Постель императрицы
Самое прекрасное время при подготовке к съемкам - это поездки на выбор натуры.
А если кино снимается в Питере!
Этот город наполнен неожиданными открытиями, особенно для тех, кто влюблен в него.
Идем в какое-то РЭУ договариваться о съемках на близлежащей улице, а попадаем в розовый будуар дореволюционной куртизанки с прекрасно-легкомысленными стенами. На том месте, где должна стоять ее кровать, - большой совковый письменный стол. За ним на фоне резвящихся ангелочков руководитель этого самого РЭУ - облупленный ночной горшок со взбитыми сливками.
Райком партии - в бывшем княжеском особняке. Позади секретаря, у которого мы должны испросить высочайшего разрешения, - камин. На камине часы. С Амуром и Психеей… Все из мрамора. И только белое покрывальце, стыдливо прикрывшее голую грудь Психеи, - из гипса. Негоже в кабинете у первого секретаря держать голую девичью грудь… Замазали…
Другой райком - в другом бывшем особняке. Водит нас мелкий замзав какого-то отдела. Потом в своем кабинетике открывает узкую дверцу красивого старинного шкафа - а там лаз в подземный ход, уводящий далеко от райкомовских указов… Спрашиваю: почему не замуровали? Он хитро улыбается: может еще пригодиться…
Павловск. Шикарный и умиротворяющий…
Тамошние очаровательные тетушки, влюбленные в каждую ножку каждого антикварного стула, провели нас по дворцу, все показали, рассказали, напоили чаем. Но снимать не разрешили - у них был печальный кинематографический опыт. Как-то одной съемочной группе позволили снимать в опочивальне императрицы. И актриса, учуяв царицыно ложе, так вошла в раж, что буквально прыгнула на историческую кровать. Одна ножка подломилась. Главную смотрительницу чуть не хватил инфаркт.
Ломоносовский дворец… Сюда еще не ступала ни одна кинематографическая нога. А нам разрешили. С многочисленными оговорками: ничего не трогать, ни на чем не сидеть и желательно не дышать. Но все-таки…
В одном из залов - потрясающей красоты и тяжести мраморная скульптура мальчика. Она - в неснимаемой стороне зала, где осветительные приборы. А нам очень захотелось, чтобы скульптура оказалась в кадре. Главного хранителя, человека сурового, в тот день не было, и мы уговорили молодую девочку-смотрителя разрешить нам перетащить этого мраморного мальчика в кадр.
Мы подложили под его постамент сорок пар музейных войлочных тапочек, и человек двенадцать принялись буквально по сантиметру двигать тяжеленную скульптуру. В том момент, когда мы уже довезли ее до противоположной стены, вошел главный хранитель. Он сказал:
- Вас увольняю. Вас выгоняю. Съемки отменяю. А мальчонку - на место.
Два часа мы потратили на то, чтобы ублажить этого хранителя и продолжить съемки. Еще полсмены тащили мальчика обратно. За оставшиеся считанные минуты сняли нужную сцену - но, увы, без мальчика… А был ли мальчик?!
Чуточка
В кино вообще и в комедии в частности мы очень часто зависим от чуточки. Нет ее, маленькой, незаметной, - и все может развалиться в момент. А она в руках такого количества лиц, характеров, ситуаций… случайностей!
Три месяца, три недели и три дня готовили мы самый феерический эпизод фильма - "Поезд пошел". Для съемок нашли замечательное место под Питером - Знаменское, бывшая барская усадьба. Построили там наш "первый российский вокзал".
На Витебском вокзале под стеклянным колпаком стоял макет первого поезда - паровоз и четыре вагона. Расконсервировали.
Когда перевозили тяжелый поезд, под ним чуть не провалился асфальт на одной из питерских улиц.
Изготовили специальные конфетные коробки и шейные платки с паровозной символикой.
Три дня заряжали фейерверки, которые крутятся, сверкают и, горят - но всего сорок секунд.
Собрали и одели массовку. Простой люд - человек четыреста, дворяне - около двухсот, да конница, да военный оркестр, да царь с охраной, и еще священнослужители с иконами и хоругвями (настоящими, между прочим).
Наш поезд должен был тащить тягач. Для этого мы специально проложили метров триста настоящих рельсов.
Отправлением командовал не кто-нибудь, а бывший замминистра путей сообщения, наш консультант по "паровозным" делам.
Настал день съемок.
Как летчик перед взлетом, тщательно проверяю все подразделения. Еще раз все проходим, обо всем договариваемся: дам команду "начали!", выстрелит пушка, все придет в движение, я махну замминистра - поехали, замминистра махнет тягачу, и поезд тронется! Не опаздывать! Фейерверки горят 40 секунд!
- Мотор! Начали!
Оператор взмывает на кране. Петрович бьет в колокол: "Ну, с Богом!" Пушка стреляет, конница скачет, народ ликует, господа садятся по вагонам, герои запрыгивают на паровоз, фейерверки загораются. Даю отмашку замминистра - поехали…
Замминистра дает отмашку тягачу…
Поезд стоит.
- Поехали! - кричит замминистра куда-то вперед.
Поезд стоит.
- По-е-ха-ли!!! - кричим мы с замминистра.
Поезд стоит.
…Когда фейерверки прогорели и массовка рассыпалась, поезд тронулся.
Мне потом рассказывали, какие слова я выдохнула в этот момент. Честное слово - я таких не знаю.
Оказалось, водитель тягача отошел за угол пописать. И отмашки не видел - вот такая чуточка произошла…
При монтаже потом Инна Брожовская постаралась так все "закрутить", чтоб праздник состоялся. И все получилось… Но мне чуточки чуть не хватает…
Штурм Зимнего
В "Чокнутых" есть ироничный парафраз штурма Зимнего из фильма Эйзенштейна "Октябрь": группа героев взбирается на ворота.
На самом деле по сценарию герои, возмущенные поведением царя, должны были вбежать во двор Зимнего. Но дирекция музея запросила такие деньги за эти съемки, что мы решили ограничиться штурмом.
Снимали ранним утром. Никого вокруг не было. Однако во время репетиции я заметила невесть откуда взявшегося сильно помятого человека, во внешности которого угадывалось что-то интеллигентское. Он долго, пошатываясь, наблюдал, как люди в исторических костюмах "штурмуют" Зимний. Потом вдруг воскликнул:
- Господа! Но вы штурмуете совсем не то. Здесь давно Музей. Пойдемте, я вам покажу, где большевики засели.
С приветом - чокнутые…
"Чокнутые" были показаны на разных фестивалях и днях России в Вероне, в Сочи, в Минске, в Сеуле, в Александрии, в Тольятти, в Набережных Челнах, в Питере…
В Сочи на "Кинотавре" то, что нам вручили, называлось "За мужской характер и женское кокетство". Какое отношение это имеет к фильму - непонятно. Но даденому призу в формулировку не смотрят.
В Вероне я чуть не сорвала собственный просмотр - мне показалось, что механик пропустил часть. Я давно не видела собственную картину и забыла, что в последний день монтажа мы резанули с монтажером большой кусок - сами…
В Александрии, куда я ездила вместе с Ольгой Кабо, арабы готовы были отдать нам все призы и весь берег моря в придачу за ее благосклонность. Но Ольга пренебрегла возможными наградами. Она была влюблена в москвича и не собиралась разменивать эту любовь на дешевое арабское золото.
В Питере в самом шикарном зале "Октябрьский" была устроена потрясающая премьера! Ее вели остроумные, легкие и молодые Андрей Ургант и Андрей Максимков. А прелестный Бен Бенцианов, народный артист РФ, посвятил "Чокнутым" целую поэму. Он так вдохновенно и искренне ее прочел, что, несмотря на завышенные эпитеты в мой адрес, я рискну процитировать некоторые строфы из нее…
…Когда вокруг одна чернуха,
Разврат, эротика, порнуха,
Не видно солнца из-за туч,
Она в защиту света встала,
Короче, Сурикова Алла -
Как в темном царстве светлый луч…За это вечное дерзанье
Мы говорим спасибо ей.
КОМЕДИЯ - ее призванье,
И Алла "ЧОКНУЛАСЬ" на ней.Пусть те, кто чокнутые малость,
Живут, нам душу веселя.
На чокнутых всегда держалась
Многострадальная земля.Никто не смог затмить их лики,
Никто их не опередил…
Был чокнутым Толстой великий,
И Пушкин в чокнутых ходил.С душою светлой, с сердцем чистым,
В тиши затеяв круговерть,
Шли чокнутые декабристы
С дворянским титулом на смерть.А Сахаров? А Солженицын?
Они не прятались в тени…
С трибун их гнали… Из столицы -
За то, что чокнулись они.В дни путча страшными ночами,
Когда весь мир бросало в дрожь,
На танки с голыми руками
Шла чокнутая молодежь.И Ростропович без опаски
Летел как чокнутый - притом
Не в Белый дом американский,
А в наш российский Белый дом!Я так считаю - в век наш вьюжный
Всем чокнутым сплотиться нужно.
Уверен я - чем больше их,
Тем жизнь светлей для остальных…
В то послепутчевское время любое слово с трибуны, со сцены, с экрана воспринималось очень политизированно. Ассоциации кружили головы. Эпитеты стреляли. Глаголы жгли сердца людей! Зал жил ожиданием новой жизни. Казалось, вот только - и сразу… Но, увы, чокнутых было совсем немного… Остальным нужно было сегодня, сейчас и как можно больше…
И все же наша картина пришлась… Она вселяла надежду.
Она стала одним из лидеров проката 91-го года. Об этом мне сказала команда статистического исследования. Десять миллионов зрителей! По тем временам это был огромный успех. Правда, на моих деньгах он никак не отразился.
С деньгами, между прочим, у меня вообще отношения не складываются. Я про себя давно поняла: нацеливаться на сытое благополучие бесполезно.
Домашние "радости"
Меня трижды грабили.
Когда мы с Викой Токаревой, известным писателем и моей подругой, поселились в одном доме на улице Довженко, она пошутила:
- Если к тебе вор залезет, ты будешь за него переживать: у тебя ведь взять нечего.
И вот залезли. И даже дважды. И даже нашли, что взять.
Первый раз - старинные бабушкины золотые часы и нутриевый полушубок, который я только что привезла из Чехословакии. Судя по всему, хотели унести даже старый телефонный аппарат, но он просто развалился у грабителей в руках.
Явно искали видеомагнитофон и камеру - тогда это была редкость. Не нашли: они были спрятаны в шкафу. О чем я широко оповестила всех друзей и знакомых.
Когда залезли в следующий раз - перерыли весь шкаф. Но видак с камерой теперь случайно оказались в диване.
"Народная тропа"
А в третий раз меня ограбили в Краснодаре.
Пару лет там просуществовал фестиваль комедийных и музыкальных фильмов. Организовывал его краснодарский энтузиаст Геннадий Дубров. Я была сначала председателем жюри, потом президентом фестиваля.
Мне был отведен лучший номер в гостинице "Москва".
Это меня и "сгубило". Как потом выяснилось, в этот "крутой" номер грабители протоптали "народную тропу". А залезть в номер не составляло никакого труда. Люкс соединялся единым балконом с баром. Бар работал всю ночь. В гостинице топили так, что окна на балкон я держала открытыми всю ночь. Почему топили летом? Наверно, истопник работал в паре с грабителем.
Около четырех утра я проснулась от истерического крика дежурной по этажу. Она стояла у меня посреди комнаты и причитала:
- Алла Линишна! Там ваша сумка зарэзана. У меня пид столом, и там ваша карточка. На карточке напысано, шо это вы! Дак я вас и знайшла. Я на хвылинку пошла белье посчитати…
Просыпалась я тяжело. Жутко болела голова: меня явно чем-то потравили. На тумбочке у изголовья - ни колец, ни часов, ни браслета… Я долго не могла понять, о чем кричит эта женщина в моем номере. Какая сумка? Какое белье?
Самым неприятным было то, что кто-то шарил по комнате, когда я спала. Курил, неторопливо разглядывал мои вещи, выбирал - на ковре нагло и небрежно лежал Его окурок… (Примерно в это же время и точно таким же способом в Питере была ограблена замечательная актриса Инна Чурикова.)
Потом была милиция, которая сочувственно кивала головой, но никого, разумеется, не нашла да и не искала.
Когда же я попыталась получить с гостиницы какие-то деньги за причиненный ущерб, они сфабриковали веселенькую историю о том, что меня ограбил мой любовник. Причем фантазии, чтоб сочинить идеальный образ любовника, не хватило. Воспользовались тем, что было "под рукой": среднего телосложения, среднего роста, средних мужских лет и лысый - ну вылитый Аркаша Инин… Я ему сообщила. Он не сопротивлялся, но кольца возвращать отказался категорически…
Фонд помощи
Как-то в 1989 году, получив свои постановочные и потиражные по картине "Две стрелы" (по тем временам - квартира), я решила как приличный человек положить их на срочный вклад в Сбербанк. И не трогать: пусть преумножается мое состояние. Через пять лет пришла проверить. И оказалось, что Моя "квартира" превратилась в "буханку хлеба".
Как раз в то время один ушлый околокиношный человек, некто господин Ш., заманил меня, а также всенародно любимого актера и режиссера Евгения Семеновича Матвеева и милого, интеллигентного декана режиссерского факультета ВГИКа кинорежиссера Аркадия Сиренко "войти в сговор" по созданию Фонда помощи российскому кино.
- В первую очередь, - вещал Ш., - это будет помощь вам для ваших картин. Сколько вам надо?
Мы дружно составили красивое жалостливое письмо и пошли на прием к главе Сбербанка. Он принимал нас в субботу. В тишине.
И тогда, пользуясь случаем, я возьми да и спроси главу про свой пропавший вклад. А он возьми да и ответь: "Вот только страну восстановим, и сразу!" Я не стала уточнять сроки "восстановления": мы же пришли за деньгами на благо кинематографа. Но, видимо, все-таки глава испытывал передо мной некоторое чувство вины, что и сыграло на руку ушлому г-ну Ш. На его письмо была наложена нужная резолюция. Деньги выделены. Не такие большие, как хотелось, но достаточные для того… чтобы Ш. украл их и сбежал за границу.
Мне звонили какие-то люди из Сбербанка, которые разыскивали сбежавшего. Они были очень недовольны. (А уж как нам это не понравилось!)
А знаменитая "Чара"? Я подписывала письмо в защиту этого банка, когда они меня же грабили. Они-то уже, судя по всему, знали в тот момент, что закроются.
Десант
Рожденный тратить - копить не может. Но иногда и потратить красиво - не получается…
По "Мосфильму" разнесся волнующий слух, что один режиссер с одной картиной и со своей съемочной группой съездил в Тольятти и купил для себя и для других машины! Пришел к директору АвтоВАЗа Каданникову, показал, выбил!
На дворе стоял 1991 год. Тогда прийти в один из многочисленных салонов - как сейчас - и купить машину было невозможно.
Наш директор Володя Птиченко загорелся этой идеей и провел переговоры с АвтоВАЗом: мы (Караченцов, Кабо и я) дадим в Тольятти шесть бесплатных концертов, покажем новую картину "Чокнутые", и за это на свои деньги купим новенькие "Жигули".
Прилетели в Тольятти. Встречала нас милая блондинистая женщина со смущенным выражением лица.
- Вот не ожидала, что вы действительно приедете, - сказала она, глядя в сторону.
- Почему? - улыбнулись мы.
- Да кто же сейчас бесплатно-то ездит?
Тут у меня закрались некоторые сомнения в успехе нашего визита, но я постаралась избавиться от них.
Выступления проходили замечательно. Лучше всех принимали, конечно, Николая Петровича Караченцова. Настоящий кумир.
Он и работал на сцене дольше всех - даже специально привез с собой аккомпаниатора Володю Комоликова, который тоже надеялся, что и ему что-нибудь обломится, какое-нибудь колесо…
И мы с Ольгой тоже развлекали публику в меру своих выступательных сил.
У Ольги в запасе было несколько забавных историй.
Например, она рассказывала, что своей удачной актерской карьерой, как ни странно, обязана Леониду Ильичу Брежневу.
Когда ей было лет двенадцать, ее отобрали для почетной роли - выступить от лица пионерии на открытии очередного съезда КПСС и вручить букет лично генеральному секретарю. Репетиции были очень основательными, и чуть ли не месяц маленькая Оля вообще не появлялась в школе.
В торжественный день открытия она читала со сцены Дворца съездов такой стих:
Я от всех детей хочу
Пожелать с любовью
Леониду Ильичу
Крепкого здоровья,
Подарить букет цветов
Цвета огневого
И обнять от всей души -
Как отца родного!
- Потом, - вспоминала Ольга, - я бежала куда-то по ступенькам вверх, чтобы вручить цветы Брежневу.
На одной ступеньке я споткнулась, чуть не упала. А когда добежала - увидела, что у Брежнева в руке уже почему-то был один букет. Мне ничего не оставалось делать, как сунуть ему второй в другую руку. Я поняла, что это позор на всю мою жизнь.
После этого случая я решила "с политикой завязать". Но зато меня ужасно потянуло в актрисы.
Спустя годы она сдавала экзамены во ВГИК. Во время одного из туров студентам, которые стояли на сцене перед приемной комиссией, дали спичечный коробок: "Придумайте, что это может быть? Обыграйте его".
- Моя очередь была последней, - продолжает Ольга, - и я решила: пусть это будет пудреница. И вдруг девушка, стоявшая рядом со мной, тоже стала изображать из коробка пудреницу. Что было мне делать?
Тогда я от неожиданности и страха крикнула: "Ложись!", бросила коробок в приемную комиссию и сама упала на пол.
Повисла тяжелая пауза.
Потом председатель комиссии Сергей Федорович Бондарчук сказал гробовым голосом: "Всем спасибо".
Мы вышли в коридор.
Через какое-то время меня вызвали обратно и сказали:
- Ваша "граната", девушка, попала в народного артиста СССР Евгения Семеновича Матвеева!
А ведь Матвеев играл самого Брежнева! Я поняла, что это конец. Но оказалось - начало.
Меня приняли во ВГИК. И мне захотелось обнять Евгения Семеновича, "как отца родного".
Я тогда решила: "Нет, Леонид Ильич в моей жизни неспроста".
Итак, дав в первый же день в Тольятти три концерта, мы начали робко и осторожно интересоваться, а когда же и кто задаст вопрос, какие машины мы хотели бы купить.
И туг выяснилось, что ни о каких машинах речи не было. То есть первая часть договоренности, касавшаяся бесплатных концертов, всех устраивала, и нас с удовольствием принимали. А вторая часть, касавшаяся покупки машин, как-то осталась за кадром. Самого Каданникова в Тольятти не было, так что пожаловаться оказалось некому.
Мы провели экстренное совещание. Можно было тут же уехать. У каждого из нас были дела, которые мы бросили ради этих шести выступлений в Тольятти. У Ольги - съемки, у меня - встреча с продюсером, Петрович отказался от каких-то очень денежных концертов.
Но мы были единодушны в своем решении: надо соответствовать названию своего же фильма. Короче, чокнутые! Только чокнутые могут сегодня выступать без какой-либо выгоды для себя. И остались. И честно выполнили свою миссию до конца. Тем более что люди, которые собирались прийти на наши концерты, ни в чем не были виноваты.