Пока Леня балагурил с женщинами, Ваня наполнил обе бочки водой. Подошли обе женщины, каждая из них выпила по кружке свежей воды.
– Спасибо, Ваня, – сказала Катя, погладив его по голове, – приезжай еще к нам. Какой ты славный! Целоваться уже умеешь?
– Не приставай к детям, Катя, а то привлекут за совращение малолетних, – сказал Леня, хлопнув Катю по заднице. – Ваня, поехали обратно, пока мы с тобой девственности не лишились.
– Люся, ты только посмотри на него, – воскликнула Катя, обращаясь к подруге, – так он еще и девственник! А за зад зачем хватаешь?
– Примеряюсь, – ответил Леня, усаживаясь в телеге. – Трогай, Ваня!
И телега покатилась в обратный путь. Ваня управлял Зорькой, а Леня снова дремал. Ваня вспоминал весь прошедший день, все увиденное и услышанное.
"Каким он был долгим и трудным, – думал он, – Смогу ли я справиться один, когда Лени не будет? И эта Катя про целование… Не люблю я целоваться…"
С мыслями о пережитом Ваня въехал на колхозный двор. Зорька остановилась возле конюшни. Леня соскочил с телеги, позевывая, и начал распрягать Зорьку.
– Ваня, упряжи надо вешать вот здесь на крючок, – сказал он, заводя лошадь в конюшню. – На ночь давай Зорьке овса и сена и попои ее, в бочке воды осталось ведра два.
Когда со всеми делами управились, день почти заканчивался, солнце коснулось горизонта. Ваня вернулся домой голодным и уставшим уже в сумерках. Возле ворот дома его ждал Боря Сивацкий.
– Привет, – поздоровался он. – Откуда так поздно, может, в кино сходим на центральную усадьбу совхоза "Роскошное"?
– Привет, – ответил Ваня. – С работы, откуда еще. Нет, сегодня я только есть хочу и спать.
– Что это за работа у тебя такая?
– Водовоз я теперь, воду вожу трактористам и на ток.
– Да, это тяжело. За что тебя так наказали?
– Ладно тебе подзуживать, справлюсь как-нибудь.
– Ну, я пошел в кино, завтра, если встретимся, расскажу.
Ваня вошел во двор дома, где мама готовила завтрак на завтра.
– Ваня, почему так поздно? – обеспокоенно спросила она. – Кушать будешь?
– Я вообще сегодня ничего не ел, – ответил Ваня, садясь за стол.
– Ты бы руки помыл. Вон рукомойник и полотенце. А торбочка где с обедом?
– Я ее в конюшне забыл. Завтра съем.
Мама налила Ване миску борща, отрезала хлеба, дала кружку компота.
– Вот наша Майка отелится, молоко будет свое, а пока соседка, тетя Аня Онуфриенко, каждое утро приносит крынку. Как у тебя день прошел? – спросила мама.
– Нормально, – ответил Ваня, – устал немного.
– Покушал? Иди ложись спать. Лампу не зажигай, еще прочитаешь свои книжки.
Ваня вошел в комнату и, едва раздевшись, рухнул на кровать, проваливаясь в глубокий сон.
Мама убрала посуду, присела на скамейку передохнуть. На крыльцо вышел батько покурить.
– Игнат, – сказала мама, – Ваня пришел с работы еле живой. Не надорвался бы парень? Может, другую какую-нибудь работу ему подыскать?
– Какую другую? Трактористом, комбайнёром, прицепщиком, скотником, дояром… Скажи спасибо, что Николай Сергеевич пошел навстречу и эту работу дал. Ничего, тяжеловато, согласен, но постепенно втянется. Это лучше, чем болтаться по улице, да еще, не дай бог, в чужой дом залезет… С милицией шутки плохи…
– Да что ты такое говоришь, какая милиция?
– Наша, родная милиция… Начинается с наколок, а заканчивается тюрьмой. Так что пусть лучше воду возит. Как говорится, береженого бог бережет.
Батько ушел ложиться спать, а мама еще долго сидела за столом, дожидаясь, пока Люба и Оля не вернутся с клуба.
Утром Ваню разбудила мама. Умывшись и позавтракав, он отправился на колхозный двор. Леня уже был здесь, поил Зорьку.
– Здорово, водовоз, – поприветствовал он Ваню. – Живой?
– Привет, – ответил Ваня.
– Сегодня тебе придется ехать самому, меня бригадир отправил на скотный двор помогать кровлю чинить. Так что извини, брат, бери упряжь и запрягай Зорьку.
У Вани все получилось неплохо, единственное, с чем он помучился, – это вдевание удил между зубов Зорьки. Она никак не хотела расщепить их, одновременно норовя укусить Ваню за руку.
Леня, наблюдая, посоветовал Ване нажать на ноздри лошади, заставив ее дышать ртом и в этот момент вставить удила. После этого все получилось, и Зорька оказалась запряженной.
– Удачи, Ваня, сильно не гони, – посоветовал Леня, улыбаясь.
Телега снова остановилась возле колодца. Ваня с грустью взглянул на бадью, болтавшуюся на уключине журавля колодца. Руки еще болели после вчерашнего напряжения, но надо было наполнить бочку. Первые десять ведер Ваня с трудом, но одолел. Пот катился по лицу. Вытащив очередную бадью, он жадно припал к ее краям, глотая холодную влагу.
"Надо передохнуть", – подумал он.
Ваня сел на край телеги, прислонился к бочке и закрыл глаза. Он и не заметил, как уснул. Сквозь сон он слышит, что кто-то его тормошит за плечо. Ваня открыл глаза, перед ним стоял дядя Федор Щербань.
– Вот это водовоз! – воскликнул он. – Люди в поле от жажды умирают, а он спит себе спокойно.
– Дядя Федор, а я долго спал? – с испугом в голосе спросил Ваня.
– Да откуда мне знать? Я из хаты вышел, смотрю, телега стоит и стоит, никто возле нее не шевелится… Дай, думаю, посмотрю, что там такое. Ты чего это вздумал спать здесь?
– Не знаю, дядя Федор, так получилось… А я свозь сон слышал, как вы подходили.
– Еще бы! Щербань идэ – земля гудэ, Щербань бежит – земля дрожит. Так ты что, водовозом устроился? Давай я тебе немного помогу.
Дядя Федор влил в бочку с десяток бадь.
– Спасибо, дядя Федор, остальное я сам долью.
– Ладно, смотри только больше не усни, солнце, видишь, уже где.
Ваня хотя и с трудом, но заполнил бочку, и телега покатила по уже знакомой дороге. Поднявшись на пригорок и въехав в тень лесопосадки, которая росла вдоль дороги, Зорька вдруг остановилась, потом подогнула передние ноги и улеглась прямо на дороге. Ваня перепугался, подумав, что Зорька сдохла или у нее ноги сломались. Он слез с телеги, обошел лошадь и стал впереди нее. Да нет, с Зорькой вроде бы ничего не случилось, она лежала и нагло смотрела на Ваню, казалось, что она даже улыбалась, как будто понимая, что этот извозчик ничего с ней сделать не сможет. Ваня дернул ее за уздечку, но никакой реакции не последовало. Лошадь только, как собака, угрожающе показала зубы.
Ваня взял кнут и несколько раз слегка ударил лошадь, но она только ушами повела и хвостом пошевелила. Ваня снова обошел ее и стал перед головой лошади. Он не знал, что случилось и что делать.
– Зорька, – обратился он к лошади, – имей совесть, мы и так опаздываем. Посмотри, солнце уже показывает на полдень, нас ждут на полевом стане и току. Вставай! Ну что ты разлеглась? Заболела? Подожди, я тебе хлебушек дам.
Он вспомнил, что у него в торбе хлеб оставался со вчерашнего дня. Ваня быстро достал с телеги торбу, вытащил краху хлеба, отломил кусок и протянул его Зорьке. Лошадь недоверчиво посмотрела на руку мальчика и протянула навстречу морду. Языком она захватила хлеб и начала медленно жевать его. Проглотив хлеб, она снова посмотрела выжидательно на Ваню. Ваня отдал ей остатки хлеба, стряхнул с ладони крошки. Зорька продолжала жевать хлеб, закрыв, очевидно от удовольствия, глаза.
– Вставай, Зорька! – снова, чуть не плача, обратился он к лошади. – Опаздываем! Меня уволят!
Как будто послушавшись, лошадь вдруг поднялась, встряхнулась, как собака, вышедшая из воды, и медленно двинулась по дороге. Ваня вскочил на телегу, взял в руки вожжи и сидел счастливый от того, что телега пусть и медленно, но двигалась.
Остальной путь проехали без каких-либо сюрпризов. На ток приехали далеко за полдень. На этот раз здесь никого не было, кроме сторожа. Ваня боялся, что Катя снова начнет расспрашивать его, умеет ли он целоваться. Он только в кино видел, как люди целуются, и еще иногда целовала его мама. Сам он никогда не целовался и не очень понимал, в чем здесь смысл.
– Ваня, а что так поздно? Где задержался? – спросил его сторож.
– Да Зорька не слушается, хочет – идет, хочет – ляжет и лежит.
– Дал бы ты ей хорошенько по бокам, смотришь, бегом бы побежала.
– Жалко, она ведь тоже устает.
– Ну, намучишься ты тогда с ней. Эта кобылка с характером.
– Ничего, я к ней постараюсь другие ключи подобрать.
Ваня налил полные бочки воды, попоил Зорьку, попрощался со сторожем и отправился в обратный путь. Зорька шла бодро, иногда даже пускалась бежать трусцой. Ваня сидел в телеге, прислонившись к бочке, любуясь открывающимися картинами летней природы. Трава была еще зеленой, но местами уже подверглась воздействию лучей яркого южного солнца, заменив зелень на рыжеватый оттенок. В глубоких балках, на самом дне, были видны большие лужи воды, к которым на водопой слетались дикие голуби, прибегали куропатки, иногда дрофа – большая степная курица, а к ночи подкрадывались пугливые лани, опасаясь засады степных волков. Степь жила своей жизнью, наполненной запахами, звуками, движением…
Почти два с половиной месяца, практически без выходных, проработал Ваня водовозом. Постепенно он наладил контакт с Зорькой, и уже через две недели она практически не позволяла себе временного отдыха прямо на проезжей части. За это время он окреп физически, загорел, даже подрос. Не забывал он и о своем любимом занятии – чтении. Возвращаясь к вечеру домой, он зажигал лампу, брал в руки книгу и читал, пока сон не закрывал ему глаза. Потом входила мама, гасила лампу и, поправив одеяло, тихо выходила из комнаты.
Ваня в основном читал украинских авторов – Панаса Мирного, Ивана Нечуй-Левицкого, Л. Глибова… Очень любил он читать про разведчиков. Особенно любимой его книгой стал роман Ю. Дольд-Михайлика "И один в поле воин", в котором рассказывалось о борьбе французских маки. Поразило его и мужество Маресьева из романа Б. Полевого "Повесть о настоящем человеке". Читая эти книги, он как бы сам становился в ряды их героев, участвовал в их героических поступках и действиях.
За неделю до начала учебного года Ваня сдал свои полномочия водовоза, попрощался с Зорькой, угостив ее на прощанье хлебом. Леня, который принимал эстафету водовоза, заметил:
– Отмучился, Ваня?
– Почему отмучился? Жаль расставаться с Зорькой. Она, кажется, даже плачет, прощаясь со мной.
– Плачет? Да она просто хохочет до слез, вспоминая, как она тобой рулила. Плакать она будет завтра, когда я повезу воду.
– Леня, ты только не бей ее, дай ей хлеба, она будет хорошо себя вести.
– Да где же я столько хлеба наберу? У меня для нее свой хлеб – вот этот кнут.
Зорька испуганно посмотрела краем глаза на кнут, пошевелив ушами и топнув ногой.
– Вот видишь, она уже готова бежать, прямо сейчас, – сказал Леня.
– Дурак ты, Леня, – ответил Ваня, – забирая свою торбу. – Пока, я пошел домой.
Учебный год, как обычно, начался с линейки. Ольга Семеновна была в нарядном, но строгом костюме. Выглядела она помолодевшей, стройной и красивой.
"Какая у нас очаровательная учительница! – неожиданно для себя подумал Ваня. – Разве можно ее сравнить с Евдокией Яковлевной, которая учит Аню?"
От этой мысли Ваня сам себе улыбнулся и стал прислушиваться к словам Ольги Семеновны. Она поздравила школьников с началом учебного года и подчеркнула, что программа четвертого класса сложная и надо будет сразу приступать к учебе без раскачки.
На перемене к нему подошел Вася.
– Привет! – сказал он.
– Привет!
– Пойдем курнем?
– Не пойду, я больше не курю.
– Ты что, заболел?
– Нет, я батьку обещал.
– Тебя что, сеструха заложила?
– Ты лучше расскажи, чем летом занимался.
– Кто, я? Меня взяли прицепщиком к трактористу Юре Полищуку. Он мне давал даже трактором управлять. Это не так трудно. Трактор колесный, называется "Универсал", у него руль как у машины. Вот четвертый класс окончу и пойду на курсы трактористов.
– Ты сначала третий класс закончи.
– Закончу! Ты слышал, в конце следующей недели в Цебриково будет большой праздник. Поедем?
– Эх, ты, большой праздник! Исполняется триста лет воссоединения России с Украиной. Книжки надо читать!
– Зачем? Хватит, что ты у нас умный. Так поедем?
– На чем? На "Универсале"?
– Нет, выйдем на перекресток перед Горьево и сядем на попутку.
Прозвучал звонок, который развел ребят по разным классам.
Вскоре Ваню приняли в пионеры. Он пришел домой в красном галстуке, улыбаясь.
– Мама, – с порога крикнул он, – меня в пионеры приняли!
– Вижу, – сказала мама, улыбаясь, – совсем большим стал. Знаешь, что ты трудодней заработал за лето почти столько, сколько и батько? Заходил Николай Сергеевич, хвалил тебя. Мы тут в магазине новый костюмчик для тебя присмотрели, в выходной сходим с тобой, примеряем. Если подойдет, купим.
Ваня был на седьмом небе. Значит, не зря он столько потратил сил и времени. Будет чем торговать на базаре осенью. Батько говорил, что надо свинку и коз купить.
"Вот бы еще купить и маленькую лошадку. Вырос бы большой конь, и стал бы я за ним ухаживать, я это умею", – подумал Ваня.
В середине сентября, в воскресенье, было объявлено празднование трехсотлетия воссоединения Украины с Россией. В районный центр каждый колхоз должен был привезти лучшие образцы достижений своих хозяйств. Все празднество разворачивалось на районном стадионе. Каждый колхоз развернул свою палатку с выпечкой, мясными изделиями, колбасой, брынзой, медом, вином… В общем, здесь присутствовало все изобилие Юга Украины. И все это можно было брать и пробовать совершенно бесплатно.
Колхоз имени Жданова тоже готовился к празднику. Рано утром нагруженная машина была готова к отправке в Цебриково. Вася и Ваня приняли участие в погрузке машины и планировали на ней же уехать в район. Когда в кузов уже забрался Вася и то же самое собирался сделать Ваня, шофер машины Журман, заметив это, сказал:
– Ребята, никто в кузове не поедет. Не хочу за вас отвечать. Мало ли чего может случиться, а мне за вас в тюрьму?
– Дядя Журман, – начал жалобным голосом Ваня, – разреши…
– Никаких разреши…
– Да ладно, Ваня, не стоит его просить. Ты разве не знаешь этого молдаванина?.. Зануда!..
– Будешь оскорблять, получишь по шее…
– Пойдем, Ваня, на перекресток, сегодня там полно машин, доедем.
Когда ребята пришли на перекресток дорог, здесь уже было несколько пацанов, пытающихся остановить едущие машины. Но ни одна из них не останавливалась. Среди ребят был и одноклассник Вани Петя Данильчик.
– Ты давно здесь, Петя? – спросил Ваня.
– Наверное, не меньше часа.
– И ни одна машина не остановилась?
– Ни одна…
– Плохи дела, – как бы себе самому проговорил Вася… – Вот что, – отводя в сторону Ваню, шепнул он ему на ухо, – следуй за мной и ничего не говори.
А вслух он сказал:
– Придется, Ваня, идти пешком. Пошли!
– И я с вами, – сказал Петя Данильчик.
– А дойдешь? – посмотрев на него, спросил Вася.
– Дойду…
– Ладно, пошли…
И они направились по дороге к районному центру, которая метров через сто пятьдесят продолжалась довольно крутым подъемом.
Подойдя к нему, Вася остановился.
– Слушай мой план, – сказал он Ване и Пете. – Здесь на подъеме машины резко снижают скорость, переключаясь на пониженную передачу. Этим моментом надо воспользоваться. Первым в кузов запрыгну я, потом уже с кузова подам руку вам обоим по очереди – сначала Ване, а потом тебе, Петя. Все ясно?
– Ясно!
Ждать пришлось недолго. Показался груженный "Студебеккер". Подъехав к подъему, машина снизила скорость, чем и воспользовались незамедлительно ребята. Первым, как и договаривались, в кузов ловко забрался Вася. Ваня бежал, еле-еле догоняя машину.
– Ваня, быстрее! – крикнул Вася, протягивая руку Ване.
Схватив его за руку, Вася втащил Ваню в кузов.
Пока они совершали этот маневр, автомобиль прибавил в скорости, и как не старался Петя догнать его и схватить протянутую руку Васи, но каких-то сантиметров не хватило. Петя остался на дороге, махнул рукой и сел на обочине.
– Ну вот, Петю оставили, – сказал Ваня. – Нехорошо…
– Не расстраивайся, на следующей доедет. Ты же видел, я старался. Он машину не смог догнать… Ты особенно не высовывайся, чтоб шофер не заметил, а то действительно пешком придется идти.
Притаившись в кузове, ребята доехали до районного центра. Машина завернула на стадион и остановилась. Вася и Ваня почти одновременно с шофером автомобиля оказались на земле. Шофер, увидя спрыгивающих с кузова пацанов, удивился, но крикнул:
– Стоять!
Ребята остановились, разглядывая шофера. Это был крепкий парень лет тридцати.
– На халяву приехали и хотите улизнуть? – притворно сердясь, сказал он. – Ну-ка обратно в кузов и помогайте разгружать.
К машине подошло еще несколько человек.
– Серега, – обратился один из них к шоферу, – подъезжай вон к тому углу, там нам отвели место для разгрузки.
Машина уехала, о ребятах никто не вспомнил, и они пошли разыскивать место, где должна быть палатка их колхоза.
Журман с двумя рабочими уже разгрузили машину и устанавливали палатку. Тетя Маша, колхозная повариха, вытаскивала продукты и раскладывала их на рушники.
Когда палатка была готова, туда занесли все вкусности, включая бочонок вина. Ваня и Вася тоже приняли участие во всех работах вместе со взрослыми. Подъехал председатель колхоза Осарчук.
– Ну как, товарищи, все готово? – обратился он к рабочим.
– Все готово, товарищ председатель! – радостно доложили они.
– Замечательно! Маша, давай-ка отведаем, чем людей будем угощать, чтоб не опозориться в такой великий праздник.
Тетя Маша всем отрезала по куску сала, по куриной ноге, положила все это с хлебом на большую тарелку.
– Наверное, вкусно, – сказал председатель, – но на сухую не полезет. Журман, налей-ка по стакану вина.
Журман открыл кран бочонка, и в стаканы полилась живительная влага украинских виноградников.
– А нам? – промолвил Вася, видя, что Журман налил вина только для взрослых.
– Сопли вытри, – сказал Журман.
– Журман, не обижай ребят. В такой праздник можно и им по стакану вина, не больше. Тем более что они помогали здесь все довести до ума.
Журман налил Васе и Ване по стакану вина.
– Не опьянейте только, а то неприятностей от милиции не оберешься.
– Ты за собой следи. Тебе сегодня еще домой возвращаться, – ответил ему Вася.
Ребята пошли вдоль палаток, разглядывая, у какого колхоза она богаче.
В центре футбольного поля начали сооружать трибуну. Примерно через час, когда возведение трибуны было завершено, на поле выехала "Победа" бежевого цвета. Она остановилась возле трибуны, и из нее вышло несколько человек. Среди них выделялся мужчина средних лет в сером костюме, с галстуком, с гладко зачесанными назад волосами.
– Кириченко приехал, – раздались голоса в толпе.
Кириченко – это был первый секретарь районного комитета КПУ, которого знали и уважали в районе, фронтовик, танкист, участник битвы на Курско-Орловской дуге.