4 октября.
Днем в кабинете у Якова Леонтьевича. Опять всплывает "Минин".
Делать или не делать "1812 год" по Льву Толстому? - для оперы.
М. А. сказал, что приехал Немирович: "приехал, приехал, и денег не платит"…
Леонидов Леонид Миронович говорит про Немировича:
- Сидит за границей, ни черта не делает, пишет оттуда глупости! И театр ничего не делает поэтому!
Вечером - среди пенатов - как сказал М. А. Разбирали книги.
Оленька - с какими-то пустяками по телефону. М. А. говорит:
- Это означает, что "Бег" умер.
5 октября.
Письмо от Вересаева, сообщает, что его материальное положение ухудшилось, просит вернуть тысячу рублей, которую мы взяли у него.
М. А. тут же написал ему письмо - сегодня или завтра вернем, просим прощения за задержку.
Я проводила М. А. в Большой, сама пошла в Управление за деньгами. Потом - за М. А.
Самосуд убеждает писать "1812 год". Композитор Багриновский уже играл свою оперу на эту тему, но она Самосуда не удовлетворяет. Возле этого дела суетится Шарашидзе.
Вечером М. А. на "Руслане". Продолжение дневного разговора с Самосудом. Убеждает, что надо писать по картинам, чтобы "зря не пропала бы работа". То есть показывать по картинам. Контроль.
Возникли опять разговоры о "Минине". М. А. говорит:
- Ну, ясно, мне придется отвечать за то, что не так сделал либретто, не такие поляки, как надо…
М. А. не хочет поправлять "Минина", говорит, что предпочитает портновскую работу над "1812 годом".
Надо писать письмо наверх. Но это страшно.
Екатерина Ивановна отвезла тысячу Вересаеву. Денег у нас до ужаса нет.
7 октября.
М. А. начал работать над "1812 годом".
Вечером была с Женичкой моим на премьере "Травиаты" в филиале. Мелик чудесно дирижировал. Оформление Бориса Эрдмана понравилось. Поставлено по-старинке, впечатление, что без режиссера - такие давно знакомые мизансцены. Пели хорошо - Лемешев, Норцов, Барсова. Успех у публики громадный.
После спектакля около леонтьевской машины, где садились леонтьевские дамы и я, - собралась толпа, так как почему-то Евгения Григорьевна сказала: здесь поедет Козловский.
В это время к машине подошел М. А., задержавшийся в театре. Его обступили в темноте переулка: - Лемешев?! Козловский?!
М. А. сказал - нет, не Лемешев, - и сел в машину.
На машину навалилось столько народу, что стало страшно.
9 октября.
Обедал Дмитриев. Говорил, что нужно написать новую картину в "Беге" - тогда пойдет пьеса. Вздор какой!
До поздней ночи М. А., Дмитриев и подошедший Мелик играли на детском биллиарде.
11 октября.
Горюнов позвонил и пришел. Предлагал М. А. делать или инсценировку "Дон-Кихота", или пьесу о Суворове. Засиделся до поздней ночи. Разговор о МХАТе - больное место вахтанговцев. М. А. прочитал ему отрывки из "Записок покойника".
13 октября.
В газетах о снятии Бубнова с должности.
15 октября.
М. А. днем на репетиции "Поднятой целины" (вчера тоже).
Обедал композитор Седой, играл из первой картины своей будущей оперы. Кажется, талантлив.
16 октября.
Композитор Кабалевский играл в Большом театре свою оперу "Кола Брюньон". М. А. давал свои заключения о либретто.
Потом - долгий разговор с Керженцевым о "Петре", о "Минине". Смысл всего разговора, что все это надо переделывать.
Ночью, с Керженцевым, Самосудом - репетиция - проба поставить кино в "Поднятой целине".
17 октября.
М. А. на генеральной "Поднятой целины".
18 октября.
Днем М. А. с Женичкой и Сергеем - играли в карты. А вечером были у Калужских. Очень мило посидели.
20 октября.
М. А. с Седым работали над либретто дома.
21 октября.
День моего рожденья. Получила цветы от М. А. и Сергея "пополам" и, конечно, от моего Женички.
Обедал Дмитриев и Женя.
22 октября.
Днем М. А. опять работал дома с Седым.
23 октября.
Сережкин день рожденья, подарили ему духовое ружье. Пришел Женичка, и мы чудесно провели начало дня вчетвером.
М. А. прозвал Женюшку уже давно прокурором ("Ба! И прокурор тут!.."), а кроме того произвел в чин библиотекаря.
Женичка очень польщен был.
Потом пришел Седой - опять работа над либретто.
У М. А. из-за всех этих дел по чужим и своим либретто начинает зреть мысль - уйти из Большого театра, выправить роман ("Мастер и Маргарита"), представить его наверх.
Вечером зашли на "Поднятую целину" - была премьера. Мне не понравилось.
25 октября.
Утром Седой. М. А. сказал ему о своем намерении уйти из Большого и о том, что он не хочет делать либретто для соловьевской оперы в качестве соавтора.
Тот расстроился ужасно. М. А. поехал с ним к Якову Леонт. - говорить об этом. Яков Л. предложил: в договор с Соловьевым-Седым не входить, а об уходе еще подумать. Таким образом, хотя бы сваливается работа над чужим и трудным, мучительным материалом.
27 октября.
Уборка книг.
М. А. правит роман.
Вечером Вильямсы и Шебалин.
29 октября.
Необыкновенный невиданный доселе туман. Трамвайное движение затруднено. Днем была на Каменном мосту (шла из Управления) - вверху, внизу, кругом - ничто.
Вечером у Калужских в гостях. Были: Кторовы, Сахновские, Степанова Лина, Гриша Конский. Сперва разговоры о новом законе, по которому уничтожаются жилищные товарищества. Потом очень хороший ужин. Возвращались около шести часов утра в полном тумане пешком.
Оля дала книгу, которую М. А. случайно обнаружил на полке. Американская книга о МХАТе 1925 г. В ней упоминается о каком-то Булганове - Bulganow. Оказалось по тексту - о М. А.
30 октября.
Заезжал Яков Леонт. Обедали, играли на биллиарде.
31 октября.
М. А. играл в шахматы у Арендта.
Вечером были у нас Ермолинские. Взяли фотографии М. А. - очень удачные.
1 ноября.
Утром позвонил композитор Потоцкий, горячо говорил о своей симпатии к нам, о том, что он очень соскучился, и позвал вечером слушать его новую сюиту. М. А. сказал:
- Это какое-то дело у него есть.
Поехали туда с Яковом Л. Уже от него днем узнали, что дело не в сюите, а что Потоцкий написал либретто на тему о Разине. Приехали. Потоцкий действительно прочитал либретто (в нем - персидская княжна…). Очень дурно. По окончании чтения, после критических высказываний, - Потоцкий подошел к М. А., низко поклонился и, передавая рукопись, сказал - "в руце твои предаю…", то есть, другими словами, хотел, чтобы М. А. взялся править его либретто. М. А. отказался.
Неприятный вечер.
2 ноября.
Прислали билеты из МХАТа на генеральную репетицию "Земли" Вирты.
Женя Арендт попросила достать для проф. Бурденко билеты на "Каренину". Я позвонила Феде, хотя была в недоумении - он не позвонил по приезде из Парижа.
Билеты Федя устроил. И тут же спросил:
- Получили билеты на "Землю"? Приедете?
- Получили.
3 ноября.
На "Землю" не пошли.
5 ноября.
Арестован Пильняк.
Вечером у нас были Мелик с Минночкой и Ермолинские, от которых и узнали о Пильняке.
6 ноября.
Позвонил Петя Вильямс, хочет придти. М. А. позвал и Бориса Робертовича Эрдмана. Почитал им из "Записок покойника".
Борис Эрдман - тонкий собеседник, острый.
7 ноября.
Женичка пришел с демонстрации и обедал у нас.
8 ноября.
Дмитриевы появились из Ленинграда опять. Хотели придти, но я устала, нет ни Екатерины Ивановны, ни Пани.
Позвонил Яков Л., заехал, и они с М. А. и с Сергеем съездили на машине Якова к Елисееву, привезли кой-чего. Яков обедал у нас.
9 ноября.
Вечером у нас шахматы.
10 ноября.
Ездили для выяснения вопроса о паевых взносах в Лаврушинский в контору. Конечно, не было бухгалтера.
Зашли к Евгению Петрову, приятно провели время около часа, потом их шофер отвез нас домой. Очень мрачный, поэтому на чай не решились дать.
Ужинали у нас Дмитриевы.
11 ноября.
Заходила к Троицким, узнала, что Добраницкий арестован.
Вечером М. А. прибирал книги. Я вытирала с них пыль.
12 ноября.
Днем заходили в Большой к Якову Л. Он получил также, как и М. А., письмо от Соловьева-Седого и просил М. А. зайти поговорить.
М. А. сказал, что он не будет подписывать договора на "Дружбу", не может взять на себя такого обязательства, т. к. чувствует себя плохо.
После этого пошли к доктору Цейтлину за одной книгой по психиатрии, которую он обещал дать М. А. У них состоялся очень интересный разговор. А когда М. А. вышел из комнаты, доктор мне сказал:
- Я поражаюсь интуиции М. А. Он так изумительно разбирается в психологии больных, как ни один доктор-психиатр не мог бы разобраться.
Вечером М. А. работал над романом о Мастере и Маргарите.
13 ноября.
Ездила опять в Лаврушинский. Вечные мучительные заботы - квартира, деньги…
Вечером М. А. пошел к Ермолинскому играть в шахматы, я проводила его туда.
14 ноября.
Вечером пошла с Екатериной Ивановной на премьеру "Человек с ружьем". Погодин и умен и видит окружающее и людей - но чувства сцены у него нет. Картины можно свободно переставить - первую вместо пятой, последнюю - вместо второй и т. д. Реплики тоже можно перекладывать из одной роли в другую. А главное - скучно. Щукин играет внешними приемами, думает все время о том, как стать, какой жест сделать, каким голосом - скороговоркой - сказать… Стремится к портретному сходству. Это очень отвлекает.
Хотя кто-то, не помню кто, сказал, что после виртовской "Земли" это откровение.
Снимок, подаренный Сергею Шиловскому: "Вспоминай, вспоминай меня, дорогой Сережа! Твой любящий искренно М. А. Булгаков. Москва. 29.X.1935 г."
15 ноября.
Позвонил Конский - соскучился, - можно придти?
Пришел, но вел себя странно. Когда М. А. пошел к телефону, Гриша, войдя в кабинет, подошел к бюро, вынул альбом оттуда, стал рассматривать, подробно осмотрел бюро, даже пытался заглянуть в конверт с карточками, лежащий на бюро. Форменный Битков.
Говорил, что с Калужскими жизнь в общей квартире у них не налаживается.
Сегодня днем проходили по Камергерскому переулку и видели, как ломали, вернее, доламывали Малую сцену МХАТа, - место рождения М. А. как драматурга. Там шли первые репетиции "Дней Турбиных", или, как тогда называлось, "Белой гвардии".
17 ноября.
Первая метель. Все-таки вышли прогуляться. Дошли до Ермолинского.
А вечером проводила М. А. в Большой театр. Зашла за ним к половине двенадцатого, но оказалось - неожиданное совещание по поводу "Сусанина". Сейчас час, его еще нет. Либретто делает Городецкий Сергей, а М. А. привлекли к консультированию.
18 ноября.
Вчера М. А. вернулся из Большого театра в два часа ночи. А сегодня в четыре часа дня опять пошел туда же по тому же поводу - "Сусанин". Сидят все: Самосуд, Мордвинов, М. А., Городецкий, еще кто-то. Пианист играет "Жизнь за царя", а они проверяют текст, подгоняя его к музыке. Пришел М. А. домой часов в семь, а вечером опять было назначено собраться, он пошел к 11-ти, а вернулся в два часа ночи.
19 ноября.
Днем опять заседание по "Сусанину". М. А. пришел домой около шести часов.
Вечером для отвлечения позвал к себе Ермолинского и Топленинова играть в шахматы.
А Городецкий звонил - все насчет того же.
20 ноября.
Была сегодня на собрании в нашем доме по вопросу о новом жилищном законе от 17 октября. Судя по докладу, нас не будут уплотнять, платить будем за квартиру меньше, чем теперь, а паевые взносы вернут в течение года. Очень приятно.
23 ноября.
У Сергея температура, болит ухо. Звонки к докторам.
24 ноября.
Доктора. Потоцкий со своим либретто. М. А., отрываясь для разговоров с врачами, правит либретто. Потоцкий настойчиво просит М. А. войти в работу - соавтором. М. А. твердо отказал. Потоцкий расстроился.
Вечером Марк Леопольдович. Уверил, что прокола делать не надо.
Проводила М. А. (в такси) к Мелику, вернулась, дома сидел Ермолинский.
Позвонил Яков Л. и сообщил, что на "Поднятой целине" был Генеральный секретарь и, разговаривая с Керженцевым о репертуаре Большого, сказал:
- А вот же Булгаков написал "Минина и Пожарского"…
Яков Л. обрадовался этому и тут же позвонил.
1 декабря.
Я лежу с гриппом, Сергей - с желтухой…
Звонок Якова - нужен для Комитета искусств экземпляр "Минина". Хотела встать для переписки, М. А. удержал. Вечером Яков Леонтьевич позвонил - экземпляр нашелся в театре.
Звонил Куза о "Дон-Кихоте". Браться?.. Не браться?.. Денег нет, видно - браться.
2 декабря.
Звонок Кузы - предлагает заключить договор на "Дон-Кихота".
Второй звонок - из Вахтанговского театра, из дирекции: Ванеева просит М. А. приехать завтра.
3 декабря.
М. А. был у Ванеевой - торговалась плаксиво. Деньги будут давать по частям - седьмого, десятого.
Звонил Потоцкий: все сделал по замечаниям М. А. и теперь хочет "с трепетом" прочитать это у нас. Болван.
5 декабря.
Вечером часов в восемь на часок приехал Яков, засиделся допоздна. Привез книгу Фейхтвангера "Москва-1937". Много рассказывал о Керженцеве. Якову приходится трудно.
6 декабря.
Книга произвела на М. А. неприятное впечатление.
7 декабря.
Утром М. А. проснулся, как он сказал, в холодном поту. Обнаружил (ночью!) ошибку существенную в либретто "Сусанина" в картине в лесу, зимой. Стал звонить Самосуду, Городецкому, сообщил им все свои соображения.
Днем пошли за деньгами в Вахтанговский театр. По дороге нагнал Федя и пригласил 13-го к себе.
Получили деньги, вздохнули легче. А то просто не знала, как жить дальше. Расходы огромные, поступления небольшие. Долги.
Сегодня день рожденья Женюши, - он называется еще у нас "номер первый". Это М. А. выдумал игру: они трое (М. А., Женичка и Сергей) спрашивают меня в отдельности, кого я больше всех люблю, кто первый номер.
9 декабря.
Позвонил Федя, напомнил о 13-м.
Потом звонок Оленьки. Рассказывала, что Алексей Толстой прислал Немировичу письмо возмущенное: "…мне прислали из театра требование вернуть 1000 руб. Какую тысячу?! Что такое?! Я, кажется, жив еще, пишу пьесы и такие, которые могут пойти во МХАТе…" и т. д.
Это он по поводу того, что у него был договор со МХАТом и он его не выполнил.
По словам Оли, сначала она схватилась за голову, потом схватился Виленкин, потом еще кто-то… Она позвонила Немировичу в Ленинград. И теперь М. А. уверяет, что Театру это будет стоить еще 20 тысяч - новый договор на пьесу с Толстым, которую он опять же не даст МХАТу.
12 декабря.
Выборы. Наши делегаты - Булганин и Москвин.
Вечером пришел к нам без звонка Мелик.
13 декабря.
Приехал из Ленинграда Соловьев-Седой, пришел днем. М. А. просидел с ним часа три, не меньше, выправляя его либретто.
Играл нам новую картину своей оперы. Талантливо… но жидко.
У Феди на обеде: Кедров, Раевский с женой, Дорохин, Пилявская, Морес, Комиссаров, Ларин, Якубовская, Шверубович Дима, какой-то Ваничка, у которого оказался прелестный тенор. В конце вечера, уже в первом часу, появился какой-то неизвестный в черных очках, лет пятидесяти, отрекомендовавшийся - "Федин товарищ по гимназии"… Абсолютно как Туллер…
Было шумно, весело. Пели под гармонику - Дорохин играл. Федя привез из Парижа пластинку "Жили двенадцать разбойников", вспоминали "Бег".
14 декабря.
Керженцев пригласил М. А. Сообщил, что докладывал "высокоответственному лицу" о "Минине". Просил М. А. сделать поправки. Сказал, что поляки правильные. (А в прошлый раз говорил, что неправильные.) "Надо увеличить роль Минина, дать ему арию вроде "О, поле, поле…"" и т. д.
О "Дон-Кихоте" сказал, что надо сделать так, чтобы чувствовалась современная Испания. О, ччерт!..
М. А. приехал домой в его машине, усталый, измученный - в семь часов вечера.
Днем до этого он был вызван. Самосудом в театр, где сначала был на прослушивании картины Соловьева-Седого и вел по этому поводу разговоры с Самосудом, а потом работал по "Сусанину", выправляя каждое слово текста.
Вечером у нас Дмитриев. Рассказывал, какая безвкусная постановка "Прекрасной Елены" у Немировича. А потом - что на "Землю" публика уже не ходит, боятся в Театре, что спектакль до весны не доживет.
15 декабря.
Проводила М. А. в Большой на репетицию "Броненосца "Потемкина"".
Обедал у нас Дмитриев. Говорит, что МХАТ собирается ставить кроме "Горя от ума" - еще инсценировки "Идиота", "Обрыва", "Войны и мира", причем все инсценировки будут делаться внутри Театра собственными силами - как-то, Марковым, Горчаковым, Сахновским…
Давай им бог.
16 декабря.
Пришло письмо от Асафьева - сплошная истерика. "Что с "Мининым"?! Из Комитета не разрешают делать монтаж оперы для радио!.. Вам не советуют общаться со мной!.." и так далее. Чувствуется, что издерган до последней степени.
Вечером пришел Яков Л.
17 декабря.
Днем М. А. был в Большом на репетиции "Потемкина", а потом там же работал с автором Чишко, выправлял текст либретто.
Вечером послал телеграмму Асафьеву - успокоительную.
В "Правде" статья Керженцева "Чужой театр" о Мейерхольде.
Резкая критика всего театрального пути Мейерхольда. Театр несомненно закроют.
18 декабря.
М. А. послал Асафьеву письмо очень спокойное, логическое.