…Май 2000 г. Мы сидим в музее-квартире семьи Мироновых: Марии Владимировны, Александра Семеновича и Андрея Миронова. День рождения Маши Мироновой. Она - уже взрослая молодая красивая женщина, актриса театра "Ленком", мать очаровательного, лукавого семилетнего Андрюши Миронова. И Гриша весел, и шутит, и с почти отцовской нежностью напутствует дочь своего когда-то самого близкого друга Андрея Миронова, и… не собирается умирать.
Июнь 2000 г. У меня съемки в Серпухове. На мобильном - тревожный голос отца.
- Только что позвонила какая-то женщина и сказала, что умер Гриша Горин.
- Папа, ты, наверно, что-то перепутал… Гриша не может умереть…
Ну, конечно, Гриша не может умереть. Он слишком талантливый и слишком много сделал хорошего на этой земле, чтобы умереть… А на панихиде в "Ленкоме" у меня все время было такое чувство, что завтра вечером, ну, может, через неделю - мы соберемся где-нибудь и Гриша будет очень смешно рассказывать "О том, как я умер и что из этого вышло".
В день похорон я назначила смену с двенадцати. Рассказала, что группа может снять без меня, достала букет белых пионов - Грише бы он понравился - и уехала в Москву прощаться… И как когда-то на похоронах Андрея Миронова - растерянные лица друзей… Марк Захаров сказал на панихиде, стоя на сцене лицом к залу: прости, Гриша, мы не успели отрепетировать твою смерть.
На рассвете
Музыку к картине "Дети понедельника" написал Евгений Крылатов. Мы уже были знакомы по работе в рекламном сериале "Мы - в Шопе".
Он написал красивую музыку для струнного оркестра. Она звучит в начале фильма.
Потом мне звонил из Сочи мой Володя Бутылочное горлышко:
- Линишна! А вот там у тебя этот… концерт. Ну там, где музыка…
- Да, и что, Володенька?
- А я вот пятый раз смотрю и все слушаю - а что за композитор? Чайковский? Первый концерт?
Я даже испугалась от такой его осведомленности…
- Нет, это Крылатов.
- А у него это тоже первый концерт или до этого что-нибудь было?
- Было, Володя, было… И много.
Основную музыкальную тему фильма мы отобрали и утвердили с Женей еще до съемок. А когда фильм был почти готов, предстояло написать финальную песню. Я пригласила высококлассного поэта Илью Резника. Но ситуация была непростая. Под готовую музыку очень сложно писать стихи. Кроме того, финал был предопределен: герой сажает яблоневый сад - под титрами этот сад расцветает…
А мне еще было важно, чтоб эта песня ложилась на героев, на их голоса, на их взаимоотношения… Была бы диалогом, разговором, продолжением их жизни…
Запевы, несмотря на их некоторую тяжеловатость, мы утвердили. А припевы никак не складывались, а лишь рассыпались…
И однажды на рассвете две долгожданные строчки, простенькие, как трава, вдруг произросли.
У меня так часто: самые искомые идеи приходят, когда я только-только просыпаюсь. Главное - не полениться и сразу записать их. Потом они могут пропасть безвозвратно.
Прошу тебя, любовь моя, - оглянись!
Прошу тебя, любовь моя, - улыбнись!
И т. д.
Резник не сопротивлялся - улыбнулся, оглянулся. Так я стала его негласным соавтором. Но в титры себя ни-ни… строга.
Заплыв
Трюков в сценарии было запланировано немного. Но я была верна Воробьеву, а он верен себе: работы для каскадеров находилось все больше.
Снимался эпизод, где с моста в реку прыгали сперва Скляр, потом Жарков и, наконец, Розанова. Конечно, прыгали не они, а дублеры. Хотя Ира сама рвалась сигануть с моста. Но я не позволила: во-первых, вода уже холодная, съемки шли в конце августа. Во-вторых, река неглубокая, можно удариться о дно. А главное - актеров надо беречь. Это мой принцип.
Иру дублировал стройный, сильный парень в юбке, парике и шляпке. Когда он прыгнул, юбка задралась и мелькнули мускулистые волосатые ноги. Я пришла в ужас. Но меня уверили, что зритель не заострит на этом внимания. И правда, о странностях женских ног мне никто ничего не говорил. Но, просматривая фильм, я в этом месте не могу удержаться от улыбки.
Однако уберечь актеров от купания мне все-таки не удалось. Уже в следующем кадре они должны были сами друг за другом вынырнуть из воды. Сидели под водой и считали: раз, два, три… Но от холода невольно ускоряли счет и выныривали раньше срока. Приходилось снимать снова и снова. Пока Игорь не вынес на руках полуживую партнершу: "Забирайте артистку! А то играть будет некому!"
Два дня мы отогревали наших пловцов и пловчих чем могли: и своей любовью, и чужой водкой.
Ремонты и праздники
Главный герой Дмитрий Медякин держал деньги в "Сорри банке". Эту смешную вывеску придумал художник Володя Филиппов. Он повесил ее над входом в Академию наук на Воробьевых горах. Любопытства ради мы с оператором как-то забрались на крышу этой громадины. Оттуда открывался потрясающий вид на Москву.
- Сурикова, - сказан Беленький, - надо немедленно снять эту панораму. Пока никто другой еще до этого места не добрался.
Сняли.
Потом Гриша показывал эти кадры знакомым киношникам и торжествующе спрашивал:
- Откуда снято?
Те пожимали плечами. И тихо завидовали.
А я вспомнила эпизод из жизни моей дочери Киры, когда она еще не пристрастилась к писательскому яду и зарабатывала на жизнь разными "недвижимостями"… Одна очень крупная французская строительная компания, с которой Кира свела наших чиновников, предложила проект реконструкции Октябрьской площади. Академия наук была в этом проекте партнером. И вот настал торжественный день закладки первого символического камня возле Академии. На личном самолете из Парижа прилетел президент компании в окружении французских миллиардеров, жаждавших вложить деньги в Россию. В самой Академии был устроен шикарный банкет с самыми дорогими деликатесами.
Но пришли к закладке какие-то нанятые тетки и дядьки. Стали горланить: не хотим, убирайтесь! Сели на край "торжественной" ямки, приготовленной для церемонии, опустили в нее ноги, и… французы убрались побитыми, как в 1812 году.
Правда, все остальные, пришедшие на торжество, "солоно похлебали". Не пропадать же добру!
Две с половиной
"Дети понедельника" начинаются с того самого "первого" концерта почти классической музыки.
Нужен был соответствующий зал. Остановились на Доме ученых. Позвонили директору. Он сказал: "Один съемочный день? Две с половиной тысячи долларов".
К такой цифре мы не были готовы. Тогда я обратилась к Игорю Шабдурасулову, в ту пору главе Департамента культуры в администрации Президента. Он, как тогда говорили, отнесся с пониманием к нашим финансовым трудностям и направил письмо в президиум Академии наук с просьбой разрешить нам сделать съемку бесплатно. Звоним снова в Дом ученых. Директор бодро так отвечает: "Не получится. У нас как раз ремонт случился!!!"
Можно было бы еще побороться. Но лучше экономить силы для более важного. Тут я вспомнила про усадьбу Кусково. У меня уже были налажены с ними контакты: в Кускове я снимала документальные ленты о фокуснике, о скульпторе Асте Бржезицкой.
Встретили нас как родных. Обули в тапочки. Правда, ради общих планов с оркестрантов мы потихонечку тапочки сняли. Было бы весьма странно, если бы в концертном зале музыканты сидели в тапочках.
За роялем солировал наш композитор Евгений Крылатов. Красивый и седой.
А в роли расфуфыренных "новых русских" оказались почти вся наша группа, моя дочь Кира, Миша Мишин, которого не пустили в алкоголики, и другие друзья и знакомые…
Алексей Тимм, тоже на время перевоплотившийся в "нового русского", потом жаловался: "Заставили снять собственный галстук, напялили чужой, а снимали-то со спины".
Разбередило…
Меня пригласили в Питер на премьеру нашего фильма. Предупредили, что кинотеатр - в глубине двора. Ну, думаю, найду по афишам. Однако не тут-то было. На транспаранте - крупными буквами: "Титаник". На городской тумбе - "Титаник". На стене дома - опять "Титаник". И только зайдя в подворотню, я разглядела скромную афишу: ""Дети понедельника". Встреча с режиссером Аллой Суриковой".
После фильма я вышла на сцену. И не удержалась:
- До тех пор, пока на наших улицах над нашими головами будет светиться "Титаник", а афиши, рекламирующие отечественные фильмы, будут висеть только в подворотнях, - до тех пор наше кино не поднимется.
После моего выступления ко мне подбежала взволнованная директриса:
- Что же вы такое говорите?
- А что такое я говорю?!
- Да в зале же сидел заместитель мэра по культуре!
- И очень хорошо, что сидел!
Буквально через день, проезжая по городу, я увидела протянутый через весь Невский транспарант: ""Дети понедельника". Новый фильм Аллы Суриковой".
"Титаник" я чуть притопила… Но не сильно. Уже выросло поколение манкуртов. Им каждый прыщик на теле Шварценеггера известнее, чем роли Янковского.
После выхода фильма на экраны я получила письмо от человека по фамилии Мальцев:
"Алла (извините, не знаю отчества) Сурикова, Ирочка Розанова, Игорь Скляр… Уважаемые и дорогие!
В. М. Шукшин после "Калины красной" уже мог умереть, ибо великое дело своей жизни он сделал. Сейчас я то же самое могу сказать вам. Нет-нет, живите, живите и создавайте еще и еще! Я не в том смысле. Просто, посмотрев ваш фильм, я обрыдался… Вы создали великую, добрую, замечательную картину.
Я никогда не писал писем, а тут - разбередило…"
Я никогда не цитировала таких хвалебных писем, а тут - разбередило…
ВОРКУТА-АМСТЕРДАМ
Смешное в фильме складывается не только из парадоксальных ситуаций, в которые попадают герои, не только из характеров, доведенных порою до гротеска, не только из искрометности любимых артистов, но и, конечно, из забавных диалогов, реплик…
Смешное слово
Обычно, прочитав сценарий, я просматриваю юмористические журналы, показываю сценарий художникам-карикатуристам, друзьям-юмористам…
Однажды мне посчастливилось приобрести по объявлению незаменимую вещь: шесть томов "Крокодила" за несколько десятков лет - их собрал военный, майор, по фамилии Алпатов… Сперва хотел много денег. Потом, когда узнал, для кого и зачем, почти даром отдал на благо советской комедии. Некоторыми смешными репликами, остроумными репризами этот "Крокодил" поделился с героями моих картин.
"При хорошей женщине и мужчина может стать человеком", - говорит финальную фразу героиня картины "Ищите женщину".
"Для сваренного рака все худшее уже позади", - выкашливает простуженный инспектор.
"Шеф, вам не кажется, что моя зарплата не соответствует моим способностям?" - спрашивает секретарша. "Ну, не могу же я вас оставить умирать голодной смертью", - отвечает шеф.
Комедию, особенно комедийные репризы, гэги, трудно придумать одному человеку. Необходимо что-то вроде библио-видеотеки гэгов. Нужны гэгмены. Нужны разработчики реприз. На Западе, точнее в Голливуде, говорят, давно освоен "бригадный подряд" на придумывание комедии.
Мне в разных картинах и в разное время помогали Гриша Горин, Вика Токарева, Виктор Шендерович, Валя Азерников. Иногда я пользовалась прекрасными репризными текстами Андрея Кнышева, Геннадия Малкина, текстами других авторов из разных юмористических журналов. И хотя многие остроумные вещи кочуют из издания в издание - иногда абсолютно без ссылки на первоисточник, - там, где ты точно знаешь автора и собираешься воспользоваться его остроумием, надо найти возможность получить его согласие, не говоря уж о том, чтобы поблагодарить его в титрах. Я всегда старалась этому следовать. Но…
Недавно мне позвонил писатель Андрей Кнышев. Сдержанно похвалив мой сериал "Идеальная пара", он процитировал несколько броских фраз из фильма, которыми пользуются мои герои без ссылки на автора… Виновата! И не собираюсь себя оправдывать безумной суетой сериала. Я упустила… Воистину - "Господа, не писайте в подъезде!" (фраза Андрея Кнышева, которая украшает подворотню в третьей серии).
В картине "Хочу в тюрьму" много смешных фраз родилось от случайных придумок, ассоциативных импровизаций, от того, что над картиной работали люди, хорошо понимающие друг друга…
- За прекрасных амстер-дам-с! - поднимает подвыпивший Лямкин бокал в честь голландской дамы…
- Мари-уанна? - спрашивает голландский доктор у Лямкина, обнаружив под шапочкой пачку "Примы".
- Какая Мария Ивановна? - не понимает Лямкин. - "Прима"!
- Прима! - уже совершенно с другим значением говорит доктор, обнюхивая ту же пачку. Он уверен, что это - марихуана, но очень высокого качества.
- Окуети мочно, - реагирует по-русски японский владелец завода на талант Лямкина, починившего с помощью простой скрепки замысловатого робота.
- Сила есть, воля есть, а силы воли - нет! - говорит Лямкин перед тем, как опрокинуть ненавистный и желаемый стакан…
Рублевка - Валютка
Недавно, пересматривая дневники, нашла такую странную "провидческую" миниатюру…
Однажды, давно, веселой осенью выезжал со студии голубой "Мерседес". Перед ним торжественно поднялся шлагбаум. И он не спеша покинул территорию "Мосфильма".
За ним, суетливо подпрыгивая на каждой кочке и дребезжа всеми "фибрами", прошмыгнул за ворота желтый "Запорожец".
"Мерседес" свернул за угол и, небрежно раздвинув поток сереньких "Волг", плавно устремился вперед.
"Запорожец" уютно пристроился в хвосте.
От "Мерседеса" приятно попахивало дорогим бензином с капельками "Шанели"…
От "Запорожца" тоже чем-то пахло…
Так незаметно они выехали на широкий проспект.
Тут "Мерседес" слегка нажал на газ и… полетел в свое красивое Далёко.
"Запорожец" тоже дал по газам. По своим.
На перекрестке стояла статуя ГАИ. Она козырнула "Мерседесу" и проколола дырку "Запорожцу".
"Ну что ж, не догнал, так хоть попробовал", - утешал себя "Запорожец".
А голубой "Мерседес" уже катил по Рублевке, или, точнее, по Валютке, оставляя далеко позади маленькие чужие огорчения… "
Так много лет назад я на своем желтом "Запорожце" пыталась догнать Никиту Михалкова на голубом "Мерседесе". Ну, не догнала, так хоть попробовала…
В принципе - да!
"…Все мы живем в тайной надежде, что "Запорожец" все-таки обгонит "Мерседес"", - сказал как-то о замысле своего сценария "Хочу в тюрьму" автор Владимир Еремин.
Талантливый актер, много лет проработавший в БДТ, снявшийся более чем в двадцати фильмах, озвучивший около ста заграничных ролей, Володя ощутил как-то "легкость в мыслях необыкновенную" и стал писать.
Однажды он прочитал в газете (газету дал ему актер Михаил Светин) заметку о нашем соотечественнике, который добровольно сел в голландскую тюрьму, чтобы пожить в человеческих условиях. Володя написал сценарий.
Когда сценарий попал ко мне (Юра Кушнерев, директор студии "Ритм", дал почитать), я положила его на стол продюсеру Владимиру Досталю. Но - увы - тот отказался: заграница, Голландия - нет, нет и нет. Только в России.
Показала сценарий редактору "НТВ-Профит" Анне Кагарлицкой. "Да, да и да - в принципе, - довольно быстро ответили Аня и весь "Профит". - Но есть кое-какие замечания".
К счастью, их замечания совпали с моими.
По сценарию главный герой Семен Лямкин вырывается за границу и встречает там свою любовь. Но у нас уже был определен исполнитель роли Лямкина - Володя Ильин, искренний, как ребенок, смешной, как Евгений Леонов, талантливый… как Ильин. Не вписывался он в романтический сюжет. Адюльтер, ворвавшийся в его жизнь в Голландии, должен был стать случайным и скорее смешным, нежели мелодраматичным: в не слишком трезвом состоянии он перепутал дверь спальни, лег в постель, исполнил супружеский долг - оказалось, НЕ свой.
В результате переделок от мелодрамы в сценарии осталась лишь одна сцена: русский и голландка сидят в маленьком ресторане, и он рассказывает о себе, мальчике из блокадного Ленинграда, который умирал от голода.
Сама по себе эта сцена вышла очень неплохой.
Но в фильме… После нее трудно было продолжать веселый жанр. И захмелевшая героиня не могла бы снова зазывать приглянувшегося ей "русского друга" починить не только сломавшийся пылесос, но и ее жизнь… Действие тормозилось и уходило в иную плоскость. Поэтому сцену в ресторанчике при монтаже я сильно сократила, чем навлекла на себя гнев и автора сценария, и исполнителя главной роли. На озвучании они оба, поняв, что этой сцены в окончательной версии фильма не будет, хлопнули одной дверью.
Правда, на премьере, посмотрев картину, меня простили.