Не слышно было ни одного звука, кроме легкого посвистывания ветра, поднимавшегопоземку, да редкого потрескивания льдов. Мы были здесь единственныминарушителями тишины. Но ощущение праздника по-прежнему владело нами. В шорохепоземки мы как бы слышали шелест шелковых знамен.
Пользуясь отсутствием тумака, мы и в этот день благополучно миновалинеразбериху айсбергов и ледяных нагромождений. Сравнительно хорошая видимостьпозволяла на протяжении всего пути пеленговать противоположный берег пролива.Теперь уже не было никакого сомнения в том, что это берег большого острова,беспрерывно тянущегося на северо-восток.
Около полуночи, на 46-м километре перехода, мы подкатили к громаде мысаВорошилова. Гигантские скалы его, как и в первый раз, произвели величественноевпечатление. Как возбуждает праздник, так и эти скалы радуют и тянут к себевзгляд после низменного, сглаженного, скучного берега. В добавление к этомуздесь нас встретили новые звуки и живые существа. На скалах было много птиц.Встревоженные выстрелом, из каменных расселин и с карнизов скал с крикамиснимались большие стаи чистиков и люриков. Сделав в воздухе несколько кругов,они снова возвращались на скалы и исчезали из виду. Птиц было много, но они илискрывались в неровностях, или сидели так высоко, что рассмотреть их снизу былонельзя. Мы несколько раз поднимали птиц ради одного лишь удовольствия видетьвокруг себя живые существа.
Когда очередной выстрел поднял особенно большую стаю, Журавлев, смотря на нее,начал было: "С ружьем здесь можно...", но остановился. Птицы скрылись навысокой скале. Охотник задумался; "...очень скоро помереть с голоду".- закончиля его фразу. И Журавлев утвердительно кивнул головой. Действительно, добытьсейчас здесь птиц было невозможно. Вот летом - другое дело: на льду появятсяозера воды, забереги или разводья, и птицы будут садиться на них для кормежки.
Ветер усиливался. Вблизи скал он уже проносился со свистом. Лед здесь был, каки раньше, точно отполированный. Палатку поставить было негде. Мы гикнули насобак и вместе с ветром пронеслись 6 километров к маленькому островку, где былонаше продовольственное депо.
За день прошли 52 километра и на протяжении почти 50 километров засняли обаберега пролива Красной Армии. Это более чем хорошо. Можно бы со спокойнойсовестью перейти к отдыху. Но ветер все больше и больше разгонял облака.Голубой сектор неба быстро увеличивался. Открылось солнце. Оно-то и отвлекалонас от отдыха. Была надежда, что в 6 часов утра погода позволит провестиутренние астрономические наблюдения. И мы решили дождаться этого часа.
Долго сидели за нашим праздничным ужином. Он не отличался ничем особенным, нобыл сытным, как всегда.
Горячую пищу мы принимаем, как правило, три раза в сутки. Только иногда, из-запогоды или увлекшись хорошей дорогой, отступаем от этого правила - едим передвыходом в путь и по окончании перехода, расположившись на ночлег. Я сознательноне употребляю слов: утром, в полдень, вечером. Солнце светит нам круглые сутки.Чередования наших переходов и отдыха в основном зависят не от наличия света, аот погоды. И хотя мы по инерции и стараемся придерживаться привычногораспределения суток, все же нередко завтракаем вечером, а ужинаем утром; спимднем и работаем ночью. Очень часто ужин и обед у нас объединяются.
После пополнения запасов со склада на мысе Серпа и Молота и с учетом продуктовздешнего склада мы теперь располагали полуторамесячным резервом продовольствия.Наш суточный рацион определялся следующими данными:
Наименование продуктов Суточная норма на человека в граммах Калорийность
Галеты пшеничные 300 900
Печенье 30 90
Рис 70 245
Мясные консервы 338 660
Макароны 20 60
Пеммикан 100 390
Масло сливочное 100 760
Сахар 100 410
Молоко в порошке 20 106
Молоко сгущенное 70 540
Шоколад 50 214
Кофе 10 10
Какао 10 40
Овощи сушеные 10 24
Лук сушеный 5 12
Перец 1 -
Клюквенный экстракт 5 -
Соль 10 -
Коньяк 10 -
Чай 10 -
Всего 1269 4461
Таковы цифры. Они маловыразительны. Их необходима расшифровать, чтобы сделатьпонятными не только объем и питательность наших блюд, но в какой-то степени иих вкус.
Во-первых, о калорийности нашего пайка. Она была несколько ниже, чем обычнопринято в полярных экспедициях. Это снижение сделано нами сознательно. Ведь,кроме того, что было на санях, мы рассчитывали еще и на охоту. Если полярнойночью нельзя было сколько-нибудь твердо рассчитывать на добычу медведей, тотеперь, весной, мы были уверены в удачливой охоте. И мы нисколько не стеснялисебя ни в граммах, ни в калориях, в основном руководствуясь нашим аппетитом, ноне суточными нормами. Да, кстати, нормы эти как будто вполне отвечали нашимпотребностям.
Лучше всего описание установившегося у нас меню начать с ужина (он же и обед).Почти постоянным блюдом у нас был суп "мечта". И лирическое название и рецептэтого блюда родились здесь, в походных условиях.
Еще в первом походе на Северную Землю мы везли с собой примерно тот же наборпродуктов, что и сейчас. Среди них был особый сорт пеммикана, прославленный вомногих описаниях полярных экспедиций, но нам совершенно незнакомый. По виду онпредставлял собой не то пшеничный хлеб, не то очень густую спрессованную кашу.Это была смесь мясного порошка, жиров, риса, сухарей и... шоколада. Бесспорно,такая смесь обладала хорошей питательностью, а для приготовления блюдадостаточно было заварить ее кипятком. Это как нельзя лучше соответствовалопоходным условиям. Однако первая проба пеммикана пришлась нам не по душе. Когдамы по всем правилам приготовили блюдо из этого продукта, то увидели перед собойжидкую коричневую кашицу. Один вид ее покоробил нас. Еще худшее впечатлениепроизвел вкус этой кашицы. Если смесь мяса, жиров, риса и сухарей былаестественной, то основной компонент - шоколад - был явно не к месту. Послепервого же глотка заморского продукта мы отложили ложки и стали обсуждать, чтос ним делать. Выбрасывать - жалко, он действительно был питательным, а естьневозможно. И мы занялись опытом. Чтобы убить привкус шоколада, мы всыпали вкастрюлю побольше луку и других сушеных овощей, положили красноармейскиеконсервы, долили воды и поставили на примус. Когда все это перекипело, мыпринялись за еду и быстро опорожнили кастрюлю. Единогласно признали, что это несуп, а мечта. Так родилось название нашего излюбленного походного блюда.
Название закрепилось, а составные части "мечты" продолжают меняться и теперь.Вместо овощей мы часто кладем макароны или добавляем риса, мясные консервызаменяем свежей медвежатиной, а в сильные морозы добавляем еще солидный кусоксливочного масла. Это не перестает напоминать нам всем известный шуточныйрассказ о бывалом солдате, сварившем похлебку из топора. В данном случае такимтопором у нас служит пеммикан.
Во время коротких остановок на переходе' мы обычно пьем какао, прибавляя вкружку пятьдесят-восемьдесят граммов сливочного масла. Кружка такого напитка,выпитая вприкуску с галетами, пять-шесть часов делает нас сытыми.
Таков наш стол в походе. И мы не испытываем никаких лишений от однообразияпоходного меню. Здоровье, беспрерывная физическая работа и сон на кристальночистом воздухе постоянно поддерживают у нас хороший аппетит.
По списку наших продуктов видно, что в нашем рационе был и коньяк, хотясуточная норма его равна десяти граммам. Мы не были принципиальнымипротивниками этого напитка. Наше отношение к нему можно определить так: один кспиртному абсолютно равнодушен; другой не прочь выпить рюмку, но только послучаю праздника и довольно быстро пьянеет, а третий всегда готов выпить "дляздоровья" стакан водки, а если есть возможность и спирта, и чувствовать себяпрекрасно. Такая трехстепенность отношения к алкоголю не помешала нам прийти кобщему мнению, что он отнюдь не обязателен в походе.
Поэтому-то спиртное и входило в наш рацион в виде коньяка в такойгомеопатической дозе. Ее вполне хватало, чтобы придать аромат и особый вкускружке чаю. Даже при таком умеренном употреблении фляжка с коньяком обычноизвлекалась в особо удачные дни или в случае крайней усталости.
Со дня выхода с базы мы еще ни разу не притрагивались к фляжке. Образоваласьсолидная экономия коньяка... по восемьдесят граммов на человека. Это уже несовсем гомеопатия, а вполне реальная рюмка. И сегодня, перед тем как приступитьк "мечте", поданной на наш праздничный первомайский стол, мы разрешили себе нетолько ликвидировать экономию, но еще заавансироваться на целых двадцатьграммов в счет будущего.
После ужина сидим за кофе, грызем промерзший шоколад, ожидаем момента утреннихастрономических наблюдений и представляем себе картины первомайской Москвы.Ветер шелестит нашим флагом, поднятым над палаткой. На севере полуночное солнцекатится над бесконечным ледяным полем, расцвеченным в розовые, синие ифиолетовые тона. На западе белым пламенем горит ледниковый щит, а на востоке,как беззвучный фейерверк, вспыхивают зеленые блики на хорошо видимых гордыхскалах мыса Ворошилова.
На мысе Ворошилова
Днем 2 мая Урванцев закончил определение астрономического пункта. Наложиввычисленные координаты на съемку Гидрографической экспедиции, мы увидели, чтовидимый берег плохо соответствовал тому, что было изображено на старой карте.
Посоветовавшись, решили осуществить наше намерение, зародившееся еще раньше,-пройти от нашего астрономического пункта восточным берегом Земли доастрономического пункта Гидрографической экспедиции на мысе Берга. Это давалонам возможность перезаснять на указанном участке очертания берега и прилегающихгор, исправить имеющиеся ошибки, выяснить геологическое строение района иувязать съемку с единственным имевшимся на Северной Земле астрономическимпунктом.
Днем я заснял наш и лежавший рядом небольшой островок. На их скалистых берегахя вновь увидел чистиков. Птицы держались парами и сидели на каменных карнизахна высоте лишь от 40 до 60 метров. Истратив несколько патронов, добыл двухптичек. Винтовочные пули попали удачно и не разнесли их. Желудки птичекоказались совершенно пустыми, зато наши наполнились вкусным супом. По-видимому,пока держатся птицы и есть патроны, с ружьем здесь все же можно прожить.
Перед вечером к чистикам присоединились хлопотливые маленькие люрики. Потомпоявилась огромная чайка-бургомистр. Она сделала над нами несколько высокихкругов и плавно унеслась к мысу Ворошилова. Там было безопаснее.
У островков недавно побывал медведь. Были тут и следы песцов. Этим пока иограничивались здесь признаки жизни. Еще бедней была растительность. Навулканических породах, слагающих островок, нашлись лишь лишайники, в некоторыхрасселинах виднелся мох, и изредка можно было обнаружить замерзшие побегиполярного мака.
Погода весь день была чудесной - небольшой мороз, ясное небо и легкий ветероксначала с северо-востока, потом с юга.
3 мая утром Журавлева направили обратно к Известняковым островам за пеммиканом,а мы с Урванцевым после полудня вышли к мысу Берга. Остаток "дня" и всю "ночь"были в пути и к 10 часам 4 мая, проделав 49 с лишним километров, прибыли кцели.
Съемка этого дня показала, что мыса Стрельцова, который указан на картеГидрографической экспедиции, в действительности не существует. Если допустить,что под этим именем был нанесен на карту мыс, лежащий на несколько километровсевернее нашего астрономического пункта, то надо признать, что вся линиявосточного берега Земли к северу от мыса Берга была нанесена в 1913 году созначительными ошибками. На действительно существующий пролив Красной Армиикарта не делала далее намека. Съемки производились с корабля, шедшего во льдахломаными курсами и вдали от берега, да еще при наличии ледяного припая сайсбергами и торосами. При этих условиях ошибки были понятны. Исследованныйнами район свидетельствовал 0 значительном разнообразии пород, образующихСеверную Землю, и о большой сложности ее геологического строения.
Пройденный берег был на три четверти занят ледниками. Их склоны гладки и лишенытрещин. Очевидно, на этом участке ледники доживают свои дни. Все же онизанимают все долины между острыми, обрывистыми с востока и севера вершинами.Под одним из ледников ярко выраженное зандровое поле,свидетельствующее о продолжающемся отступлении ледника.
Здесь снова обнаружили полярный мак и остатки какого-то злакового, определитькоторое мы не сумели. Как и всюду, встречались мхи и лишайники.
Непонятно было поведение птиц. Много крупных стай чистиков и люриков летело ссевера. Перелет с этой стороны был необъясним. Оставалось предположить одно издвух: или где-то на севере есть открытая вода и птицы возвращались с кормежкина Базарные скалы в фиорде Матусевича, или еще севернее находились их гнездовкии они летят на юг в поисках пищи.
Две трети большого перехода сделали сравнительно легко. Дорога на всемпротяжении была хорошей. Даже на подходе к мысу Берга, где прошлый раз послепересечения Земли мы шли сплошным убродом, теперь лежал крепкий, отполированныйветром снежный покров. Поэтому мы и осилили за один перегон такое расстояние.Да и сани были почти пустыми, так как, кроме палатки, спальных мешков, примусас двумя литрами керосина, двухдневного запаса продовольствия, хронометров иоружия, весь остальной груз был оставлен на месте.
Зато Арктика показала себя на последней трети пути. Густой сухой туман накрылнаш караван, как только мы оторвались от берега, намереваясь пересечь широкоеустье фиорда Матусевича. Свойство тумана - до неузнаваемости искажать отдельныепредметы и весь пейзаж - удивительно. Низкий берег кажется горным хребтом,снежные заструги - высокими вершинами, а отдельные маленькие камни или дажепомет песца представляются чуть ли не скалами.
Так фантастически туман преображает предметы и нередко ставит человека втрудное или комичное положение. При плавании на корабле небольшие грязныельдины принимаются за высокие острова, а в тундре песец выглядит оленем инеожиданно для себя возбуждает азарт охотников.
Меня с четырьмя спутниками эскимосами однажды накрыл туман в тундре. Мы долгобрели в его молочной мути, не встречая на своем пути ни одного живого существа,кроме зазевавшихся пеструшек. Когда туман чуть поредел, нам показалось, что мынеожиданно набрели на удачу. Впереди показался крупный медведь. Он, очевидно,отдыхал на одном из небольших бугров. Эскимосы, немного поспорив, установили,кто первый увидел зверя. Это было абсолютно необходимо, так как, по обычаяммоих спутников, шкура и голова медведя всегда принадлежат не тому, кто егоубил, а тому, кто первый его увидел. После этого мы рассыпались в цепь ипоползли к зверю по раскисшей после недавнего дождя глине. Вымокли иперемазались отчаянно, но цели достигли. Один из охотников выстрелил. Зверьподпрыгнул в воздух, упал и... уменьшился до неузнаваемости. В моих спутникахсразу заговорило суеверие. Они со страхом смотрели на так неожиданноуменьшившегося великана и не хотели даже подходить к добыче, а тот, ктовыговорил себе право "увидевшего первым", теперь отвернулся в сторону и впаническом страхе готов был броситься бежать от наваждения. Я один пошел кдобыче и вместо медведя увидел всего лишь белую полярную сову. За высокую честьбыть принятой в тумане за медведя она поплатилась жизнью.
Туман одинаково осложняет путь и моряку, и охотнику, и путешественнику насобаках. Приходится часто останавливаться, проверять курс и быть особенновнимательным, чтобы не сбиться с него. Путь кажется бесконечным, и невольноначинаешь сомневаться в правильности его.
Близки к этому были и мы, уже совсем было решив, что нами пройдены не толькоустье фиорда Матусевича, но и мыс Берга с нашим продовольственным складом ивсеми знаками. Противоречил этому только характер окружающих нас льдов. Припервом посещении мыса Берга я запомнил, что вплотную к нему примыкалиторошенные льды, причем линия торошения уходила от мыса в северо-восточномнаправлении, оставляя к северу, в устье фиорда Матусевича, огромноеневзломанное поле. Поэтому, пока под ногами лежал ровный лед, можно было присохранении генерального курса быть уверенным, что мы не проскочим намеченнуюточку. Продолжали гнать собак, и когда они уже готовы были выдохнуться, мы,наконец, наткнулись на мыс, лежащий несколько севернее нужной нам точки. Отсюдав сгустившемся тумане почти ощупью вышли на мыс Берга. Опознать местностьпрежде всего помог гурий.
Трехметровый каменный столб благодаря оптическим свойствам тумана казалсяогромной башней, упирающейся в небо. Рядом с ним стояли обломанный флагшток изнак на астрономическом пункте, который и был конечной точкой нашего рейса.
Ужинали в тот день около полудня. Нельзя сказать, что мы ели с аппетитом:49-километровый переход, напряженное движение в тумане на последней третиперехода так утомили нас, что мы не могли уже думать о чем бы то ни было, кромесна.
Во второй половине дня 5 мая, проделав 46 километров в обратном направлении,вернулись в свой лагерь у Диабазовых островков на выходе из пролива КраснойАрмии. Половину пути опять шли в тумане и снегопаде и сильно устали. Весь нашгруз лежал в полной сохранности.
Как только была поставлена палатка, нырнули в спальные мешки и моментальнозаснули. Потом я слышал лай собак, но никак не мог отогнать сон и сообразить,что происходит. Но лай собак делался все ожесточеннее и, наконец, прогнал сон.Высунувшись из палатки, я метрах в пяти-шести увидел медведя. Не обращаявнимания на собак, он смело шел к продовольствию, сложенному рядом с палаткой.Мой карабин лежал в чехле на санях. Мелькнула мысль: куда побежит медведь,когда я брошусь за карабином? Но долго раздумывать было нельзя. Раздетый ибосиком, я бросился к саням. Зверь в недоумении остановился. Это его ипогубило. Он свалился после первой пули, а для верности получил вторую. Тушамедведя навалилась на борт палатки. Разбуженный Урванцев выскочил в таком жевиде, как и я, но с карабином в руках. Можно было только порадоваться, чтозверь не явился в наше отсутствие. Он по-своему распорядился бы нашимимуществом и мог сильно навредить нам.
Освежевав добычу, мы, наконец, так заснули, что не слышали, как вернулсяЖуравлев. А проснувшись, обнаружили его рядом с собой в палатке. По егорассказам, он почти весь путь туда и обратно проделал в метели и тумане.По-видимому, такая погода в проливе Красной Армии - явление обычное и к тому жечисто местное.