Сказать, что дети были очень сильно к нему привязаны, я не могу. Конечно, и Аркаша, и Никита больше были привязаны ко мне, к моей маме, к Нине Максимовне. Просто потому, что они Володю редко видели. Надо же понять, что театральный актер вечером дома не бывает. По выходным и праздникам - тоже не бывает. А гастроли, а съемки… Но все равно он всегда помнил про них. Аркашину фотографию он до дыр заносил. Никитина была маленькая, аккуратная, - она помещалась в бумажнике. Да что говорить, он действительно их любил.
А когда мы расстались, он приезжал, когда мог. Я, правда, не любила отпускать с ним куда-то детей. Не любила. Тут я должна объяснить одну существенную вещь. Скорей, ответить на замечание Нины Максимовны, что Володя очень переживал, когда дети учились в школе под моей фамилией…
Это действительно так: я об этом договорилась с директором школы… Они учились под моей фамилией до восьмого класса, пока не получили свидетельства об окончании восьмилетки. Не знаю, но мне кажется, что Володя это понял. Не то чтобы я спрашивала разрешения, - в любом случае я бы это сделала, - но я ему объяснила… Я это делаю, чтобы детей не коснулись сплетни. Злых языков и грязных сплетен именно тогда, в начале семидесятых, было много. И эти сплетни не коснулись детей. Наверное, Володя и был огорчен, - но он понял, что это правильно. А в восьмом классе ребятам дали их законную фамилию. Никита перешел в спортивную школу, а Аркаша в специальную математическую. Аркадий любил астрономию и математику, а Никита занимался баскетболом.
- А где вы жили?
- Первое время мы жили на Беговой, в квартире моего дедушки. Там жили: дедушка с бабушкой, сестра бабушки, моя мама и мы с Володей. Папа не все время там жил, потому что его мать - моя вторая бабушка, была очень больна. Квартира была двухкомнатная… Там же родился Аркаша, там же родился Никита.
Квартиру в Черемушках Нина Владимировна получила, когда Аркаше был год, - это было поздней осенью 63-го года. По-моему, новоселье мы праздновали как раз в Аркашин день рождения… Но там была все-таки совсем маленькая квартира. И мы жили на два дома: по временам у Нины Максимовны, по временам у моих родных. А окончательно к Нине Максимовне мы переехали осенью 65-го года и жили там до осени 68-го.
- Родители-с той и с другой стороны-помогали вам?
- Конечно! Мы бы без этой помощи просто не смогли прожить. Материально? - Ну, что могла Нина Максимовна с ее маленьким окладом… И сколько же она делала! И с какой любовью, с какой тщательностью она делала Аркашино приданое, Никитино приданое… В то время ведь трудно было с детским бельишком: не то что импортную - советскую распашонку невозможно было найти. И как Нина Максимовна ухитрялась при всей своей занятости где-то все это находить!?
Конечно, и Семен Владимирович, и тетя Женя тоже… Они иногда и деньгами помогали, хотя мы сами старались решать свое денежные проблемы. Хотя что говорить… Когда Володя регулярно стал получать на Таганке, - это было семьдесят рублей в месяц. Почти все это уходило на няньку, чтобы я постоянно могла быть рядом с ним. Во-первых, я сама хотела постоянно быть рядом, а во-вторых, и Володя в этом нуждался. А иногда в этом был смысл и для театра: я хоть как-то гарантировала, что Володя будет на спектакле, не опоздает и не пропадет…
- Значит, в театре Вы бывали часто?
- Очень часто. И только теперь я понимаю, как хорошо ребята ко мне относились. А тогда мне казалось, что они на меня косятся… Вот, таскаюсь за ним.
Чаще всего я сидела в первом ряду. Потому что боялась, что он забудет текст, и Володя этого боялся. Я сидела и автоматически шевелила ртом… В то время у меня была не такая плохая память, - помнила все его роли. И как "сурдоперевод" - сидела и шамкала ртом. А еще - по образному выражению Бори Хмельницкого - брызгала слезами им на коленки. Я была очень эмоциональный зритель, да и сейчас я такая… Больше всего я любила ходить на "Галилея", и до сих пор считаю, что этот спектакль не был по достоинству оценен. Это грандиозный спектакль!
- Общение Высоцкого в то время?
- Володя был страшно общительным человеком, и я думаю, что к концу его жизни этим многие злоупотребляли, - и как раз в тот момент, когда Володина общительность очень сильно пошла на спад…
Но тогда - в шестидесятые годы - он очень легко сходился с людьми. Володя мог и без этого обходиться, - бывало, что ему просто хотелось посидеть дома, поболтать о какой-нибудь ерунде… Но на общение всегда шел очень охотно.
Я прочитала у Виктора Шкловского о том, что Лев Толстой был не слишком верным другом, менял друзей… Но это надо точно и правильно понимать… Это можно отнести и к Володе. Тут еще надо вспомнить Гумилева:
"Только змеи сбрасывают кожу,
Мы меняем души - не тела".
Это не значит, что человек предает самого себя, это значит, что человек растет, развивается… И меняет его не седина в волосах, а душевная седина - в смысле мудрости… При этом - перерастая самого себя, а не друзей.
Да, Володя удалялся от каких-то прежних друзей, но никогда не уходил не по-хорошему. О своих друзьях иногда плохо говорил, и говорил заочно. О женщинах - никогда, о друзьях - бывало… Ругал, обижался. Но то же самое - лично мог сказать им в глаза. И как быстро возникала обида, так же быстро она проходила. Володя был очень отходчивым.
Он себя перерастал, а не их. Я думаю, что когда Володя стал совсем другим, чем был в школе-студии, - он все равно чувствовал родство, когда встречал студийных ребят. Не подыгрывая, не пытаясь общаться на одних воспоминаниях. Он вырастал, он уходил куда-то далеко. Но уходил не "от", а именно "куда-то"… И все свое прошлое он тащил с собой: и то, про которое рассказывал, и то, про которое не рассказывал.
А друзья менялись, конечно. В то время, когда мы только познакомились, казалось, что у него никогда не может быть более близких друзей, чем компания Левы Кочаряна. Куда входили и Володины одноклассники - Володя Акимов, Гарик Кохановский. Через некоторое время я познакомилась с Жорой Епифанцевым и с кругом Володиных студийных друзей. И был какой-то период, коэда он чаще видел студийных, чем Левкиных… Сейчас все склонны несколько переоценивать Володину дружбу с Андреем Тарковским и Васей Шукшиным, - с теми людьми, которые тоже стали великими. Но такой близкой, каждодневной, легкой, развеселой дружбы, как с Гариком Коханов-ским, или Толяном Утевским, или с Геной Яловичем, - с Андреем и Васей у него не было. Во-первых, была разница в возрасте. Во-вторых, - разница в профессиях… И у них был свой круг близкого общения. Хотя и Андрей, и Вася очень хорошо к нему относились, что тут говорить… Но близости и простоты отношений у них не было. И не был Володя им необходим как актер… Но это их право, как режиссеров. А от для Гены Полоки он был актер. Что бы Гена делал в "Интервенции" без Володи, - я не знаю…
- А с кем из актеров Театра на Таганке общался, дружил Высоцкий?
- Таганский круг на какое-то время оттеснил все остальное. Коля Губенко ночевал у нас, на паршивом железном диване… И Валера Золотухин с Ниной Шацкой приходили… Но это чуть позже. А когда Володя только пришел в театр, он был очень дружен с Эдиком Аратюняном, Борисом Буткеевым и с Эдиком Кошманом. Вот такая была компания… Но она существовала недолго. Не то чтобы Володя их вдруг запрезирал, - нет. Но он сознательно себя сдерживал. Все-таки они были пьющие ребята. Зину Славину любил, боялся за нее. Боялся, что Зину могут обидеть. Все мечтал для нее какой-то необыкновенный спектакль поставить. К Пушкареву он очень нежно относился, - очень. Но потом как-то очень быстро их развела жизнь. Не обида, а жизнь…
А вот обидел его тогда Арчик (Артур Сергеевич Макаров), обидел с самой хорошей целью… И Володя потом эту цель понял. Артур сказал: "Если ты не остановишься, то потом будешь у ВТО полтинники на опохмелку сшибать". Володя несколько раз возвращался к этому: "Да, я понимаю… Меня нужно было чем-то задеть". Он понял, и Арчик был друг…
- А исчезновения с друзьями? Уходы в пике? Можно ли об этом говорить?
- Да, я думаю нужно об этом сказать. Если уж говорить, то говорить по возможности обо всем. Исчезал… Исчезал иногда на два дня, иногда на три… Я как-то внутренне чувствовала его биологический ритм… Чувствовала даже, когда он начинает обратный путь. Бывало так, что я шла открывать дверь, когда он только начинал подниматься по лестнице. К окну подходила, когда он шел по противоположной стороне улицы. Он возвращался…
А когда Володя пропадал, то первое, чего я всегда боялась, - попал под машину, "в пьяной драке налетел на чей-то нож"… Второе, - конечно, я боялась милицейских протоколов… Все мы люди "причокнутые" боязнью милиции, и мне это казалось очень страшным.
Боялась ли я, что Володя ходил к женщинам? Нет, абсолютно. У меня и тени этой мысли не было. Боялась ли я, что он может уйти навсегда? Я этого начинала бояться, когда он возвращался. Вот тогда я боялась, что он сейчас скажет - "все". А так нет, страха не было.
Конечно, я мечтала, что Володя вылечится - и этих исчезновений больше не будет. Тогда я верила свято, что стоит обратиться к врачам, - и сейчас же они вылечат. И обращались… В 1964 году, в мае Семен Владимирович помог устроить Володю на лечение. Тогда это не очень помогло. В 65-м году Юрий Петрович убедил… Но я и не сомневалась, что это поможет. И помогло.
У меня даже было такое смещение в памяти: годы, в которые Володя пил, - этого времени было очень немного, а то время, когда Володя вообще не пил, - это было очень долго, это была целая жизнь. Хотя если теперь посмотреть, то получается как раз наоборот…
А потом, когда пришел конец всему, я сразу поняла, что надо уйти. Просто надо было и с силами собраться и сориентироваться… Кроме всего прочего - еще и куда уходить? Как сказать родителям? Как сказать знакомым? Это же был ужас… Я не просто должна была им сказать, что буду жить одна, без мужа. Его же уже все любили, он уже был Высоцким… Я должна была у всех его отнять. Но если бы я знала раньше, я бы ушла раньше. Мы ведь действительно с Володей по-хорошему расстались… У нас не было никаких выяснений, объяснений, ссор. А потом подошел срок развода в суде. Я лежала в больнице, но врач разрешил поехать, - я чувствовала себя уже неплохо. Приехали в суд. Через пять минут развелись… Время до ужина в больнице у меня было, и Володя позвал меня в квартиру Нины Максимовны. И я пошла. Володя пел, долго пел, - чуть на спектакль не опоздал. А Нина Максимовна слышала, что он поет, и ждала на лестнице… Потом уже позвонила, потому что поняла - он может опоздать на спектакль.
Когда я ехала из больницы, мне казалось, что это такие пустяки, что это так легко, что это уже так отсохло… Если бы я сразу вернулась в больницу, так бы оно и было…
Это февраль семидесятого года.
- Дина Калиновская рассказала мне, что Высоцкий заезжал к Вам, пел для ребят…
- Да, он приезжал к нам. Когда Володя подолгу бывал в Москве, он всегда находил время. Почему-то особенно хорошо получалось под Новый год. А тогда в Москве было много шикарных немецких елочных игрушек. Были и игрушки, сделанные из шоколада, - в цветной фольге, на веревочках, чтобы можно было вешать на елку. Зверушки, гномики… И светлый-светлый молочный шоколад - что-то божественное. Конечно, их довольно быстро съели.
Я помню, что мы вместе смотрели - это было еще на старой квартире - смотрели по телевизору передачу Пескова "В мире животных". Вся передача была про волков… Это не значит, что там были те кадры, когда волков уничтожают с вертолетов. А Володя рассказал, что был такой киносюжет. Еще он сказал, что написал вторую песню про волков. То есть, он иногда и о работе говорил, но говорил очень мало. Я не то чтобы не спрашивала, я старалась отгородиться, - я даже "Гамлета" не видела. Единственное, он однажды заставил меня поехать на "Вишневый сад". Мне это тяжело далось, - я правильно делала, что не ходила на спектакли. Жить-то надо…
- Последняя встреча на Малой Грузинской?
- Нет, это была не последняя встреча. Но такая встреча была. Володя тогда беспокоился, как дети будут поступать в институты… Аркаша уже перешел в 10-й класс, Никита в 9-й. И Володя позвал меня к себе на Малую Грузинскую. Я там была один-единственный раз. А до этого Володя встретился с ребятами, и что-то его беспокоило. Все, что он мне тогда сказал, можно уложить в одно предложение: куда бы ребята ни захотели поступить - хоть в Литинститут или в Военную академию, - куда угодно, он это сделает. Но ему хотелось тогда, чтобы Аркаша пошел в геологический, а Никита - в институт военных переводчиков. Еще его беспокоило, какие у них друзья… А не пьют ли они? Нет ли у них каких-то рискованных связей? А я с ним немножко невпопад общалась: его беспокоили дети, а я только о нем думала. И ничего умного и связного про ребят я ему не сказала.
И напугалась я - у него вдруг захлопнулся замок, - еле открыли. И вообще, замки, замки… И как-то уж очень он меня убеждал, что у него здоровый, совершенно молодой организм: в Штатах так его тщательно обследовали, просветили все на свете. Как будто ему двадцать пять лет… Он меня в этом убеждал, а мне совсем наоборот показалось. И мрачен он был, - вот я и напугалась.
А в последний раз я видела Володю, когда он приехал ко мне и спросил: не нужно ли мне продать драгоценности. Он может помочь. Наверное, это было в конце марта 1980 года. Он тогда привез мне "Чевенгур" Платонова и "Русскую идею" Бердяева…
А потом мы только по телефону говорили. Володя спрашивал, как с экзаменами у Аркадия. А у Аркаши были неприятности в школе, и я попросила, чтобы Володя заехал. Он обещал, но… Это было в самых последних днях июня…
А ребята у него часто бывали. Сами. А я до такой степени привыкла считать детей своими детьми, что ужасно недооценивала, как им это важно - отец. И в чем-то, наверное, я их слегка обделила. Я считала, что Володя - это моя жизнь… И мне не приходило в голову, что это для них может быть важнее, чем для меня.
Но ребята у Володи бывали, последнее время особенно часто. Думаю, что Никита по-настоящему сумел увидеть его как актера. Он и на концерты ездил, и на спектаклях бывал почаще, чем Аркадий. Аркадий тоже ходил, смотрел, но как-то без энтузиазма. В детстве ему нравилось, что папа водил его в цирк и там познакомил с Никулиным.
Аркаша и сейчас театр не очень любит. А Никита видел. И слава богу.
Я думаю, что есть справедливость в том, что ребята чувствуют себя по отношению к Володе не отдельно от своего поколения. Это скромнее, демократичнее и объективнее, чем если бы они привыкли быть сыновьями великого человека, - ездили бы на его машинах, пользовались бы контрамарками, валютой…
И я старалась, чтобы Володя не приносил в дом слишком много, чтобы его приход не был какой-то материальной манной небесной. И Володя это понимал, никогда на это не обижался.
Сейчас мне кажутся дикими и глупыми вопросы: почему Никита не отвечает на письма поклонников Володиного творчества, почему Аркаша не выступает на вечерах воспоминаний? И не надо отвечать на эти письма, и не надо ходить на вечера воспоминаний… Они не сувениры, не экспонаты будущего музея Высоцкого, в котором я хочу работать. Они должны прожить свою жизнь. Достаточно того, что когда Никита выходит на сцену, - первые несколько минут в зале стоит громкий шепот: "похож - не похоже"… Трудно входить в искусство. Но они молодцы. Я довольна своими сыновьями.
- Я последний вопрос: Ваше отношение к книге Марины Влади?
- Тут вот что важно сказать… Если Володя в какой-то момент выбрал другую женщину, то это его выбор. Его! Не то, что женщина вероломно вмешалась, украла, разрушила семью, - Володя выбрал. Его право выбора для нас - это самый главный святой закон. Мне как-то не удалось еще прочесть целиком книгу Марины, но теперь она у меня есть, - и я обязательно прочту. Более внимательно и фундаментально. Я просто хочу, чтобы никому не приходило в голову начинать сравнивать… На кухонном ли уровне или на серьезном - решать за нас классические русские вопросы: кто виноват? И что нужно было делать?
Я стараюсь документально, точно вспомнить тогдашнюю жизнь. Погрузиться в ту жизнь. Сама я бы не смогла написать эту книгу - просто один умеет делать одно, другой - другое. И если бы Вы не стали ходить ко мне с этим магнитофоном, сама бы я никогда не решилась. Я претендую только на документальную мемуаристику, - а Марина написала художественное произведение. Это роман. И чего тут сравнивать…
Володя мне однажды сказал, что я никогда не относилась к нему как к мужу, а относилась как к старшему сыну.
Это, конечно, не совсем правда, но что-то в этом есть. Сейчас - с поправкой на мои пятьдесят лет - сейчас я старше Володи. И отношусь к нему как к младшему. Мои дети - уже взрослые мужчины. Скоро они станут Володиными ровесниками. И я их не разделяю, - я люблю их одним сортом любви. В этом моя ошибка, но в этом и правда.
У меня на самом деле нет враждебности к Марине… Есть горечь, что у нее враждебные отношения с моими детьми. Но это пройдет.
24 мая 1990 г.
Людмила Владимировна АБРАМОВА (II часть)
- Людмила Владимировна, как Вы считаете, где и как были записаны первые пленки Высоцкого?
- Первые пленки, конечно, кочаряновские. Лева Кочарян начал записывать Володю в 1961 году, - там своих песен было еще немного. Но был, например, "Король" Окуджавы. "На Тихорецкую" - в очень хорошем исполнении, но ни одна из этих пленок не сохранилась.
- Существует легенда, что на первых записях и на первых концертах Вы иногда подсказывали Высоцкому слова…
- На многих концертах или он считывал с губ, или я по бумажке читала ему что-нибудь новенькое, а если Вы имеете в виду запись в Лефортово, то да - это было. Мы продумали, что мы хотим записать, что и привело к появлению первых циклов про шалав, про добрых жуликов.
- Меня поразило, что Высоцкий считывал с Ваших губ…
- Да мало ли чем я могу поразить! Только я не хочу, - это не имеет никакого значения, то факты моей-моей биографии. Да, семь лет я была замужем за Володей. Для меня это самое большое событие моей жизни, но не надо писать мою биографию. Никто не должен писать свою биографию, занимаясь Володей. Если Володя нигде не упомянул сам об этом, - дадим ему право создавать свою биографию. Вот теперь говорят: "канонический текст"! Какие могут быть каноны, какие канонические тексты?! Я понимаю, что человеку нравится именно это, но какие могут быть каноны?
Или часто возникают недоразуменя: "песня была написана для такого-то фильма"… Был такой разговор, что песня "Спасите наши души" была написана для фильма "Прокурор дает показания". С завидным упорством люди утверждали это, потому что Володя вел переговоры с режиссером, что он какую-то песню в этот фильм даст. Ну и что из этого? Песня была написана совершенно отдельно и до фильма.
И так часто: "Песня для этого фильма"! Вовсе нет - песня родилась сама по себе. На заказ Володя тоже писал, писал легко, а иногда и совершенно гениально, а очень многие песни… Ну, например, подходит режиссер и говорит:
- Напиши какую-нибудь песню.