В двадцатых числах августа я приехал в Торонто. Ожидалось, что канадская спецслужба незамедлительно воспользуется такой возможностью, чтобы подойти ко мне. Была отработана линия поведения, подготовлена информация, с передачей которой рекомендовалось не спешить.
Анализируя в Центре сложившуюся обстановку, мы пришли к выводу, что канадцы получили достаточно сведений о моем пристрастии к деньгам. Теперь предстояло вести линию на беспокойство за мою безопасность в случае, если я решусь работать со спецслужбой.
Безопасность… Это в первую очередь конспиративность действий канадской контрразведки в организации со мной связи. Нужно было навязать согласие с их стороны на право мне самому принимать решение по выбору места и времени встреч. Главное же - гарантии на самом высоком уровне, особенно на случай провала.
Когда речь шла об этой части легенды, в Центре вначале остановились на гарантиях уровня руководства КККП, но потом, с целью придания серьезности намерениям "вербуемого", решили не мелочиться: документальные гарантии должны быть от имени главы правительства страны на случай ухода в Канаду.
Стратегия была определена, кое-что и из тактики продумано, но конкретика в деталях… Особенно, когда возникнут неожиданные ситуации и вопросы со стороны канадцев. Это тревожило.
Бессонными ночами много раз вспоминал я подход в поезде, разговор с контрразведчиком и обдумывал "экспромты". Исходил из простейшей истины, что лучший экспромт тот, что заранее подготовлен.
После длительных дискуссий мы остановились на роли человека недоверчивого, настороженного, даже подозрительного, а временами амбициозно непоследовательного в поступках и требованиях. Конечно, такую роль нужно было не играть, а жить ею.
Правило подобных игр гласило: "Блефовать только тогда, когда уже нельзя не блефовать". Вот и пришлось мне взять на вооружение когда-то присущие мне черточки настороженности и элементики амбициозной настойчивости, граничащей с настырностью.
Всю жизнь я боролся с их присутствием в моем характере, а теперь эти черты могли стать инструментом в решении оперативной задачи, ценой которой был труд моих коллег и мое доброе профессиональное имя.
…На подобной ярмарке я был не единожды. Однако нынче нужно было выяснить конкретную обстановку, создать "благоприятные условия" для подхода канадцев и в этот раз.
Я не торопил события. В первые дни, как и все, держался в группе сотрудников павильона. Вместе ходили обедать, в другие павильоны.
В один из первых дней ко мне обратился корреспондент местной газеты, затем появилась статья, в которой в доброжелательном тоне говорилось о советской экспозиции. Корреспондент еще несколько раз появлялся в павильоне, беседовал со мной, советовался. Что-либо подозрительного во время бесед я не заметил.
Ежедневно приходилось разговаривать с десятками посетителей. Наиболее острые беседы возникали при встречах с эмигрантами из русских и украинцев. В общем, шла текущая работа, свойственная выставкам. Провел я несколько встреч в городе с живущими в Торонто знакомыми коммерсантами, которых знал еще по работе в Канаде.
Знакомясь с павильоном транспорта, я обратил внимание на экспонат из военной области - ракету типа "воздух-воздух". Познакомиться поближе с фирмой, выставившей экспонат, я пошел на третий день пребывания в Торонто.
В обеденный перерыв при подходе к павильону обратил внимание на двух людей, которые усиленно маскировались в толпе, чем, собственно, и выделялись. Использовав задержку у киоска с мороженым, убедился, что это так и есть.
Войдя в павильон, остановился у интересующего меня стенда и почти сразу же услышал:
- Здравствуйте, господин Максимов. Я обернулся - незнакомец из поезда.
- Здравствуйте, господин Инкогнито…
- Почему "Инкогнито"? - спросил он весело, уводя меня от стенда. - Я ведь вам тогда, в поезде, представился. Впрочем, понимаю. Вот мое удостоверение.
Это было закатанное в пластик удостоверение сотрудника КККП. Светло-голубого цвета, размером 7 на 10 сантиметров. На лицевой стороне вверху была напечатана на машинке фамилия: Ф. Ф. Дэнтермонт - сотрудник КККП. Чуть ниже - его цветная фотография. Правее приводились сведения о росте, весе, цвете волос, указывалась дата рождения - день, месяц, год. Должность не указывалась. На этой же стороне - герб Канады. На обратной приводились выдержки из канадских законов, определяющих деятельность этой службы, и дата выдачи документа: 28 ноября 1972 года.
Дэнтермонт повторил мне вкратце все то, что говорилось в поезде, причем начал с денег, это был подходящий момент, и я "взорвался":
- Вас волнует только одно: как всучить мне деньги и получить за них сведения. А человек, его судьба, голова, наконец, жизнь… Будущее его семьи, детей… - Я не давал ему вставить хотя бы слово, проявляя "крайнее возбуждение и возмущение таким деляческим подходом". От "волнения" я даже "не заметил", что мороженое в моей руке стало таять, капать на пол. Но видел и то, что Дэнтермонт явно обескуражен таким поворотом дела, ищет возможности оправдаться.
Наконец, он обратил внимание на мороженое и предложил свой платок, вставив тем временем свою реплику.
- Вы не правы, господин Максимов! - воскликнул он умоляющим тоном. - Нас очень заботит ваша безопасность. Согласитесь работать с нами, и вам будут предоставлены гарантии. А может быть, вы хотите остаться в Канаде? Только пожелайте…
- Остаться? Чтобы известись от тоски? Сколько людей оставалось, а потом возвращалось, даже под угрозой серьезного наказания…
Мы с Дэнтермонтом вышли из павильона через заднюю дверь и теперь прохаживались по тихой аллее. Вокруг, шагах в двадцати-тридцати, бесцельно бродили какие-то личности, видимо, сотрудники Дэнтермонта, которые обеспечивали операцию.
Один из них направился к нам, приблизившись, начал скрытую съемку из закамуфлированного в сумке киноаппарата. Я ясно видел открывшийся зрачок объектива. Снимавший прошел мимо. Случай этот был хорошим предлогом для создания вокруг Дэнтермонта нервозной обстановки:
- Вы вот разглагольствуете о безопасности, а вон сколько ваших сотрудников вертится вокруг нас. И все, конечно, знают обо мне. Один из них только что снимал нас на кинопленку. Значит, уже с десяток людей знают о встрече вас с русским. Какая уж тут безопасность?
- Нет, нет, о вас никто не знает, два-три самых необходимых человека в КККП, все - высшие чины. А эти люди вокруг нас - вспомогательный состав. Они не знают, откуда вы и характера нашей беседы, - оправдывался Дэнтермонт. - А насчет киносъемки? Я здесь ни при чем. Может быть, без моего ведома кто-то приказал?
Тут уж я дал волю своему "негодованию":
- Так вы еще и не знаете, что делается в вашей конторе? Как же можно с вами говорить о чем-либо серьезном? Безопасность…
Дэнтермонт быстро нашелся и прервал меня:
- Ваша безопасность для нас превыше всего. И гарантии ее будут. Какие ваши предложения на этот счет? Мне даны инструкции выслушать вас.
Беседа начинала принимать довольно конкретные формы. Ссылаясь на долгое отсутствие в советском павильоне, я прервал Дэнтермонта и предложил встретиться на следующий день в городе, например, в вестибюле дорогой гостиницы "Фор сизонз Шератон". В свою очередь, Дэнтермонт предложил провести встречу в номере гостиницы, где обстановка способствовала бы обстоятельной беседе.
"Обстоятельная" беседа меня вовсе не устраивала, и я отказался, ссылаясь на то, что в "специально подготовленных" местах я буду в руках КККП совсем беспомощным. А вот на улице, в ресторане и других общественных местах я - гость Канады. Под этим же предлогом отказался и от проведения встречи в автомашине.
Уходя со встречи, я предупредил Дэнтермонта, на всякий случай, что мы якобы только что познакомились и беседовали об оборудовании для переработки пластмасс.
Радостное чувство охватило меня и на сей раз - свершилось, как задумывали. Но тревога не могла не появиться - слишком гладко все шло.
Навязанная канадцам игра начинала приобретать видимые реальные контуры. Сотню раз я мысленно восстанавливал беседу с канадским контрразведчиком, готовясь к очередной встрече.
К этому моменту я уже уверовал в огромную пользу прогнозирования своих действий вплоть до мелочей. Так это было в отношениях с Джеффри, помогло во время подхода в поезде, сработало и сейчас.
…Как-то я вычитал о писателе: "Чувствуется, что он знает об изложенном в книге больше, чем представил на суд людей". Позднее я заметил подобную закономерность и у художников. Вывод - в любой профессии должен быть запас недосказанности.
Заготовок "экспромтов" в беседах с канадскими контрразведчиками следовало иметь больше, чем потребуется для одной из них. На это и уходили бессонные ночи. Отдал дань "экспромтам" я и в эту ночь, как мне казалось, перед решающей встречей.
Минут за десять до назначенного времени я пришел в гостиницу. Было похоже, что люди Дэнтермонта уже поджидали меня: один из стоящих в вестибюле стремглав исчез. Из бокового коридора показался Дэнтермонт.
Продолжая поведение чрезвычайно осторожного и подозрительного человека, который весьма болезненно реагирует на вопросы безопасности, я не вступил с ним в контакт в вестибюле, а вышел на улицу и направился в сторону заранее облюбованного ресторанчика. Дэнтермонт следовал за мной по пятам шагах в десяти. На перекрестке у светофора он попытался заговорить, но я не реагировал.
Подходя к дверям ресторана, я замедлил движение, Дэнтермонт понял меня, и в здание мы вошли одновременно. В зале было безлюдно. Столик заняли в углу, причем я посадил Дэнтермонта спиной к выходу. Какая-то личность заглянула в зал, поискала глазами Дэнтермонта и скрылась.
Он был предельно обходителен, заказал закуски и вино. Разговор начал я с претензий, заявив, что опять "толпа" людей службы маячила в гостинице. Дэнтермонту пришлось снова оправдываться, объясняя, что кто-то должен же был зафиксировать мой приход в гостиницу. Затем он спросил об условиях, которые я хотел бы иметь при работе с КККП.
- Безопасность и гарантии на самом высоком уровне. Политические и финансовые. Если случится провал, я должен иметь гарантии получить убежище в Канаде…
- И тогда вы будете работать с нами?
- Да, если пойму, что вы серьезны в своих намерениях обеспечить мою безопасность.
- Что конкретно для этой цели вы хотите? - спросил Дэнтермонт, внимательно наблюдая за мной.
- Гарантийное письмо о канадском гражданстве за подписью премьер-министра Трюдо. (На лице Дэнтермонта отразилось более чем удивление.) Канадское свидетельство о рождении, канадский паспорт, открытие счетов в канадском и швейцарском банках, соответственно 10 и 60 тысяч долларов. Кредитную карточку типа "Америкэн экспресс". Встречи только за рубежом. И не пытайтесь искать меня в России, а то еще завалите.
- От имени Трюдо? Очень трудно, даже невозможно. А почему 10 и 60 тысяч?
- 60 - это гарантийная сумма на пять лет вперед, из расчета 1000 долларов за месяц. А 10 тысяч в Канаде - на случай экстренного выезда в вашу страну, так сказать, на первый момент. И еще. На каждую встречу привозить 5000 долларов.
- На мой взгляд, все вполне обоснованно, но я должен доложить. На следующей встрече мы поговорим подробнее. А теперь об информации, - поинтересовался Дэнтермонт.
Для меня это был повод проводить свою линию:
- А гарантии? Кто из нас больше рискует? Вы ведь в поезде сами говорили, что "у меня товар, а у вас - деньги". Я же прошу против своего "товара" ваши "деньги и гарантии". Вот и получается, что с вашей стороны только одни разговоры об информации, а забот о гарантиях никаких. Как вы собираетесь реализовывать информацию? Вот ведь где кроется главная опасность. Именно здесь вы со своей слабой организацией провалите меня…
- Хорошо, первый шаг сделаем мы. Я познакомлю вас со своим шефом. Это руководитель отдела КККП в главной штаб-квартире Билл Клифф. Где вы предлагаете встретиться? Может быть, доверитесь мне? Например, в гостинице…
Сделав протестующий жест, я назначил встречу через два дня в полдень в ресторане на берегу озера, вдали от выставочного комплекса.
Знакомство с "шефом" состоялось на старом пароходе, превращенном в плавучий ресторан "Харбор Боут". Клифф оказался добродушным, обаятельным и остроумным сорокалетним человеком. Выше среднего роста, круглолицый, немного лысеющий со лба, с голубыми, прямо-таки невинными глазами. И по внешнему виду и по поведению - прямая противоположность Дэнтермонту.
Встретил он меня радостно, как старого приятеля. Предъявил удостоверение КККП;
- Мне известно, что вы проявляете особое беспокойство о своей безопасности. Наши службы работают так, что какая бы то ни было утечка сведений о наших контактах исключена. Более того, мы согласны, чтобы вы сами отбирали для нас информацию. И это понятно, к вашим опасениям мы относимся очень внимательно…
Клифф положил передо мной визитную карточку с именем Майкла Дзюбы, сотрудника фирмы "Дангарвин компани лтд".
- Это ваша визитная карточка, - сказал он. - На это имя вам будет выписан канадский паспорт и открыты требуемые вами суммы на счетах в банках Канады и Швейцарии.
- А где же гарантийное письмо от канадского правительства? - встревожился я. - Это же главное в гарантиях безопасности!
- Письмо за столь короткий срок получить трудно - пояснил Клифф. - Мы хотим сузить круг лиц, как вы и просили. Поэтому нужно некоторое время для организации встречи с высокопоставленными людьми. Мы будем готовить и письмо, и паспорт, и другие документы одновременно. К следующей встрече все приготовим. Ведь вы же собираетесь выехать за рубеж снова?
- А почему имя "Дзюба"?
- Это из-за вашего славянского акцента. В Канаде много украинцев.
Клифф достал огромные, чуть ли не в квадратный метр листы и объяснил, что для подготовки свидетельства о рождении, паспорта, банковских счетов для канадских властей необходимо заполнить специальные заявочные бланки, причем на свое новое имя - Дзюба.
Я обратил внимание, что все графы уже заполнены, даже фотография вклеена. И все это на имя Майкла Дзюбы. Демонстрируя осторожность и предусмотрительность, не прикасаясь к бумагам, я тщательно прочитал их. Клифф попросил подписать бумаги, но уже новой подписью. Дал возможность потренироваться - я поводил в воздухе пером.
Чтобы не забыть подпись, Клифф посоветовал поставить ее на обратной стороне визитки с именем Дзюбы. Когда я подписал, Клифф и Дэнтермонт облегченно вздохнули и предложили тост за начало дела.
Затем Клифф сказал:
- Если вы хотите, мы можем познакомить вас с американцами или английской спецслужбой - ЦРУ или СИС, которые также готовы продолжить с вами сотрудничество.
- Значит, с ними вы тоже переговорили обо мне? - "возмутился" я. - Значит, мало того, что в Канаде человек пятнадцать знают обо мне, еще и ЦРУ, и СИС тоже в курсе…
- Вовсе нет, - мягко возразил Клифф. - Просто эти службы лучше знают обстановку в других странах, условия работы там, имеют лучшие финансовые возможности, то есть могут быть тоже полезны вам. Вы настаиваете на работе с нами. Но и мы этого тоже хотим. И не беспокойтесь о безопасности - она и в других странах будет нами обеспечена.
Клифф немного помолчал, как бы сосредотачиваясь с мыслями, и продолжил:
- Теперь о связи с нами. Вы часто выезжаете в другие страны. На вашей новой визитной карточке имеется условный телефон. Диспетчер по нему дежурит круглые сутки. Вы можете звонить из любой страны, и я вас найду. В случае же провала обращайтесь к первому секретарю любого канадского посольства и назовите мою фамилию. В этом случае вы будете взяты под защиту Канады и вам немедленно доставят туда канадский паспорт.
- Но первых секретарей может быть несколько, - заметил я.
- Это не имеет значения. Главное - к любому первому секретарю, но именно к первому.
Клифф дал мне условный текст для связи с ним, который попросил не записывать, а запомнить. И просительно добавил:
- Быть может, теперь поговорим об информации? Уже сейчас я готов передать вам круглую сумму. Вот она, в конверте. Только дайте мне возможность оправдаться перед моим руководством. Опишите всего несколько ваших коллег, а?
- Не будем торопить события. Давайте по-деловому. Вы за эту "кругленькую сумму", когда еще нет никаких гарантий, устроите мне какую-нибудь каверзу. Лучше подождем "ваших шагов".
Я был весьма серьезен, а Клифф в ответ даже крякнул от огорчения, покачал головой и развел руками.
Попросив Клиффа избавить меня от мелочной опеки следящих, которые только мозолят глаза, я распрощался и вышел из ресторана.
Итак, проведено три встречи. Теперь максимально полно необходимо запомнить все нюансы - "сфотографировать" их в своей памяти и донести до Москвы, моих коллег по оперативному мероприятию. Донести для анализа.
Но уже предварительная оценка результатов встреч говорила о том, что отношения с канадцами строятся по навязанному им руслу, особенно в части "основы сотрудничества" - материальной и гарантии безопасности.
Еще раз подтвердилось, что именно потребуют канадцы взамен за деньги и предоставление гарантий на случай провала и бегства за границу, в Канаду. Были оговорены и условия связи.
После первой встречи я не только анализировал ее последствия, но многократно в уме, особенно ночью, представлял все ее перипетии. Нужно было запомнить все как можно точнее, а это достигалось путем "просмотра" деталей встречи - ну совсем как в детстве, когда вспоминал любимое кино. Так шла подготовка к очередным беседам с контрразведчиками.
Через несколько дней я уже был в Москве, приступил к работе, но уже скоро почувствовал, канадская спецслужба не выпускает меня из вида…
…В день прилета в Москву я созвонился с моим коллегой Александром Васильевичем, который курировал меня на повседневном уровне работы по мероприятию. Он жил рядом. Предполагалось, что канадцам адрес моей квартиры неизвестен, но меры предосторожности все же были предприняты - из аэропорта могли и проследить.
Поздно вечером во время прогулки с любимицей его семьи пуделем Жулькой Александр Васильевич встретился со мной. Я кратко изложил ход выполнения задания.
На следующее утро мы доложили начальнику управления "К" ПГУ результаты работы в Канаде. Калугин к этому времени стал начальником внешней контрразведки Главка. Он внимательно выслушал наш доклад. Я чувствовал доверие руководства на всех уровнях. За ним обозначалось право на самостоятельность.
Несколько дней я корпел над отчетом, избрав уже апробированный стиль изложения - стенограммы бесед. Они заняли почти сорок страниц. На основе отчета нужно было готовиться к очередному раунду, место и время которого пока не определено. Правда, условия связи с канадцами были вполне конкретными и давали возможность вызвать их на встречу по нашей инициативе.
В ближайшую задачу входила работа с канадцами вне пределов Союза. Такое условие ставилось без указания причин, а ведь так хотелось вывести их на нашу территорию и поработать в условиях, когда и "стены помогают".
Но такие мысли мне в беседах с канадцами запрещали даже высказывать, более того - решительно отвергать всякую попытку с их стороны организовывать контакты со мной в нашей стране. Я думал: значит, не наступило время.