Командование и штаб корпуса вылетели в район десантирования в одном самолете. Самолет в пути атаковал немецкий ночной истребитель. Генерал-майор Левашов был убит. Командование корпусом принял начальник штаба полковник А. Ф. Казанкии.
Гитлеровцы, обнаружив в тылу крупный десант, приложили все усилия, чтобы уничтожить его. В непрерывных боях с превосходящими по численности и вооружению частями противника гвардейцы дрались как верные сыны Родины. Они прославили себя дерзостью и смелостью в атаках, упорством и мужеством в обороне.
Корпус Казанкина захватил и в течение нескольких месяцев удерживал в тылу врага большой район.
На борьбу с воздушным десантом противник бросал в разное время по нескольку дивизий. Весной 1942 года против десантников действовали четыре пехотные и одна механизированная дивизии, снятые с фронта. Гвардейцы проводили диверсионные действия на дорогах, совершали налеты на транспорты, склады и небольшие гарнизоны. Корпус освободил более двухсот населенных пунктов. За время боев было уничтожено до пятнадцати тысяч немецких солдат и офицеров, выведено из строя большое количество техники.
В июне 1942 года по приказу командования воздушно-десантные части оставили занимаемый район. Совершив по вражеским тылам двухсоткилометровый марш, они прорвались через оборону противника и соединились с нашими войсками.
Советское правительство высоко оценило боевые заслуги воииов-парашютистов. Более двух тысяч солдат и офицеров 4-го воздушнодесантиого корпуса генерала А. Ф. Казанкина были награждены орденами и медалями.
Настала пора отправляться на фронт и нам. В декабре 1942 года из нашего корпуса началось формирование 2-й гвардейской воздушнодесантной дивизии. Командиром дивизии был назначен генерал-майор П. И. Ляпин, а его заместителем по политической части - я.
Работы хватало: хотелось все проверить самому, побывать в каждом полку, батальоне, поговорить с командирами и политработниками, предусмотреть буквально все.
На фронте, конечно, нет "мелочей". Иной раз не обратишь на что-нибудь внимания, будешь потом горько раскаиваться.
Приходит ко мне как-то капитан Н. Я. Саханков, замполит батальона.
- На фронт с таким комбатом, какой сейчас назначен, идти нельзя, - говорит он. - Пьет. Его и ругали, и наказывали, но ничего не меняется...
Убрали пьяницу. Выдвинули командиром батальона молодого офицера из этого же подразделения - старшего лейтенанта Ф. Мирошниченко. И не ошиблись.
К нему и к Николаю Яковлевичу Саханкову мы всегда приходили за опытом, на его примере учили других. Здесь по взводам были распределены обстрелянные десантники, во всей работе опирались на коммунистов-фронтовиков, серьезно готовили людей к будущим боям.
Помню, как на одном из партийных активов обсуждался вопрос о подготовке десантника. И докладчик, и выступающие в основном говорили о парашютных прыжках. Это в определенной мере отражало и общее направление всей нашей работы: в первые месяцы мы увлекались прыжками.
Но вот слова попросил Саханков:
- Нельзя, товарищи, все обучение сводить к парашютной подготовке. Надо учить людей всей солдатской науке: отлично стрелять, быстро окапываться, выбирать позицию, ориентироваться. Это нужно для боя. Мы готовим бойца, а не парашютиста...
Саханкова поддержали...
Командирами полков назначили бывших комбригов - боевых, опытных товарищей. В командование 7-м полком вступил майор М. Е. Козин, 4-й возглавил майор В. Л. Сахаров, а 5-й - подполковник X. X. Галимов. Заместителями командиров полков по политической части стали подполковники И. В. Журавлев, И. И. Баканов и В. Г. Вырвич.
Сложился и политический отдел дивизии. Возглавил его подполковник Г. Т. Зайцев. Секретарем парткомиссии стал майор И. Ф. Захаров, инструкторами - майор Л. И. Сурабекянц, капитан Горошков. Редактором дивизионной газеты назначили майора Н. С. Сухова, его заместителем - А. И. Маргулиса. С этими людьми мне пришлось пройти большой путь, почти всю войну, а с некоторыми из них дружба связала навсегда. К этому времени дивизию нашу полностью укомплектовали и снабдили всем необходимым. Даже лошадей дали, хотя десантникам никогда не приходилось иметь с ними дело. Но теперь нам предстояло действовать, как пехоте. Когда лошади прибыли, в дивизии не знали, что с ними делать: полудикие монголки были еще не объезжены, пугались автомобилей. Но потом, в боях за рекой Ловать, в болотах, в распутицу, кони выручали нас. Неприхотливые, они могли питаться прутьями и побегами ивняка, грызли кору с деревьев, шли с грузом по самым гиблым местам...
ПЕРВЫЕ УРОКИ
В конце января дивизия на автомашинах совершила марш из Москвы по Ленинградскому шоссе в район Осташкова. Часть имущества транспортировалась в эшелонах.
Сосредоточились в лесах юго-западнее Осташкова и на станции Черный Дор.
Мы ничего не знали о предстоящей операции. Лишь догадывались - готовится большое дело: одновременно с нами двигалось еще несколько гвардейских воздушнодесантных дивизий.
Чем ближе мы подходили к фронту, тем оживленней становилось движение войск. Дороги были забиты, на десятки километров растянулись колонны. Заносы на дорогах сдерживали движение. Петр Иванович Ляпин нервничал, возмущался:
- Кто такую махину пускает по одной дороге? Этак и разбомбить могут в два счета.
Многим из нас, менее опытным, такая ошибка не представлялась страшной. Все рвались вперед.
Готовя десантников к боевым действиям, мы проводили большую работу с бойцами по воспитанию ненависти к врагу.
Отступая на Запад, гитлеровцы совершали массовые убийства, грабежи и насилия. Политуправление Северо-Западного фронта издавало специальные бюллетени о зверствах и насилиях захватчиков.
Бойцы и командиры Красной Армии получали множество писем от родных, проживающих на территории, освобожденной Красной Армией. В этих письмах раскрывалась страшная правда о фашистской неволе, они использовались в нашей конкретной партийно-политической работе с бойцами по воспитанию ненависти к фашистским захватчикам.
Вот что, например, писала мать красноармейцу А. Козлову из деревни Ступино Ржевского района:
"Дорогой мой сыночек! Страшно вспомнить, что творили немцы в нашей деревне. Первым делом они принялись нас грабить. Угнали весь скот. В деревне не осталось ни одной коровушки. Выгребли последний хлеб. А нас оставили голодными.
Потом немцы, как звери, набросились на наших людей. Помнишь, сынок, соседок - девушек Катю и Дусю Томилиных? Их расстреляли немцы. И еще многие жители села - женщины, дети и старики - замучены.
Деревню немцы сожгли. Из 70 домов осталось всего шесть. Сожгли и наш дом. Я стала жить в бане, по немцы пришли и, как собаку, вышвырнули меня на улицу, а баню разобрали. И всю холодную зимушку я и мои соседи жили в окопе. Много умерло народу от мучений".
"Дорогой Саша, - писал товарищ фронтовика А. Фесенко из города Шахты.-Я должен тебе сообщить горькую весть - у тебя нет больше ни отца, ни матери. Фашистские кровопийцы зверски надругались над твоей семьей.
Какая-то продажная шкура донесла им, что вы, шестеро братьев, находитесь на фронте. Фашисты узнали и то, что у сестры Валентины муж генерал-майор авиации.
На второй день оккупации немцы забрали отца, мать и брата Петра. К вечеру гитлеровцы согнали на площадь всех жителей города. Туда же привели они под конвоем всех твоих родных. И началась дикая расправа.
Отца они поставили у виселицы и зверски мучили. Отрубили пальцы, сожгли бороду, выбили левый глаз, кололи штыками. Но ничто не смогло надломить железную волю старика. Гневные слова прокричал он фашистам: "Сыны у меня - орлы! Они придут к вам, подлюкам, могилу выроют, берегитесь!"
Но это еще пе все, Саша! Когда стало совсем темно, к вашему дому привезли трупы замученных и зверски растерзанных твоих стариков и родных. Фашисты заставили сестру Анну внести трупы в дом, затем втолкнули туда и ее вместе с оставшимися в живых детьми и дом подожгли. Сгорели все..."
Все подобные письма были размножены в типографии, раздавались по машинам в пути следования, использовались для работы с бойцами на привалах и остановках, разъяснялись агитаторами в группах и в индивидуальных беседах с красноармейцами. Все было подчинено одной задаче - создать высокий наступательный порыв, воспитывать жгучую ненависть к фашистским захватчикам.
Второй этап, от Осташкова, был еще труднее. Около четырех дней мы двигались пешком по заболоченной местности. Первый день прошел нормально. Но потом началась оттепель. Все промокли. Под ногами хлюпала вода. Снег растаял, а солдаты шли в валенках.
На второй день под вечер я догнал 5-й гвардейский полк. Вижу, идут М. Т. Полтавец - агитатор полка, комиссар батальона Н. Я. Саханков, еще два командира.
- Что это вы в хвосте?
Михаил Трофимович Полтавец, пожимая мне руку, ответил:
- Мы замыкаем полк, товарищ полковник. Ни одного отставшего пока нет, хотя люди спят на ходу. Час назад одного солдата подняли. Ткнулся в куст и заснул...
Меня особенно беспокоило, не обморозятся ли бойцы: оттепель обманчива.
Старый мой знакомый Борис Васильевич Шапошников, начальник медпункта, "успокоил":
- Народ к морозу привычен. Я боюсь за другое - не начнется ли эпидемия дизентерии. Все пьют болотную воду...
Час от часу не легче!
Перебрались через реку Ловать у совхоза имени Крупской. На переправе Коломна прямо у первого дома я увидел подполковника Ивана Васильевича Изотова - заместителя командира по политчасти 3-й воздушно-десаптной дивизии.
- Заходи, останавливайся, места хватит.
- Не могу. Нам Барские Кулики отведены. Да и нет смысла рядом с переправой остановку делать. Можно под бомбежку попасть.
Мы расстались.
Это было утром 23 февраля 1943 года.
В деревне Барские Кулики, в шести километрах от переправы Коломна, мы и разместились. Скромно отметили День Советской Армии.
Неожиданно послышался гул. Волна за волной из-за леса прямо на переправу прошли немецкие бомбардировщики. Выше их - "мессеры". Вскоре послышались взрывы. Черная туча поднялась над лесом.
Важная переправа, через которую шли войска, оказалась совершенно неприкрытой ни зенитной артиллерией, ни истребителями.
После того как ушла последняя группа немецких самолетов, мы поспешили к реке: там оставались наши подразделения. Но, оказывается, они успели переправиться и уйти в леса севернее Коломны.
Гитлеровцы разбомбили штаб 3-й воздушнодесантной дивизии. Поселок на берегу Ловати был перепахан бомбами и сожжен дотла, мост через реку разрушен.
Первая бомбежка, первые потери!
- Вы правильно сделали, что увели свою дивизию дальше от дороги, в леса, - сказал мне командир 3-й гвардейской воздушнодесантной дивизии полковник Иван Никитич Конев. - А мы дорого поплатились за беспечность.
Среди убитых был и И. В. Изотов. Похоронили его здесь же, на берегу Ловати.
Наша дивизия, вошедшая в состав 1-й ударной армии, сосредоточилась в районе деревни Галузино. Началась подготовка к наступлению. Стал ясен оперативный замысел командования - планировалась операция по ликвидации так называемого "демянского плацдарма", который глубоко врезался в нашу оборону. Враг рассчитывал в удобный момент нанести отсюда новый удар в сторону Москвы.
Полтора года в этом районе шли кровопролитные бои. И теперь к основной группировке войск противника вел сильно укрепленный длинный и узкий проход, названный солдатами "Рамушевским коридором" (он начинался от населенного пункта Рамушево).
Демянский плацдарм (в поперечнике до 50 км и по переднему краю обороны до 200 км) обороняли 12 дивизий, главные силы 16-й немецкой армии, общей численностью до 70 тыс. человек. Внутри демянского плацдарма было до 7 дивизий. До 5 дивизий обороняли "коридор".
С октября 1941 года 16-я немецкая армия укрепляла этот участок фронта. Местность благоприятствовала созданию здесь противником мощной обороны.
Планом Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии предусматривалось встречными ударами 27-й ударной армии (с севера) и нашей 1-й ударной армии (с юга) перерезать Рамушевский коридор и тем самым завершить окружение основных сил противника на демянском плацдарме.
Сейчас известно, что в дальнейшем планировалось развитие этого удара в северо-западном направлении силами мощной механизированной группы генерала Хозина, с задачей выхода в тыл 18-й немецкой армии.
Военные историки, я думаю, в деталях разберут операцию по ликвидации демянского плацдарма, дадут анализ наших ошибок и просчетов. Моя задача скромнее: рассказать о пережитом.
Оборона противника на пути нашего наступления состояла из хорошо оборудованных узлов сопротивления и системы опорных пунктов, сильно насыщенных огневыми средствами и инженерными заграждениями.
Приказом командующего 1-й ударной армией пашей дивизии была поставлена задача форсировать реку и овладеть населенными пунктами Вязки, Веревкино, Козлово, Жуково. На подготовку к наступлению отводилось пять дней.
Штаб дивизии расположился в сгоревшей дотла деревне Галузино в погребах, подвалах и наскоро вырытых землянках. Утром я отправился на НП узнать что-нибудь о противнике и его переднем крае.
На высокой сосне был оборудован НП - площадка со ступеньками. Влезли туда вместе с представителем штаба армии генералом Юрием Павловичем Бажановым (ныне маршал артиллерии). С площадки были видны немецкие позиции - снежные валы, облитые водой и превратившиеся в ледяные неприступные стены; полузанесенные снегом проволочные заграждения; пойма реки в бурых пятнах по снегу (это незамерзающие болота); деревень Веревкино и Вязки и в помине нет - сожжены.
Оборона немцев проходила по высокому и сухому месту. Наши же части сидели в болотах, и наступать надо было через низину, через реку.
- М-да... - вздохнул Бажанов. - Вязкое место. Тяжеловато придется вашей дивизии.
Как бы в подтверждение его слов на наши боевые порядки обрушилось более сотни "юнкерсов". Мы слетели с наблюдательной площадки. Началась яростная бомбежка. С треском валились деревья. Генерал ахнул и схватился за живот. Потом отнял руку, и тут уж я ахнул. Осколок бомбы пробил на поясном ремне массивную медную бляху, пропорол полушубок. Но сила удара была ослаблена, и генерал отделался синяком на животе.
Случается на войне и такое везение!
Положение было нелегким: к переднему краю пришли только люди, а пушки, боеприпасы, продовольствие - все, что шло во втором эшелоне, в дороге отстало, часть артиллерии и боевого имущества еще разгружалась на станции Черный Дор - в ста километрах от переднего края.
В прорыв должна была, как я уже сказал выше, вводиться подвижная группа генерала М. С. Хозина. Многих ее частей не было, они тоже застряли в пробках па раскисших дорогах. Наши соседи слева и справа (3-я и 7-я гвардейские воздушнодесантные дивизии) едва успели выйти в исходные районы, не подтянув тылы.
Но боевой приказ командующего 1-й ударной армией генерал-майора Г. П. Короткова оставался в силе.
...Полки вышли на указанные рубежи. Командиры поставили задачи батальонам. Но было столько нерешенных вопросов, столько неясного в обстановке, что голова шла кругом. Генерал П. И. Ляпин, когда я зашел к нему в землянку, спросил:
- А ты уверен, что впереди нас действительно передний край немцев? Что-то подозрительно. Не оттянули ли они основные силы в глубину обороны, оставив здесь только прикрытие?
Эти сомнения имели под собой почву. Часть, которую мы сменили, практически разведки не вела. Нам же запретили провести разведку боем, чтобы не демаскировать себя. Странное решение. Немцы с воздуха видели все паши войска, ежедневно бомбили их. Какая уж тут маскировка?
Вскоре на НП дивизии прибыли командиры поддерживающих пас артиллерийских частей.
С горькой иронией слушали офицеры нашего штаба разработанный в армии план артиллерийской подготовки атаки. В нем было все предусмотрено - и артналеты, и ложные переносы огня. Не хватало "самой малости" - снарядов, артиллерии, знания системы обороны противника.
А время торопило. Уже прибыли некоторые подразделения из подвижной группы Хозина - правда, без танков.
Ночь на 26 февраля я провел в 5-м полку. Командир полка подполковник X. X. Галимов доложил, что подразделения готовы к наступлению.
- Люди рвутся в бой! Завтра мы свою задачу выполним.
С 4-м полком в наступление шел начальник политотдела дивизии Г. Т. Зайцев, с 7-м полком - секретарь дивизионной парткомиссии И. Ф. Захаров.
Утром началась артподготовка. Черные разрывы взметнулись над немецкими позициями. Поднялась цепь наступающих. Зарокотали танки. Они подошли к нам лишь ночью, накануне боя. Танкисты не смогли осмотреть местность, наметить маршруты. Причем танки прислали нам американские, типа "Шермап" - неманевренпые, с узкой колеей.
Едва танки подошли к пойме речки Парусья, как начались неприятности. Несколько машин застряло на болотистом берегу, другие начали искать обходы. Этим коротким замешательством сразу воспользовались немецкие артиллеристы.
Танки, потеряв скорость и маневренность, превратились в мишени.
На наших глазах неуклюжие "шерманы" жарко горели. Кто-то из командиров, находящихся на НП, сказал с горечью:
- Вот уж никогда не думал, что хваленая Америка может такое барахло прислать нам.
Батальоны продолжали атаку без танковой поддержки.
К середине дня 4-й полк пробился на окраину деревни Вязки.
Майор Сахаров доложил, что продвинулся на пять километров, но впереди - заранее подготовленная и тщательно замаскированная оборона противника. Мы поняли, что подошли к подлинному переднему краю. Наша артиллерия била по позициям боевого охранения, а огневые точки в глубине обороны противника оказались неподавленными. Неоднократные попытки пробить оборону с ходу успеха не имели.
Наступление захлебывалось. Генерал Ляпин потребовал от артиллеристов подавить огневые точки. Но снарядов было мало, и выполнить эту задачу наши артиллеристы не смогли.
До вечера дивизия пыталась пробить брешь в обороне немцев. Все тщетно. Противник хорошо просматривал местность и отлично пристрелялся. Гитлеровцы буквально засыпали минами и снарядами атакующих. Подразделения несли потери.
Командир дивизии приказал прекратить атаки, закрепиться.
Ночью части готовились к новому броску. Накормили людей. Солдаты быстро соорудили из снега укрытия, нарубили еловых ветвей. Уставшие засыпали под обстрелом.
Командиры полков за ночь уточнили обстановку. Генерал Ляпин поставил дополнительные задачи. Нам теперь предстояло, по существу, заново прорвать оборону врага, но уже без артподготовки. Комдив решил ввести в бой второй эшелон: 5-й полк.
На следующий день вновь завязался упорный бой. Десантники по глубокому снегу пошли в атаку. Враг яростно сопротивлялся, но мы все же преодолели первую траншею.
К полудню подвели итоги. Картина была неутешительная. Лишь в центре продвинулись на три километра.