"Здравствуйте, мама!"
Поздним мартовским вечером 1940 года в квартире Сидоровых раздался звонок. Маленькую Галю уже уложили спать, но она слышит: трубку берет дедушка, что-то быстро говорит, а потом в доме начинается такое… "Всю ночь никто не спал, - вспоминает Галина Дмитриевна. - Оказывается, звонила тетя Клава и сказала, что не придет ночевать. "Дочь сошла с ума, как она могла! Он занимает такое положение! Обязательно ее бросит!" - возмущались бабушка и дедушка".
Ночь пережили кое-как. Утром Андрей Васильевич ушел на работу. Прасковья Григорьевна с Галей остались дома. "Помню, я сидела у окна, - рассказывает Галина Дмитриевна, - и вижу, идут тетя Клава и тот мужчина, с которым мы катались на машине. Я как закричу: "Вот они!" Бабушка, конечно, удивилась: "А ты откуда знаешь?" И бросилась убирать валенки в прихожей".
Настроена Прасковья Григорьевна была решительно, сердилась: не ночевать дома - что это еще такое! Звонок, она открыла дверь… А перед ней счастливая молодая пара - дочь и… "Здравствуйте, мама!" - говорит мужчина. Сердце Прасковьи Григорьевны дрогнуло.
Оказывается, Клава и Николай уже были в загсе, расписались… Вот свидетельство о браке: "Гражданин Байбаков Николай Константинович и Сидорова Клавдия Андреевна вступили в брак седьмого марта 1940 года, о чем в книге записей актов гражданского состояния проведена соответствующая запись. Фамилия жены после заключения брака - Байбакова".
Весь день молодые провели на Больших Каменщиках. Вечером новоиспеченный муж поехал в наркомат. А Клава осталась дома. И опять ночью никто не спал, обсуждали "событие". "Все-таки он такой большой человек, а ты - простой инженер. Как это все будет", - беспокоились родители. Но, глядя на счастливую дочку, понимали: все будет хорошо!
Свадьба в Томилине
Расписаться-то расписались! А как же свадьба? "С этим лучше не тянуть. Отметим в ближайшее воскресенье, позовем родных и друзей", - решили молодожены. За организацию праздника взялся Николай Константинович.
"Свадьбу гуляли в Томилине, - вспоминает Галина Дмитриевна. - Это был дом отдыха нефтяников. Там были построены два больших корпуса, а чуть в стороне - шесть дач. Дяде Коле была отведена дача № 1".
В большом зале поставили столы, включили патефон, стали собираться гости… Многочисленная родня - Байбаковы, Сидоровы, коллеги по наркомату - Юлий Боксерман, Вартан Каламкаров, Владимир Беленький. Все с супругами. Танцы, веселье… Только вот жениха все нет и нет.
"С утра я был в наркомате, уверенный, что к пяти часам вечера освобожусь, - рассказывал Николай Константинович. - Однако во второй половине дня Каганович вызвал меня на совещание. Вот уже и пять часов… Гости, конечно же, собрались… Как быть? Что предпринять? Я сидел как на горячих углях. Но ведь обсуждали-то проблемы насущные, от решения которых зависело многое в работе, те, в которых я был кровно заинтересован, и без меня, моих ответов, моих проектов совещание во многом лишалось смысла. Никак не мог я уйти, отпроситься с совещания и по самой уважительной причине. Вот пробило шесть часов, а совещание продолжалось. Управляющий делами решился напомнить Кагановичу: "Лазарь Моисеевич, у Байбакова сегодня свадьба. Надо бы его отпустить". - "Да? - рассеянно произнес Каганович. - Хорошо. Мы это сделаем". - Он кивнул и тут же продолжил разговор о деле. Совещание закончилось в семь часов, и только к восьми часам я добрался до дачи".
В Томилине уже заждались. Когда приехал жених, тут же сели за стол. Молодых поздравили, закричали "Горько!". "Я выпил рюмку водки, - вспоминал Николай Константинович, - и сразу же, чего со мной никогда не было ни прежде, ни потом, у меня вдруг зашумело в голове и все поплыло перед глазами".
- Клава, мне плохо… Не могу. Пойду лягу.
- Коля, неудобно, свадьба у нас, гости.
Когда на следующее утро он проснулся, был изумлен. Мало того что проспал собственный праздник, так еще и о гостях не позаботился. "Дядя Коля заказал всем номера в доме отдыха, - вспоминает Галина Дмитриевна, - но так как он не успел никого предупредить, то гости ночью разъехались. Дядя Коля очень расстроился". Но рядом был дорогой и любимый человек - Клава! Жизнь была прекрасной и замечательной.
Счастливые дни
После свадьбы молодые зажили большой дружной семьей, с шумными компаниями, праздниками. На даче всегда были гости. Клавдия Андреевна - приветливая и радушная хозяйка - наслаждалась ролью жены и обустраивала мир вокруг своего домашнего очага.
Летом 1940 года молодожены поехали в Баку. Николай Константинович познакомил Клаву с родителями. Встреча прошла удачно. Старикам девушка понравилась. Только мама Марья Михайловна ахнула: "Какая хорошенькая, но какая маленькая!" Роста Клавдия Андреевна и впрямь была небольшого - 155 сантиметров… "Как же эта малышка будет рожать детей", - беспокоилась потенциальная бабушка. Но волновалась она зря.
Клавдия Андреевна подарила Николаю Константиновичу дочку и сына. Татьяна появилась на свет 6 февраля 1941 года. А в конце войны родился Сергей. День его рождения - 17 апреля 1945 года.
Дети пошли по стопам отца. Татьяна, очень способная, одаренная девушка, окончила школу с золотой медалью и в 1958 году поступила в Московский нефтяной институт имени И. М. Губкина на технологический факультет. После института она работала в НИИ нефтехимического синтеза, где в 1967 году защитила кандидатскую диссертацию на тему "Исследование в ряду моносилоциклоалканов". С 1970 года работала во Всесоюзном научно-исследовательском институте топливно-энергетических проблем, который возглавлял Сергей Николаевич Ятров. Говорят, что в институте Татьяну Николаевну очень любили и уважали.
Сын Сергей унаследовал семейный интерес к инженерному делу. Он окончил МВТУ имени Н. Э. Баумана, потом несколько лет преподавал в нефтяном институте на факультете автоматики и вычислительной техники, создал лабораторию ядерно-физических методов исследований и руководил ею. В 1972 году Сергей Николаевич защитил кандидатскую диссертацию по теме "Исследование износа деталей машин с применением нейтронно-активационного анализа". Затем перешел работать заместителем директора по науке в институт "Транспрогресс". А в 1975 году возглавил Центр международных проектов Государственного комитета СССР по науке и технике. В конце 1980-х годов Сергей Николаевич организовал одно из первых совместных предприятий по разработке высокотехнологичного физического оборудования и технологий. А в последующие годы работал в крупных нефтегазовых компаниях - "Славнефти", "Газпроме", "ЛУКОЙЛе". Люди, работавшие с ним, говорят о нем как о скромном порядочном трудолюбивом человеке, никогда не кичившемся высоким положением отца. Да и как иначе. Николай Константинович всегда учил детей: "Учитесь, работайте. В нашей семье всего принято добиваться своим трудом…"
А Клавдия Андреевна и Николай Константинович прожили вместе долгую и счастливую жизнь - 43 года. Как однажды сказал наш герой, "сорок три года как сорок три дня, душа в душу и сердце в сердце, в согласии и любви". Знаменитую брачную формулу - в горе и радости, в бедности и богатстве, в болезни и здравии - они испили полной чашей. Пережили все - даже самое страшное - войну!
Глава пятая
БИТВА ЗА НЕФТЬ
Накануне войны моторов
Тринадцатого января 1941 года, выступая на заседании Главного военного совета, Иосиф Сталин заявил: "Современная война будет войной моторов: моторы на земле, моторы в воздухе, моторы на воде и под водой. В этих условиях победит тот, у кого будет больше моторов". Танки, авиация, мобильная артиллерия, флот… Сталин знал, о чем говорил. Европа уже пылала в огне Второй мировой! И вождь готовился… готовился к войне нового типа - жестокой, массовой и очень технологичной.
Моторы, моторы, моторы! А где моторы, там и горючее. Одно без другого немыслимо. Накануне войны нефтяники, как говорится, кожей чувствовали, "Хозяин" внимательно следит за их успехами, вникает в мельчайшие детали развития отрасли, встречается со специалистами.
Уникальный источник - журнал записи лиц, принятых Сталиным в его кремлевском кабинете. Листы размером 30×10, фиолетовые чернила. Как и положено, по нефтяным вопросам в основном докладывал нарком И. К. Седин… Но 7 октября 1940 года - примечательная запись - первое упоминание о его заместителе - т. Байбакове. Человек совсем новый. В следующий раз (23 декабря 1940 года) секретарь даже толком не расслышит его фамилию - запишет: "т. Баймаков".
А ту первую встречу со Сталиным Николай Константинович запомнил в деталях. На совещании в Кремле ему поручили сделать сообщение об обеспечении народного хозяйства и армии горючим в связи с нарастанием опасности войны. Конечно, волновался сильно. Тщательная подготовка к докладу, томительное ожидание в приемной, и вот он в том самом кабинете! Обстановка вполне деловая. Кто-то показал, где можно присесть. Огляделся… Да, это он, знакомый по фотографиям облик, полувоенный френч, знаменитая трубка. Начал докладывать. Как и задумывал, специально остановился на проблеме ускоренного развития промыслов за Волгой. Голос звучал спокойно, уверенно. Чувствовалось, что Сталин слушает внимательно, не перебивает. После доклада последовали вопросы - четкие, конкретные. "Какое оборудование вам нужно? Какие организационные усовершенствования намерены ввести? Что более всего сдерживает скорейший успех дела?" Не откладывая на потом, тут же приняли соответствующие решения.
В кремлевском кабинете он находился 2 часа 15 минут. Первая встреча окрылила. Неужели Сталин так хорошо разбирается в нефтяных проблемах?! Никаких лишних слов, громких фраз! Все по делу! Недаром говорят, что вождь закалялся в Баку! Видимо, и 29-летний Байбаков произвел хорошее впечатление. Сталин молодого нефтяника запомнил, начал выдвигать…
Новая волна
"Присаживайтесь, товарищ Байбак!", "Как дела, товарищ Косыга?" Нет, разумеется, Иосиф Виссарионович знал, как зовут его выдвиженцев. Коверкал их фамилии совсем не грубо. Ему нравилась новая волна управленцев. Молодые, энергичные, образованные, профессионалы. За каждым он внимательно наблюдал: справится - не справится…
Генеральным секретарем Байбаков восхищался искренне - мощный интеллект, масштаб личности, умение держаться… "У Сталина мы проходили выучку, - вспоминал Николай Константинович, - как руководить хозяйством, как находить главные тенденции в производстве, как их осуществлять. Здесь он требовал от людей смелости и принципиальности. А обладая какой-то мистической способностью чувствовать наиболее слабые места в позиции собеседника, он проникал в самую суть исследуемой проблемы. Ты понимал, что почти безоружен перед его сжатыми до самой сути доводами".
Импонировал ему и стиль генерального: "Не могу вспомнить ни одного случая, когда Сталин повышал голос, разнося кого-нибудь, или говорил раздраженным тоном. Никогда он не допускал, чтобы его собеседник стушевался перед ним, потерялся от страха или почтения. Он умел сразу и незаметно устанавливать с людьми доверительный, деловой контакт. Каким-то особым даром он чувствовал собеседника, его волнение, и либо мягко вставленным в беседу вопросом, либо одним жестом мог снять напряжение, успокоить, одобрить".
Попав однажды в кремлевские покои, наш герой оказался в круге избранных. Алексей Косыгин, Николай Вознесенский, Вячеслав Малышев, Дмитрий Устинов, Петр Ломако, Василий Вахрушев - это была новая хозяйственная элита, не идеологи и железные организаторы, а люди дела, практичные, думающие, ответственные, с производственным опытом. "Косыги" и "байбаки" - наступало их время… Время выигрывать беспощадную войну моторов.
Начало
Много лет спустя Николай Константинович так вспоминал те страшные первые дни войны: "То, что мы будем воевать с Германией, мы знали, но что это произойдет так скоро, никто не предполагал. Утро 22 июня 1941 года, выступление по радио Молотова, хмурое молчание людей у репродукторов на улицах заставило сжаться потрясенное сердце. "Как же так? - думал я. - Значит, Гитлер обхитрил нас?" Но особенно неожиданным и непостижимым стали сообщения о быстром продвижении фашистских армий вглубь нашей Родины, об огромных наших потерях в живой силе и технике".
Для немцев эта война должна была стать очередным блицкригом. Так уже было в Польше, Бельгии, Голландии, Франции, Югославии и совсем недавно в Греции. Все планировалось закончить через шесть или самое большее десять недель.
В первые дни войны немцы продвигались даже с опережением. Казалось, что победа уже близка, оставалось лишь уничтожить окруженные группировки противника в глубоком тылу. Но вскоре появились тревожные знаки. Топливо! На плохих дорогах и пересеченной местности транспортные средства потребляли значительно - иногда вдвое - больше горючего, чем ожидалось. Тяжелую технику, которая вязла на дорогах, не имевших специального покрытия, и не могла двигаться дальше, приходилось заменять небольшими повозками на конной тяге.
В августе 1941 года германские генералы предложили Гитлеру нанести основной удар по Москве. Фюрер отказался. "Наиболее важным перед наступлением зимы является не взять Москву, - говорилось в его директиве от 21 августа, - а захватить Крым и промышленный угледобывающий район на реке Донец, а также не допустить поставок нефти для Российской армии из Кавказского региона". Вермахт должен был взять Баку. Что касается Крыма, Гитлер называл его "советским авианосцем для атаки на румынские нефтяные месторождения". На аргументы своих генералов он ответил знаменитой фразой: "Мои генералы ничего не знают об экономических аспектах войны". Опьяненный успехом, фюрер уже вслух мечтал о широком автобане от Тронхейма в Норвегии до Крыма, который превратится в германскую Ривьеру. Он также говорил: "Волга станет нашей Миссисипи".
Позднее Гитлер передумал и решил все-таки "ударить" по Москве. Однако время было упущено. Немцы добрались до пригородов советской столицы лишь в середине осени 1941 года. Там они и увязли - грязь, снег, холода, недостаток нефти! А 5–6 декабря началось первое успешное советское контрнаступление. Кто знает, как сложилась бы судьба войны, направь Германия главные силы все-таки на юг?! Отныне топливо для Третьего рейха - одна из ключевых проблем.
Нефтяной фронт 41-го
А в это время советские нефтяники в буквальном смысле творили чудеса. В те суровые дни 41-го, несмотря ни на что, они не допустили обвального падения добычи нефти. В первый год войны удалось, казалось бы, невероятное. По итогам 1941 года, Советский Союз добыл 33 миллиона тонн - рост составил целых 6 процентов. Главный нефтедобывающий район - Баку - вышел на рекордные показатели - увеличил производство до 23,5 миллиона тонн!
Возможно ли такое? Оказывается, что да! Нефтяники работали сутками, недосыпая, получая скудный продовольственный паек (это с их-то физическими нагрузками!). Ушедших на фронт мужчин замещали их жены. Модные туфли они сменили на кирзовые сапоги, а кокетливые шляпки на увесистые ушанки. Не боялись женщины никакой работы - трудились даже в бурении! У кого не было сил, шли в бригады по добыче нефти, на тракторные базы, нефтеперекачивающие станции. Если была необходимость, становились руководителями. Так, крупные нефтепромыслы на Апшероне в годы войны возглавляли Антонина Бакулина, Медина Везирова, Сугра Гайбова, Сакина Кулиева, Анна Плешко, София Крючкина. Трудно даже представить, что вынесли на себе эти женщины! Николай Константинович часто повторял: "Если бы не женщины, никогда бы нам не выиграть войну!"
"Бороться за нефть так, как сражаются героические защитники Москвы", - говорили бакинские нефтяники. И это были не пустые слова. С теми, кто спасал столицу, у них и впрямь было много общего. В то время как московские ополченцы шли в бой с одной винтовкой на троих, нефтяники бурили, добывали и транспортировали нефть в условиях жесточайшего дефицита оборудования. Не отчаивались, искали, находили выход на первый взгляд из тупиковых ситуаций.
Так, в один "прекрасный" день в Баку закончились трубы. К Николаю Константиновичу обратились с предложением: снарядить водолазные работы в районе острова Артем, обшарить дно - посмотреть, нет ли чего нужного. Байбаков, который хорошо знал о проводившихся там в свое время работах, сразу согласился. Нашел водолазов, специальное оборудование. Приступили к "операции". И не зря! Со дна было поднято столько железного хлама! А самое ценное - заброшенный трубопровод. Поднятые трубы быстро отремонтировали и пустили в дело - а это новые скважины, дополнительные объемы нефти, тонны драгоценного горючего!
Руководство страны высоко оценило то, как сработали нефтяники в первые месяцы войны. Решили наградить. Группа специалистов была удостоена высшей правительственной награды - ордена Ленина! Среди них - и Николай Константинович Байбаков. В чрезвычайных условиях он проявил свои лучшие организаторские качества. Обеспечил четкую и слаженную эвакуацию Наркомата нефтяной промышленности в Уфу, руководил специальным штабом по обеспечению фронта горючим… Награду ему вручали 6 марта 1942 года в Кремле. Это был день его рождения. Николая Константиновича поздравляли, желали успехов, счастья. Но никто даже и не думал, что за испытания предстоит пройти ему на тридцать втором году жизни!
Операция "Эдельвейс"
После неудачи под Москвой, где вермахт понес серьезные потери, Верховное командование и сам Адольф Гитлер решили обратить внимание на Юг и сосредоточить усилия на расчленении Советского Союза под Сталинградом и взятии Кавказа с выходом к нефтепромыслам Баку. Германии катастрофически не хватало синтетического топлива и нефти Румынии. 23 июля 1942 года Гитлер подписал директиву № 46. Она предусматривала вторжение в Закавказье, захват Баку, а затем прорыв на Ближний Восток и в Индию.
- Конечной целью станет воссоединение наших частей с армией Роммеля в Северной Африке, - пристально рассматривая карту, говорил фюрер. - И тогда мы поставим мир на колени!
- Кодовое название для этой операции уже придумано, - доложили генералы.
- Какое?
- "Эдельвейс".
- Горный цветок? - улыбнулся Гитлер. - Прекрасно! Пусть называется "Эдельвейс".
Товарищ Сталин не оставляет выбора
В один из жарких июльских дней 1942 года заместитель наркома нефтяной промышленности Николай Байбаков был вызван в Кремль. Сталин неторопливо пожал ему руку, спокойно посмотрел в глаза и негромким, вполне будничным голосом проговорил:
- Товарищ Байбаков, Гитлер рвется на Кавказ. Он объявил, что если не захватит нефть Кавказа, то проиграет войну. Нужно сделать все, чтобы ни одна капля нефти не досталась немцам.
И, чуть-чуть ужесточив голос, добавил:
- Имейте в виду, если вы оставите немцам хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем. Но если вы уничтожите промыслы преждевременно, а немец их так и не захватит и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем.
Байбаков молчал. Набравшись духу, он тихо сказал:
- Но вы мне не оставляете выбора, товарищ Сталин.
Сталин остановился возле него, медленно поднял руку и слегка постучал по виску:
- Здесь выбор, товарищ Байбаков… Думайте!