Вскоре родилась Машенька. Во время беременности и родов, Люся пребывала в Харькове. Она мечтала о сыне, Марке. Но на свет появилась дочь - 5 июня 1958 года. Рожала она в таких же условиях, как и все - никаких привилегий, тем более, никаких особенных условий в плане комфорта. Да и, в общем-то, Люся, на какой-то момент, приняв свою текущую жизненную ситуацию, хотела этого - быть как все. Но она никогда и ни в чем не была обычной! Даже если сама этого желала! Все - вся жизнь, карьера, семья - проходило по совершенно оригинальному сценарию. В том же роддоме она успела столкнуться с обжигающе знакомыми интонациями. Роженицы поделились на две группы: за и против. Кто-то торжествующе и злорадно твердил: "Ну, что? Допрыгалась?".
И молодая мама, вместо того, чтобы радоваться появлению на свет своего ребенка, в отчаянии плакала и страдала. И не скрыться в такие моменты от людских глаз! И самое обидное - это не только колкие высказывания завистливых женщин. Самое обидное - это то, как встретили в родном городе. Ведь, по сути, горожане должны были радоваться подобному прорыву землячки. Несмотря на "Допрыгалась!" это был все-таки, прорыв!
"И почему бы им не поговорить о себе, о своих проблемах? - думала про себя актриса. - Зачем на меня так смотреть? Смотреть надо, когда я на сцене или на экранах кинотеатрах! И не надо меня обсуждать! Для этого я на съемочных площадках нахожусь. Вот тогда обсуждайте! Вот тогда-то мне не приходится жалко сжиматься в комок и стягивать губы в маленькую точку. Благодаря своей работе - моему призванию, я улыбаюсь, я говорю своим голосом! А здесь, в больнице… Здесь я по той же причине, что и все вы… Я живу только тогда, когда работаю! В остальное время - смеюсь, гуляю, разговариваю и все время жду… Жду, когда же я снова войду в свою струю, когда я снова начну работать!"
Когда Машеньке было полтора месяца, Людмила Марковна вместе с мамой приехала в Москву. На вокзале их никто не встретил. Это был очередной удар. Произошла ситуация, которую обычно называют распадом или развенчанием всех прежних мечтаний. Она выдержала и это. Спасибо здоровому духу! Все проблемы сказались на здоровье. Пережила и это. Но только одна мысль никак не лезла из головы прочь: "Мой ребенок вырастет без отца! А я - мать-одиночка". Потом разочарование в супруге, в мужчинах. Весь его благородный, потрясающий, когда-то любимый образ поблек в один миг, расплылся до не узнавания. Ну что же с этим делать? Как жаль, что в жизни бывают такие люди, которым "суждены благие порывы, но свершить ничего не дано!". К сожалению, Борис не унаследовал от своей аристократической семьи способности заботиться о других, напротив, он искренне полагал, что заботиться как раз таки должны о нем! Однажды, он сообщил Люсе:
- Я собираюсь уйти из Министерства культуры. Нет смысла больше быть чиновником и получать за это жалкие гроши. Буду вольным художником!
А жить на что? Как содержать семью? Да и ребенок совсем маленький… Людмиле Гурченко пришлось самой решать эти проблемы - она работала за двоих. Вскоре брак, который когда-то казался ей идеальным, рухнул. Они развелись.
Конец 1960-го года. Мама проводила Люсю в Киев - там, на киностудии имени Довженко, проходили съемки фильма "Гулящая". Почему-то именно этот фильм и события, связанные с ним, остались надолго в ее памяти. Может быть, эта суматоха, самолеты, поезда, другие города, жизнь в гостиничных номерах - все это подогревало мечту и желание поскорее вернуться домой, обнять дочку и родителей, зажить полноценной семейной жизнью. Но несколько фильмов подряд - да и в Москве уже никто не ждал…
Первое время на съемках было очень непросто - Люся постоянно сдерживала слезы, а ночью плакала навзрыд. В телефонных разговорах с мамой она умоляла ее приехать к ней - было ужасно одиноко и тоскливо. Это было состояние, так сильно напоминающее летаргический сон. Все как в тумане. Но это было поначалу…
Как-то справиться с проблемами помог город, его красота и величие. Прекрасные киевские улицы, буйная весна, запахи, ароматы, любимый Шевченсковсий бульвар, улица Ленина - это вечные ассоциации вечной весны, весны в душе! А как там готовили! Люся очень полюбила вареники с картошкой, которые продавали на Крещатике! Ей даже стыдно было несколько раз в день обращаться к продавцам, которые ласково удивлялись: "Какая хорошая артисточка! По шесть порций в день покупает! Не на диете, значит! А талия, какая тонкая!". Людское радушие и ароматная весна согревали и своим теплом напоминали родной дом. От этого становилось легче. А как иначе? Когда все, абсолютно все вокруг кричит, бурлит и сияет - самая настоящая, полноценная жизнь. Эх, лучше бы было холодно и дождливо. Вот тогда душевная боль прекрасно бы "вписалась" в ситуацию. Но как можно грустить, когда по улице медленно бредут влюбленные пары, а старики и дети так искренне и так радостно улыбаются, проходя мимо? Как же не улыбнуться им?
На киностудию Люся приезжала очень рано. Грим, репетиции, игра, кадры, дубли - все проходило быстро и незаметно. Сама картина повествовала о трагичной судьбе украинской девушки - крестьянки. По сценарию, история начинается с того периода, когда героине 18 лет. Ее, чистую девушку, соблазняет, а потом покидает молодой и богатый пан. Дальнейшее украинки вращается вокруг ее греховной, страшно и бурно прожитой жизни. И вот, опустившаяся пожилая женщина, возвращается к родному дому, в котором живут уже совсем другие люди. И даже в студеную зимнюю пору и вьюгу, героине так никто и не открыл дверь - она умирает около двери. Трагический финал - трагическая жизнь. Сама Людмила Марковна никогда не была довольна тем, как она сыграла эту весьма непростую роль. "Вот если бы чуть позже удалось бы сыграть ее, - думала она. - Все было бы совсем по-другому". Она никогда не пересматривала кинокартину в повторе.
Но, к слову сказать, в те непростые времена, от актера требовалась поистине искусная игра. В данном случае, было необходимо сыграть сцены самых откровенных грехопадений с непременной пуританской нравственностью. Это как "зачать без зачатия"!
Спустя много лет, Людмила Гурченко уже снималась в картине "Семейная мелодрама". По смыслу, главная героиня страдает от того, что ее покинул супруг, и она никак не может смириться с этим и принять все обстоятельства. И тогда в мыслях Люси сразу же всплыла молодость, Киев, съемки на киностудии Довженко… Как же все оказалось похожим! Тогда она и представить себе не могла, что это конец! А для чего тогда вообще жизнь? Кто ее придумал, если та вера в любовь, с которой вступаешь в жизнь, призрачна? Эти сцены самые ценные в фильме. Их никто не придумал и не написал - это то состояние, когда человек оказывается один на один с собой и своим горем. После выхода "Семейной мелодрамы" Людмила Марковна получила письмо от киевских врачей, которые увидев сцену сыгранного ею сердечного приступа, всерьез задумались о состоянии здоровья артистки - так натурально это выглядело на экране. А на самих съемках, осветители, испугавшись, предлагали ей воды и сердечные капли. Но, на самом деле, это была мастерская игра. Игра, с пропусканием через себя жизненной проблемы, не боясь ничего. Это было "узнаванием через свою кровь"!
А, тем временем, пресса продолжала осуждать и критиковать актрису. Вот теперь "Гулящая". "Все ясно!" - твердили они, отождествляя Людмилу Гурченко с героиней. В этот самый момент внутри актрисы что-то произошло, что-то надломилось. Ее вконец захлестнули личные переживания. И после этого стало как-то проще. Косые взгляды, резкие и колкие изречения, ругательные статьи почему-то перестали так сильно волновать… Ее слишком часто ругали - она к этому даже привыкла.
В то время, время застоя и безработицы, Люся не гнушалась никакой работы! После развода с мужем она даже не подавала на алименты - слишком гордая, о финансовом благополучии своей семьи она всегда заботилась самостоятельно. Она то и дело моталась по городам с концертами. Позовут на завод или на шахту - Гурченко ни от чего не отказывалась. По этому поводу в газетах и журналах нередко публиковались карикатуры, указывающие на алчность артистки и якобы ее постоянные мысли о деньках. А Люся не обращала внимания, а продолжала "дуть свое". В ответ она назло становилась сильнее, жестче и невозмутимее.
В 1962 году Людмила Марковна познакомилась с Александром Фадеевым. Он ей очень напоминал первого мужа. Прекрасный человек, но профессию выбрал совершенно не ту. Он был актером в "Театре армии". Он бы многое сумел и многое бы сделал, если бы в начале жизненного пути сделал правильное решение. Со своими проблемами и неудачами он не мог бороться, он их заливал… Тогда Люся снова оказалась в одиноком плавании.
Театр
1963 году Людмила Марковна попала в "Современник". В то время, в шестидесятые, его имя гремело на всю столицу и всю страну. Будучи студенткой, Люся не грезила быть театральной артисткой. Впрочем, и в последующие года, эта идея не особо увлекала ее. Наверное, точнее способа для определения собственного желания творить и истинного призвания, нельзя и придумать! Либо это твое и ты этим живешь, либо - спокойно оцениваешь ситуацию и говоришь свое "да" и "нет".
На подсознательном уровне Люся мечтала услышать с театральной сцены нормальный человеческий голос, узнать о жизни что-то крайне важное. Может быть, она просто мысленно пыталась "приблизить" театральные постановки в кино. А, самое интересное, что спустя годы, Гурченко будет мечтать увидеть, наоборот, о яркие и эксцентричные роли и образы в кино, далеких от правдивых и привычных интонаций, которыми уже все и давным-давно овладели в совершенстве. Как же все-таки вкусы, критерии, предпочтения и потребности подвластны времени. Ничто не может жить, оборачиваясь на вчерашний день!
Однажды, давняя знакомая Людмилы Марковны, с которой они когда-то познакомились на пробах одного фильма, Нина Дорошина, пригласила ее на спектакль "Назначение". На тот момент на каждую из них жизнь имела свои собственные планы. А встретиться вновь им помог случай. Как-то они встретились у станции метро, недалеко от площади, на которой и располагался театр. Дорошина рассказала Гурченко, что работает в "Современнике", а сейчас - только-только с репетиции спектакля, премьера которого ожидается на днях. Поразительный факт, но в ходе разговора выяснилось, что собеседница Люси снимает ту же самую квартиру и у той же собственницы, у которой во времена "Карнавальной ночи" арендовала жилье и Гурченко.
Дорошина исполняла в трагикомическом "Назначении" роль Нюты. В этот период был ее творческий расцвет, как актрисы. Впрочем, Нина Дорошина была потрясающей актрисой, ей чудесным и невиданным образом удавалось соединять в себе талант комедийной и драматической актрисы. А каков был ее взрывоопасный темперамент! Остроумная, жизнерадостная, жизнестойкая, жизнелюбивая, веселая, красивая… Вот такой она была! А как она играла! Гурченко никогда не скрывала того, что ей в некоторой степени были присущи тщеславие и честолюбие. В сфере актерской среды это считается даже нормой, полезной нормой, иначе бы все застряли в своем мире и перестали бы бороться, сопротивляться, конкурировать. Но когда она увидела игру Дорошиной, у нее словно остановилось дыхание - Нина была великолепна. Все зрители, включая Люсю, смотрели на нее, открыв рот.
А тот премьерный день в театре не было ни одного свободного места - полный аншлаг! Атмосфера была потрясающая, это ощущение праздника. Хотя, нет! Праздник чувствовался на каждом спектакле. В данном случае, это было нечто большее по своей мощности! "Назначение" ставили по пьесе драматурга Александра Володина…
Когда Люся работала в "Современнике", они познакомились. При очередной встрече он сделал ей комплимент:
- Вы самая лучшая музыкальная актриса из тех, что мне довелось встретить!
Проговаривая слова этой фразы, он как бы сделал акцент на слове "музыкальная", тем самым подчеркивая, что драматические роли с Гурченко у него явно не ассоциировались. Гурченко запомнила эту интонацию, она ее услышала и запомнила "всей кожей". Знал бы он тогда, что Люсе суждено сыграть в фильме Никиты Михалкова, снятого по его же пьесе "Пять вечеров". Не знала этого и Людмила Марковна. Да что там не знала! В то непростое время она и мечтать об этом не могла!
… И вот она, премьера "Назначения"! В тот момент Гурченко мечтала получить удовольствие и счастье от искусства больше, чем кто-либо другой в целом мире! Только так мог воспрянуть ее истощенный организм. А все из-за того, что она как-никак, но имела прямое отношение к той атмосфере, которую собиралась наблюдать.
Вдруг Люся услышала, как кто-то шепотом называл ее фамилии. Скорее всего, кто-то сплетничал. И этот кто-то был явно не из Москвы, где ее уже давно похоронили, что называется. Без работы Люся не чувствовала себя живой. Просто оболочка, которая дышит, ест, ходит, смеется. Но кто она?
Примерно в это время Люся, словно вытянув саму себя из болотной трясины, вернется к жизни, вернется к творческому дыханию. Настало время побороть ту тоску и ту боль, которую Гурченко испытывала по отношению к высокому. В тот же день она подумала про себя и решила: "Если во мне еще что-то осталось, если еще не все раскисло под натиском неудач, значит мой путь, мой единственный путь найден! И я буду ему следовать!".
Спектакль "Назначение" показался Гурченко очень родным и знакомым, в нем не было вялости, не было традиционности. Со сцены все звучало просто, нормально и естественно. Это ее и позвало за собой! Ради этого она была готова на все: не есть, не пить, не дышать… Сделать все, чтобы стать актрисой театра.
На первых порах в театре Люся радовалась и гордилась каждой своей маленькой ролью, каждым своим выходом, каждым эпизодом. С каким удовольствием она произносила свои слова! Она любила всех и всеми восхищалась.
Однажды произошел такой случай: Гурченко стояла в очереди с другими актерами за зарплатой. Одного из актеров она пропустила просто так, без очереди - просто он далеко жил, ему еще домой нужно было успеть. А Гурченко что? Она ведь здесь, неподалеку! В ответ на благородный поступок этот актер ответил:
- Надо же, какая добренькая!
И сколько же в этой коротенькой фразе было иронии и сарказма. Это было сказано мгновенно, мимоходом, как бы вскользь.
А ведь Гурченко и в самом деле была такой добренькой. С ее лица не сходила радость и улыбка. Она была так счастлива от того, что у нее есть работа, от того, что состоит в профессиональных отношениях с этими потрясающе милыми людьми. Нередко она бежала на работу с таким рвением, что, как говорил папа, и "света Божьего не видела". Да что сравнивать! Работа в театре ее воскресила!
Но все чаще и чаще Гурченко мучилась от недопонимания каких-то неуловимых мелочей. Как научиться сдержанности и "прохладности"? Как находиться в "ударном" состоянии по расписанию? Как познать искусство дипломатии, как научиться говорить красивыми и ровными фразами, не выходя из равновесия, не употребляя максималистские "отлично" и "ужасно"? "Эх, папочка! Это у меня от тебя!" - вздыхала актриса.
…Для прослушивания Людмила Марковна подготовила три отрывка: отрывки из спектаклей "Современника", роль Джульетты и картина из "Назначения", то, что великолепно сыграла Нина Дорошина. Выучив роли самостоятельно, Гурченко договорилась с актерами. Текстовку пробежали непосредственно перед самим показом. По сути, это было импровизацией. Выступая перед комиссией, Люся не помнила себя: она играла, пела, танцевала, куда-то неслась. В этот момент она, как говорится, поймала азарт.
Решение комиссии было единогласным - принять! Только один актер выкрикнул, удивив тем самым Люсю:
- А что она будет у нас играть?
Что значит "что"? Но позднее она поймет, почему он задал такой вопрос. На тот момент он, видимо, являлся составной частью целой системы, целого механизма, и прекрасно понимал, что у каждого актера есть свое место, "каждый сверчок знай свой шесток", значит. И не имело значения, что тогда Гурченко взяли без места. Ведь, если брали, то, наверное, знали куда? Только спустя время Людмила Марковна поймет, что нельзя идти в театр без гарантий на место. Пусть оно будет крошечным, но твоим! А без него нельзя. В театре так не бывает! Иначе попросту растеряешь себя.
Первая театральная роль Людмилы Марковны была из пьесы "Сирано де Бержерак". Это была героиня "голубых кровей". Гурченко была убеждена, что такие роли ей противопоказаны: "А уж если что-то мне не дано играть, так это именно такие роли, типа Роксаны, героини той пьесы. Из всех швов атласного белого платья выпирал мой отнюдь не голубой характер и мое полупролетарское происхождение вместе с остатками харьковского акцента!".
Зато за Гурченко закрепили выходные роли, в которых ее никто не мог заменить. Ей удалось сыграть в двух срочных выходах.
Перед Люсей все четче и яснее представали неведомые доселе тайны общения в театре: открыто выраженная неприязнь, умение что-то не замечать, умение молчать, не задавая лишних вопросов, умение также осторожно на них отвечать. Разбор, полетов, срывы, скандалы, оскорбления, а потом все так же, как раньше, словно и не было ничего. Гурченко научилась и это воспринимать спокойно. Постепенно, она начала понимать, что в театре нет ничего того родного, что может ее держать. Но она еще не спешила уходить и продолжала сознательно работать. Как никак, театральные подмостки подарили ей радость, радость наблюдать за репетициями и игрой талантливых людей. А Гурченко их обожала и преклонялась перед их способностями. Но так же сильно она не любила бездарностей. "Зачем прыгать выше своего потенциала? Нужно браться за то, к чему есть способности!" - нередко повторяла актриса.
А в "Современнике" ей так и не давали новых ролей. Люся так и не сыграла ни в "Назначении", ни в "Старшей сестре". Были другие роли, где Гурченко пела и танцевала. Но на сцене почему-то оказывались совсем другие артисты. Им приходилось неделями разучивать свои слова и хореографические движения, в то время как Люся делала все в два счета!
Но два года уже она работала в театре и переиграла роли всех девочек, и ни одной женщины. А пора уже было подводить итоги. Она чувствовала, что театр не испытывает необходимости в ее таланте. Он ее не принял. Хотя, никто и никогда не сказал Гурченко, что она "бесталанна". Но какие жестокие истории происходили в стенах "Современника". Например, актеру при всей труппе могли легко сообщить об освобождении его места, мол, мера и степень его дарования не соответствует уровню коллектива. И все прямо, без всякой учтивости, тем более, дипломатии. Это было очень жестоко. Но актер всегда должен быть к этому готов. Готов к тому, чтобы всю свою творческую жизнь быть в состоянии боевой готовности!