Начальником же КБ, фактически - заведующим опытным производством Берия выбрал Героя Социалистического Труда Амо Сергеевича Гляна.
Во время войны генерал Глян руководил головным артиллерийским заводом по выпуску самых массовых полевых и танковых пушек среднего калибра (ко дню Победы было выпущено 100 тысяч орудий). Тогда Глян и вошел в сферу интересов Берии как опытный и умелый управленец.
Как и в "атомном" деле, Берия видел залог успеха "ракетных" дел в компетентных кадрах и поэтому перебросил Гляна, работавшего до этого в системе ПГУ, в систему нового Третьего ГУ. Забегая вперёд, сообщу, что после ареста Берии генерал Глян от него публично не отрёкся, хотя судьба Гляна изменилась после этого резко и худо.
Для "обеспечения разработки, проектирования и изготовления средств, входящих в ко млеке ПВО системы "Беркут". 3 февраля 1951 года постановлением СМ СССР № 307-144сс/оп было образовано Третье главное управление при Совете Министров СССР.
Руководил Третьим ГУ тоже давний знакомец Берии-отца ещё со времён войны Василий Рябиков (1907–1974), бывший замнаркома, а позднее - первый зам министра вооружений.
ТГУ непосредственно подчинялось Специальному комитету Берии.
Надо сказать, что одно время кроме Специального комитета № 1 был образован и Специальный Комитет № 2 - по реактивной технике. С мая 1946 по май 1947 года во главе его стоял Маленков, с мая 1947-го по август 1949 года - Булганин (в августе 1949 г. СК № 2 упразднили). Но и здесь реальную руководящую организационную "лямку" то и дело тянул Берия.
Рябиков был управленцем опытным, однако в острых ситуациях Берия подключал к Рябикову ещё и начальника "атомного" ПГУ Ванникова.
Причём Ванников - по свидетельству одного из разработчиков системы "Беркут" Григория Кисунько (мы с ним ещё встретимся) - разговаривал порой очень жестко, например, так: "Я. собираюсь доложить ЛП, что все вы здесь забыли, что такое ответственность. Вы избаловались и думаете, что вам все позволено. Вам давали все, что вы просили. А теперь хватит, теперь вы давайте".
Однако, как признаёт даже ненавидящий, непонятно с чего, обоих Берия - и отца, и сына, Кисунько, обходилось "без поисков. козлов отпущения".
Замечу, к слову, что полуфамильярных, но проникнутых теплотой, неофициальных заглазных аббревиатур типа "ЛП" (от "Лаврентий Павлович") удостаивались в среде оружейников немногие, и только те, кого уважали неформально: "ЮБ" - Юлий Борисович Харигон, "АД" - Андрей Дмитриевич Сахаров, "СП" - Сергей Павлович Королёв и т. д.
Но это - к слову.
Итак, в разгаре были работы по Урановой проблеме, а Сталин подбрасывал Берии и ещё одну - ту, надо сказать, - работёнку.
В результате Лаврентий Павлович курировал одновременно:
- "атомное" Первое главное управление во главе с Б.Л. Ванниковым;
- "атомное" Второе главное управление во главе с П.Я. Антроповым, которое ведало вопросами добычи и переработки уранового сырья в концентрат, а также осуществляло производственно-техническое руководство добычей урана из месторождений, разрабатываемых в Германии, Чехословакии, Болгарии и Польше, и контроль за геологоразведкой на уран и торий;
- "ракетное" Третье главное управление по управляемым ракетам и системам ПВО во главе сВ.Н. Рябиковым.
Но и это было не всё, что курировал Лаврентий Берия в оружейной сфере, - были ещё и дальние ракеты , но о них - позже.
В 1951 году в проекте "Беркут" начался этап изготовления опытных образцов.
В ноябре 1952 года прошёл первый пуск ЗУР В-300 по воздушной цели. 26 апреля 1953 года был сбит специально переработанный - дистанционно управляемый беспилотный - бомбардировщик Ту-4, использованный в качестве само лета-мишени. А в мае 1953 года был завершён первый этап программы пусков по реальным радиоуправляемым самолетам.
Вот две позднейшие оценки вклада Берии-старшего в эти достижения.
Генерал М.И. Науменко:
"Он неоднократно бывал на полигоне Капустин Яр (в Астраханской области. - С.К.), где, кстати, участвовал в испытаниях его сын Сергей. За время строительства, вплоть до 1953 года, пока Берия отвечал за осуществление проекта, ни одного сбоя не было с самого начала.".
Генерал-лейтенант, академик А.Г. Басистов (величина в советских работах уже по противоракетной обороне выдающаяся):
"В августе 1952 года я докладывал Лаврентию Берия о состоянии полигонного образца системы ПВО Москвы. Берия приехал к нам на объект. Разговаривал спокойно, уважительно. В тот приезд он решил для нас проблему питания. Работали мы по 18 часов, а поесть толком было негде. А после его визита сразу все появилось."
Не думаю, что здесь требуются особые комментарии.
Прибавлю только, что можно привести немало сохранившихся для истории подобных примеров искренней заботы о быте тех людей, которыми руководил бывший член бакинской Чрезвычайной Комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих Лаврентий Берия.
А ТЕПЕРЬ вернёмся к воспоминаниям Григория Кисунько (1918–1998), ставшего уже после смерти Берии-старшего генерал-лейтенантом, Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской премии, член-кором АН СССР, Генеральным конструктором системы ПРО Москвы А-35.
Во взглядах этого действительно крупного и заслуженного оружейника самым причудливым образом соединилась искренняя любовь к той Советской Державе, которая так высоко подняла бывшего крестьянского сына Грицько Кисунько, и искренняя же кулацкая, "куркульская" ненависть к великой стране коллективистов, созданной под рукой Сталина и Берии, о которых Кисунько отзывается только негативно.
Что ж, тем ценнее свидетельства подобного свидетеля.
Вот как Кисунько описывает некое совещание у Берии, на которое Кисунько вызвали в конце февраля 1953 года с полигона "Капустин Яр".
За год до этого пути Кисунько и Берии уже пересекались, но - заочно. Тогда, в феврале 1952 года, пригласив Кисунько к себе в кабинет, главный инженер 8-го главка Министерства вооружений Сергей Николаевич Савин положил перед ним на стол папку с "телегой", начинавшейся так:
ГЕНЕРАЛЬНОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС ГЕНЕРАЛИССИМУСУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ ИОСИФУ ВИССАРИОНОВИЧУ ДОРОГОЙ ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ!
Не могу больше молчать о, мягко говоря, вредительских действиях руководителей разработки системы "Беркут": доктора технических наук Кисунько."
И Т. д.
В левом верхнем углу имелась резолюция: "Тт. Рябикову, Устинову, Гляну. Разобраться и доложить. Л. Берия".
Писать ответ министра вооружений СССР Дмитрия Устинова на эту "телегу" Савин предложил самому Кисунько, что тот и сделал.
Кончилось же всё ничем.
Причём Кисунько даже через много лет не понял, что Берия заслуживает его благодарности уже хотя бы за то, что адресовал донос для разбирательства исключительно техническому руководству, не подключая сюда ведомство министра ГБ Игнатьева.
А ведь отец Кисунько был расстрелян в 1938 году как раскулаченный в 1930 году.
Прошёл год, и теперь предстояло очное знакомство, но по какому точно поводу, Кисунько не знал. В Кремль его привёз на своём ЗИМе Куксенко.
В кабинете заместителя Председателя Совета Министров СССР Л.П. Берии собрались начальник ТГУ В.М. Рябиков, министр вооружений Д.Ф. Устинов, "локаторщик" профессор А.А. Расплетин, "радист" В.Д. Калмыков (будущий министр радиопромышленности СССР), заместитель Рябикова по научно-технической части академик А.Н. Щукин.
Присутствовал также помощник Берии Сергей Михайлович Владимирский (его вежливую улыбку при приглашении гостей в кабинет Берии Кисунько определил как "гримасу, входящую в трафарет любезности").
В описании Кисунько облика Берии явно прослеживаются следы рассматривания Григорием Васильевичем фотографий Берии, опубликованных в "катастроечную" пору.
Но вот в то, что не лишённый щегольства (а уж позы - тем более, стихи писал, да ещё и с "чуйствами") Кисунько точно запомнил одежду Берии, я верю.
Вот как это описано Кисунько: "великолепный, с иголочки костюм из мягкой тёмной ткани, белоснежная рубашка с изысканно повязанным галстуком в вырезе однобортного пиджака".
Кисунько словно упрекает Берию за его стиль одежды, как будто было бы лучше, если бы заместитель Председателя Совета Министров великой державы явился на люди в заношенном пиджачишке с кургузыми брюками, рубашке с грязным воротником и сбившимся на бок "вечным" галстуком на резинке.
Несомненно, точно описание Григорием Васильевичем и огромного письменного стола Берии, "уставленного телефонными аппаратами".
Что ж, огромный рабочий стол - необходимое, хотя и недостаточное условие эффективной работы очень загруженного человека. За такими столами не руководят, а действительно работают, удобно раскладывая множество бумаг, чтобы все их держать в поле зрения и т. д.
Когда все устроились в креслах, Берия.
Впрочем, вначале признаюсь, что далее цитирую Кисунько с одним коррективом: те слова из уст Берии, которые Кисунько даёт с "кавказским" акцентом (думая, очевидно, что тем вызовет у читателя дополнительные негативные чувства), я привожу в обычной нормативной транскрипции - для удобства читателя.
Итак:
".Сначала познакомимся с одним документом, - начал Берия, поднявшись с кресла (я крайне благодарен Кисунько за эту ценную деталь, ибо она доказывает, что Лаврентий Павлович был воспитанным человеком, а не начальственным хамом, который, развалившись в кресле, изрекает "глубокие" указания подчинённой "шушере". - С.К.) и взяв со стола папку. - Я его вам сейчас прочитаю:
"Дорогой Лаврентий Павлович! Докладываем Вам, что пуски зенитных ракет системы "Беркут" по реальным целям не могут быть начаты из-за того, что поставленные на полигон заводом № 92 антенны оказались некачественными. Завод отнесся к своей работе безответственно. а представитель КБ-1 Заксон самовольно разрешил отгрузку антенн с этими отступлениями. Просим Ваших указаний. Калмыков, Расплетин"
- Кто писал эту шифровку? - спросил Берия.
- Мы, Лаврентий Павлович, - поднявшись по-военному, ответили Калмыков и Расплетин. - Мы вдвоём.
- Как это вдвоём? Кто держал ручку?.."
Тут я цитирование временно прерву, чтобы заметить, что лично меня восхитили точность и "сочность" последнего вопроса Лаврентия Павловича! Он сразу, "на корню" отсекал возможность напускать туман, разводить турусы на колёсах и т. д., зато устанавливал атмосферу конкретности.
Засим продолжаю цитирование воспоминаний Кисунько:
".Текст обсуждали вдвоём, а в блокнот вписывал я своей авторучкой, - пояснил Калмыков.
Я (Кисунько. - С.К.) понял, что зачитанная шифровка была неожиданностью не только для меня, но и для всех присутствующих.
Вот чем, оказывается, занимались авторы шифровки втайне от меня и Заксона на полигоне. Страшно работать с такими людьми."
Здесь я опять вынужден прервать цитату. Кисунько выше выразился неточно! Для Расплетина и Калмыкова неожиданностью было лишь то, что Берия так вот прямо и сразу их пасквильную шифровку прочтёт при всём честном народе! Тоже, между прочим, не такой чтобы тривиальный приём - публично вскрывать организационные "гнойники" без уклончивой "терапии", а "хирургическим" методом.
Далее же события развивались так:
".А теперь прочитаем ещё один документ, - продолжал Берия. - "Дорогой Лаврентий Павлович! Докладываем Вам, что антенны А-11 и А-12, изготовленные серийными заводами с отступлениями от ТУ (технических условий. - С.К.), зафиксированными военной приёмкой, согласно принятому нами решению отгружаются для монтажа на боевые объекты системы "Беркут". Рябиков, Устинов, Калмыков, Щукин, Куксенко, Расплетин, Кисунько".
- Какому документу прикажете верить? - спросил Берия. - На полигоне антенны негодные, а для боевых объектов такие же антенны оказываются годными? Объясните мне этот парадокс, товарищ Рябиков.
- Лаврентий Павлович, по-видимому, товарищи Калмыков и Расплетин погорячились, и, ни с кем не советуясь, поторопились с шифровкой. Мы посоветовались с главными конструкторами и
считаем, что антенны годные, - ответил Рябиков.
- А может быть, они не погорячились, а на них в Москве надавили и заставили подписать этот другой документ об отгрузке антенн на объекты? А оттуда куда будем отгружать? На свалку?.."
Любой человек, когда-либо занимавшийся делом, а не болтовнёй, и принимавший участие в совещаниях, уже по тому, как Берия начал это совещание, поймёт, во-первых, насколько сильным управленцем тот был, а, во-вторых, и как к человеку отнесётся к нему с уважением.
Так разговаривать и "заворачивать" дело будет лишь человечески яркая и доброкачественная личность!
Берия ещё задал ряд конкретных уточняющих вопросов, выслушал ответы
Кисунько, Куксенко, а затем:
"… После паузы Берия подытожил:
- Я убедился, что дело здесь не простое. Надо разобраться специальной комиссии. Рябиков, Устинов, Глян, Куксенко.
- И Щукин, - добавил Рябиков.
- Хорошо. Результаты работы комиссии доложить мне шестого марта в понедельник".
И на этот раз всё для Кисунько кончилось "ничем".
Причину этого он видит, впрочем, не в объективности Берии, а в последовавшей почти сразу после совещания смерти Сталина. Однако эта смерть не нарушила обычного порядка работ ни в Первом, ни во Втором, ни в Третьем главном управлениях, да и порядок работы самого Берии изменила лишь на недолгое время, о чём свидетельствуют документы.
Так что и после 5 марта 1953 года Берия, если бы за Кисунько выявились действительные грехи, о нём не забыл бы. Да и аппарат у Лаврентия Павловича (не репрессивный, а управленческий) был не таков, чтобы упускать из виду серьёзные вопросы, особенно - кадровые.
На этом я с проектом "Беркут" расстаюсь, и далее речь у нас будет о Берии - "дальнем ракетчике".
РАБОТЫ по управляемым баллистическим ракетам (БР) в СССР велись давно, в частности этим занимался знаменитый будущий "Главный конструктор космонавтики" Сергей Павлович Королёв. Но всерьёз над БР у нас начали работать лишь после окончания войны, когда удалось в полной мере узнать, насколько здесь оторвались ото всех - не только от СССР, но и от США - немцы со своей фантастической по тем временам БР V-2 ("Фау-2").
Баллистическими такие ракеты называются потому, что, получив начальный импульс на активном участке полёта за счёт работы ракетного двигателя, дальше ракета - после окончания работы крайне "прожорливого" двигателя - летит по баллистической траектории, как летит камень, брошенный рукой мальчишки в простор небес.
Весной 1945 года советские специалисты обследовали германский ракетный научно-исследовательский центр в Пенемюнде, и 8 июня 1945 года нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин докладывал в ГКО Маленкову:
".Институт в Пенемюнде представляет собой огромный комбинат, занимавшийся разработкой и испытанием ракетных снарядов.
Институт располагался на территории площадью около 80 кв. километров, имея более 150 зданий и сооружений общей площадью более 200 тысяч квадратных метров. Мощность сохранившейся электростанции института 30 тысяч киловатт. Число сотрудников в институте доходило до 7500 человек."
Начались работы по демонтажу оборудования и вывозу его в СССР из Пенемюнде, с ракетного завода фирмы "Рейнметалл-Борзиг" в пригороде Берлина Мариенфельде и т. д. Вывозили и тех германских ракетчиков, которых не успели захватить американцы, хотя к последним уже инициативно ушли главный ракетчик рейха Вернер фон Браун, генерал Дорнбергер и многие другие.
В самой Германии одно время работал институт "Норденхаузен". Начальником института был гвардии генерал-майор артиллерии Л. Гайдуков, а главным инженером - С. Королёв, тот самый. В институте работали и советские специалисты, и немцы.
17 апреля 1946 года Сталину была направлена записка об организации научно-исследовательских и опытных работ в области ракетного вооружения в СССР. Записку подписали (в порядке очерёдности) Л. Берия, Г. Маленков, Н. Булганин, Д. Устинов и Н. Яковлев - начальник ГАУ, Главного Артиллерийского управления Красной Армии.
Заметим, что документ первым подписал Берия, и - отнюдь не в алфавитном порядке.
В этой, без преувеличений исторической, записке говорилось, в частности, что в Германии вопросами ракетного вооружения занимались 25 научно-исследовательских организаций и было разработано до 15 образцов ракетных снарядов, в том числе - ракета дальнего действия "Фау-2" с предельной дальностью 400 километров.
Заканчивалась записка словами: "Для обсуждения всех этих вопросов целесообразно было бы собрать у Вас специальное совещание".
29 апреля 1946 года такое совещание у Сталина состоялось в составе: И.В. Сталин, Л.П. Берия, Г.М. Маленков, Н.А. Булганин, М.В. Хруничев, Д.Ф. Устинов, Б.Л. Ванников, И.Г. Кабанов, М.Г. Первухин, Н.Н. Воронов, Н.Д. Яковлев, А.И. Соколов, Л.М. Гайдуков, В.М. Рябиков, Г.К. Жуков, А.М. Василевский, Л.А. Говоров.
Совещание шло с 21.00 до 22.45, после чего у Сталина остались только Булганин и Маленков.
Как мы уже знаем, вскоре был образован Специальный комитет по реактивной технике при СМ СССР, возглавлявшийся вначале Маленковым, а затем, уже как Комитет № 2, - Булганиным.
Берии и без дальних ракет дела хватало, но 28 декабря 1946 года Уполномоченный Специального комитета по реактивной технике в Германии Н.Э. Носовский - через уезжавшего в Москву за новым назначением члена "ракетного" Спецкомитета генерал-полковника Н.А. Серова - направил Председателю Комитета Маленкову подробнейший многостраничный отчёт о структуре и работе ракетного института "Нордхаузен".
Иван Серов в бытность Берии наркомом внутренних дел был его заместителем и на сопроводительном письме к отчёту наложил резолюцию, адресуясь к одному из помощников Берии Ордынцеву: "Тов. Ордынцеву! Когда будет свободное время у Л.П. Берия, прошу кое-что из документов, а главное - фотографии, показать. 29.12.1946. Серов".
31 декабря 1946 года отчёт поступил в секретариат Берии, а уже оттуда - в ЦК ВКП(б) Маленкову.
Любопытно и показательно, что Серов предлагал Ордынцеву ознакомить Берию с важными, но прямо к Берии не относящимися документами тогда, когда у Берии будет свободное время.
Вообще-то с понятием "свободное время" связывают менее утомительные мероприятия, чем чтение объёмной и насыщенной по содержанию деловой бумаги. Но такое уж, оказывается, было у Лаврентия Берии "свободное" времяпрепровождение.
Это я всё к тому, что у многих по сей день сохраняется стойкое заблуждение о том, что "сластолюбец" Берия в свободное время увлекался исключительно гаремом из подхваченных в "чёрный воронок" юных москвичек, которых после "утех" растворяли то ли в серной, то ли в соляной, то ли вообще в какой-то хитроумной кислоте.
Но ничего подобного в реальности не было.
А что было?
Было то, о чём рассказано в этой книге - ежедневный многочасовой труд, результатом которого оказывались растущие мощь Советского Союза и благосостояние его народов.