Начало конца
Матрена и Света остались жить на казенной даче – на улице Грановского они бывали редко. Николай Павлович считал, что Катя "уж чересчур" любит дочь, к тому же его раздражала вечно недовольная теща, которая так и не смогла полюбить нового зятя. Жена Фирюбина на работе была руководителем, но дома муж старался быть главным.
– Катя, соль! – выразительно показывал он глазами на солонку, стоявшую поодаль от него на столе. – И хлеба подай!
И Катя кидалась делать все в угоду любимому мужу. Жесткая женщина на работе, дома она становилась послушной и мягкой как котенок.
Для того, чтобы как-то наладить отношения с дочкой, Катя брала ее с собой в отпуск. Тогда она всецело принадлежала Свете. Иногда они даже спали в одной постели, потому что так много нужно было сказать друг другу, что дня не хватало, и не хотелось разлучаться даже на несколько минут. Света обожала маму и обожала ездить с ней отдыхать.
Излюбленным местом Кати и Светы был санаторий ЦК КПСС в Сочи. Света наизусть знала все эти места, отсчитывая сто пятьдесят ступенек вниз, пока они спускались к морю, девочка задавала маме все свои вопросы. А внизу уже ждали знакомые и друзья. Светлана любила лежать на пляже и слушать, как мама вместе с подругами, говорит о женском, о том, что для фигуры полезно плавать и играть в теннис. Фурцева не стеснялась говорить и о более радикальных мерах – например, о пластике лица.
Никогда в жизни Светлана не видела маминых слез. Екатерина Фурцева отгораживала дочь от всего, и Светлана видела только парадную сторону ее жизни. Совместные поездки в Югославию, Индию, Японию, Англию, Францию выглядели как сказка – мама, красивая, элегантная, рядом с первыми лицами государств, в окружении знаменитостей. Как же это было волшебно и восхитительно!
Но после появления в семье Фирюбина отношения с дочерью у Екатерины Алексеевны вовсе не улучшились. Ей показалось, что Света как-то отдалилась, стала замкнутой. Но Катя не теряла надежды восстановить с дочерью былое единение. Мечтая о мире и согласии в доме, Фурцева решила сделать Свете подарок на зимние каникулы – отправить ее в Белград, в гости к Николаю Фирюбину. И надо сказать, она не ошиблась – Светлана была в восторге. Но не только от поездки за границу и от новых впечатлений, а от самого отчима. Фирюбин постоянно делал всевозможные презенты и подарки, как падчерице, так и супруге. И той и другой это очень нравилось!
Бывало, он лично записывал предпочтения и пожелания каждой из них, а потом лично снимал мерки. Такая процедура повторялась всякий раз, как только Николая опять куда-то направляли. А дамы с нетерпением ждали очередную бандероль из-за границы.
И как бы ни радовалась Света подаркам Николая Петровича, каковыми бы ни были его старания, погасить антипатию было непросто. Сложнее всего приходилось Екатерине Алексеевне – она попросту разрывалась между своей матерью, дочерью и супругом. Иногда дело и вовсе доходило до абсурда.
Однажды, Екатерина, Николай Петрович и Света проводили выходные на даче. Когда подошло время возвращаться в Москву, дочка Фурцевой устроила скандал – она принципиально не желала находиться в одной машине вместе с Фирюбиным. Пришлось вызывать еще один автомобиль… Благо – она могла себе это позволить.
Екатерина, понимая, что ее муж, по роду своей службы часто месяцами отсутствуя дома, наверняка имел любовниц. С этой мыслью она свыклась и даже находила ему оправдание – мол, мужчина, основной инстинкт, да и для здоровья полезно. И когда в 1957 году Николая Петровича назначили заместителем министра иностранных дел, она очень обрадовалась.
"Неужели мы наконец-то заживем одной семьей, одним домом?" – радовалась она.
Но на самом деле к тому времени их уже мало что объединяло. Когда-то волнующие походы в театр, веселые катания на лыжах и коньках, походы на байдарках и романтические вечера на лодке, теннис – все это осталось там, далеко в прошлом. И хотя Екатерина старалась поддерживать впечатление благополучной семьи и часто бывала с мужем в театрах, а еще чаще – ходила в гости к общим знакомым, муж все чаще старался обойтись без нее. Это было началом конца, хотя, она, возможно, еще не отдавала себе в этом отчета…
Бычьи нервы + оптимизм
Став первым секретарем Фрузенского райкома партии, Екатерина Алексеевна всерьез взялась за себя. Она постоянно что-то изучала, читала, исследовала… Первое время когда зачитывала доклады перед большой и серьезной аудитории, она нередко запиналась и путала слова, неправильно ставила ударения. Тогда она поняла, что человек, двигающийся вверх, желающий развиваться и, тем более, подающий пример другим, не имеет права на такие промахи. Требовательная по отношению к подчиненным, она была не менее требовательная по отношению к себе. Фурцева решила заучивать тексты докладов наизусть. А дома репетировала свои выступления перед зеркалом, словно вернувшись в школьные годы, когда учила роли для выступлений в театральном кружке. Благодаря отличной памяти заучивание текстов не являлось для нее проблемой. Она это делала легко и без особого труда. Отработав свою речь, она получала колоссальную уверенность на выступлениях, которые получались у Фурцевой необычайно эмоциональными и артистическими, ведь текст произносился из головы, а не из бумаги. Неудивительно, что ее слова разительно отличались от речей других функционеров, так как они читали текст, написанный на бумаге, не отрывая от него глаз. Подобное отношение к работе, врожденная харизма, энергичность и способность быстро налаживать контакты и отношения с совершенно разными людьми почти всегда помогали Фурцевой – она редко оставалась незамеченной.
Не был исключением и Георгий Попов, в то время первый секретарь Московского обкома и горкома. Он очень уважал и поддерживал Екатерину Алексеевну.
– Для Вас двери моего кабинета всегда открыты. Всегда готов Вам помочь! – зачастую говорил он ей.
И, конечно же, Фурцева не отказывалась от этой помощи. В 1949 году производилась очередная чистка партийного аппарата. А Екатерину Алексеевну представили самому товарищу Сталину. Эта историческая встреча состоялась за кулисами Большого театра 21 января 1949 года во время партийного концерта на торжественном траурном заседании, которое было посвящено 25-ой годовщине со дня смерти В. И. Ленина. Вождь высоко оценил Фурцеву, а также ее старания и заслуги. Она была удостоена его комплимента.
Во многом карьере Екатерины Алексеевны помогли крупные перемены в московском руководстве. Особенно, ситуация, когда Сталин вернул в Москву Никиту Сергеевича Хрущева и поставил во главе столицы. В то время в партийном аппарате женщин продвигали со большущим скрипом. Тогда полагалось, что с руководящей работой могут справиться только крепкие мужчины, не случайно ведь на Пленуме ЦК 18 марта сорок шестого года Сталин выразил свое мнение по этому поводу:
– Нарком должен быть зверем. Николай Константинович, как вы считаете, какими свойствами должен обладать советский нарком? – спросил Иосиф Виссарионович товарища Байбакова, руководителя нефтяной промышленности.
– Качеств – великое множество! Труд, конечно же, вера в светлое и радостное будущее… – начал было перечислять Байбаков.
– Советскому руководителю нужны, прежде всего, бычьи нервы плюс оптимизм! – перебил его вождь.
В январе 1950 года на собрании партийного актива Екатерина Алексеевна зачитывала доклад по постановлению ЦК ВКП "О недостатках в работе товарища Попова, снятого с постов первого секретаря МК и МГК ВКП". Во время своего выступления она совсем нелестно отзывалась о человеке, который когда-то выражал ей свою симпатию и предлагал всяческую помощь. Она буквально обливала его бранными словами, а ведь недавно она называла Георгия Попова "талантливым руководителем и наставником". На Фрунзенской районной партийной конференции был Никита Сергеевич Хрущев. В этом же году он назначил Екатерину Алексеевну вторым секретарем Московского горкома партии. В ее компетенцию входило рассмотрение вопросов науки, культуры, идеологии и административных органов. Теперь она уже была заместителем по руководству партийными организациями Москвы, а Никита Сергеевич являлся ее непосредственным руководителем. Теперь они виделись практически ежедневно. Надо отметить, что Хрущев по-своему восхищался принципами ее работы, ее настойчивостью, самоотверженностью и верой в работу. В этом действительно не приходилось сомневаться, ведь именно при Фурцевой началось строительство Театра им. Моссовета, Театра оперетты, реконструкция Театра им. В. Маяковского, а также строительство и ввод в эксплуатацию новых кинотеатров.
А во время "ленинградского дела", Екатерина Алексеевна "почистила" от ленинградцев крупнейшие вузы Москвы. Из аспирантуры Московского государственного педагогического института быстренько отчислили гражданку Литвинову, являющуюся на тот момент супругой поэта Андрея Вознесенского. А спустя всего лишь два дня после этого события, уволили директора пединститута, заведующего кафедрой советской литературы и даже заведующего канцелярией, которые как раз таки и принимали в свое время в стены института жену "врага народа". Кроме того, при участии Фурцевой освободили от должности секретаря партбюро института, который принимал партийные взносы у Литвиновой. Самое удивительное, что ему не удалось даже защитить подготовленную к тому моменту диссертацию. А потом наступила череда и других "освобождений" – все сокурсники и просто знакомые Литвиновой также попали в поле "немилости". В итоге, из института ушли еще 11 человек, в том числе преподаватели и аспиранты.
В эту пору Фурцева как никогда чувствовала и ощущала свою мощь и свою власть. Она стала более резкой, теперь она не терпела никаких возражений в принципе. А когда пришло время заняться делом "врачей-убийц", она смогла организовать его пропагандистское обеспечение, а также поручить своим исполнителям проведение митингов, организацию собраний и публикацию гневных откликов трудящихся. Конечно же, она не забывала все контролировать лично. Через два дня после того как сообщения ТАСС об аресте врачей были опубликованы, Фурцева недоброжелательно отозвалась о требованиях трудовых коллективов и доложила Никите Сергеевичу со свойственной ей страстью: "Этих людоедов, потерявших всякий человеческий облик, бросить надо в расплавленный металл…".
Ее указания, какими бы немыслимыми они ни являлись, должны были выполняться молниеносно и беспрекословно. Екатерина Алексеевна, например, "требовала от институтов, расположенных в районе, выполнения социалистических обязательств к определенным датам: к 1 мая изобрести вакцину и полностью ликвидировать рак, к 7 ноября выпустить действенный препарат против туберкулеза. Изучаете детскую корь? Поработайте так, чтобы к следующему бюро райкома кори не было…". Таков уж был ее профессиональный подход!
А с 28 июля по 11 августа 1957 года в Москве проходил Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Это было поистине грандиозное событие. В качестве лозунга фестиваля были приняты слова "За мир и дружбу!". До этого момента столице было неведомо настолько широкое и, в общем-то, практически неконтролируемое общение с иностранцами. Начальники всех уровней, которые привыкли жить за железным занавесом, были напуганы масштабами мероприятия и, разумеется, пугали других.
Накануне фестиваля Екатерина Алексеевна предупредила московских чиновников:
– Есть слухи, что завезут инфекционные заболевания. Поэтому начали проводить прививки. Но уже было четыре случая каких-то уколов, совершенных в магазинах, когда человек стоит в очереди за продуктами, а сзади к нему подходит злоумышленник, в руку делает укол и все – конец празднику… Пострадавшие находятся в больнице. Это делается врагами, чтобы создать панику вместо торжества…
Хозяйка столицы
Когда умер вождь народа Иосиф Сталин, роль первого секретаря ЦК КПСС отошла к Никите Хрущеву. Несмотря на то, что Хрущев был плохо образован, не совсем грамотно писал и читал, у него было одно весьма важное преимущество – хитрость в политике и связи политическом аппарате. Он целиком и полностью последовал словам и наставлениям Сталина, который частенько повторял, что "кадры решают все". И, следовательно, став первым секретарем ЦК КПСС, на основные должности могли претендовать только свои люди.
А глубоко уважаемая и очень значимая должность первого секретаря Московского горкома КПСС отводилась также только своему человеку. 29 марта 1954 года, через год после смерти Сталина, им стала Екатерина Алексеевна Фурцева. Теперь она, как любили говаривать в то время, "хозяйка" Москвы. Ни одной женщине до нее не удавалось возглавлять столь крупную партийную организацию. Теперь в руках Фурцевой был огромнейший город.
Разумеется, тогда-то и поползли слухи о том, что продвижение Екатерины Алексеевны по карьерной лестнице, было не таким уж и случайным. Якобы, между Хрущевым и Фурцевой был роман. Такого мнения придерживались даже некоторые аппаратчики. Ведь далеко не каждый мог поверить в то, что хрупкая и симпатичная женщина сама, своими силами, способностями, умом, характером способна достичь такого пика в политической карьере. Но это действительно так – в первую очередь Екатерина Алексеевна сама добилась всего. Возможно, у нее были какие-то свои покровители, и даже романы с некоторыми из них, более того, ее личная жизнь бурлила, но крайне редко эти отношения влияли на ее карьеру.
Возможно, слухи о романе Хрущева и Фурцевой ходили еще и потому, что Хрущев частенько отправлял Фирюбина на дальние расстояния – в Чехословакию или Югославию. Екатерина Алексеевна не могла ездить с ним в командировки из-за работы. Соответственно, определенный период у них был "гостевой брак" и долгие недели друг без друга. Каждый из супругов занимался решением государственных вопросов и задач.
А у Хрущева была жена, которую он любил и ценил. Но о полноценной семейной жизни приходилось только разве что мечтать. Его супруге не хватало мужа. Она даже жаловалась своей подруге, что Никита Сергеевич не притрагивается к ней уже несколько лет. Вероятно, он сильно уставал на работе, и на выполнение супружеских обязательств у него просто не хватало сил, и уже не было желания.
И все-таки в отношении Хрущева к Фурцевой не было ничего личного, что бы и кто ни говорил. Постели далеко не всегда была отведена решающая роль в карьерном росте женщины, да и в партийный аппарат, словно специально, отбирали дам не особо симпатичных. Екатерина Алексеевна была в этом смысле, пожалуй, практически единственным исключением. По словам ее коллег мужчин, они в Екатерине Алексеевне "видели, прежде всего, женщину, аккуратную, следящую за собой, изумительно одетую". Она производила на них сильное впечатление, ею все восхищались! И в отличие от Леонида Ильича Брежнева, Хрущев хранил верность жене и с представительницами другого пола устанавливал исключительно деловые и профессиональные отношения. И, надо сказать, снисхождения никому не делал и с женщин спрашивал так же, как и с мужчин.
Несмотря на то, что Екатерина Алексеевна была с головой погружена в работу, выглядела она всегда должным образом. Она была высокого роста и обладала стройным телосложением. Каждый день она находила время для спорта, бега, гимнастики, тенниса. Екатерина одевалась по последней в то время моде и обладала хорошим вкусом в одежде – неслыханным качеством по тем временам. Она консультировалась у своей подруги – художницы Надежды Леже. А Вячеслав Зайцев создавал для Фурцевой некоторые модели одежды. Во время первого крупнейшего приема в Кремле в честь годовщины Октябрьской революции 7 ноября 1955 года, который был организован Президиумом ЦК КПСС, Екатерина Алексеевна была одета в бальное платье. Тогда она танцевала вальс с Микояном, Ворошиловым и другими известными личностями.
Когда проходил знаменитый ХХ съезд КПСС, первое выступление по поводу прений относительно доклада Хрущева, было отведено Екатерине Алексеевне. Она выступала уверенно и свободно и в свойственной ей манере она практически не смотрела в написанный текст.
На правление Фурцевой в качестве хозяйки Москвы приходится середина 50-х. Эти годы были временем надежд и возрождения. В это время когда города начали преображать хрущевские пятиэтажки, немного унылые и простые, но поистине спасительные. Появление широких проспектов с нарядными домами и зелеными гирляндами вновь посаженных деревьев облагораживало городские просторы. Нецензурная брань в публичных местах пресекалась, а потому подобные "события" были редки. Фурцева и проделанная ею работа навсегда запечатлелась в народном творчестве – частушках. А, известно, что частушка, как ничто иное, является индикатором популярности и известности у народа. Вот один из "шедевров" народного творчества времен "хозяйки Москвы":
"Мат и пьянство на Руси
Истребляют смело,
Только Фурцева взялась
Не за бабье дело".
Тем не менее "бабье дело" запомнили очень многие. Это и чистый город, и размах жилищного строительства, и наступление на "коммуналки".
Уже выросло два поколения людей, для которых слова "холодная война" и "железный занавес" проходили под синонимом "устаревшее". Между тем именно в этот период, в середине 50-х, железный занавес немного приоткрылся, и заграница только-только обретала черты реальности. Начало этому процессу традиционно положили французы, но "согласие" на осуществление и проведение таких международных акций шло непременно от первых лиц. Потому именно с правлением Фурцевой связывают начало "Недель французского кино", когда в Советский Союз приехали уже известнейшие артисты, такие как Жерар Филип, Даниэль Даррье, режиссер Рене Клер. Сейчас очень сложно представить, какое значение это имело для страны, годами скованной льдами "холодной войны". И, стоит отметить, что лед тронулся, и не только в кинотеатрах.
25 февраля 1956 года состоялось важнейшее событие, которое вошло в историю страны и которое в свое время всколыхнуло настроение целой страны. Это доклад Хрущева о культе личности Сталина на закрытом заседании ХХ съезда партии. Доклад зачитывался на партийных собраниях всех учреждений и предприятий, так как столь решительный поворот взглядов требовал разъяснения для людей, десятилетиями живущих в страхе и под диктатом.
Съезд стал огромным событием и в жизни Екатерины Фурцевой. Он поднял ее до предпоследней ступеньки на вершине партийной иерархии. Теперь она была кандидатом в члены Президиума Центрального Комитета партии, по-старому именовавшимся Политбюро. Именно в этом качестве она вошла на мраморную трибуну Мавзолея, откуда два раза в год, в дни главных праздников страны – 1 мая и 7 ноября, – осуществлялся прием военного парада и демонстрации народного ликования.