Торнтон взглянул на Ханефельда своими проницательными глазами:
- Но вы этого не сделаете.
- Нет, - был вынужден признать Ханефельд, - думаю, что не сделаю.
Кстати, оба капитана сдержали слово. Задолго до окончания войны они сбежали из плена и добрались до Англии через Португалию.
Подходя на "Сторстаде" к атлантическому побережью Франции, Ханефельд очень волновался, поскольку не имел соответствующих карт и вполне обоснованно сомневался в своей способности без них провести судно по району, изобиловавшему навигационными опасностями. Вскоре судно было замечено с воздуха британским "Сандерлендом". Самолет подлетел ближе. Ханефельд распорядился расстелить на палубе яркий турецкий флаг. Однако летчиков это явно не удовлетворило, и они просигналили:
"Какое судно? Какое судно?"
Ханефельд в ответ просигналил нечто невразумительное на немецком языке, при этом задумчиво пробормотав:
- Надеюсь, им это показалось достаточно турецким.
Ситуация была довольно-таки деликатная.
"Не понимаю, повторите", - просигналили с "Сандерленда".
Ханефельд немедленно подчинился, повторив то же самое.
Обмен сигналами продолжался еще некоторое время, пока летчикам "Сандерленда" это не надоело. Самолет скрылся из вида.
Затем Ханефельд направил судно к северному побережью Испании и наконец получил радиосообщение от немецкого военно-морского командования, которого так долго ждал:
"Следуйте указанным курсом. Вас ожидают немецкие военно-морские суда и авиация".
По воле случая изменение курса, предпринятое Ханефельдом после встречи с "Сандерлендом", оказалось именно тем, что нужно, и судну оставалось только идти вдоль французского берега до устья Гаронны. Погода была ненастной, а ночи - угольно-черными. Однажды ночью "Сторстад" неожиданно оказался в самом центре рыболовной флотилии. На следующее утро на горизонте показался маяк, отмечавший вход в устье Гаронны. Днем позже Ханефельда и его людей поздравил лично адмирал де ла Перье. Дождавшись удобного момента, Ханефельд решился попросить об одолжении для своих людей:
- Если возможно, господин адмирал, я бы хотел позволить моим людям взять с собой кое-что из продовольственных запасов, имеющихся на борту. Понимаете, они отправляются домой в отпуск и хотели бы привезти что-нибудь для своих семей.
- Прекрасная идея, - с энтузиазмом согласился адмирал. - Они это, безусловно, заслужили.
- Сколько они могут взять?
- Пусть берут все, что смогут унести.
- Большое спасибо, господин адмирал.
Ханефельд мысленно ухмыльнулся, представив, как свою долю уносит матрос Дитман. В мирной жизни гамбургский докер, он мог, при желании, взять под мышку и унести весельную шлюпку.
Спустя несколько дней пленные сошли на берег. Ханефельд наблюдал, как они сходят на причал по трапу. Когда очередь дошла до капитана Торнтона, тот протянул немецкому офицеру руку и дружелюбно улыбнулся:
- Желаю удачи, но только вам, а не вашей стране.
Моряки обменялись сердечными рукопожатиями.
8 декабря впередсмотрящие на "Пингвине" заметили на горизонте мачты. Крюдер отправил наверх сигнальщика с двумя флагами, чтобы передать и принять установленные сигналы.
- Все правильно, - сказал он, получив ответ. - Команде построиться на палубе. Форма одежды - парадная.
"Пингвин" взял курс на приближающееся судно. Это был немецкий вспомогательный крейсер "Атлантис" под командованием капитана Рогге. Крюдер и Рогге были старыми друзьями, а их вспомогательные крейсера - кораблями одной серии и когда-то принадлежали компании "Гонза". Несмотря на маскировку, эксперт, безусловно, заметил бы сходство.
Доктор Хассельман описал встречу в своем дневнике.
"Мы вышли на палубу в парадной форме, но дисциплине не уделялось должного внимания. Два корабля уже подошли так близко, что вполне можно было разглядеть лица собравшихся на палубах людей, и вскоре старые знакомые махали друг другу руками и выкрикивали приветствия. Когда же мы оказались рядом, на палубах творилось нечто невообразимое. Это было похоже на встречу соскучившихся школьников. Потом начался обмен визитами. Люди обсуждали наболевшие вопросы и давали друг другу полезные советы. Обмен опытом шел вовсю! И старые военные, и бывшие торговые моряки встретили старых знакомых. Моим коллегой на борту "Атлантиса" был Георг Рейль, которого я знал еще по колледжу в Киле".
Встреча была радостной и запомнилась всем без исключения, но оказалась очень короткой. Спустя двое суток, то есть 10 декабря, корабли разошлись, каждый лег на свой курс. Крюдер теперь вел судно в Антарктику, в район между островами Крозе и Принс-Эдуард.
Если считать потопленный тоннаж, корабль Крюдера был самым успешным вспомогательным крейсером Второй мировой войны, а "Атлантис" побил мировой рекорд продолжительности пребывания в море. В течение шестисот двадцати двух дней постоянно готовый к бою вспомогательный крейсер "Атлантис" бороздил океаны и ни разу не зашел в порт. В конце концов он был обнаружен в точке встречи со своим судном снабжения и потоплен британским крейсером "Девоншир".
На борту "Пингвина" люди уже знали, куда направляется судно, и спешили насладиться последними теплыми деньками. Дул легкий приятный ветерок, море было ослепительно синим и таким прозрачным, что брошенный в воду предмет можно было видеть очень долго, пока, наконец, он не терялся в темноте глубин.
Может показаться странным, но в периоды спокойствия, которые следуют за периодами волнений и смертельной опасности, люди обычно страдают от скуки. Так получилось и на "Пингвине". Свободные от вахты матросы маялись от безделья и лениво слушали музыку, транслируемую из радиорубки. Их почему-то даже не радовал тот факт, что они пили лучшее бременское экспортное пиво, славящееся во всем мире. Они даже почти не разговаривали. Все, что люди хотели сказать друг другу, было уже давно сказано, а желания пофилософствовать не возникало ни у кого. Хотя, если бы оно возникло, люди, по всей вероятности, пришли бы к единодушному выводу, что война - это идиотизм. "Какого черта мы здесь болтаемся, когда могли бы быть дома?"
Ветер усилился, температура воздуха быстро понижалась. "Пингвин" приближался к Антарктике - тому месту, где Атлантический, Тихий и Индийский океаны сливаются воедино, образуя гигантское водное пространство. Изменился и цвет морской воды: из сине-зеленой она стала грязно-серой. Все реже встречались альбатросы - эти величавые монархи птичьего царства, их сменили другие птицы - предвестники грядущих штормов, и множество чаек. Пронзительно крича, они летали вокруг редкого гостя.
16 декабря "Пингвин" вошел в полярные воды, а на следующий день на борту воцарилось волнение, ничуть ни меньшее, чем было бы при встрече с эскадрой британских военных кораблей. На самом деле на пути "Пингвина" встретился всего лишь первый айсберг. Потрясенные до глубины души моряки собрались на палубе и с уважением следили, как бело-голубой монстр величаво проплыл мимо. Крюдер провел судно так близко, как это было возможно, не подвергая его ненужному риску, чтобы люди могли как следует рассмотреть ледяное чудо.
- Я никогда не был склонен к преувеличениям, - сказал Михаэльсен, - но айсберг - есть само преувеличение. Боюсь, они еще доставят нам много неприятностей.
Пессимистичный прогноз оказался пророческим. Очень скоро айсберги стали встречаться уже не в одиночку, а группами. Особенно сильное впечатление они производили на лейтенанта Хеммера, который глазел на них, как школьник - на игру знаменитой футбольной команды.
- Вокруг нас плавает уже штук сто пятьдесят, - сказал Крюдер и отправился в каюту спать.
На следующее утро, когда он вышел на мостик, Хеммер сообщил:
- Докладываю о наличии в пределах видимости ста пятидесяти айсбергов.
Крюдер рассмеялся:
- Вам придется внести существенный вклад в рождественскую подарочную копилку, если это не так, - сказал он и начал считать. Айсбергов оказалось ровно сто пятьдесят. Крюдер немало удивился, затем добродушно расхохотался и сам внес щедрый вклад в рождественскую копилку.
Глава 17
ЗАХВАТ РЫБОЛОВНОЙ ФЛОТИЛИИ
В период между Рождеством и Новым годом Крюдер дал людям отдохнуть, а затем отправил "Арадо" в разведывательный полет. Авиаторы вернулись ни с чем. Команда на это никак не отреагировала, люди сочли разведку доказательством осторожности Крюдера. Однако "Пингвин" пришел в Антарктику вовсе не для того, чтобы позволить морякам спокойно встретить Рождество, и даже не для того, чтобы выскользнуть из сети, раскинутой противником для его поимки. У Крюдера был вполне определенный план, и заключался он ни много ни мало в том, чтобы захватить весь норвежский китобойный флот, желательно, конечно, без единого выстрела.
При встрече "Атлантиса" и "Пингвина" капитан Рогге передал Крюдеру исключительно ценную для выполнения его плана документальную информацию, включающую подробные морские карты Антарктики с указанием основных районов плавания. Эти документы были обнаружены на борту захваченного моряками "Атлантиса" норвежского танкера "Тедди". Зимой 1939/40 года "Тедди" использовался как снабженческое судно норвежского китобойного флота, и его курс вокруг островов Буве был нанесен на карту. Понятно, что норвежцы, соблюдая предосторожность, его стерли, но единожды нанесенную на бумагу линию легко восстановить снова.
Крюдер знал, что военно-морское командование рассматривало вопрос о направлении крейсера "Адмирал Шеер", который как раз находился в Южной Атлантике, для участия в этом захвате, но, поскольку никаких определенных инструкций, касающихся проведения совместной операции, не было, приходилось действовать самостоятельно. А "Адмирал Шеер" можно было использовать для других целей. Крюдер решил воспользоваться предоставленным шансом. И прежде всего предстояло выяснить, где именно находятся норвежцы.
Вначале ситуация казалась безнадежной. Одного только взгляда на карту было достаточно, чтобы прийти к выводу о нереальности подобной задачи. Тем не менее через несколько дней после Нового года радист "Пингвина" перехватил обмен радиосообщениями на норвежском языке. Крюдер теперь очень много времени проводил в радиорубке, а радист Пастор вообще туда переселился, чтобы в любое время находиться под рукой. Мать Пастора была норвежкой, и он хорошо говорил на этом языке. В конце концов немецким морякам, основываясь на данных радиоперехвата, удалось определить местонахождение норвежской флотилии, но это было очень сложно из-за многочисленных помех, вызванных близким соседством Южного полюса.
Пастор переводил все радиограммы, которыми обменивались норвежцы, и судовой журнал становился все толще и толще. Крюдер часами изучал записи. После этого на карте появлялись новые линии, образующие весьма причудливое хитросплетение. Но для опытного моряка в этом нагромождении линий не было ничего сложного. Все они сходились в одной точке, которая и была позицией плавучего рыбозавода - главной цели немцев.
Из обмена радиосообщениями было ясно, что капитан плавучего рыбозавода, носящего имя "Оле Веггер", ожидал прибытия второго аналогичного судна, которое уже находилось на пути из Южной Америки, чтобы забрать груз китового жира и отвезти его домой. В общем, перспектива была настолько заманчивой, что Крюдер сдержал свое вполне естественное нетерпение немедленно напасть на норвежцев.
А тем временем информация о рыболовной флотилии норвежцев накапливалась, становясь все более полной. Крюдер знал, сколько китового жира подготовлено к отправке, сколько судов занимается промыслом, фамилии их капитанов, сколько голубых китов ожидает переработки и т. д. Один из капитанов жаловался на избыточный дым из трубы, указывая на возможность того, что немецкие рейдеры заберутся даже в эти воды.
Крюдер ухмыльнулся, прочитав ответ, направленный осторожному капитану с судна-рыбозавода.
"Расскажи это кому-нибудь другому, Кнут. Здесь нам не о чем беспокоиться".
Однако недовольный капитан не желал успокаиваться.
"Нет никаких причин, которые могли бы помешать немецкому рейдеру нанести нам визит. Тем более что, по сообщениям из Лондона, он где-то здесь".
"Ерунда! - последовал весьма оптимистичный ответ. - Они все давно потоплены, а те, что уцелели, болтаются где-то в норвежских водах".
"А как насчет подводных лодок?" - упорствовал упрямый норвежец.
"Думай головой, Кнут! Откуда они возьмут топливо, чтобы добраться сюда? Ты со своей подозрительностью скоро станешь принимать китов за немецкие подводные лодки. Мы в полной безопасности, как у Христа за пазухой, хотя здесь, конечно, не так тепло".
Они заблуждались оба: и капитан китобоя с чадящей трубой, и капитан рыбозавода, обладавший необоснованным оптимизмом. Немецкий рейдер был рядом, и его капитану не нужно было видеть дым из трубы, чтобы определить местонахождение флотилии.
13 января Крюдер узнал от радиста, что с "Оле Веггера" сообщили о прибытии второго рыбозавода - судна "Полглимт".
Крюдер знал все, что необходимо, о местонахождении судов и решил атаковать в первых бледных сумерках, иными словами, около полуночи. Ровно в 20.00 двигатели "Пингвина" взревели, достигнув максимальных оборотов. Погода благоприятствовала успеху. Низкие облака снижали видимость почти до нуля. "Пингвин" шел по счислению. Когда, судя по расчетам, он должен был находиться в непосредственной близости от плавучих рыбозаводов, облака поднялись, словно занавес в театре, и окрашенный пастельными тонами вечер полярной ночи - он длится всего около часа - явил взорам всех желающих два норвежских судна. Рядом с ними в воде виднелись туши еще не переработанных китов. Норвежцы явно чувствовали себя в полной безопасности, их суда стояли рядом.
Крюдер приказал абордажным партиям, стоявшим наготове, спустить шлюпки. Одновременно замигала сигнальная лампа. Норвежцам был передан сигнал: "Не делайте попыток сопротивляться. Бесполезно. И не используйте радио, иначе я открою огонь".
Однако на борту норвежских судов не было никого, кто мог бы прочитать сей грозный приказ. Даже впередсмотрящие отсутствовали. Нигде не было видно ни души. Только несколько масляных ламп покачивались на ледяном ветру.
- После прибытия второго судна парни, должно быть, работали без отдыха, и теперь все спят, - предположил Крюдер. - Что ж, тем лучше.
А тем временем шлюпки с абордажными партиями приближались к норвежским судам: одна - к "Полглимту", другая - к "Оле Веггеру". Остальные двигались к промысловым судам, которые тоже можно было попытаться захватить внезапно.
Создавалось впечатление, что действие разворачивается в некие доисторические времена: мрак, холодное серое море, ледяной ветер, безжизненные суда.
Моряки в шлюпке лейтенанта Баха едва не вылетели в море, когда шлюпка налетела на незамеченного во тьме кита, ожидавшего переработки у борта "Оле Веггера". Моряки поспешно забрались на спину убитого животного и моментально пожалели, что выбрали именно этот способ подъема на борт вражеского судна. Это было хуже, чем идти по льду.
Лейтенанту Баху было уже за пятьдесят, но он был человеком жилистым и необычайно выносливым. Он первым забрался на борт и, взглянув сверху на своих людей, не смог сдержать улыбки. Ну прямо Дикий Запад, подумал он.
- Давайте, парни, - вполголоса проговорил он, - осталось немного.
Немецкие моряки, стараясь, по возможности, соблюдать тишину, разбежались по местам, а Бах направился к каюте капитана, дверь в которую, как он и предполагал, располагалась по правому борту. Почему, интересно, плавучие рыбозаводы в этом отношении должны иметь разные конструкции? Стараясь не шуметь, он открыл дверь. Капитан спал, но не крепко, как и любой капитан в море. Инстинктивно почувствовав опасность, он рванулся к своему кителю, висевшему на спинке стула. Но Бах уже был в каюте и успел отбросить стул, оказавшийся вне пределов досягаемости капитана.
- Спокойно, капитан, - сказал он. - Оставьте оружие на месте. Ваше судно занято немецкой абордажной партией, но у вас и вашей команды не будет никаких неприятностей, если, конечно, вы не будете на этом настаивать.
Потрясенный норвежский капитан, наконец, осознал, что произошло, и попросил разрешения встать и одеться. Бах извлек из его кармана толстый бумажник и пистолет и передал китель капитану.
Полностью одевшись, норвежец представился:
- Андерсен, капитан этого судна.
- Лейтенант Бах, - слегка поклонился немец. - Примите мои извинения за причиненные неудобства, но вы должны понимать, идет война.
Тем временем остальные члены абордажной партии делали свое дело. Они заняли радиорубку, собрали на палубе норвежскую команду. Норвежцев оказалось около 300 человек. Они стояли на палубе, засунув руки в карманы, и мрачно поглядывали на незваных гостей. Некоторые из них были настоящими громилами с плечами широкими, как корма судна.
Уорнинг сообщил с "Полглимта", что там тоже все в порядке. Оба рыбозавода были в руках немцев. Крюдер наблюдал за происходящим в бинокль с мостика "Пингвина".
- Все сработало просто прекрасно, - пробормотал он. - Норвежцы ведут себя как овцы.
Но трое из овец оказались упрямыми. После того как ситуация стала очевидна, три судна подняли якоря и начали двигаться в западном направлении.
Крюдер приказал им вернуться, иначе все они будут потоплены.
"У меня проблемы с машинами, - ответили с одного. - Вернусь позже".
- Черт бы его побрал! - выругался Крюдер. - Уходит!
- Мы в любой момент можем отправить его на дно, - пожал плечами ожидавший приказа артиллерист.
- Разнесите эту посудину ко всем чертям! - воскликнул взбешенный Крюдер. - Нет, подождите. Он все равно не сможет воспользоваться рацией. Слишком далеко.
"Не могу повернуть, - доложили с другого китобоя. - Винт обмотан канатом".
Третий капитан вообще не потрудился ответить, и все три уходили полным ходом.
Крюдер ничего не мог сделать, только открыть огонь и потопить непокорных, но именно этого он и не хотел. Промысловые китобойные суда могли делать до 14 узлов, да и "Пингвин" находился не в том положении, чтобы начинать преследование. Когда он подошел к своей добыче, Крюдер после команды "Полный вперед" дал команду "Полный назад", в результате чего произошла поломка одного из двигателей. Теперь "Пингвин" был беспомощен до окончания ремонта поврежденного двигателя. Крюдер также ни на минуту не забывал, что рядом находится еще один рыбозавод и он должен действовать очень быстро. У него не оставалось времени на преследование маленьких китобойных судов, поэтому, когда их капитаны не подчинились, он просто махнул на это рукой.