Расстались на берегу Рейна. Всегда веселый и жизнерадостный, Клифф уходил со встречи хмурым и тусклым. Его плотная фигура, в тот день сутулая и понурая, медленно удалялась вдоль пустынной набережной…
На другой день после прибытия из Швейцарии я первым делом зашел к Михаилу Ивановичу, "своему" генералу, который живо интересовался ходом операции "Турнир", не вдаваясь в подробности.
В общих чертах я передал суть результатов визита, с огорчением сказал, что записать беседу с Клиффом не удалось - передача опертехники сорвалась. Михаил Иванович рассмеялся:
- Тут на тебя от бернского резидента пришла шифровкой "телега". Он не пожалел красок: ты и упрям, и заносчив, и недисциплинирован. Короче, "грех" со срывом записи беседы он с себя снял.
И пока я приходил в себя от услышанного, генерал, загадочно посмотрев на меня, передал часы. Модные, массивные, с металлическим браслетом.
- Обрати внимание на крохотную точку внизу циферблата. Действительно, там поблескивало какое-то отверстие.
- Ты был, возможно, на грани провала. Это первые образцы с приборами обнаружения работающих магнитофонов. Часы, а они настоящие, обнаруживают слабое магнитное поле от работающего микроэлектромотора на расстоянии одного метра…
Меня же бросило в жар, внутри все оборвалось - это был запоздалый страх. Вот и не верь после этого в предчувствия.
Михаил Иванович достал из шкафа бутылку коньяка, густота цвета которого говорила о его высоком качестве, наполнил две крохотные рюмки:
- Ну, поздравляю с удачной неудачей…
Даже бывая за рубежом, больше сигналов я Клиффу в этот год не подавал. Отсутствие связи с "московским агентом" должно было его и службу беспокоить.
Поэтому я не удивился, получив в конце года приглашение на прием, устроенный министром иностранных дел Канады "по случаю визита Канадской торговой делегации и Советско-канадской смешанной комиссии" в ресторане "Прага".
На приеме встретил нескольких канадских бизнесменов, которых довольно хорошо знал, и некоего Олейникова, канадского гражданина русского происхождения, выходца из Югославии. В разное время он работал профессором кафедры славянского языка в Макгилльском университете, переводчиком в "Интуристе", "Аэрофлоте" и ИКАО, регулярно подвизался на многих мероприятиях, где требовалось хорошее знание русского языка. Знал он его не просто отлично - был лингвистом по призванию и специализировался на славянской литературе.
Сложилось так, что ни канадцы, ни мы не считали Олейникова "своим". От такого положения он страдал, но зарабатывал весьма неплохо.
На приеме Олейников выступал в качестве референта-переводчика. Меня он явно сторонился и даже случайно не хотел оставаться наедине. Возможно, таковыми были инструкции КККП.
В январе семьдесят седьмого года в адрес отделения торгпредства в Монреале пришло письмо фирмы "Виркем оф Канада" за подписью брата Джеффри. Вслед за ссылкой на телефонный разговор, в письме говорилось о знакомстве со мной на "Экспо-67" и с 1969 по 1972 год в Монреале. Брат Джеффри сообщал, что собирается летом побывать в Москве, а потому просит указать ему, где можно найти его друга Максимова.
Контракт века
Семьдесят шестой год начался с подготовки масштабной акции "Пять стран", суть которой была в оказании средствами разведки помощи Внешторгу в получении документальных сведений о финансировании Западом проекта комплекса гигантской мощности по производству искусственного волокна. Речь шла о сумме в миллиард долларов, участии в коммерческой сделке нескольких Десятков фирм-производителей оборудования и владельцев ноу-хау. Участниками "контракта века" были Англия, США, Франция, ФРГ и Япония.
Основная коммерческая информация пришла от источников в Японии. В целом помощь разведки позволила советской стороне располагать в полном объеме коммерческой информацией по миллиардному контракту. Внешторг высоко оценил усилия, направив официальное письмо руководству КГБ с указанием конкретной экономии - 200 миллионов долларов. А работой занимались всего три разведчика, два зарубежных источника и один "помощник" - специалист по конъюнктуре рынка. Все мы за получение сверхконфиденциальной документальной информации по условиям и ценам были награждены грамотами за подписью председателя КГБ. Чего-чего, а душевности и бумаги в КГБ хватало.
Но главное - тогда я глубочайшим образом уверовал в прикрытие как фактор в разведывательной работе.
В семидесятые и восьмидесятые годы в рядах чекистов насаждалась партийная прослойка некомпетентных людей, в основном руководителей. Сейчас, в конце девяностых, некоторые посты заняли всплывшие на поверхность посредственности - эти "серые мыши" любого "тонущего корабля". Они глубоко скрывали свою некомпетентность и оказались наверху в силу личной преданности группам, кланам, порожденным "смутным временем". Но история со временем все расставит на свои места.
В конце семьдесят шестого года сидел я с одним из сотрудников на Дзержинке и беседовал о делах во Внешторге. Неожиданно он спросил:
- Слышал, что в ФРГ арестовали нашего разведчика из НТР? - и он назвал фамилию.
- Впервые слышу. Мы ведь узнаем о таких случаях не от своих отцов-командиров, а от "вражеских голосов" типа "Би-би-си" или "Свобода".
- Дело плохо - готовится судебное разбирательство. Как думаешь, что можно сделать?
- Мы - великая держава! И не можем воздействовать на ФРГ? - закипятился я.
- Это разговоры. А реально что можно сделать, используя Внешторг?
Я думал: с ФРГ у нас широкие торговые дела, из развитых капиталистических стран - самые крупные. Торговля - это сила, которая может остановить любые акции против Советского Союза.
Выписки из планов на торговлю в очередном году были у меня на руках. Я начал изучать их, размышляя, как помочь вызволить коллегу из немецкой тюрьмы.
Нужно было использовать возможности торгово-экономического давления на правительство ФРГ, чтобы не довести дело до суда.
Я выяснил, что десятки западногерманских фирм вели переговоры, на которых вырисовывались около тридцати реальных контрактов на общую сумму около полутора миллиардов долларов. С десяток из них намечалось заключить уже в январе-марте семьдесят седьмого года. Один из этих контрактов предусматривал сумму в 200 миллионов долларов. Переговоры вели представители фирм "Крупп", "Фридрих Удэ" и других. Одна фирма договаривалась о поставке нефти в ФРГ. Фирмы имели тесные связи с правительством Германии, образно говоря, являлись этим правительством.
Детали отношений Союза с ФРГ в вопросах ближайшей торговли были доложены руководству разведки. "Колесо" по подготовке операции вызволения разведчика из тюрьмы завертелось. В случае успеха удастся приостановить судебное разбирательство и, как следствие, ликвидировать угрозу развязывания шпиономании.
В фирме ФРГ был найден политик - член бундестага. Он сделал запрос в правительство: "Кому выгодно судебное разбирательство в отношений советского шпиона?" Там трезво рассудили, что нового в судебном деле они не откроют, лавров на антисоветской истерии в Европе не заработают, а вот хорошо налаженные деловые отношения могут быть подпорчены: реакция на такие вещи России трудно предсказуема…
И наш разведчик Новый год справлял в кругу семьи в Москве.
"Майкл Дзюба умер. Теперь вы - Стадник…"
На очередную встречу с Клиффом я смог вылететь только в ноябре семьдесят седьмого года.
Вынырнув из-под облаков, самолет устремился к посадочной полосе, метрах в трехстах от которой проходила автомагистраль. Слабый толчок, и многотонная машина стремительно покатилась, притормаживая.
Взглянул в окно: о Боже, пристроившись к нам, почти под крылом, по бетону неслась крохотная танкетка на гусеничном ходу. В ее открытом кузове за турелью крупнокалиберного пулемета сидел солдат, устремив ствол в сторону автомагистрали.
От встречающего бизнесмена я узнал, что за день до прилета неизвестными с автомагистрали при посадке был обстрелян самолет одной из авиакомпаний.
Танкетка - мера предосторожности.
Гостиница была заказана рядом с вокзалом. В тот же день заметил за собой слежку, которая с этого момента практически сопровождала меня все время пребывания в Швейцарии.
Закончив дела в Цюрихе, через пару дней я выехал поездом в Берн. Прямо с вокзала направил в Оттаву условную телефонограмму с вызовом на встречу в Женеву. Быстро закончив дела в торгпредстве, в тот же день выехал туда. За окном неторопливо идущего поезда разворачивалась красивая панорама. На душе было неспокойно: как-то пройдет очередная встреча, не появится ли новое лицо - ведь к Клиффу я уже привык…
В Женеве предстояла работа на Международной выставке изобретений. Я зарегистрировался, оставив адрес гостиницы, в которой останавливался и в прошлый приезд.
Слежка продолжалась. Даже поздние вечерние прогулки подтверждали - "наружка" на месте.
На четвертый день в номере зазвонил телефон. Человек назвался Норманом и предложил встретиться "для деловых переговоров". Место - ресторан "Сенат" - я подобрал заранее по рекламному буклету. Пришел туда минут за пятнадцать, сел за уединенный столик. Народа в ресторане не было - начало дня.
Вскоре появился человек высокого роста, внимательно посмотрел на меня и, поздоровавшись, сел напротив. Был он сутул, костист, из-под кустистых бровей смотрели маленькие пристальные глазки. Большие волосатые руки, сжатые в кулаки, он положил перед собой. Господин был внушительного и решительного вида.
Отрывистым, даже грубым голосом человек сказал, что рад видеть меня, хочет получить информацию и передать деньги. Я возмутился:
- Кто вы такой? Что вам нужно? Я вас не знаю!
- Да, да, конечно, - уже мягче произнес он, быстрым движением извлек визитную карточку и положил передо мной. В ней значилось: "Стадник. Торговый представитель фирмы "Хаски инджекшин молдинг системз лимитед" в Оттаве", телефон, адрес.
- Это мне ничего не говорит, господин Стадник, - сказал я.
- Стадник - это вы! - резко произнесла костистая личность. - Это ваша визитная карточка. Майкл Дзюба умер. Нет больше Дзюбы. И Билла Клиффа нет, ушел на пенсию.
Только теперь он показал мне фотографию Клиффа и свое удостоверение сотрудника КККП на имя Томаса Квилли, пояснив:
- Я четвертый человек в руководстве КККП. Теперь будете работать со мной. Звонить будете по телефону, указанному в визитке Стадника.
- Хорошо, - ответил я, - Клифф ушел на пенсию в сорок лет. Но почему же мне нужно менять фамилию? На имя Дзюбы открыты счета в банках, выписано много разных документов…
- Менять нужно обязательно, - властно перебил меня Квилли, - Дзюбу знает ЦРУ. В Штатах идет расследование, и парни из ЦРУ проваливают одно дело за другим. С разоблачениями их деятельности газеты выступают чуть не каждый день. Они уже завалили не одного агента, назревают новые скандалы. Если будете в США, то ни в коем случае не ищите связи с нами через американцев. Забудьте обо всем, что вам о ЦРУ говорил Билл. Что же касается документов и счетов в банках, то мы все предусмотрели.
Говоря это, Квилли достал из "атташе-кейса" пачку бумаг, извлек оттуда канадский паспорт с моей фотографией на имя Ярослава Стадника.
Мысли стремительно обгоняли друг друга - как вести себя в этой ситуации? А Квилли подсовывал новые документы: кредитную карточку Канадского банка, письмо об открытии счета, страховую карточку - все на новое имя.
Встреча прошла в разговорах и сомнениях по поводу обеспечения в новой ситуации безопасности моей работы. Решительный тон Квилли встречал мои аргументированные доводы, ибо меня весьма "беспокоило" будущее. Неожиданно Квилли спросил:
- А почему вы не спрашиваете о канадских документах на жену и детей? Мы ведь и о них думали. В следующий раз привезем паспорта и им.
Нужно было отвечать незамедлительно. Квилли внимательно следил за моей реакцией. Да, это был не добродушный и покладистый Клифф.
- Если бы я хотел жить в Канаде, то мог бы это сделать еще во время работы там. Вы знаете, что Дэнтермонт предлагал мне это, и Билл тоже. Но я насмотрелся на жизнь там и не очень-то туда тороплюсь, разве что в целях безопасности… Знаете, не так-то легко сменить родные места, в которых прожил сорок лет, - тоска заест. Кроме того, есть обязанности перед детьми. Вот когда они вырастут, когда будет все позади… А пока я хочу жить у себя на родине. Потому паспорт для жены не нужен. А будет провал - паспорт понадобится только мне.
Квилли ответ вроде бы удовлетворил, но я был настороже.
И не ошибся. Через некоторое время Квилли задал еще один вопрос:
- А как вы обращаетесь с деньгами? Где храните? Как тратите? Как провозите через границу? Ну, через швейцарскую - тут ясно, проверки особой нет, а вот на русской границе? - и опять внимательное наблюдение за реакцией.
- У меня высокая зарплата и добавление к ней сотни из "ваших" денег не вызывает подозрений даже у жены. Кроме того, я покупаю книги в букинистическом магазине, истинную цену которых трудно проверить, она меняется. Или покупаю там же с рук… Но основная масса денег хранится "на черный день" на даче, в земле и за пределами участка. Провоз? Это тоже не так уж сложно. Конечно, деньги не держу на виду, маскирую. Ведь мы с таможенниками из одной системы, из Минвнешторга. Они к нам не придираются.
Не заставил себя ждать и третий вопрос, заданный также неожиданно, как бы врезанный в контекст другой темы:
- Почему вы выезжаете за рубеж один? - Квилли пытливо смотрел на меня в упор.
- Ну, это не совсем так, точнее, совсем не так. Прошлый раз нас на выставке в Базеле было человек десять.
Да и в Торонто в семьдесят третьем я был не один, вы это знаете. Почему вас не удивляло, что я разъезжал по Канаде один, когда работал там постоянно? - Я сам стал задавать вопросы.
- Это так, но русские обычно выезжают группами. Почему вам такое доверие? - настаивал Квилли.
- Какие русские? Делегации ученых и специалистов? Так они едут группами, чтобы вместе работать, а в торговле дела делаются по-другому. Там не нужна куча людей. В одном вы правы: наши правила запрещают встречи с иностранцами поодиночке, но в торгпредстве практически невозможно работать по таким правилам - времени не хватит. И опыт кое-что значит, вот и езжу временами за рубеж один.
Квилли, судя по всему, ответом удовлетворился, даже поддакивал иногда.
- Мы проанализировали вашу информацию. Она далека еще от того, что нужно было бы нам. Вы опасаетесь, что она может быть реализована не так, как следует, и повредит вам? Ваше право так думать. Я предлагаю вам следующее: в будущем особенную информацию мы обсудим вместе и решим, как ее можно будет реализовывать, не нанося ущерба вам. Точнее, как ее не следует реализовывать…
Квилли подробно расспросил о программе моего пребывания в Швейцарии. Его тон стал менее напористым, даже взгляд потеплел. Ссылаясь на занятость, я стремился сократить встречу - это был все же новый человек из КККП. Предложил встретиться в Цюрихе перед отъездом, назначил место, дату и время.
За два дня до отъезда в Союз я прибыл в Цюрих. Заранее еще раз проверил ресторан, где ожидалась встреча, выяснил, что заведение открывается только вечером. Встреча же была назначена, на два часа дня. Пришлось подыскать другое место, вблизи первого, - маленький ресторанчик, затерявшийся среди домов старой постройки.
Около двух часов я направился к месту встречи. Издалека увидел долговязую фигуру Квилли, который стоял, прислонившись к стене дома на другой стороне улицы. Поздоровавшись, я сказал, что ресторан закрыт. Квилли уже знал об этом. Объяснил, что рядом есть местечко. Пошли к нему. В ресторане оказалось много народу - какая-то группа туристов заняла весь зал. Естественно, о серьезном разговоре не могло быть речи. Квилли заметно нервничал.
Я передал ему устную, заранее приготовленную, информацию. Квилли тщательно записывал в блокнот. Я спросил, есть ли у него магнитофон для записи нашей беседы, Квилли ответил отрицательно. Было ли это правдой, сказать трудно. Клифф записывал в блокнот, но было заметно, что делал он это лишь для вида. Квилли же весьма усердствовал в фиксировании моей "информации".
Затем он передал мне новое задание - небольшой листок бумаги, на котором от руки были написаны вопросы. Их было девять. Вопросы об интересе к Минвнешторгу чередовались с вопросами обороноспособности. Речь шла уже о целенаправленном сборе информации, которая могла бы нанести государству большой политический и моральный урон, привести к миллионным убыткам в экономике. Вопросы таили в себе угрозу для безопасности советским людям за рубежом.
Передо мной вновь лег удлиненный пакет с долларами. Квилли сказал, что к следующему разу он приготовит перечень вопросов, которые для них представляют особый интерес, поэтому против каждого он проставит цену - от ста до нескольких тысяч долларов. Канадская спецслужба, видимо, была уверена, что этот своеобразный прейскурант заставит меня работать с удвоенной энергией.
Квилли заострил мое внимание на том, что если мне удастся заранее предупредить о готовящейся против Канады, США или другой страны НАТО конкретной политической или экономической операции, то только за одно это я смогу получить разовое вознаграждение, исчисляемое пятизначными цифрами.
Канадский контрразведчик тепло распрощался со своим "московским агентом".
Пленка для спутника-шпиона
Середина семидесятых годов была ознаменована потеплением в отношениях между СССР и США. На самом "верху" было принято решение о начале широкомасштабного торгово-экономического сотрудничества с американцами. Внешторгу дано указание прекратить конкретные торговые переговоры с фирмами Европы и Японии - традиционными партнерами СССР.
Заигрывание "кремлевских старцев" с США дорого обошлось стране. Выделенных "триадой" - ЦК, Советом Министров и Верховным Советом - средств на закупки в США не хватало. "Триада" распорядилась заключать контракты с американскими фирмами на выгодных для них, а не для нашей стороны, условиях. Это означало переплату на 15–50 процентов по сравнению с контрактами, заключенными с европейскими фирмами, а с Японией - и того больше.
Последовавшая в конце семидесятых новая конфронтация привела к расторжению американской стороной всех торговых сделок с СССР. Правда, США убытки своим фирмам компенсировали. Советский Союз понес только в масштабе Внешторга ущерб несколько миллиардов. Внешторг вынужден был восстанавливать деловые отношения со старыми традиционными партнерами, причем по тем же контрактам, но в ценах более высоких.
Советская сторона потеряла не только огромные суммы нищающего народа, но и время, необходимое для ввода технологических процессов фактически во всех отраслях народного хозяйства. Ни один агент влияния западных спецслужб в нашем правительстве, если бы он был, не смог бы нанести столько вреда.
В делах НТР наступил очередной виток в реализации "моей личной космической программы". И опять через источников в Японии. Это было мое последнее вложение в космические дела и, можно сказать, в дела по линии НТР вообще.
В начале девяностых годов со страниц ведущих газет и в сообщениях ТАСС исчезли сообщения о запусках спутников серии "Космос". К этому времени общее число запусков подходило к трем тысячам. И только в начале девяносто седьмого года в СМИ прошла информация: едва стартовав на космодроме Плесецк, взорвалась ракета со спутником серии "Космос".