– Эх, Ваня! – продолжал дядя Митя, – Одесса – это и есть сама песня. В ней вся ее история отражена, случившиеся события. Вот, например:
На Дерибасовской открылася холера,
Ее споймала одна б… от кавалера.
Пусть бога нет, но бог накажет эту бабу,
Что в подворотне отдалась она арабу.
И вот от этой неразборчивости женской,
Холера прет уже по всей Преображенской.
Заговорили о холерном эмбрионе
На Мясоедовской, в порту, на Ланжероне…
Или вот эта:
…Перестал молиться раввин богу,
И перестал ходить он в синагогу.
И сбрил он бороду, усы, и стал он франтом,
Теперь он числится одесским коммерсантом…
– Ваня, за Одессу все не расскажешь! Ее надо видеть, слышать, дышать, там надо родиться!.. Там живут замечательные люди.
Какие люди из Одессы в люди вышли!
Возьми любого: и богат, и знаменит.
Но, между прочим, всех высоких званий выше
Нам наше звание простое – одессит…
Дядя Митя замолчал, пил потихоньку вино, смакуя, и думал о чем-то своем. Ваня тоже сидел молча, раздумывая над услышанными несколько странного, как ему казалось, содержания песнями. Но он знал о необычном характере дяди Мити. Вряд ли он помнил много официальных песен, улица его научила другим.
– Дядя Митя, – прервал молчание Ваня, – а какое оно – море?..
– Пацан, давай об этом поговорим в следующий раз. Видишь, вон моя Шура меня уже ищет. Я пойду, пожалуй, домой.
Он поднялся из-за стола и, что-то мурлыча себе под нос, направился к калитке, за которой ждала его жена, тетя Шура.
К завершению приближался учебный год. Предстояло сдать пять экзаменов для перехода в восьмой класс. После последнего письменного экзамена по украинскому языку его пригласила к себе Полина Илларионовна.
– Ваня, – сказала она с грустной ноткой в голосе, – как же это ты допустил в диктанте ошибку?..
– Я уже позже, когда вышел из класса, подумал об этой ошибке, Полина Илларионовна, но было поздно. В слове "приизджалы" пропустил букву "д". Я хотел исправить, но забыл, – ответил Ваня, опустив голову.
– И что теперь будем делать? Весь год одни "пятерки", и вот такой конфуз, в том числе и для меня, из-за этой описки.
– Не знаю… Ставьте оценку…
– Давай договоримся так, хотя это и не совсем правильно… Мне просто обидно за твою невнимательность… У нас был шанс выпустить седьмой класс хотя бы с единственным отличником. Пойми, для школы это очень важно…
– А чем я теперь могу помочь, Полина Илларионовна? Все, экзамен позади. И четверка – хорошая оценка, хотя я тоже расстроился…
– Он расстроился!!! Вот что, садись и переписывай свой диктант, только без ошибок…
– А разве так можно?..
– Конечно, нельзя!.. Но ради меня и школы ты можешь это сделать?.. Никто об этом не будет знать, только я и ты. Это наш с тобой секрет.
Ваня задумался. Ему, конечно, хотелось получить отличную оценку, но…
– Чего молчишь, – продолжала Полина Илларионовна, – ты же понимаешь, что это не ошибка, а твоя невнимательность. Вот тебе чистый лист бумаги, садись и пиши.
– Полина Илларионовна, конечно, только ради вас, – сдался Ваня. – Вы ко мне все эти три года относились очень хорошо. Я не могу быть неблагодарным. Только вы не говорите ребятам об этом.
– Спасибо, Ваня! Пиши!
Ваня переписал диктант и передал его Полине Илларионовне. На душе у него была какая-то неудовлетворенность, которая заглушалась другим чувством – пониманием, что переписанный диктант позволяет ему окончить седьмой класс круглым отличником.
Наступил день выпуска. Начало июня-месяца, стояла очень теплая погода, светило яркое солнце. Выпускников выстроили во дворе школы. Илья Иванович в строгом костюме стоял за столиком, на котором лежали свидетельства об окончании семилетней школы.
– Дорогие ребята! – начал Илья Иванович. – Вот и пришел день прощания с нашей и вашей школой. Мы, все учителя, поздравляем вас с завершением учебы, с окончанием семилетки. Кто-то из вас пойдет в восьмой класс, а кто-то пойдет учиться в техникум или ПТУ. Но где бы вы не были, я уверен, вы всегда будете помнить свою школу и своих учителей, которые дали вам знания, но и отдали частичку себя, своей жизни. И мы будем помнить каждого из вас. Двери школы всегда открыты для вас. А теперь позвольте мне вручить вам свидетельства об окончании семилетки. Первому я вручаю свидетельство Ване Несвит, который окончил школу только с отличными оценками. Подходи, Ваня!
Ваня подошел к столу. Илья Иванович вручил ему свидетельство, пожал руку, как взрослому.
– Молодец, Ваня! Надеемся, что ты нас не посрамишь, будешь и дальше отлично учиться.
Ваня немного смутился, вспомнив свой диктант, но Полина Илларионовна ему одобрительно кивнула и первой зааплодировала.
Домой Ваня пришел в хорошем расположении духа. Семь лет учебы были позади. Что делать дальше? Идти в восьмой класс или, может быть, ехать в Одессу и поступить в какой-то техникум? В какой именно, он не знал. Скорее, в тот, который связан с морем.
К вечеру с работы пришел батько. Он посмотрел свидетельство, похвалил Ваню.
– Как дальше думаешь, сынок? – спросил он.
– Не знаю пока. Есть два варианта: или идти в восьмой класс в Орджоникидзе, или поехать в Одессу и поступить в техникум. Там и специальность дают, и аттестат за среднее образование.
– Думаю, в Одессу тебе ехать еще рановато. Пример Гали Шелест как-то настораживает: большой город, много соблазнов… Надо готовиться в восьмой класс. С деньгами стало полегче, справимся. Как ты думаешь, Гриппо?
– Маленький он еще для Одессы. Город большой, страшно. В Орджоникидзе и то далеко – шесть километров только в одну сторону. Тоже что-то придется придумывать. Ногами каждый день не находишься.
– Самолета у нас нет, придется на своих двоих. В лучшем случае велосипед купим. Правда, это не такое простое дело. За деньги велосипед не продают, я уже узнавал. Надо сдать государству молока определенное количество, или яиц, или масла… Можно обойтись шкурками сусликов, но их требуется на один велосипед тысячу штук… Поймать такое количество… Это сколько времени потребуется?.. Да и кто их ловить будет, шкурки выделывать?..
– Я хотел летом поработать в совхозе, – отозвался Ваня, – так, может, мне заняться сусликами? Надо только купить капканов с десяток.
– Но сусликов надо не только поймать, но и снять шкурку, высушить ее, – сказал батько.
– Я сам не пробовал, но видел, как это делал Боря Сивацкий. Ничего сложного в этом нет, – сказал Ваня.
– Ничего сложного… Ну, тогда так и решили: завтра я зайду в магазин, куплю капканы, а ты, Ваня, пойдешь в Орджоникидзе и сдашь документы для зачисления в восьмой класс, – подвел итог батько.
На следующий день, утром, Ваня отправился в Орджоникидзе. Через час ходьбы он был уже в школе. Его провели в кабинет директора. За столом сидел мужчина средних лет, с полноватой фигурой, высоким лбом, волнистыми волосами на голове, зачесанными назад, с серыми приветливыми глазами.
Ваня поздоровался.
– Здравствуй! – ответил директор. – С чем пожаловал?
– Принес документы в восьмой класс, – сказал Ваня, немного робея.
Директор взял у Вани свидетельство, посмотрел и улыбнулся.
– Молодец! – сказал он. – Такие ученики нам нужны. Надеюсь, и у нас будешь учиться не хуже. С удовольствием мы тебя зачислим в восьмой класс. Где ты живешь?
– В Макаровке, это совхоз "Роскошное".
– Далековато. Более шести километров. Каждый день по двенадцать километров – тяжеловато будет. Мы планировали организовать интернат, но у нас и так тесновато с площадями. В этом году, наверное, не получится.
– Надеюсь, что мы купим велосипед. В хорошую погоду буду ездить на велосипеде.
– Тогда договорились, – сказал директор, поднимаясь из-за стола, – ждем тебя первого сентября.
Через несколько дней Ваня был готов к началу борьбы с вредителями полей – сусликами. Каждый суслик за лето мог уничтожить несколько десятков килограммов зерна, тем самым нанося огромный вред сельскому хозяйству. Именно поэтому разными путями поощрялась борьба с этими зверьками.
В экипировку входили ведро и пять капканов, а также набор лезвий для снятия шкурок и нож.
Июньским утром Ваня вышел на свою первую охоту. В руках у него было ведро, в котором лежали капканы и другое снаряжение. Ночью прошел небольшой дождь, и от теплой, нагретой солнцем земли поднимался еле заметный пар.
Ваня от своего дома поднялся в гору, и перед ним открылась уже знакомая картина. Впереди лежала долина, обрамленная холмами, поросшими кустарниками и ковылем. Начинала желтеть пшеница, яркой зеленью светилось поле кукурузы, где-то работал трактор… Но Ваню интересовала не тронутая плугом земля, не распаханная, именно там и водились суслики. Он медленно начал спускаться по склону холма, покрытого ковылем, внимательно прислушиваясь и присматриваясь вокруг. Очень скоро он заметил стоящего столбиком суслика, который, завидя человека, сразу же нырнул в норку, издав характерный свист – сигнал тревоги для своих собратьев. Ваня подошел к норке, вырвал вокруг нее траву и установил первый капкан. За каких-нибудь полчаса все капканы были установлены. Чтобы их не потерять, он возле каждой норки устанавливал прут из растущих кустарников терновника или маслины. Закончив эту часть работы, он спустился на дно оврага, где должна была оставаться вода после таяния снега и прошедших дождей. Ваня не ошибся, действительно, здесь была довольно большая лужа с желтоватой по цвету водой. Ваня набрал ведро воды и стал наблюдать, не появится где поблизости столбик из суслика. Вскоре он заметил один. Подойдя к норе, куда спрятался суслик, он вылил в нее полведра воды. Из норы показалась голова суслика. Ваня ловко двумя пальцами схватил суслика за шею и резко дернул. Это была первая жертва. Через несколько минут ему удалось вылить из норки еще одного суслика. В каждом капкане тоже оказалось по суслику. Прошло четыре часа, за это время Ваня выловил двадцать сусликов.
Наступило самое неприятное – снимать шкурку. Ваня уселся в тень кустарника и, превозмогая отвращение, принялся за дело. Лезвием бритвы он сделал надрезы на задних лапках вокруг них и потом вдоль до живота. После этого шкурка чулком снималась до головы, где приходилось лезвием осторожно подрезать шкурку, чтобы ее целиком можно было снять. Вся процедура продлилась почти два часа. Усталый, но довольный, Ваня к вечеру вернулся домой. Здесь он разрезал шкурки вдоль живота, наломал шипов акации и, приколов их шипами к стенке дома с тыльной стороны, оставил сушиться.
После ужина Ваня вышел на улицу. Солнце пряталось за горизонт, но было еще светло. Возле дома Шелестов он увидел Аню, Володю Шелеста и какую-то незнакомую девочку. Ваня решил подойти поближе, делая вид, что он просто прогуливается.
– Ваня! – окликнул его Володя, – иди к нам, я тебя познакомлю со своей сестрой.
– Это какой? – удивился Ваня. – Я знаком и с Галей, и с Женей.
– Иди сюда! Это моя двоюродная сестра Люда, Люда Шелест, она приехала к нам на каникулы из Одессы. Она дочь моего дяди Гриши.
О дяде Грише он знал от дяди Мити, что тот плавает на китобазе "Слава" и живет в Одессе на главной улице – Дерибасовской.
Ваня подошел поближе, обратив внимание на худенькую девочку лет тринадцати со светлыми волосами и красивыми голубыми глазами, которая сидела на низеньком заборчике возле колодца. С первого взгляда девушка ему показалась миловидной. Она была грациозна, с небольшим тонким носом, детскими щечками…
– Здравствуй! – сказала она на русском языке. – Меня зовут Люда. А тебя как зовут?
– А меня Ваня. На украинском языке ты можешь говорить?
– Нет, я учусь в русской школе. Но я все понимаю, когда говорят на украинском языке. Мой папа тоже может говорить на украинском языке. Он сейчас в плавании, а мама приболела, поэтому отправили меня в деревню.
– Целое лето будешь здесь?
– Не знаю, за мной мама приедет.
Вопросы у нее сыпались один за одним.
– Ты в какой класс перешел?
– В восьмой. А ты в какой?
– Я в седьмой.
– Ваня, а ты чем будешь заниматься в каникулы? – спросил Володя.
– Сусликов ловлю. Надо сдать тысячу шкурок, чтобы можно было купить велосипед.
– Ой, как интересно! – воскликнула гостья из Одессы. – А можно и мне поучаствовать?
– Боюсь, что твоим изнеженным ножкам будет больно ходить по нашим колючкам, с улыбкой ответил Ваня.
– А мне можно? – спросил Володя.
– Тебе? – переспросил Ваня. Если родители не против – можно.
– Тогда завтра я с тобой!
Так у Вани появился помощник. Вдвоем было и легче, и быстрее, и веселее. Правда, Володя не каждый раз мог пойти вместе с Ваней.
– Аня, пойдем домой, уже темно, спать пора. А ты, Володя, завтра не опаздывай.
– Приходи завтра, – спрыгивая с заборчика, сказала Люда. – Поболтаем!
– Приду, – сказал Ваня, с удивлением заметив, что ученица седьмого класса чуть выше ростом его, ученика восьмого класса.
"Чем их там, в Одессе, кормят", – подумал он, но вслух только произнес:
– До завтра!
Придя домой, Ваня еще немного почитал, потом погасил лампу и попытался заснуть. Но сна почему-то не было. Гудели ноги от ходьбы, и во всем теле чувствовалась усталость. Перед глазами мелькали суслики, а в ушах стоял свист. Он старался прогнать эти звуки и картины вытаскивания сусликов из нор… И ему удалось переключиться на гостью из Одессы. "Симпатичная девочка, – подумал он. – Болтушка… Но этим все девочки страдают… Вот кто мне расскажет про Одессу и о море… Завтра пойду… встречусь… и поболтаем…" С этими мыслями он и уснул.
На следующий день они вместе с Володей отловили более 20 сусликов. Ваня был доволен. Если так дело пойдет и дальше, то за полтора месяца можно будет набрать необходимое количество шкурок, ну, в крайнем случае, за два.
Вернувшись к вечеру, Ваня, развесив шкурки, сразу пошел к дому Шелестов. Люда сидела одна на том же глиняном заборчике в летнем светлом платьице.
– Привет! – сказала она, заметив приближение Вани. – А я уже знаю, сколько вы сусликов поймали, мне Володя рассказал.
– Привет! – ответил Ваня. – Да, сегодня был удачный день.
– А тебе их не жалко убивать?
– Конечно, жалко! Но ничего не поделаешь: иначе я не смогу купить велосипед. Ведь до школы целых шесть километров. Это только в одну сторону. А еще надо и обратно преодолеть те же шесть километров. У тебя школа далеко?
– Нет, рядом с домом. Я пешком иду пять минут.
– Повезло тебе! Я на велосипеде смогу ездить только когда сухо. Когда дождь или зима, придется топать ножками.
– Это тяжело!
– Тяжело! Много ты понимаешь! Тебе приходилось когда-нибудь шлепать по грязи или зимой по мокрому снегу чужим селом, когда тебя окружают собаки, пытающиеся ухватить за ноги? Это тебе не по асфальту ходить в туфельках!
– Я бы, наверное, не смогла!
– Ладно, давай о чем-нибудь другом. О твоем папе, о маме, о доме, где ты живешь, о школе?
– Почему ты этим интересуешься? Я же не спрашиваю о твоих папе, маме…
– А ты спроси! Но я первый попросил.
– Какой ты хитрый! – ее глаза глядели прямо, светло, смело, иногда веки ее слегка щурились, и тогда взгляд ее становился глубок и нежен. – Хорошо! Папа мой – китобой. Он плавает на большом корабле. Сейчас его нет в Одессе, он в море. Его дома не бывает по полгода. Маме это не нравится, но папа не может бросить работу. Он скоро уйдет на пенсию, тогда будет дома. Мама работает в торговле и часто болеет. Папа говорит, потому что курит. Живем мы на главной улице – Дерибасовской – прямо на берегу моря. Ночью я слышу даже шум волн, особенно когда оно штормит.
– Я никогда не был в Одессе, не видел моря. Я много прочитал книг о моряках, о море, и все же не могу его представить себе, какое оно – море… Хочу стать моряком, капитаном… Хочу увидеть, как живут люди в других странах и на других континентах…
– Ты хочешь сделать свою будущую жену несчастным человеком, чтоб она по полгода тебя ждала, как моя мама? Может быть, она поэтому и курит, и болеет…
– Но жениться ведь не обязательно…
Ваня смотрел на Люду, и в нем все больше возникало симпатии к этой девочке, которой тоже было нелегко. Он сел рядом с ней на заборчик.
– Садись ближе, – сказала она. – Ты что, боишься девчонок?
– Нет, я и так близко сижу, – ответил Ваня. – Расскажи мне о море…
Они проболтали часа два. День погас, и вечер, сперва весь огнистый, потом ясный и алый, потом бледный и смутный, тихо таял и переливался в ночь, а их беседа продолжалась, мирная, кроткая, как воздух, который окружал их. На улице стало совсем темно. Ване было приятно сидеть рядом с этой девочкой, от которой, как ему казалось, пахло морем, хотя он и не представлял его…
– Люда, – прозвучал голос тети Шуры, – хватит любезничать, пора спать.
– Пойду я, – сказала Люда, спрыгивая с заборчика. – Приходи завтра, с тобой интересно поболтать.
– Обязательно приду! До завтра!
– До завтра!
Она помахала рукой и побежала к дому.
Ваня тоже, но только медленно, пошел к своему дому. Взошла луна. Он любил бродить по селу. Луна, казалось, пристально смотрела на него с чистого неба. И он чувствовал этот взгляд. Ваня остановился, весь облитый ее светом, этим безмятежным и в то же время тихо душу волнующим светом. В окнах домов слабо светились керосиновые лампы, виноградные лозы высовывали из-за ограды завитые усики, что-то пробежало в тени около колодца, добродушная собака соседей ворчала вполголоса, а воздух так и ластился к лицу, и акации пахли так сладко, что грудь поневоле все глубже и глубже дышала…
Ваня подошел к своему дому, медленно вдыхая пахучий воздух, и прошел в свою комнату, весь наполненный каким-то сладостным томлением беспредметных ожиданий. Он чувствовал себя счастливым. Но отчего? Он ничего не желал и ни о чем не думал… Нырнув в постель, он немедленно уснул, как дитя в колыбели…
На другое утро его разбудил Володя Шелест. Ваня поспешно поднялся с постели.