По дороге домой, в самолете, я сделал кое-какие записи. И со страхом подумал, что скоро, похоже, настанет черед прощальной речи.
ИЗ ПРОПОВЕДИ РЭБА
Если вы спросите меня, - и, наверное, не можете не спросить, - почему этот славный, чудесный ребенок, который мог бы столько дать этому миру, должен был умереть, я скажу вам: у меня нет рационального объяснения. Я не знаю, почему.
Но в комментариях к Библии наша традиция говорит, что первый человек на Земле Адам должен был жить дольше всех остальных людей на Земле - тысячу лет. Однако этого не случилось. И наши мудрецы решили, что произошло следующее: Адам умолял Бога позволить ему заглянуть в будущее. Тогда Бог сказал: "Пойдем со мной". Бог повел Адама по небесным комнатам, где души тех, кому суждено было родиться, ожидали своей очереди. Каждая душа воплощалась в пламени. Одни языки пламени горели ярко, другие - едва теплились.
И тут Адам увидел чистое, яркое, золотисто-оранжевое целительное пламя. "Господи! - воскликнул он. - Из этого пламени родится великий человек! Когда это произойдет?"
И ответил ему Бог: "К сожалению, Адам, этой прекрасной душе не суждено родиться. Ей предначертано совершить грех и опорочить себя. А я не хочу, чтобы она запятнала себя бесчестьем".
И взмолился Адам: "Господи, но ведь человека должен кто-то учить и направлять. Пожалуйста, не лишай меня потомков".
И ответил ему Господь мягко и вежливо: "Решение это уже принято, все годы жизни распределены, и лишних лет у меня для него не осталось".
И дерзко сказал Ему Адам: "Господь мой, а что, если я подарю этой душе часть своей жизни?"
И ответил ему Бог: "Если таково твое желание, я его исполню".
Насколько нам известно, Адам прожил девятьсот тридцать лет. А спустя целую вечность в городе Вифлееме родился ребенок. Он стал царем Израиля и изумительным поэтом и певцом. Он вел за собой народ Израиля и вдохновлял его. Как сказано в Писании: "И вот похоронили царя Давида после того, как прожил он семьдесят лет".
- Друзья мои, когда нас порой спрашивают, почему ушел из жизни такой молодой человек, я могу лишь обратиться к нашей мудрой традиции. Да, царь Давид прожил не такую длинную жизнь, как мог бы. Но пока он жил, он вдохновлял нас, учил и оставил нам великое духовное наследие, включая Книгу Псалмов. Один из его псалмов - двадцать третий - нередко читают на похоронах.
Господь - пастырь мой, и нет у меня ни в чем нужды.
На пажитях злачных Он покоит меня,
К водам покоя ведет Он меня.
Обновляет Он душу мою…
- Уж лучше прожить с моей Риной четыре года, чем не прожить ни одного.
ЗИМА
И пришли к Нему с расслабленным, которого несли четверо, и, не имея возможности приблизиться к Нему из-за многолюдства, они раскрыли кровлю дома.
Евангелие от Марка 2:3–4
ЗИМНЕЕ СОЛНЦЕСТОЯНИЕ
Воскресным утром в метель я подошел к главному входу в церковь, толкнул дверь и вошел. В церкви было жутко холодно и пусто. Дыра в крыше находилась прямо надо мной, и слышно было, как по синему брезенту хлещет ветер. Откуда-то доносились звуки органа, но никого вокруг не было видно.
- Ш-ш-ш! - послышалось у меня за спиной, и, обернувшись, я увидел тощего, с высоким лбом мужчину, жестом указывавшего мне на боковую дверь.
Я подошел к двери, толкнул ее и оторопел. Я оказался в импровизированной "мини-церкви", в которой стояло всего лишь два ряда коротких скамеек и клеенчатая "стена", пришпиленная к дощатому каркасу. А над головой, имитируя низкий потолок, была натянута еще одна клеенка. Все это напоминало детскую "крепость" на чердаке.
Так как отопления в церкви по-прежнему не было, то прихожанам, судя по всему, пришлось соорудить внутри церкви эту клеенчатую палатку. И теперь, прижавшись друг к другу, они сидели в этой тесной "церквушке"; в ней было немного теплее, но все как один были одеты в пальто и куртки. Именно здесь пастор Генри Ковингтон теперь проводил свои воскресные службы. Огромный алтарь заменяла маленькая кафедра. Вместо мощного органа позади Генри к стене было прикреплено черно-белое полотно.
- Мы благодарны тебе, Господи, - говорил Генри ту минуту, когда я проскользнул в задний ряд. - Бог надежды… Мы благодарим тебя и поем тебе хвалу… Во имя Иисуса Христа, аминь.
Я огляделся вокруг. Дыра в крыше, отключенное отопление, клеенчатая молельня - сколько еще продержится эта церковь, прежде чем уйдет в небытие?
В тот день в своей проповеди Генри говорил, что о людях часто судят по их прошлому. Сначала он сетовал на то, как нелегко избавиться от привычки - особенно от пагубной привычки.
- Я знаю, как это бывает, - бушевал ом. - Я знаю, как это бывает, когда ты клянешься: никогда больше я этого не сделаю… Если у мена снова будут деньги, я сделаю то, я сделаю это… Идешь домой и обещаешь своим родным: я такой-сякой, но я исправлюсь…
- Аминь!
- А потом у тебе появляются деньги, и все твои обещания летят в тартарары.
- О да!
- Ты уже сыт по горло тем, что все время сыт по горло…
- Сыт по горло!
- Но приходит время, когда ты должен признаться Богу: моя беда сильнее меня… она сильнее программы лечебного центре, она сильнее пастора в церкви мне нужен ты, Господи… Мне нужен ты, Иисус…
Генри начал хлопать в ладоши.
- Но ты должен быть, как Смоуки Робинсон…
Тут Генри запел его песню. Он исполнил две строчки из "Ты меня просто приворожила".
А потом снова вернулся к проповеди.
- Возможно, вы дойдете до супермаркета и накупите всякой еды, но тут к вам кто-то подойдет, и вы Ладите слабинку… и все продукты, что вы купили да семьдесят долларов, отдадите за двадцать.
- За пятнадцать!
- Точно, сэр… если уж очень хочется "дури", то и та пятнадцать. Я вам говорю: я хорошо знаю, что значит быть там, внутри всего этого… но я знаю и как выйти оттуда.
- Аминь!
- Мы должны это дело побороть Но побороть его в себе самом - это еще полдела. Если кто-то другой старается бросить это дело, вы должны в него поверить…
- Проповедуй, пастор! Проповедуй!
- Из "Книги деяний апостолов" мы узнаем, что Павлу - после того как он поменял религию - люди не доверяли, потому что раньше он преследовал христиан, а теперь стал восхвалять их. "Разве это тот же самый человек? Не может быть! Не-е-ет…" Удивительно, как люди могут не видеть, кто ты есть, оттого что смотрят в твое прошлое. Самая большая проблема для нас, пасторов, в том, что люди знали нас до того, как мы пришли к Господу Богу…
- Точно!
- То же самое с Павлом… Они знали его… они не могли поверить, что этот человек пришел от Иисуса, потому что смотрели в его прошлое…
- Верно!
- Они видели только его прошлое. И когда мы обращаемся к своему прошлому, мы не видим того, что сделал для нас Бог. Того, что Он еще сможет сделать! Мы не замечаем тех важных мелочей, что случаются в нашей жизни…
- Расскажи нам, пастор.
- Когда люди говорят мне, что я хороший человек, я отвечаю: "Я стараюсь". Но есть люди, которые знали меня до того… Каждый раз, когда я бываю в Нью-Йорке и они слышат, что я пастор в церкви, они тут же начинают: "Я знаю, парень, тебе хорошо платят. Я знаю, что тебе платят. Я знаю тебя". - Генри умолк. А потом совсем тихо добавил: - Нет, говорю я им. Вы знали меня того, прежнего человека, но вы не знаете человека, каким я стараюсь стать.
Я сидел в заднем ряду, слушал и чувствовал, как меня заливает краска стыда. Ведь, по правде говоря, именно так я и судил о Генри. Я думал: а что, если в Нью-Йорке, среди своих прежних дружков, он посмеивается и говорит: "Да, у меня там новое дельце заварилось".
А Генри в это время проповедовал в клеенчатой палатке.
- Вы не ваше прошлое! - сказал он своим прихожанам.
Вам когда-нибудь приходилось слышать проповедь, которую, казалось, прокричали вам прямо в ухо - вам одному? Когда такое случается, то дело скорее всего не в проповеднике, а в вас.
Декабрь
ДОБРО И ЗЛО
После стольких лет настойчивой борьбы с трудностями Рэб, как мне казалось, мог справиться с любой болезнью; но все хвори скопом одолеть ему было трудно.
Приступ, из-за которого он теперь сидел, как развалина, в кресле и бессвязно бормотал невесть что, оказался вовсе не инсультом, а трагическим последствием всех его недугов, вместе взятых. Из-за того, что его лечили несколько докторов и ему прописывали множество лекарств, дозу дайлантина - средства от судорог - нечаянно довели до токсичного уровня, который просто-таки сокрушил его.
Эти таблетки, грубо говоря, превратили его в полную развалину.
Несколько месяцев спустя, когда в конце концов врачи поняли, в чем дело, дозу лекарства тут же снизили, и буквально через пару дней Рэб вышел из этого разрушительного ступора.
Сначала я узнал об этом из телефонного разговора с Гилей, а потом позвонила и Сара.
- Это поразительно, - говорили они. - Это невероятно…
Первый раз за несколько месяцев голоса их звучали приподнято, словно к ним во двор после мучительной зимы вдруг нежданно-негаданно явилось лето. Когда я самолетом примчался на Восточное побережье, вошел к Рэбу в дом и своими собственными глазами его увидел… не знаю, как описать, что я почувствовал. Я слышал истории о людях, которые годами пребывали в коме, а потом неожиданно приходили в себя и тут же на глазах у изумленных родственников просили кусок шоколадного торта. Возможно, я пережил нечто подобное тому, что пережили эти родственники.
Рэб развернулся ко мне в своем кресле, и я увидел, что на нем - один из тех самых усыпанных карманами жилетов. Он протянул мне костлявую руку, улыбнулся своей знаменитой веселой, с морщинками у глаз, излучавшей свет улыбкой и радостно пропел: "При-ивет, незнако-омец!" Клянусь вам, у меня было ощущение, что Рэб вернулся с того света.
- Что же вы тогда чувствовали? - усевшись в кресло, спросил я Рэба.
- Туман, - ответил он. - Точно я находился в какой-то темной дыре. Я вроде как и был здесь, а вроде меня тут и не было.
- А вы не думали, что это… ну, вы знаете, что я хочу…
- Что это - конец?
- Ну да.
- Время от времени мне так казалось.
- И о чем вы тогда думали?
- В основном о своей семье. Мне хотелось их успокоить. Но я был совершенно беспомощен.
- Вы меня до смерти напугали… то есть, я хотел сказать, нас.
- Прошу прощения, но так уж случилось.
- Ну что вы. Это же не ваша вина.
- Митч, я себя спрашивал: почему такое произошло? - почесав подбородок, сказал Рэб. - Почему меня… как бы это сказать… она пощадила? Ведь еще пару этих как-они-называются…
- Миллиграмм?
- Да. И мне был бы капут.
- И вас это не возмущает?
Рэб пожал плечами.
- Послушай, я догадываюсь, что ты имеешь в виду, и я, конечно, от всего этого не в восторге. Но я обязан верить, что врачи делали все от них зависящее.
Мне трудно поверить, что человек может быть настолько терпимым. Большинство людей уже сидели бы в кабинете у адвоката. Но Рэб, очевидно, думал, что раз он был спасен, то наверняка не для того, чтобы затевать судебную тяжбу.
- Может быть, я могу еще что-то дать, - сказал он.
- А может, что-то получить?
- Когда даешь, обязательно получаешь, - сказал Рэб.
Да, похоже, я сам попался на собственный крючок.
* * *
Я знал, что Рэб действительно верит в это банальное утверждение. Если ему удавалось кому-то помочь, счастливей его человека не было. Но у священнослужителя, наверное, просто нет выбора. Религия обязывает его взращивать в себе то, что Линкольн назвал "добрыми ангелами нашего существа".
С другой стороны, в свое время Наполеон отменил религию на том основании, что "она мешает бедным убивать богатых", то есть без страха перед Богом, или, вернее, расплатой в аду, мы можем делать все, что взбредет нам в голову.
То, что мы узнаем из новостей, раз за разом подтверждает плодотворность этой идеи. За последние месяцы в Индии террористы взорвали поезд, жадных до денег руководителей компании "Энрон" приговорили к тюремному заключению за мошенничество, водитель грузовика застрелил пять девочек в школе амишей, а калифорнийского конгрессмена, жившего на роскошной яхте, отправили в тюрьму за миллионные взятки.
- Как вы думаете, - спросил я Рэба в тот день, - правда ли, что человек по своей природе порочен?
- Нет, - ответил он, - я верю, что в людях заложено добро.
- Значит, в нас живут эти самые "добрые ангелы"?
- Да, в глубине души.
- Тогда почему мы совершаем столько дурных поступков?
Рэб вздохнул.
- Потому, что Бог дал нам свободу воли, но иногда я со страхом думаю, что Он в этом перестарался. Он предоставил нам свободу выбора. Я считаю, что мы получили от него все для того, чтобы построить прекрасный мир, - если б только мы умели принимать мудрые решения. Но иногда мы допускаем ошибки. И совершаем страшные поступки.
- А человек способен меняться к лучшему или к худшему?
- Способен. И в ту, и в другую сторону, - покачав головой, произнес Рэб.
Веками люди пытались разобраться в сути человеческой натуры. Если ребенка, скажем, растить в одиночестве, в изоляции от общества и бесконечных в нем перемен, в стороне от средств массовой информации, вырастет ли такой ребенок добрым и сердечным? Или он вырастет диким и кровожадным, озабоченным исключительно своими собственными интересами?
Этого нам никогда не узнать. Мы не воспитаны волками. Но ясно одно: нас мучают противоречивые желания. Христиане верят в то, что человека без конца искушает сатана. Индуисты полагают, что зло существует для того, чтобы нам труднее было достичь душевного равновесия. Иудаизм говорит о том, что благие и злые намерения человека, как два духа, воюют между собой. Злой дух поначалу может казаться тонким и хрупким, как нить паутины, но если дать ему окрепнуть, он станет толще и прочнее каната.
Однажды Рэб произнес проповедь о том, как одно и то же явление может быть и добром, и злом в зависимости от того, как мы, обладая свободой воли, им воспользуемся. Словами можно благословить, а можно проклясть. Деньги могут спасти, а могут сгубить. Наука способна исцелить, но может и убить. Даже природа иногда работает на человека, но может и уничтожить его: огонь согревает и обжигает; вода поддерживает жизнь, а потопом может погубить ее.
- Но в истории сотворения мира нет слова "плохой". Бог не сотворил ничего плохого.
- Выходит, все дурное мы делаем по собственной инициативе?
- Да, по собственной инициативе, - ответил Рэб. - Я думаю, что время от времени Бог сжимает кулаки и произносит: "Остановитесь! Это приведет к беде!" Но ты спросишь, а почему же Бог не вмешивается? Почему Он не уничтожит зло и не укажет нам, как творить добро? Да потому, что Он с самого начала сказал: "Я отдаю этот мир в ваши руки. Если я буду всем руководить, что будете делать вы?" В каждом из нас есть нечто божественное, но у нас есть и свобода воли. И я думаю, что Бог, с любовью наблюдая за нами, молится о том, чтобы мы делали правильный выбор.
- Вы правда думаете, что Бог молится? - спросил я.
- Я думаю, Бог и молитва очень тесно между собой связаны, - ответил Рэб.
Я смотрел на Рэба и изумлялся: он снова рассказывает, снова рассуждает, снова шутит. Еще совсем недавно его родные и друзья в отчаянии заламывали руки и плакали над его судьбой. А теперь… Его дочь назвала это чудом. Возможно, это и было чудом. Что касается меня, то я чувствовал невероятное облегчение и оттого, что Рэбу стало лучше, и оттого, что прощальная речь откладывалась.
Послышался автомобильный гудок. Это за мной приехало такси.
- Такова вот история моей недавней жизни, - произнес напоследок Рэб.
Я подошел к нему и обнял - чуть крепче обычного.
- Больше, пожалуйста, не пугайте нас, хорошо?
- Ха! - рассмеялся он и, тыча пальцем вверх, произнес: - Об этом договаривайся с моим боссом.