Был на юбилейном вечере С.В. Михалкова. Старика я очень люблю, за писательский и житейский талант, незлобивость, редкий для его возраста ум. Весь этот "показ" Михалковых состоялся в Колонном зале дома Союзов. Никита и Андрон сидели на возвышении по бокам огромного, похожего на трон кресла Михалкова-старшего. Возвышение было талантливо декорировано разными невинными, но полными значения символами. Основой всему, как бы столпами, были перья со старомодными перышками-"рондо". Тут же стоял, символизирующий детство позолоченный трехколесный велосипед, потом Красное знамя на флагштоке, украшенном наконечником со звездой, серпом и молотом. Витал дух воспоминаний и либеральной оппозиционности. В приветствиях отсветились - президент, Черномырдин, министерство культуры, генеральный прокурор Скуратов, министерство обороны. На крупных писателей, как, скажем, В. Распутин или Вас. Белов времени не хватило. Свои стихи прочел Игорь Ляпин и на этот раз невразумительно что-то проговорил Тимур Пулатов. Этот 85-летний юбилей сильно отличался от юбилея, состоявшегося пять лет назад. Растерянность и горечь утраты великой державы тогда звучали острее. Теперь мы все поприспособились, попритерлись к власти, уже есть что терять. Практически во власть вошел Никита Сергеевич, в Москве, тусуясь среди благополучных сверстников, живет его сын Степан, похоже, что возвращается в Россию Андрон Михалков-Кончаловский, возникло как вполне реальное и работающее дворянское звание. Но народ этот вполне порядочный, а в прошлом слишком много славы, работы, удач, и вот эта порядочная струнка заставляет его защищать былое. Кстати, дворянский герб Михалковых, очень живописный, в синих тонах, как фантики с конфет "Мишка косолапый", очень многофигурный, висел над сценой Колонного зала, в котором Михалков проводил не один пленум СП и не один съезд. Народа выступала масса, артисты - от Башмета, Соткилавы и Махмуда Эсамбаева до Мих. Задорнова и Наташи Дуровой с удавом на шее. Пел Кобзон, и в том числе под фонограмму спел целиком вторую редакцию гимна СССР. Пока он делал извивы, я понял, чем это кончится, спустил на пол лежащий у меня на коленях портфель и с первыми тактами встал, подав сигнал всему залу. А может быть, зал встал "как один". Любопытный за этим последовал момент. Дернулся было встать и сам Сергей Владимирович, молниеносный перегляд с младшим сыном, который скомандовал: "Сидеть!" - и все трое сидят. А зал стоит, а Кобзон поет.
14 марта, суббота.
Ходил на вечер, посвященный тому же юбилею, но уже в Фонд культуры. Практически это было повторение. Во-первых, дали слово тем, кому не успели дать накануне, во-вторых, дали слово и массе нужных людей, а потом всех прекрасно покормили. В программе были повторы из казаков, мальчика-танцора и певца откуда-то с Кавказа, певица-девочка Пелагея, выступил народный артист Женя Стеблов. Мальчик во время пляски делал зверское лицо, но пел прекрасно. Пела и интересно говорила о Михалкове Гурченко. Сыновья, а потом отец были первыми читателями ее книги. Видимо, С.В. и передал ее в "Современник". А я-то в свое время удивлялся, как это Гурченко пробилась в журнал. Хорошо и умно говорил Илья Глазунов, хотя в его речи и чувствовалось некоторое сведение счетов с теми, кто сделали его лишь только членом-корреспондентом Академии художеств. Стеблов во время банкета, когда мы оба объедались домашними пирогами, сказал, что прочел, будто любовь к сладкому у мужчин - это один из знаков их эротичности. Два раза Стеблов мне сказал, что разыскивает жену. Я выступил довольно удачно, но не без ехидства. Намекнув, что такой длительный юбилей и для зрителей дело тяжелое. Когда я закончил, то добрый С.В., целуя меня, говорил, что помнит мою речь на его 80-летии. Тогда я заставил весь зал встать, цитируя слова михалковского гимна.
Кстати, в сегодняшнем "Труде" я встретил фотографию Натальи Дуровой все с тем же удавом на ее гордой дворянской вые. Но это уже происходило на каком-то другом юбилее. Ложусь спать. Не написал о чувстве грусти, которое владело мною два этих дня. Видимо, это связано с отсутствием у меня большой семьи и детей, такой же устроенности быта. Завидую легкости и удачливости жизни, умению жить играючи и красиво. Завидую умению так обделывать свои дела.
Физически мне опять хуже, вернулись кашель и хрипы в груди, то ли это от краски и олифы при ремонте коридора, который я снова затеял после ремонта кухни и ванной комнаты, то ли новая простуда. Плохо чувствует себя и В.С., у нее тоже четыре месяца не перестает кашель.
И самое уже последнее, перед таблеткой димедрола: у входа в Фонд культуры встретил Анатолия Салуцкого. Он признался, что только что с юбилейного собрания по поводу девяностопятилетия русской социал-демократии. На собрании не дали говорить А.Н. Яковлеву. Начался шум, крики "предатель". Вот радость-то.
16 марта, понедельник.
Сначала радио и телевизионные новости. Вчера Явлинский сказал на своем "яблочном" съезде, что по-настоящему и в полном объеме реформы у нас идти не могут, потому что политические деятели - это действующие бизнесмены. Власть связана с бизнесом. Олигархия, как надо говорить по-русски. В списке самых богатых людей страны Чубайс стоит на шестом месте, а Черномырдин на третьем. Любопытно, что еще вчера по тому же телевизору, находясь в Америке, бывший член ЦК КПСС Черномырдин рассуждал, что у нас слишком много говорят о всяких "измах", о капитализме, о социализме, гоняются по Европам за разными призраками, а надо работать. Маркс, дескать, чего-то понаписал, а теперь мы все расхлебываем. Об этом хорошо, подумалось мне, и даже полезно размышлять, являясь одним из самых богатых людей страны, ему лучше бы, чтобы никто ни о чем не рассуждал, а работал, вкалывал на него. Чем больше прибавочная стоимость, тем лучше.
Вечером говорили о новом сексуальном скандале у Клинтона, и приехавшая парочка, Вишневская и Ростропович, побывав в гостях у Ельцина, рассказывали, как он прекрасно и спортивно выглядит и какой он молодец. Вся обстановка этого парного конферанса была угодливой. Я не знаю, зачем это нужно Ростроповичу и Вишневский, но атмосфера была самая лакейская. Зазывалы хвалили свое цирковое представление. Почему эти два человека так теряют свое лицо, неужели просто, чтобы быть на виду, неужели только потому, что уже не востребованы миром. Надо не забывать, что, видимо, два этих музыкальных гения крепко потягивают от своего сановного и спортивного друга. На Остоженке строится какая-то вокальная Академия госпожи Вишневской. Здесь возникают вопросы землеотвода, самого строительства и пр. и пр. Неужели примадонна платит за все только сама без малейшей государственной поддержки? Сколько несчастья принес своей стране этот быстрый виолончелист.
Пришло подтверждение из посольства - Лукашенко приедет в институт 19-го в 16.30. По гороскопу день этот очень неудачный.
Вечером вручали на Комсомольском большие и малые Российские премии. Большую премию получил Дмитрий Михайлович Балашов, малые - Юра Волков, Виталий Третьяков, который в своей речи сказал, что в этой премии видит некоторую интригу и, конечно, прав. Распутин - за публицистику, а также Николай Шипилов и Смертина - поэтесса. Двойственное чувство охватило меня: вроде бы все в порядке, и тем не менее вижу расчетливую руку кукловода. Кто такой Шипилов? Почему Распутину, одному из лучших наших прозаиков, премию за публицистику? Мне не понравились стихи поэтессы, здесь много искусственного жима на русскость и пастушку. Все действие происходило в новом ресторане "Пегас", открытом в подвалах "Дома на Комсомольском". Это дорогое коммерческое предприятие, которое ничего не принесет писателям. Я даже думаю, что правление не будут здесь кормить. В крайнем случае покрасуется с иностранными гостями Валерий Николаевич.
17 марта, вторник.
Не успел войти в институт, как встретился с вдумчивыми глазами офицера ФСБ - присматривают обстановку и готовятся к визиту Лукашенко. Обещают даже привести специальную "ловчую" рамку, которую ставят всегда на входы в самолеты и на кремлевские банкеты. Расстались очень довольные друг другом и с клятвой друг другу помогать. А потом через два часа выяснилось, что саммит из-за болезни Ельцина отменен, и значит визит Лукашенко и в Россию, и в Литинститут не состоится. Студенты шутят: "Ельцин зачихал нашего Лукашенко". Если мне не изменяет память, это как раз тот самый Ельцин, о спортивности и здоровье которого день назад так по-лакейски плакали виолончелист и певица. Вспомнилось о том, что Пушкин очень не хотел, чтобы его хоронили в камергерском мундире. Его и похоронили во фраке.
Вечером выступал по "Эхо Москвы". Мне дали неожиданно много времени. Десять минут я говорил о фестивале в Гатчине, а десять рассказывал об институте. Практически отказался от попыток расспросить меня об инвективах в "Литгазете". Я только спросил: а где сейчас эта самая "Литгазета"? Высказал свою точку зрения, что газета умерла не только потому, что плохое было начальство, но и потому, что слабым оказался коллектив, который традиционно считал себя очень компетентным и сильным. Они все были сильны и значительны, лишь тогда, когда только "Литературке" и разрешали немножко поговорить. Живут же, перестроившись, "Комсомолка" и "МК".
18 марта, среда.
Состоялась прекрасная защита наших студентов из семинара Гусева и Волгина. Особенно меня поразила Таня Ирмияева - за пять лет такое невероятное движение. Она русского-то на первом курсе не знала, и взял я ее скорее из сострадания, потому что в своих горах и в своих аулах она бы с дочкой пропала.
Во время защиты много думал о себе, о бесплодно вколотых в институт годах, о том, что я умудряюсь проиграть и свою жизнь, и литературу. Зачем я всем этим занимаюсь, ради чего? Почему все время беру на себя все новые и новые обязательства, толкаю этот институт, как старую со скрипом телегу. Я ведь точно знаю, что ни слова благодарности не получу, большинство народа даже не понимает, чем я занимаюсь. Все видят только кабинет с картинами и бумагами, валяющимися на столах, портрет Горького на стене, да красное знамя в углу еще с "советской" эмблематикой - эти причуды ректора-совка. А как я не сплю ночь, думая о том, как выкроить зарплату, как стремлюсь, чтобы институт не утонул в окурках, бутылках из-под пива, пакетах из-под молока - по утрам мы наших студентов поим молоком, - обертках из-под "сникерсов" - кто ведает об этом? Ректор приезжает и уезжает на машине. А эти бесконечные нападки на институт, эта огромная собственность в центре Москвы, на которую все зарятся? Как я только отбиваюсь от всего этого напора?
Стал читать по утрам, с семи и до восьми, когда Леша уходит гулять с собакой. С огромным интересом прочел "Тюремную исповедь" Оскара Уайльда. У меня сложилось впечатление, будто это я раньше читал. В подобных, как у Уайльда и Дугласа, отношениях всегда очень много потерь, и они естественны. Все знакомо и по-человечески понятно, но какое обилие точных суждений об искусстве. Сделал довольно много выписок в свою книгу.
19 марта, четверг.
Сегодня в "Московском комсомольце" прочел крошечную информацию. Вернее, ткнула меня в нее носом Надя Годенко. "Эхо Москвы" (радио): "Подлинным бичом этой замечательной радиостанции стали ее "маленькие старушки" - ведущие прямого эфира. Есть никто, и звать никак - а туда же. Городят в микрофон порой такое, что диву даешься. Некая Ксения Ларина давеча в беседе с ректором Литинститута Сергеем Есиным обхамила газету, весь огромный коллектив "МК" - мол, как интеллигентный человек может читать такую газету? Типун вам на язык, "маленькая старушка".
20 марта, пятница.
День рождения у В.С. Встречали вчетвером. С.П. еще накануне притащил огромную индейку, которую мы зажарили в духовке. Я приехал к пяти часам, и часов в семь уже сели за стол. Надо всем царствовал огромный холодец, который мы сделали с В.С. за несколько дней до этого. Слава Богу, все прошло хорошо, отчасти весело и без ссор. Может быть, нам всем удастся прожить еще один год.
Уходя из института, довольно случайно прочел письмо, адресованное "Платоновскому обществу": это ответ Черномырдина на челобитную Марии Платоновой. Я все же вице-президент этого общества, и это общество было организовано по моей инициативе и на деньги института. Все же гнусная она баба, Мария Андреевна: все тот же скулеж по поводу музея. Она уже не хочет, как мы с ней договорились, сделать памятную аудиторию. В музей, конечно, ходить никто не станет, ибо в музеи и не ходят. Значение Платонова в отечественной литературе, хотя он и крупнейший наш волшебник слова, все время падает. Но нужен ли Платоновой музей? Ей нужно место директора, нужны деньги от сдачи площадей в аренду. На Литинститут ей наплевать. В этой акции, безусловно, принимает участие наша Корниенко. Завтра вызову Смирнова и покажу ему письмо, это главный поддерживатель Корниенко. Объясню ему, что музей тесно связан с его собственной зарплатой. Если этот музей будет, то, скорее всего, институт надо будет закрывать. В конце концов черт с ним. Этот доблестный коллектив все время подтачивал меня, значит, вы этого хотели, дети неразумные.
21 марта, суббота.
Весь день сидел над третьей главой "Ленина". Появились некоторые беллетристические приемы. Воистину роман вырастает сам из себя. О, если бы можно писать что-нибудь без документов и материалов!
Умерла Галина Сергеевна Уланова. Ей было 89 лет. Как мельчает наш мир искусства! В связи с этим припоминаю за день или два телевизионную информацию. Встреча Таранцева, хозяина "Русского золота", в зале VIP в Шереметьево. Среди встречающих Гусман, Мережко и Марк Захаров. Шаляпин встречает с объятьями на вокзале банкира Гиршмана.
Уланова, Уланова, Уланова!
22 марта, воскресенье.
Сегодня по ТВ: в Америке, в конгрессе, генерал Лебедь сказал, что Ельцину нельзя доверять ядерную кнопку, ибо он не адекватен. Он также сказал, что Американским штатам не следует давать денежную помощь России, ибо деньги, данные для поддержки реформ и народа, уходят в криминально-правительственные структуры, попросту говоря, разворовываются.
Весь день работаю над "Лениным" и дневником. Ленин все больше и больше приобретает черты писателя Есина, по крайней мере, он почти как и Есин рассуждает об искусстве прозы.
Утром читал "Московский вестник" с прекрасными дневниками В.Гусева. Определенно он нащупал если не новый жанр, то ракурс и подачу свершаемого времени. У него много рассуждений о власти и евреях. Среди прочих и такое: после всего случившегося в России в течение ближайших 200 лет евреям в мире не будут, как прежде, доверять.
23 марта, понедельник.
Сегодня президент Ельцин отправил в отставку все правительство. На бытовом уровне это еще раз показывает: кто начинает первым наступать - тот выигрывает. Через три недели это правительство в Думе все равно неизбежно получило бы отставку. Теперь новое правительство имеет право много месяцев продолжать все безобразия предыдущего, потому что оно новое. Кажется, менее всего был информирован о внезапной отставке Черномырдин. Но этот опытнейший еще с советских времен, этот терпеливый член ЦК КПСС умеет брать себя в руки. На состоявшейся пресс-конференции через хорошо скрываемое раздражение он все время говорил о преемственности реформ и преемственности одного правительства по отношению к другому. Как это естественно говорить о преемственности, по сведениям газет, бизнесмену № 3 России. И я бы, наверное, заговорил о преемственности, если бы, ничего не имея и ничем не владея, как и все советские люди, вдруг за десять лет стал третьим по капиталам собственником в России. О том, как возникала в нашей стране такая собственность, говорить просто смешно. И Ельцину надо говорить о преемственности. А надо ли говорить о преемственности обнищавшему старому человеку? Преемственности нищеты. Сегодня много думал об особом положении Москвы в государстве. Причины этого понятны, здесь все почти и бюджетно-зарплатные деньги и вообще деньги. Банки, госучреждения и пр. Москва собирает такие доходы в свой бюджет, который никогда не сможет собрать ни один город. Именно в Москве покупается и продается наибольшее количество товаров и ценных бумаг, здесь наибольшее количество нотариусов, собирающих свою немалую мзду с каждой сделки и с каждой подписи. И в свете всего этого такой ли уж хороший хозяйственник наш мэр Лужков? Ему просто достался самый лучший и урожайный в стране лужок. А так все осталось по-старому: раньше в Москву вся страна ездила за колбасой. Теперь вся страна ездит за деньгами.
Интересно еще одно обстоятельство: письмо-то Маши Платоновой было направлено Черномырдину. Вызов Смирнова пока отменяется.
Писал ли я, что продолжаю покраску полов и покупку ковров для института? Сердце радуется, когда захожу в конференц-зал, в 23-ю аудиторию, где у нас как бы музей соцреализма. Теперь отремонтировали кафедру творчества и кафедру иностранной литературы. В институте появляется прежняя барственная строгость. Студент должен с почтением относиться к дому, в котором он учится.
24 марта, вторник.
Семинар пришлось сегодня сократить до одного часа десяти минут. Интересно, что ребята на него аккуратно и добросовестно ходят. Четвертый курс практически перестал писать, как это обычно случается на старших курсах. Разбирали "параллельные портреты". Сегодня это были Маша Лежнева и Саша Барбух. Ткнув на прошлом семинаре пальцем, я и не предполагал, что заставлю их написать любовную историю. Обязательно надо сегодня "истребовать" у ребят разрешение и напечатать это в нашем студенческом журнале. Лучше и благороднее написала Маша. Здесь была обида, перегоревшая любовь и разочарование. Я вообще потрясен, как здорово за последнее время Маша работает. Барбух на ее фоне кажется неблагородным при всех своих признаниях. Вот она, жертвенность и искренность в литературе. Другая пара - Аня Кузнецова и Коля Эдельман - была посуше, поэгоистичнее. Подозреваю, что здесь тоже был роман, но похолоднее. Как всегда очень интересно написал Юра Роговцев, он сделал свой этюд-портрет в виде стихотворения о Тане Трониной. Этюд Ани я критиковал несправедливо жестко, критика скорее была направлена против тенденции. Но эти ребята умны, владеют словом в пределах игры ума, со страстями здесь хуже.