Глава XIX
(90) Стоит посмотреть, какое множество способов воспитания находил Пифагор и в зависимости от природы и способностей каждого человека передавал ему соответствующую долю мудрости. Ярчайший пример: когда к нему пришел Абарид [62] , скиф из страны гипербореев, находившийся уже в зрелом возрасте, незнакомый с эллинским воспитанием и непосвященный, Пифагор не приобщал его к учению с помощью различных умозрений, но вместо пятилетнего молчания и стольких же лет слушания лекций и других испытаний сразу подготовил его к слушанию основоположений и с помощью одного сочинения "О природе" и другого "О богах" в кратчайший срок обучил его. (91) Ибо прибыл Абарид из страны гипербореев, где он был старшим и самым опытным в богослужении жрецом Аполлона, направляясь из Эллады в свою страну, чтобы положить в гиперборейский храм в дар богу собранное золото. Оказавшись по пути в Италии и увидев Пифагора, он тщательно сопоставил его вид с обликом бога, которому служил, и убедившись, что перед ним не кто иной, как Аполлон, и не просто человек, похожий на Аполлона, но он сам, на основании внешних признаков, которые он наблюдал, и сведений, полученных им раньше, жрец отдал Пифагору стрелу [63] , с которой отправился в путь из храма, надеясь, что она будет ему полезной в трудных случаях в столь беспокойное время. Ибо, сев на нее, он преодолевал непроходимые места: реки, озера, болота, горы и другое, и, как передают, производил очищения, изгонял чуму, отводил бури от городов, заслуживающих того, чтобы оказать им помощь. (92) Мы знаем, что Лакедемон после произведенного им в этой земле очищения уже не заражался чумой, тогда как прежде эта болезнь часто поражала его из-за тяжелого воздуха в том месте, где он расположен: над ним возвышаются Тайгетские горы, рождающие сильное давление. Абарид также очистил и Кносс на Крите. Приводят и другие примеры Абаридовой силы. Пифагор же, приняв стрелу и не удивляясь ей и даже не спрашивая, почему тот дарит ее, но ведя себя так, как будто он действительно бог, сам отвел Абарида в сторону и в подтверждение правильности представлений Абарида показал бедро из золота, перечислив одно за другим все, что хранится в храме гипербореев, представив ему тем верное доказательство, чтобы нельзя было предположить ничего дурного, и прибавив, что он пришел для служения и делания добра людям, а образ человека принял для того, чтобы они, почувствовав отчуждение к высшему существу, не были смущены и не стали бы избегать обучения у него. Затем он велел Абариду остаться и помогать ему исправлять души учеников, золото же, которое тот собрал, приобщить к имуществу его учеников, которые под влиянием его слов поступали таким же образом, чтобы подкрепить положение, гласящее: "У друзей все общее", – делом. (93) Когда он остался у Пифагора, тот, как мы уже говорили, в сжатом виде изложил ему учение о природе и о богах и вместо искусства наблюдения за внутренностями жертвенных животных научил его способности предвидения с помощью науки чисел, полагая, что она – более ясная и возвышенная и родственная небесным числам богов. Пифагор также дал Абариду и другие соответствующие его природе наставления. Но вернемся к тому, о чем шла речь: как Пифагор стремился исправить нрав каждого человека по-разному, в зависимости от его природы и возможностей. Все свое умение он не передал людям, да и о том, что осталось в памяти, рассказывать не легче. (94) Упомянем лишь немногие и самые известные свидетельства о пифагорейском воспитании и приведем примеры воспоминания о практиковавшихся у них приемах воспитания.
Глава XX
Итак, проводя испытание, первое, на что обращал внимание Пифагор, это могут ли поступающие в учение воздерживаться от слов (ибо именно этим термином он пользовался), и наблюдал, способны ли учащиеся молчать и хранить в тайне то, что услышат, затем, скромны ли они: он больше ценил умение молчать, чем говорить. Наблюдал и за всем другим в их поведении: не являются ли они необузданными в страсти и желании, и всегда внимательно смотрел, как они проявляют себя в гневе или охваченные каким-нибудь стремлением, склонны ли к ссорам и честолюбивы ли и как ведут себя при вражде или дружбе с кем-либо. Когда, внимательно рассмотрев все это, он приходил к выводу, что они пригодны благодаря своим хорошим нравам, он изучал после этого их способности к заучиванию и запоминанию. Сначала обращал внимание на то, могут ли они быстро и осмысленно воспринимать то, что говорится, затем, есть ли у них какая-нибудь склонность и здравомыслие в отношение того, чему их учат. (95) Он учитывал и то, насколько мягка их природа, называя это упорядоченностью. Дикость же считал несовместимой с таким поведением. Ибо дикость влечет за собой бесстыдство, непристойность, распущенность, бестактность, невежество, беспорядочность, непочтительность и другие, противоположные мягкости и кротости, пороки. Итак, при испытании он наблюдал именно за этим, и к этому готовил учеников, и отделял способных воспринять блага его мудрости, и таким образом стремился привлечь их к знаниям. Если же он видел, что человек неспособен к этому, то отказывал ему, словно тот был иноземец или из чужого племени.
Глава XXI
После этого расскажем о повседневных занятиях, к которым он приучал своих последователей: ибо они, следуя его советам, делали так. (96) Утренние прогулки эти мужи совершали в одиночестве и в таких местах, в которых была подобающая тишина и безлюдность, где храмы и священные рощи и другая отрада для души. Ибо они считали, что не следует встречаться с кем-либо, прежде чем не приведешь в порядок собственную душу и не настроишь на соразмерный лад разум. Разум же помогает привести в порядок тишина. Они понимали, что он приходит в смятение, если тотчас, встав с постели, толкаться среди толпы. Поэтому все пифагорейцы всегда выбирали места, считающиеся наиболее священными. И лишь после утренней прогулки они вступали в общение друг с другом, чаще всего в храмах; если же не там, то в подобных местах. Это время они использовали для обучения, заучивания уроков и исправления нравов. (97) После такого общения они занимались уходом за телом. Большинство натирались маслом и участвовали в беге, меньшинство занимались борьбой в садах и рощах, другие делали упражнения с гимнастическими гирями или вели кулачный бой с воображаемым противником, выбирая упражнения, нужные для увеличения телесной силы. На завтрак они ели хлеб, мед или медовые соты, вино днем не пили. Время после завтрака они посвящали ведению государственных дел – внутренних и внешних, иностранных – в соответствии с установленными законами: ибо все хотели сделать в часы после завтрака. В пополуденное время они снова отправлялись на прогулку, но не порознь, как утром, а по двое и по трое, вспоминая уроки Пифагора и посвящая себя прекрасным занятиям. (98) После прогулки они совершали омовение и, омывшись, встречались на совместных трапезах. За одной возлежали не более десяти человек. Когда все уже были в сборе, совершали возлияние, приносили в жертву начатки плодов, кадили ладаном. Затем приступали к обеду, чтобы закончить его до захода солнца. На обед были вино, лепешки и хлеб, закуска, сырые и вареные овощи. Было и мясо жертвенных животных. Блюда из морских рыб бывали редко. Ибо некоторые из них по неизвестным причинам считались вредными. (99) После такого обеда совершались возлияния, затем – чтение. Обычно читал самый младший, а старший указывал, что и как нужно читать. Когда собирались уходить, виночерпий наливал вина для возлияния, а вслед за тем старший произносил следующие заповеди: нежному и плодоносному растению не вредить и не губить его, равно как и живое существо, которое не вредит человеку, не убивать и не причинять ему вреда. (100) Кроме того, к роду божеств, демонов и героев относиться благосклонно и с благоговением, закону помогать, с беззаконием воевать. После этих слов все уходили домой. Одежда у них была белой и чистой, подстилки тоже. Подстилками им служила ткань из льна. Одежду из овечьей шерсти они не носили. Охоту не одобряли и к такому виду упражнений не прибегали. Таковы были предписания относительно пищи и времяпрепровождения для большинства пифагорейцев, которые надо было выполнять каждый день.
Глава XXII
(101) Известен и другой способ воспитания – через пифагорейские изречения, касающиеся жизни и человеческих мнений, из множества которых приведу лишь немногие. Пифагорейцы призывали изгонять из истинной дружбы дух соперничества и вражды, лучше всего из всякой дружбы, если это возможно, если же нет, то по крайней мере из дружбы с родителями и вообще со старшими, точно так же и из дружбы с благодетелями. Ибо спорить и ссориться с ними под влиянием нахлынувшего гнева или какой-нибудь другой такой же страсти не приносит пользы существующей дружбе. Они говорили, что царапин и ран нужно наносить друг другу как можно меньше при дружбе. Это происходит, если оба умеют уступать и обуздывать гнев, особенно младший, какое бы из указанных выше положений в отношении других он ни занимал. [64] Исправления и внушения старших младшим, которые они называли "выпрямлением", должны делаться, по их мнению, с большой благожелательностью и осторожностью, и старшим, делая внушения, нужно обнаруживать много заботы и родственного чувства. Тогда внушение будет прекрасным и полезным. (102) Из дружбы не нужно никогда изгонять доверия – ни во время игры, ни во время занятий. Ибо трудно сохранять существующую дружбу в прежнем виде, если однажды в нравы тех, кто называет себя друзьями, вторгнется ложь. Не нужно отказываться от дружбы из-за несчастья или какой-нибудь другой неудачи, случающихся в жизни, но только по причине полного разочарования в друге и в дружбе с ним, произошедшего из-за большой испорченности и неисправимости друга. Таков был образец исправления, проходящий через все их высказывания и распространяющийся на все добродетели и на всю жизнь в целом.
Глава XXIII
(103) Одним из самых главных способов обучения был у Пифагора и способ обучения с помощью символов. К этому способу, поскольку он был очень древним, прибегали почти все эллины, но особенно он практиковался с исключительным разнообразием у египтян. Точно так же и при чтении философов пифагорейской школы требуется великое усердие, когда пытаешься раскрыть значение тайных намеков и постичь сокровенный смысл пифагорейских символов. При этом обнаруживаешь, как много правильного и истинного содержится в них и как они, если освободить их от иносказательной формы и передать смысл в простом и незамысловатом изложении, являют великий образ мыслей этих философов, превосходящий обычное человеческое понимание. (104) Ибо и те, кто принадлежал к этой школе, особенно старшие, которые были ровесниками Пифагора, и учившаяся у Пифагора-старца молодежь – Филолай и Эврит, Харонд и Залевк, Брисон и Архит-старший, Аристей и Лисид, Эмпедокл и Залмоксис, Эпименид и Милон, Левкипп и Алкмеон, Гиппас и Фимарид [65] и все те, которые были после них, все множество разумных и выдающихся мужей, – свои рассуждения и беседы друг с другом, воспоминания и заметки, сами сочинения и все, что было ими издано, большинство из которого сохранилось до наших дней, не стремились сделать понятными для слушателей без предварительной подготовки, используя обиходный и для всех остальных привычный язык, – чтобы сказанное ими можно было постичь сразу, но, помня о том, что Пифагор предписал им умалчивать о тайнах богов и не касаться запретных для профанов тем, скрывали с помощью символов истинный смысл диалогов или сочинений. (105) И если кто-нибудь, собрав эти символы, не раскрыл бы их смысла и не прибегнул к серьезному истолкованию, то прочитанное показалось бы дилетантам смешным и похожим на старушечью болтовню, полным вздора и пустословия. Но если раскрыть эти символы в соответствии с их природой и сделать из темных ясными и понятными для многих, то они окажутся подобными пророческим изречениям Аполлона и обнаружат достойный удивления ум и вселят в истинных любителей учености божественное вдохновение. Стоит упомянуть немногие из них, чтобы дать более ясное понятие о подобном способе обучения. "Идя по своим делам, не нужно ни заходить в храм, ни вообще поклоняться богам мимоходом, даже если окажешься возле самых дверей." "Приноси жертвы и молись необутым." "Избегай торных дорог, ходи тропинками." "О пифагорейских темах без света не разглагольствуй." Таков, в общих чертах, был пифагорейский способ обучения с помощью символов.
Глава XXIV
(106) Так как и пища весьма содействует наилучшему воспитанию, когда она хороша и принимается вовремя, рассмотрим предписания Пифагора и относительно ее. Из всех видов пищи он полностью отвергал такие, которые производят ветры и беспорядок в желудке, а противоположные им, которые действуют на тело успокаивающе и укрепляют его, напротив, рекомендовал и советовал употреблять. Поэтому он считал годным в пищу даже просо. Совсем он отвергал виды пищи, чуждые богам, поскольку они отдаляют нас от них. С другой стороны, он призывал усиленно воздерживаться от употребления тех видов, которые считаются священными, так как они достойны почитания, а не употребления их всеми людьми. Он также призывал остерегаться той пищи, которая мешает способности предвидеть будущее, или чистоте и непорочности души, или мудрости и добродетельному состоянию. (107) И то, что мешает ясности ума и замутняет сновидения и другие виды душевного очищения, он тоже запрещал. Эти предписания о пище он установил открыто, частным же образом самым способным из философов и достигшим высших ступеней знания запретил раз и навсегда ненужные и дурные виды пищи: никогда не есть мяса одушевленных существ, совсем не пить вина, не приносить в жертву богам животных и ни в чем не причинять им вреда, но, напротив, оберегать их и проявлять заботливое и доброе отношение к ним. (108) И сам он жил таким образом, воздерживаясь от мяса и принося бескровные жертвы, стараясь, чтобы и другие не уничтожали родственных нам живых существ, приручали и смиряли диких животных словом и делом, а не причиняли им вред битьем. Даже должностным лицам он предписал воздерживаться от мяса одушевленных существ. Ибо нужно, чтобы те, кто желают совершать в высшей степени справедливые поступки, не причиняли вреда близким нам живым существам. Потому что как могут они убедить других совершать справедливые поступки, сами объятые жаждой приобретения? Родственная же близость к нам животных, которая возникает благодаря единству жизни, самих ее частиц и образованных из этих частиц соединений, связывает нас друг с другом как бы братской связью. (109) Другим, однако, он разрешил питаться мясом некоторых животных – тем, чья жизнь не была совершенно чистой и праведной, полной любви к мудрости. Но и им назначил определенное время для воздержания. Предписал им не есть ни сердца, ни мозга и воздерживаться от этого всем пифагорейцам, ибо сердце и мозг как бы руководители и своего рода вместилища жизни и разума. Очищаются же разум и жизнь божественным словом. Поэтому он запретил есть мальву, ибо она первый вестник и указатель тяготения небесного к земному. И советовал не есть рыбы чернохвостки, так как она посвящена подземным богам. И рыбы краснушки тоже – по какой-то другой сходной причине. И "не касаться бобов" – по многим божественным, природным и имеющим отношение к душе причинам. И другое в этом роде, подобное вышеизложенному, предписал он, начиная через правильное питание вести людей к добродетели.
Глава XXV
(110) Он полагал, что и музыка во многом помогает здоровью, если пользоваться ею надлежащим образом. Ибо он ввел в обычай применять музыку в целях очищения и проповедовал лечение музыкой. В весеннюю пору он начинал такого рода исполнение песен: сажал посередине кого-нибудь из играющих на лире, а вокруг садились умеющие петь, и так, пока тот играл, они пели какие-нибудь пеаны [66] , которые, считалось, вселяют радость, и они благодаря их исполнению проникаются гармонией и ритмом. И сами ученики иной раз использовали музыку в лечебных целях, и одни песни были против угнетающих душу страданий – уныния и терзаний – и приносили большую пользу, а другие, наоборот, – против гнева и злобы и против всякой смены душевного состояния; был и другой род песен – против страстей. Исполнялись под аккомпанемент лиры и пляски. Ибо флейты, считал Пифагор, имеют звучание резкое, изнеженное и нисколько не благородное. Для исправления души использовали также избранные стихи из Гомера и Гесиода. (112) Говорят, что и на деле Пифагор унял однажды с помощью флейтиста спондаической мелодией [67] бешенство пьяного юноши из Тавромения, ломившегося ночью в двери дома возлюбленной, у которой был соперник, и собиравшегося поджечь их. Он был возбужден и взбудоражен фригийским напевом флейты. Это очень быстро остановил Пифагор. Сам он случайно в поздний час наблюдал за ночным небом и убедил флейтиста перейти на спондаический ритм, благодаря чему юноша, быстро успокоившись, в пристойном виде отправился домой, тогда как раньше даже не подпускал к себе и просто не слушал разумных доводов, вдобавок безрассудно проклиная свою встречу с Пифагором. (113) Эмпедокл, когда однажды один юноша поднял меч против его гостеприимца Анхита, так как тот осудил публично отца юноши на смерть, и бросился, будучи вне себя от гнева с мечом в руке, чтобы убить Анхита, который осудил его отца, словно осудивший был убийца, настроив лиру, которая была у него под рукой и исполнив какой-то смягчающий и умиротворяющий напев, тотчас, по слову поэта, влил "соку гореусладного, миротворящего, сердцу забвенье бедствий дающего" [68] и спас своего гостеприимца Анхита от смерти, а юношу от убийства. (114) Этот случай рассказывает один из самых известных в то время учеников Эмпедокла. Так же и все обучение Пифагора порождало в душе описанные выше упорядоченность, лад и умиротворение, и с помощью некоторых удачно найденных мелодий состояния души полезным образом переводились в противоположные. Отходя ко сну, после дневного шума и беспокойства они очищали разум некоторыми напевами и специальными мелодиями и таким образом обеспечивали себе покой, недолгий и хороший сон, а встав ото сна, снимали сонную вялость и оцепенение с помощью другого рода мелодий. Иногда это были песни без слов. Бывало, что они устраняли некоторые страдания и болезни, как говорят, и в самом деле прибегая к заклинаниям, и, вероятно, отсюда и вошло в употребление это понятие – "заклинание". Таким образом, Пифагор открыл весьма полезный способ исправления музыкой человеческих нравов и образа жизни. (115) Так как мы начали рассказывать о мудрости Пифагора-воспитателя, не менее важно и близко к нашей теме рассказать по порядку, как он открыл законы гармонии и гармонические отношения между звуками. Начнем несколько издалека.