – тихо, спокойно, просто приезжал и привозил "готовую продукцию". Так, мне кажется, определяется степень таланта".
И наверное, поэтому в результате рождались шедевры. Такие, как песни Баснера и Матусовского. Такие, как ставший знаменитым вальс Георгия Свиридова к кинофильму "Метель". Сегодня без этой музыки – действительно "метельной", завораживающей, колдовской, страстной, романтической – не обходится практически ни один закадровый звукоряд телепередачи любого жанра (от политической до "культурной"), ни одно выступление в произвольной программе фигурного катания или вольных упражнений в спортивной гимнастике. Вальс из "Метели" стал символом времени и до сих пор остается хитом, обретя статус классики в пространстве популярной музыки и "шлягера" среди современных симфонических произведений.
Басов умел передать словами и в кадре смысл и душу музыки, которую он слышал в своем воображении и которая, благодаря его умению воображаемое делать зримым, становилась осязаемой.
Однажды его любовь к музыке и экспериментам вылилась в появление музыкального фильма "Нейлон 100%". Фильма, который, если критики и называли новацией, то явно с иронией – их раздражали арии героев, их мажорно-эксцентричное поведение, калейдоскопичность видеоряда и вообще весь этот развлекательный тонус картины, которую трудно было опознать по жанру и классифицировать в соответствии с общепринятыми в тогдашнем кино установками. Сегодня, наверное, уже понятно, что "Нейлон 100%" был самобытным экспериментом в области музыкальной кинокомедии, близкой по форме к той эстетике, что привнес в этот жанр Марк Захаров. "Нейлон 100%" был и своего рода "нашим ответом" Басова "Шербурским зонтикам", и попыткой найти новые формы для музыкального кино, соответствующие новому содержанию – ритмам и стилю своего времени.
Басов был порою отчаянно смелым человеком, но в нем была та особость, которая позволяла оставаться всегда востребованным и принятым властью предержащей и простыми людьми.
Его фильм "Тишина" произвел впечатление разорвавшейся бомбы, и после его просмотра комиссией Госкино разразился страшнейший скандал. Долго и тщательно разрабатывая сценарий вместе с автором, писателем Юрием Бондаревым, Басов до такой резкости проявил существо главного конфликта этой повести, что тогда многим стало страшно. Два фронтовика, два настоящих художника громко и во всеуслышание сказали правду: война закончилась, наступила тишина, давящая страхом, культивирующая приспособленничество, трусость и предательство лучших идеалов общества. Фильм "Тишина" был объявлен антисоветским, и от смотревшей его комиссии последовал запрет к прокату.
В тот день, когда комиссия объявила результаты просмотра, говорят, не выдержал даже мужественный и терпеливый Басов – отправился к другому фронтовику и другу Зиновию Гердту за полагавшимися перед серьезными сражениями "боевыми ста граммами" и даже домой ночевать не пришел. Но вдруг раздался звонок – позвонила мама, Александра Ивановна, и между Гердтом и ею, как говорят, состоялся, примерно следующий диалог:
– Зямочка, а Володя у тебя?
– У меня.
– Звонил портной, костюм готов.
– Да? Хорошо.
– А еще звонил сапожник. Туфли готовы.
– Хорошо.
– А еще звонили от Хрущева. Срочно вызывают к нему. Разбудите Володю!
И Басов в костюме от портного и туфлях от сапожника глубокой ночью отправился на дачу к Никите Сергеевичу Хрущеву, где его встретили, как героя. Хрущев, в своей громогласной манере, распекал отсутствующих перестраховщиков из комиссии, кричал, что только что посмотрел "Тишину", и считает, что это самый лучший, самый советский фильм из всех, которые он когда-либо видел. И поднял на ноги Госкино, и фильму дали "зеленую улицу". И в 1964 году "Тишина" получила главный приз Всесоюзного кинофестиваля, проводившегося в Ленинграде, в номинации "Первый приз среди художественных фильмов".
Поразительное дело – хвалебных од при жизни Басов, как режиссер, от критики получал очень редко. Просмотренные за много лет рецензии пестрят жесткими разборами, иногда – клеймят, реже – сдержанно отмечают достоинства и недостатки басовских фильмов. Не тот ракурс, не та динамика, не тот сюжет. Но…
Кинокартина "Школа мужества" получила премию на международном кинофестивале в Карловых Варах – "Премия за лучший воспитательный фильм". О нем много писали, его сравнивали с такими лентами, как "Чапаев" и трилогия о Максиме. Фильм "Факты минувшего дня", поставленный Басовым по роману Юрия Скопа "Техника безопасности", получил в 1982 году Государственную премию имени братьев Васильевых. А в следующем году к 60-летию Басова ему было присвоено почетное звание "Народный артист СССР".
"Битву в пути" посмотрели только в нашей стране 40 миллионов зрителей, и он занял в прокате шестое место по результатам 1961 года. "Щит и меч" входит в десятку самых кассовых отечественных фильмов (восьмое место). Он был назван лучшим фильмом 1968 года, а Станислав Любшин стал тогда же по результатам ежегодного зрительского конкурса, проводившегося журналом "Советский экран", лучшим актером года.
Последний режиссерский эксперимент Басова – телевизионный фильм "Время и семья Конвей", в котором он пригласил сниматься популярных актеров театра и кино и их детей-актеров. В его картине играли Ирина Скобцева и ее дочь Елена Бондарчук, Маргарита Володина с дочерью Марией, Евгений и Андрей Леоновы, Олег и Антон Табаковы, Вероника Изотова-Буткевич и Инга Буткевич, Ростислав и Игорь Янковские, Владимир Басов-младший.
Игравшая в том же фильме и в его последней по времени картине "Семь криков в океане" Ирина Шмелева рассказывала в одном из своих интервью: "Владимир Павлович Басов был необыкновенный, образованный и просто очень хороший, высокоинтеллигентный человек. Мог говорить часами, рассказывая, порой забывал обо всем, и нередко второй режиссер вынужден был ему напоминать, что пора бы и съемку продолжить. А съемки у него скорее напоминали театр. Он любил, чтобы в кадре было много движения. Счастьем было работать с таким мастером".
Басов любил актеров, умел видеть в них то, о чем ни они сами, ни окружавшие их люди даже не подозревали. Он умел показывать актеров на экране, практически для каждого находя свою особенную интонацию – жест, словечко, взгляд. И каждый раз незаметно окружал их блестящими находками своей вдохновенной режиссуры.
Джанет Тамбиева, многие годы – бессменный второй режиссер Владимира Басова, вспоминает:
"Басов умел заинтересовать актеров, умел проникнуть в их суть, умел понять, что актер может делать, что ему дозволено природой, а что лежит за пределами его актерских возможностей. Актеры очень раскрывались перед ним, Басов умел их завести, умел вытащить из них то, что ему нужно. И к каждому находил свой подход. Он виртуозно сочетал в обращении со всеми участниками съемочной группы потрясающую любовь к людям и умение поддерживать то здоровое напряжение, которое позволяет добиваться максимальных результатов.
Он любил "заводить", чтобы не забывали, "кто в лавке хозяин", и делал это очень артистично.
Когда он пришел в группу фильма "Битва в пути", то, посмотрев уже снятые пробы, стал отсеивать исполнителей, и прежде всего – главных ролей. Категорически отвергнув кандидатуру Михаила Названова, Басов дал мне строгое указание срочно найти двух-трех хороших театральных актеров из провинции. Я, конечно, актеров нашла, но Названов, услышав о том, что пробы на роль Вальгана продолжены, сказал: "Я за свою роль буду бороться!" И вторично принял участие в пробах. И он победил, отстоял свою роль. И перед Басовым, и, прежде всего, перед самим собой.
А для исполнительницы роли Аси в фильме "Тишина" актрису мы искали достаточно долго. И когда появилась Наташа Величко, я обрадовалась – то, что нужно. Единственная проблема, которую надо было решить, – это роскошная Наташина коса, длинная, до колен, очень толстая. А Басов хотел, чтобы Ася была подростком с косичками, смешно торчавшими на уровне плеч. Отрезать косу Наташа не хотела – говорит, мама не разрешит. Тогда ей сказали – или роль, или коса. В общем, косу Наташа отрезала, и, пока гример делала ей стрижку, рыдали в голос все – от Наташи до случайных свидетелей этого "варварства". Но едва начались съемки, на Наташу нашел "ступор" – она (и это понятно – совсем молодая актриса, студентка второго или третьего курса ВГИКа, едва ли не первая роль в кино) замыкалась, лишь только слышала слово "мотор", лицо становилось угрюмым, напрочь исчезала прелестная белозубая улыбка. И тогда Басов остановил съемку и предъявил ей ультиматум: "Если не начнешь улыбаться и не разморозишься, с картины сниму, и не будет у тебя ни косы, ни роли". Последовавшей за этим реакции никто не ожидал – Наташа зарыдала взахлеб, по-настоящему. И тогда Басов упал перед ней на колено, как рыцарь, и так ее уговорил, что она ожила, заулыбалась. И с тех пор, кажется, влюбилась в него. А Басов к ней всегда относился очень нежно и внимательно.
В профессии Басов-режиссер, как и в личной жизни, был увлекающийся однолюб. Басов любил работать со знакомыми актерами, проверенными не одной общей работой. Но если новое лицо, новый человек "подходил" ему, то такой актер практически сразу же становился и любимцем, и часто – другом.
Когда мы начинали работу над фильмом "Щит и меч", то первоначально на роль штурмбаннфюрера Вилли Шварцкопфа Басов хотел пригласить своего старого знакомого и замечательного характерного актера Валентина Смирнитского. Но я тогда предложила ему свой вариант – потрясающего "рыжего" из знаменитого драматического театра из Паневежиса, Альгимантаса Масюлиса. Я пришла к Басову и сказала: "Есть прекрасный актер, я в него просто влюбилась". Басов, конечно, отшутился: "Ну, так то ты, а я буду снимать Смирнитского". Но на свой страх и риск я все же решила Масюлиса пригласить – назначила день и час проб, позвала Басова. Он, как обычно в таких случаях, как бы пообещал прийти – из вежливости, разумеется. И вот мы сидим, ждем Басова – десять, пятнадцать минут десятого, – ужас! Но в половине одиннадцатого открывается дверь в павильон, и входит Володя. Посмотрел на Масюлиса – и загорелись глаза! Режиссер увидел актера! Басов сразу же подошел к нему, заговорил. Масюлиса на роль утвердили практически без проб. И потом у них была такая настоящая мужская дружба. И Басов с удовольствием снимал Масюлиса в своем фильме.
Басов всегда был в решениях самостоятелен, но отличался тем, что его можно было убедить. Если доводы были разумными, если он объективно чувствовал и видел твою правоту, то он соглашался с твоим предложением, и оно становилось его выбором, его ответственностью.
Басов очень точно умел ставить задачу и, снимая любой фильм – детектив или мелодраму, – всегда говорил нам: "Думайте о зрителе, о тете Фене, снимайте и играйте так, чтобы тетя Феня понимала. Мы кино не для себя делаем, а для зрителя", – напоминал Басов.
На съемочной площадке он был невероятно изобретателен и находил выход из любого положения, из любой неожиданной ситуации. Во время съемок фильма "Щит и меч" серьезно заболел Станислав Любшин. Его положили в Берлине в наш госпиталь, а съемки надо было продолжать. Если помните, то в фильме есть сцена в кафе, в которой заняты Демидова, Масюлис, Любшин и другие актеры. Эта сцена снималась в Берлине, в реальных интерьерах. И тогда Басов, чтобы не откладывать съемку, надел эсэсовские фуражку и китель Любшина и сел в кадр спиной к камере. А чтобы его особые, басовские уши не торчали, велел гримеру приклеить их к своей голове. И так мы снимали тот эпизод. И лишь позднее, уже в Москве сделали досъемку Любшина в костюме и гриме, и потом эти кадры подмонтировали в ту, берлинскую, сцену.