- Главное на войне - это люди. И люди нас не подвели, хотя раньше мы их учили воевать в тылу врага, а сражаться им пришлось совсем в иных условиях. Я согласен с товарищами, которые говорили здесь, что паши гвардейцы-десантники дрались мужественно, геройски, не щадя своей жизни. Но для нас, политработников, этого недостаточно. Политработники обязаны мыслить шире и видеть дальше, впереди новые бои. Нам надо определить, убедиться, правильно ли мы сами работали с людьми в бою, все ли сделали. Только на этой основе можно вести настоящую политработу с людьми, действенно и целеустремленно влиять на воинов в трудные моменты боя. И сейчас можно твердо сказать, что командиры и политработники везде были первыми вместе с воинами. Однако, к сожалению, некоторые из нас оказались не на высоте. В самом политотделе мы не совсем правильно расставили свои силы, особенно в начале боев. Работали в одиночку, разрозненно. Это ослабляло наше политическое влияние на ход боя.
Все должны извлечь серьезные уроки из этих 61 л. И еще раз прошу не забывать главного: политработа в бою - это работа с нашими золотыми людьми. Окружите их настоящей, большевистской заботой, поддержите их в трудную минуту, вдохновите на подвиг - они горы своротят. На земле нет большей силы, чем наш советский солдат: в этом мы убедились здесь, в тяжелых боях за Ловатью.
ЗАДАЧА - ВЫСТОЯТЬ
В середине апреля 1943 года командира дивизии и меня вызвали в штаб армии.
- К станции подходят эшелоны. Начинайте погрузку. Через сутки первый эшелон дивизии уже тронулся в путь.
Я ехал с командиром 4-го полка подполковником Иваном Николаевичем Дружининым. Он внимательно поглядывал па карту, о чем-то думал. Этот офицер прибыл к нам недавно, но как-то сразу, органично вошел в коллектив; полюбили его за простоту, внимательность к людям.
- Товарищ полковник, - Иван Николаевич глянул на меня, хитровато прищурив левый глаз, - куда же нас все-таки могут перебросить?
Он уже третий раз допытывался, куда едем. Был уверен, что "начальство-то уж знает"...
- На фронт, конечно. А вот на какой, пока не сообщили.
Все засмеялись. А я действительно не знал, куда перебазируемся. Странно, но факт: дивизию перебрасывают, а командованию даже направление не известно. Явно "пересекречивают"...
Эшелоны спешно перегоняли с одной станции на другую. Настроение у народа было боевое. Мы уже все "отошли" после тяжелых боев на Ловати.
В пути я встретился со старым знакомым старшим лейтенантом Ходыревым. Боевой командир! И народ у него подобрался хороший. С гвардейцами этой роты я ехал несколько перегонов. В вагоне не смолкали разговоры, шутки. Активисты выпустили боевые листки.
Подозвал знакомого - отчаянного парашютиста сержанта Николая Никитина. Хотел попросить, чтобы гармонь взял, но вижу, плечо перевязано.
- Серьезно задело?
- Да нет, чуть-чуть...
- Ты брось, Николай, - вступились солдаты. - Не спит по ночам. А в санбат не хочет, боится, что потом не попадет к нам...
Я приказал срочно отправить сержанта в медсанбат. Поругал Ходырева, что раненого в роте держит.
- Пока мы перебазируемся, самое время подлечиться, - успокаиваю Никитина.
Потом прочитали вслух последнюю сводку Информбюро. Старший лейтенант Ходырев достал свою карту, внес в нее новые пометки. Все мы стали разглядывать линию фронта.
- Далеко еще немца гнать, - покачал головой Ходырев.
Карту европейской части нашей страны он всегда носил с собой, в полевой сумке. Я знал историю этой карты. Ходырев приобрел ее в первые же дни войны. Один не в меру ретивый начальник, увидев карту, сердито отчитал офицера: "Ты карту Германии купи. В победу нашу не веришь..." Старший лейтенант спорить не стал, но заметил: "Как только наш солдат сапогом на немецкую землю ступит, так и приобрету".
Мне нравился этот офицер. Была в нем неукротимая жажда деятельности. Когда он получал боевой приказ, мы всегда были уверены, что выполнит.
Среднего роста, подвижный, всегда с хорошей, располагающей улыбкой. Гимнастерка, шинель, сапоги - ладно пригнаны. Из-под шапки выглядывала светлая прядь волос. Ходырев немного шепелявил. Я, признаться, только в первое время замечал этот недостаток. Потом привык. Любили его в полку и солдаты, и командиры.
Ночь прошла спокойно. Правда, где-то впереди непрерывно бомбили, там стояло густое кровавое зарево.
Днем прибыли на станцию Елец. Первое, что все мы увидели: разбитые привокзальные постройки, исковерканные вагоны, изрытые бомбами пути. Войск в эшелонах на станции скопилось много. Все они ожидали сигнала к движению. Лучшей цели для авиации противника трудно придумать.
Едва нашли военного коменданта станции. Потребовали сию же минуту рассредоточить эшелоны на запасных путях и ускорить их отправку. Вскоре эшелоны пришли в движение. Дали зеленый свет и нам.
Отъехав всего километров пять-шесть от станции, заметили большую группу "юнкерсов". Через пять минут послышались взрывы бомб. А группы вражеских самолетов волнами подходили одна за другой. Два эшелона из нашей дивизии успели проскочить опасное место. Но третий попал под бомбежку. Были убитые и раненые. Вот она цена беспечности...
Ранним утром, когда легкий туман еще покрывал землю, наш эшелон выгрузился на станции Касторное. Командиры поторапливали людей: с рассветом может появиться вражеская авиация. Мы разгружались на только что восстановленном железнодорожном пути. И здесь везде следы бомбежки, артиллерийского обстрела.
24 апреля 1943 года наша 2-я гвардейская воздушно-десантная дивизия из района Касторное своим ходом двинулась под Поныри, на Орловско-Курскую дугу. Дивизия вошла в состав 18-го гвардейского корпуса, который вместе с 17-м гвардейским корпусом получил приказ занять оборону во втором эшелоне 13-й армии по фронту Малоархангельск, Поныри, Ольховатка, Верхнее и Нижнее Смородино.
Штаб дивизии разместился в деревне Хмелевая. Командир дивизии генерал-майор Илья Федорович Дударев собрал начальствующий состав для постановки задач. Был теплый безветренный полдень. Мы вышли на небольшую возвышенность и осматривали местность.
Весна вступала в свои права. Как не вязалась она со страшными картинами фашистских зверств и разрушений. Отступая, гитлеровские изверги все сметали на своем пути. Повсюду черные пожарища, угрюмо торчат трубы и обгоревшие печи. У развороченного блиндажа стояла чудом уцелевшая березка, макушка ее была срезана снарядом.
- Здесь будем драться, товарищи, - отчетливо произнося каждое слово, проговорил комдив. - Оборону занимать надежно, прочно. Зарыться в землю так, чтобы устоять против любого натиска - вот сейчас самая главная, самая важная задача.
Командир на местности показал район обороны дивизии, поставил задачу полкам, распределил силы. Офицеры делали пометки на картах - как и где разместить боевые средства.
Илья Федорович все время в Движении. Человек он беспокойный. Ему лет сорок. У командира открытое, волевое лицо, немного хрипловатый голос. От всей его крепко сбитой фигуры веет энергией, уверенностью. Мы часто собирались вчетвером: И. Ф. Дударев, Г. Т. Зайцев, подполковник П. М. Живодеров - наш новый начальник штаба - ия. Вот и сейчас, отпустив командиров, мы остались вчетвером. Разговор зашел о задачах политработников в новых условиях, о разъяснительной работе, направленной на создание неприступной противотанковой обороны. Дело в том, что все знали: мы во втором эшелоне, войск вокруг много. В связи с этим у отдельных десантников появилось настроение: "Стоит ли лезть в землю, долбить ее? Может быть, скоро пойдем вперед..." Вчера вечером ко мне даже один политработник зашел, жаловался на командира полка:
- Как только пришли в район, сразу же копать начали. И ни минуты отдыха. А мы во втором эшелоне. Даже семинар некогда провести.
Слушал я его и думал: "Вот тебе и раз. Никаких выводов из прошлой операции не сделал. Обстановки не понимает". Так ему все и высказал, без обиняков. Обиделся он: как же, вроде о людях заботу хотел проявить...
Нет, сейчас самая главная задача - копать окопы, щели, траншеи, лезть в землю, создавая неприступную оборону. И в первую очередь это должны понять командиры и политработники, коммунисты и комсомольцы. Это и есть самая лучшая забота о людях, о будущей победе. Это было главным и в партийно-политической работе с людьми. Вместе с командирами подразделений политработники учили солдат оборудовать окопы, соблюдать маскировку и бдительность. Главный упор делали на создание неприступной противотанковой обороны. Командир дивизии, работники политотдела выступили на партийных и комсомольских собраниях с докладами, беседовали с офицерами и солдатами, разъясняли обстановку на фронтах и всю важность прочной обороны на Орловско-Курской дуге.
В политотделе сложился определенный стиль работы. В связи с тем что обстановка часто менялась, возникало много неожиданных задач, мы большую часть времени работали в частях и подразделениях, по мере необходимости собирались в политотделе на короткие оперативные совещания. На них подводили итоги, каждый коротко докладывал о проделанном, делился мыслями, вносил предложения.
На одном из совещаний Григорий Титович Зайцев предоставил слово майору Леониду Иосифовичу Сурабекянцу, который вместе с офицерами тыла занимался обеспечением артиллерийских подразделений боеприпасами и продовольствием. Обстановка для работников тыла была сложной: бомбежки, дороги разбиты, непролазная грязь, вешние потоки, мостов нет. Однако офицеры тыла и снабжения принимали все меры к тому, чтобы вовремя обеспечить подразделения всем необходимым.
- На огневые позиции артиллерии уже доставлено по два боекомплекта, продовольствием все части обеспечены, организовано трехразовое питание горячей пищей,- докладывал Сурабекянц.
Настоящим организатором проявил себя в эти дни Гри горий Титович Зайцев. Он много сделал, чтобы обеспечить личный состав всем необходимым. До войны Григорий Титович, конечно, не думал, что будет армейским политработником. Окончив в 30-х годах Плехановский институт и Институт красной профессуры, Зайцев до июля 1941 года работал научным сотрудником в Госплане СССР.
В первые дни службы он казался мне немпого замкнутым. Но позднее я понял, что это от застенчивости и скромности. Григорий Титович отличался большим трудолюбием, кропотливо учил подчиненных конкретной работе, но в то же время не связывал инициативы, всегда внимательно выслушивал их. Самая характерная его черта - деловитость, умение сосредоточить внимание на главном, на том, что важно именно в данный момент, от чего зависит решение многих других задач.
Однажды я и Зайцев прибыли в роту Ходырева. Григорий Титович попросил командира рассказать, как строится система обороны, на местности внимательно посмотрел расположение огневых средств. Мы побывали во взводах, поинтересовались, как оборудуются позиции, знают ли солдаты свои задачи. Рассказали командирам и бойцам о требованиях Военного совета 13-й армии создать неприступную оборону, готовиться к трудным боям.
В одном из блиндажей висели рисунки фашистских танков. Сделаны они были на простом тетрадном листке. На одном - уязвимые места у танка, на втором - обозначены его "мертвые зоны". Здесь агитатор - бывалый фронтовик - рассказывал молодежи, как вести борьбу с танками, передавал свой боевой опыт. Когда мы вышли наружу, Ходырев показал на группу солдат, стоявшую за первой траншеей.
- Здесь у нас своего рода "рационализацию" применяют, - пошутил он.
Впереди были вырыты два одиночных окопа. Между пими протянут стальной провод. А на нем подвешены передвижные противотанковые мины. Я подошел, поздоровался с бойцами и спросил командира:
- Расскажите, что вы задумали делать с минами?
- Видите, товарищ полковник, дорога к нам подходит. Наверняка по ней танки противника пойдут, если сюда ринутся. Слева и справа овраги, а тут гладенько. Дорога хотя и заминирована, по вдруг танки прорвутся. Вот и решили сделать немцам сюрпризы - подвижные мины на проволоке. Куда танк будет двигаться - туда и мину можно по проволоке передвинуть.
- Молодцы, - похвалил Зайцев. - Надо об этом рассказать и в других подразделениях.
Комапдир пояснил нам, что такой способ борьбы с тапками применяли еще в битве за Сталинград.
- Неплохой опыт, - одобрительно заметил Зайцев.
На обратном пути я заехал в редакцию дивизионной газеты. Рассказал о подвесных минах редактору майору Н. С. Сухову, посоветовал передать этот опыт через газету, похвалить солдат за инициативу, напечатать схему танка, показать на ней его уязвимые места.
Надо сказать, что газета активно пропагандировала передовой опыт бойцов по оборудованию оборонительных позиций, созданию противотанковых опорных пунктов, отрытию траншей полного профиля. Солдатская мудрость, опыт, выдумка становились достоянием солдатских масс. Мы ощущали постоянную заботу командования и политотдела армии.
К нам часто приезжали старшие начальники: генерал-полковник Николай Павлович Пухов, командующий 13-й армией, член Военного совета генерал-майор Марк Александрович Козлов, начальник политотдела армии полковник Николай Федорович Воронов и другие.
В середине мая 1943 года генерал Пухов приехал к нам чуть свет. Солнце только что показалось. Было удивительно тихо. Лишь по ту сторону железной дороги, в занятой немцами Глазуновке, изредка слышны были отдаленные выстрелы.
- Небось ворчите: вот, мол, спать не даю, с рассветом поднимаю, - пошутил командующий, здороваясь. - Ничего, кто рано встает, тот много делает. Работы у нас с вами много. Поедем, посмотрим, что сделано за неделю.
Генерал Пухов отправился на передний край дивизии. Он внимательно, даже придирчиво, осматривал траншеи, ячейки, огневые позиции артиллерии, беседовал с солдатами и командирами. Главное, что его интересовало: как прочна противотанковая оборона, правильно ли организовано взаимодействие между артиллерией и пехотой, между противотанковыми опорными пунктами и подвижными резервами.
Мы подошли к самому левому флангу.
- Здесь у нас стык с соседней дивизией, - заметил Илья Федорович Дударев и доложил, какие артиллерийские и танковые подразделения прикрывают его.
Командующий подошел к пулеметчику, расположившемуся на фланге, в самом крайнем окопе.
- Рядовой Спичкин, - представился солдат.
У пулеметчика из-под пилотки виднелась огненно-рыжая прядь волос. Веснушки густо облепили лицо. Солдат был невелик ростом, узок в плечах, совсем молод.
Командарм спрыгнул в его пулеметную ячейку, осмотрелся: место выбрано удачно. Впереди все как на ладони. В окопе вырыты ниши, Спичкин вложил в них гранаты, пулеметные диски, котелок с флягой и хлебом.
Пухову понравилась позиция.
- А эти площадки зачем? - спросил он, увидев, что и слева, и с тыла в ячейке имелись места для установки пулемета.
- Это если обойдут...
Командарм положил солдату руку на плечо, сказал:
- Смотри, Спичкин. Место в обороне ты занял самое важное, на стыке. Здесь надо стоять насмерть. Ни шагу назад.
- Товарищ генерал, выстоим! - серьезно ответил солдат.
Мы возвращались в штаб. Пухов вначале молчал, а потом заметил:
- Трудное дело предстоит. Людей надо готовить к тяжелым боям. Важно, чтобы солдаты поняли задачу: в обороне выстоять, отразить натиск противника, обескровить его. А затем мы сами перейдем в решительное наступление.
В те дни все яснее вырисовывались наша роль, наши задачи в будущих, боях. И чем энергичнее шла подготовка, тем больше крепла уверенность в нашей победе.
Начало сорок третьего года ознаменовалось блестящими успехами Советской Армии. 18 января, взломав вражескую оборону, под Шлиссельбургом соединились войска Волховского и Ленинградского фронтов, прорвали блокаду Ленинграда. 2 февраля под Сталинградом был завершен разгром окруженной фашистской группировки. Освобождены Великие Луки, Ростов... Стратегическая инициатива была вырвана у немцев навсегда.
И вот, мы чувствовали это все - от генерала до солдата, - здесь, под Орлом и Белгородом, назревают важные события, предстоят жестокие бои.
В 20-х числах мая генерал Пухов собрал всех командиров и политработников соединений в районе Хмелевая. Мы знали, что на ящике с песком будет разыгрываться один из вероятных вариантов наступления немцев на нашем участке. Мне, командиру и начальнику штаба уже не раз доводилось присутствовать на таких занятиях. Командарм был серьезно озабочен подготовкой к боям, тщательно анализировал обстановку, на местности и на картах готовил нас к предстоящим боям.
На этот раз штаб армии разработал вариант отражения возможного удара гитлеровцев в случае прорыва обороны со стороны Глазуновки.
Как только была объявлена вводная, выяснилось, что тактическая обстановка для нас создавалась невыгодная: противник выходил к открытому флангу.
- У нас тут нет даже отсечной позиции, - заметил Илья Федорович и красным карандашом пунктиром соединил на карте два хода сообщения, на перекрестке дорог нанес противотанковый опорный пункт. Затем пояснил начальнику штаба: - Здесь придется тоже копать траншеи полного профиля, надо надежно обеспечить оборону этого фланга.
Потом командир наметил огневые позиции артиллерии, указал, куда необходимо перебросить резерв.
Генерал Пухов одобрил решение Дударева, но заметил:
- Мы по старой памяти все пехоту бросаем в прорыв. Надо смелее ставить задачи танкам, противотанковой артиллерии, саперам. Мины у нас есть, создайте дополнительные минные поля между позициями.
На этом занятии вскрылось много проблем. Пришлось заново продумывать некоторые вопросы взаимодействия, создавать дополнительные позиции, противотанковые опорные пункты, минные поля.
Когда занятия закончились, генерал Пухов поблагодарил командира дивизии и порекомендовал такое же занятие провести в частях, на месте все уточнить, сделать новые расчеты.
Я приехал в полк к Ивану Николаевичу Дружинину.
Коротко рассказал о занятиях, разъяснил указания командарма. Дружипип развернул карту, стал прикидывать, как лучше отразить удар немцев, если они прорвутся со стороны Глазуновки.
Все мы понимали: пока есть время, надо усиленно готовиться к боям, дорожить каждой минутой. Работникам политического отдела приходилось вместе с командирами много работать с личным составом и себя готовить к предстоящим боям. Об этом говорят короткие дневниковые записи, которые у меня сохранились.
" 13 мая. Генерал Дударев с командирами полков и их заместителями - занятие на местности - в направлении Протасовки. Это вроде командно-штабного учения. Все политработники тоже вели карты, выступали в роли командиров, решали вводные.
16 мая. Был в 4-м полку на занятиях: взвод в наступлении. Такие же темы отработаны и в других полках. Зайцев, Сурабекянц доложили, что занятия там прошли хорошо.
19 мая. Знакомился с прибывшим в наше распоряжение гвардейским танковым полком. Хорошие машины - КВ. Солидное подкрепление. Рассказал танкистам о положении на фронте, о нашей дивизии, ее боевых делах.
24 мая. Части дивизии подняты по учебной тревоге, отрабатывали один из вариантов отражения атаки от Понырей.
11 июня. Комиссия из штаба 13-й армии проверяет боевую готовность".