Наутро у нас было намечено обследование и съемка массива мыса Ворошилова. Нонам не хотелось тревожить собак, отдыхающих после почти 100-километрового рейсаи... уничтожения половины туши медведя. В этот день мы занимались осмотром исъемкой соседних островков. Один из них, лежащий на отшибе, километрах в двух ксеверу от лагеря, оказался сложенным вулканическими породами. Занимал онплощадь немногим более трех квадратных километров и в самой высокой частиподнимался на 110 метров над уровнем моря. Со своими обрывистымисеверо-восточными и отлогими юго-западными берегами он носил законченную форму"бараньего лба" и целиком укладывался в характерные формы всего окружающегопейзажа, в основном созданного деятельностью ледников в эпоху более мощногооледенения Северной Земли.
Ледники двигались здесь в северном направлении. Об этом говорили не толькоформы рельефа. На поверхности островков мы обнаружили валуны красныхпесчаников. Основные массивы их залегают южнее, и только оттуда они и моглибыть занесены. В то же время на юге мы еще ни разу не обнаружили ни одноговалуна из изверженных пород.
В полдень термометр показывал всего лишь - 12,7°. Яркое солнце, чистоебледно-голубое небо и полная тишина царили над льдами. С вершины островкаоткрывалась широчайшая панорама. Четко рисовался восточный берег Земли к югу отмыса Ворошилова. К юго-западу открывалась большая половина пролива КраснойАрмии. В бинокль, на расстоянии почти 50 километров, я различал отдельныеайсберги и узнавал знакомые теперь участки берега. Километрах в двенадцати ксеверо-востоку и востоку виднелись сильно торошенные льды. Их выгнутая линиячетко обозначала вход в пролив. Характер льдов говорил о том, что здесь они невскрывались много лет.
Только к северу, куда по-прежнему больше всего хотелось проникнуть взглядом,берег тонул в белой мгле. На видимом пространстве он сильно понижался изаканчивался каким-то выступающим к востоку очень низким мысом. Взгляд невольнотянулся сквозь мглу, а мысль хотела угадать - что лежит за этим выступом? Накарте Гидрографической экспедиции сплошная линия восточного берега Земли здесьпереходила в неуверенный пунктир. В ближайшие дни нам предстояло или заменитьего четкой линией, отведя к востоку или западу, или совершенно стереть с карты.Потому так и хотелось проникнуть как можно дальше на север.
Но в районе мыса Ворошилова было много неизученного, интересного и неясного.Вечером мы вышли на обследование мыса. К нашему приезду под скалами разгулялсясильный ветер. Пока осматривали обнажения обрывов, ветер еще больше окреп. Нометели не было, так как здесь совершенно отсутствовал снежный покров. Только врасселинах скал ветру удавалось отыскать небольшое количество снега. Тогда лицокололо острыми снежными иглами и приходилось отворачиваться. Стоило же намповернуть на юго-западную сторону скал, как мы попадали в полосу полного штиля.
Даже пороша, выпавшая накануне, лежала здесь нетронутой.
Соблазненные хорошей погодой, поднялись на ледниковый купол, распространяющийсяс юта и частично захватывающий мыс Ворошилова. Высота его здесь достигаланескольких сот метров над уровнем моря. Поверхность ледника тоже была почтилишена снежного покрова. Над поверхностью льдов возвышались редкие нунатаки.Спуститься с купола оказалось более сложным делом, чем подняться. Тормозить ходсаней на голом и крутом ледяном склоне было почти невозможно. Сани налетали насобак или оказывались даже вперед них. Из боязни покалечить животных илисвалиться с какого-нибудь незамеченного обрыва обмотали полозья веревкой итогда без особых приключений спустились в пролив.
Здесь нас встретил ветер еще более сильный, чем раньше. Теперь он несся ссевера, бил нам в лицо й успел изрядно разукрасить нас, пока мы добирались долагеря. На этом решили прекратить работы по ознакомлению с районом мысаВорошилова.
На астрономические наблюдения, увязку своей съемки с астрономическим пунктом намысе Берга и геологические работы в этом районе мы потратили более пяти суток.Правда, этот кусочек Земли был необычайно интересен во многих отношениях изаслуживал более тщательного изучения, но мы не имели времени заняться им болееподробно.
Надо было спешить на север, чтобы потом не упустить возможностей на юте. Времяшло. Приближалась весна. Количество птиц с каждым днем увеличивалось. У скалмыса Ворошилова стоял беспрерывный гомон. При выстреле слетали уже не сотни, атысячи птиц. Пока по-прежнему больше всех было люриков, за ними шли чистики. Изчаек мы видели только бургомистров. Ни белой полярной чайки, ни розовой, нипоморника, ни крачки еще не замечалось. Но надо было ожидать и их появления.
Вечером 7 мая приступили к погрузке саней. При первом взгляде на всескопившееся здесь имущество трудно было поверить, что мы сможем увезти его.
В конце концов наша мечта сделать мыс Ворошилова исходной точкой для северногомаршрута превратилась в действительность. Мы находились более чем в 150километрах от нашей базы, проделали уже большую работу, а наши ресурсы нетолько не уменьшились, а, наоборот, увеличились. Не будь здесь у наспродовольственного депо и не подбрось мы сюда пеммикана с нашего основногосклада на мысе Серпа и Молота, наши запасы были бы близки к истощению.
А теперь основной нашей заботой было, как бы увезти имевшиеся запасы.
После того как мы запрятали в камни медвежью шкуру, отложили немного продуктови геологические образцы, решив оставить все это здесь до будущих времен,основной груз все еще значительно превышал обычную грузоподъемность всех санейэкспедиции. Запасы продовольствия, собачьего корма и горючего позволяли намрассчитывать на безбедное месячное путешествие, а при более строгом соблюдениирациона запасов могло хватить и на полтора месяца.
Мы надеялись, что через двадцать суток мы обойдем северную часть Земли и вновьокажемся на мысе Серпа и Молота. Однако я опасался, что хорошая дорога, котороймы до сих пор пользовались, сильно ухудшится, как только наш караван окажется уберегов, прилегающих непосредственно к открытому морю с его торошенными льдами.Но выдержать срок было совершенно необходимо. Если мы не сумеем в первых числахиюня выйти на мыс Серпа и Молота, то таяние снега может захватить нас в центреЗемли, сделает невозможным пересечение ее и, таким образом, сорвет планисследования центральной части.
Эта была забота о будущем, не столь уж отдаленном. Нельзя было без крайнейнеобходимости задерживаться на севере, надо было по возможности убыстрять своепродвижение.
За пределами карты
В два часа 8 мая мы оставили обжитой лагерь и тронулись на север, внеизвестность. Сани были загружены до отказа. Полозья выгибались, все крепленияжалобно скрипели. Сначала мы с минуты на минуту ждали, что какие-нибудь сани невыдержат нагрузки и рассыплются. Однако дорога по-прежнему была хорошей. Санипотрескивали, скрипели, но держались. Собаки бежали весело. Успеть за ними былоневозможно. Для передышки мы пробовали вставать на полозья. Это не замедлялохода. И мы, осмелев, взгромоздились на сани - сначала с опаской, а потомуселись плотнее. Сани выдерживали. Собаки и теперь не замедлили бега, хотянагрузка на каждую из них уже приближалась к 50 килограммам.
Мы сравнительно легко продвигались вперед. Посетили по дороге осмотренный мною6 мая островок и через несколько часов вступили в область пунктира. Сплошнаялиния, хотя и неправильно, но показывавшая на карте очертания берегов,кончилась. Высоты сразу понизились. Гора, лежавшая напротив мыса Ворошилова,оказалась последней. На всем видимом пространстве Землю покрывал ледниковыйщит.
Весь день мы шли вдоль ледяной стены. Чаще и чаще попадались айсберги. Сначалаони стояли одиночками, потом начали встречаться десятками и, наконец, сталинасчитываться сотнями. По высоте они были небольшими и редко превышали 5-6метров, зато в поперечнике часто достигали 200 метров. Продвигаться внепосредственной близости с ледником стало трудно. Часто попадались трещины. Нетеряя из виду ледниковой стены, мы обходили скопления ледяных гор, занимавшихприбрежную полосу шириной от 1 до 3 километров. Дальше в море тянуласьсовершенно ровная полоса льдов, а километрах в 5-8 к востоку виднелисьзначительные торосы.
Лед на земле, лед на море и белесоватое, холодное, тоже кажущееся ледяным небо.Настоящая ледяная страна. Часто проглядывало сквозь облака солнце. При егопоявлении обрывы ледника и стенки айсбергов светились чудесным нежно-голубымсветом, а на ослепительно белый снег ложились ярко-синие тени.
За весь 15-часовой переход встретили только два клочка обнаженной земли:островок площадью около ¾ километра да выходивший из-под ледника небольшойобрыв берега. Оба они были сложены изверженными породами.
В конце перехода приблизились к большой группе очень крупных айсбергов. Каждыйиз них поднимался над уровнем морских льдов от 20 до 24 метров. В поперечникеони не превосходили 200 метров, а длина некоторых достигала 350-400 метров. Вбольшинстве они имели совершенно ровную вершину и отвесные стены. Лишь уотдельных айсбергов поверхность была скошенной, и в профиль они представляливытянутый треугольник. Полоса ледяных великанов далеко протянулась в море.Береговая черта повернула на северо-северо-восток. Впереди лежал какой-то новыйнеизвестный мыс.
Наш рабочий день кончился. Остановились на отдых. Пятнадцать часов путисказывались. Одолевала усталость. Перед тем как разбить лагерь решили отдохнутьи выкурить по трубке. Журавлев решил, что покурить будет приятнее наверхусоседнего айсберга. Он начал карабкаться по откосу, но, не осилив и половины,кубарем скатился вниз. Охотник сообщил, что недалеко от ледника идет медведь.Забыв об усталости, бросились в погоню. Зверь заметил нас и пустился наутек. Онловко взбирался на обломки айсбергов, оглядывался на нас и быстро скатывалсявниз. Мы пустили вдогонку Ошкуя и Бурого. Скоро потеряли среди айсбергов исобак и медведя. Бежать было трудно: кругом - мелкие трещины, засыпанныеснегом. Журавлев, увлеченный охотой, убежал вперед и затерялся среди айсбергов.Опасаясь, как бы с ним чего не случилось, я пошел по следу и только километрачерез полтора увидел у подошвы высокого айсберга пустую гильзу и кровь на льду.По другую сторону айсберга нашел Журавлева, уже наполовину освежевавшегомедведя.
Здесь же мы впервые в этом году увидели белую полярную чайку.
Следующий день был неудачным. Лагерь мы покинули около 17 часов, а через 6часов оказались вновь на том же самом месте. Не продвинулись вперед ни на шаг.Встреченные препятствия были столь неодолимы, что мы буквально были отброшеныназад.
Широкая полоса айсбергов и большое количество трещин в морском льду вблизиледника уводили нас далеко от береговой черты. Нам не хотелось терять ее извиду. Мы решили попробовать идти по материковому льду. Ну и попробовали...
Уже через полчаса после выхода с бивуака, на пути к ледниковому щиту, пришлосьостановиться и добрый километр пути, шаг за шагом, исследовать шестами. Трещиныздесь попадались то и дело. Правда, они были неширокими. Но кто мог поручиться,что в одной из них не выкупаешься как следует или не потеряешь сани и собак.
Ощупывая шестами каждый метр снежного покрова, мы, наконец, дошли до склоналедника. Подъем на него в намеченном участке не представлял каких-либотрудностей, и наш караван вскоре оказался на высоте около 100 метров надуровнем морских льдов.
Первое время мы уверенно продвигались к северу, пеленгуя линию обрыва ледника,все время остававшуюся в поле нашего зрения. Потом Журавлев, шедший некотороевремя впереди, начал жаловаться на боль в глазах. Я сменил его. Скоро под моимисанями то и дело начал оседать снег, но я не придал этому особого значения,сидел на санях, курил и подбадривал собак. Все, казалось, обстоялоблагополучно, и можно было лишь радоваться, что нашли такой хороший путь.
Вдруг мои собаки остановились. После окрика они попытались отвернуться всторону, а когда я поднял кнут, они повернулись ко мне, вопросительнопосмотрели, наконец, подчинившись новому окрику, рванулись вперед... Послышалсяглухой шум. Задок саней на мгновение повис в провале. Оглянувшись, я увиделмежду своими санями и следующей упряжкой темную зияющую пропасть. Ширина еедостигала полутора метров. К счастью, мои собаки, почувствовавшие опасность,успели проскочить сами и выдернуть сани в тот самый момент, как рушился снежныймост.
Снова началось осторожное прощупывание шестами каждого метра снежного покрова.Результаты оказались неутешительными. Шесты то и дело пробивали тонкую коркуснега и уходили в пустоту. Местами снежные мосты рушились от одного удара.Впереди трещин было еще больше, ширина их увеличивалась, и, как правило, онипростирались поперек нашего пути. Дальше к северу склон ледника становилсякруче, и трещин там должно было быть не меньше. Стало ясно, что поверхностьледника, казавшаяся снизу отполированной, жестоко нас обманула. Пути к северуздесь не было.
В глубине Земли ледник поднимался еще метров на сто и выглядел гладким.Возможно, что там он и был проходимым. Но мы уже не верили в это. Кроме того,уходя на ледниковый щит в поисках пути к северу, мы неминуемо должны былипотерять из виду берег, и его очертания после нашей экспедиции, как и прежде,должны были остаться загадкой. Оставлять за собой на карте Земли пунктирнуюлинию у нас не было никакого желания. Надо было вернуться на морской лед и тамискать дальнейшего пути.
Выбраться из густой сети опасных трещин и спуститься с ледника тоже оказалосьне простым делом. Это еще больше укрепило нас в решении искать путь в моремежду скоплениями айсбергов, хотя это и не сулило удовольствий. Около полуночимы разбили лагерь под той же самой ледяной горой, где ночевали вчера. Вдовершение наших неудач у Журавлева не на шутку разболелись глаза. Были всепризнаки заболевания снежной слепотой. Предстояла неминуемая задержка.
До этого, если не считать моего заболевания в самом начале похода, мыпродвигались и работали без особых помех. Иногда мешавшие нам легкие метели,туманы и большая облачность казались обычными будничными явлениями. ТеперьСеверная Земля как бы решила ставить нам преграды. Под влиянием неудач мыострее восприняли и резкую перемену погоды. Надвинулась низкая облачность,подул порывистый северо-восточный ветер и нахлынули полосы густого тумана.Правда, скоро опять заголубело небо, заштилело и в полночь с севера потокомхлынули солнечные лучи.
10 мая неудачи продолжались. Полуослепший Журавлев лежал в палатке сзавязанными глазами. Он всю ночь не спал от мучительных болей и неузнаваемопомрачнел. Как ни странно, за многие годы, проведенные в Арктике, он впервыеболел снежной слепотой и теперь, по-видимому, всерьез боялся потерять зрение.Портила настроение охотнику и полная его беспомощность: он привык не бояться ниморозов, ни метелей. Уверенность в себе, в своей силе, в способности бороться слюбыми трудностями была основной чертой его характера. А сейчас он превратилсяв беспомощного слепца.
Раствор кокаина, пущенный в воспаленные глаза, если бы и не ускорилвыздоровление, то во всяком случае облегчил бы страдания. Но Журавлевкатегорически от него отказался. Он принадлежал к числу тех людей, которые нелюбят лечиться и верят в силы своего организма больше, чем во все лекарства.
Снежную слепоту я испытывал на себе, знал, что она вызывает мучительные боли иделает человека беспомощным, но также хорошо знал, что если не запуститьболезнь, то она скоро проходит, не оставив никакого следа. И лечение ее прощепростого. Самым надежным средством против нее, проверенным бесчисленноеколичество раз на практике, является темнота. Для полного излечения иногдабывает достаточно всего лишь одного-двух дней, проведенных в темном помещенииили просто с завязанными глазами.
Каких-либо особых волнений за исход болезни Журавлева пока не было.Двух-трехдневная задержка не грозила нам катастрофическим нарушением планов,тем более что мы и без этого имели причину на некоторую задержку: при спуске следника я разбил передок своих саней, и нужен был день для их ремонта.
Более серьезная опасность пришла с другой стороны. Арктика дала очередной"концерт", доставивший нам куда больше хлопот и переживаний, чем вынужденнаязадержка.
Обсудив создавшееся положение, мы, наконец, крепко заснули. Но через несколькочасов были разбужены ветром. Он был очень странным: каждую минуту менялнаправление, то спадал, то с силой обрушивался на палатку и, как бы ощупывая ееи проверяя прочность креплений, дергал то за одну стропу, то за другую.Парусина вздрагивала, трепетала и оглушительно хлопала под его напором.
Выглянув из палатки, я увидел необычную картину. Над морскими льдами,километрах в 5-7 от лагеря, крутилось несколько огромных снежных вихрей. Этобыли настоящие снежные смерчи. Внешне они напоминали вихри над степнымидорогами в знойный летний день, только в сотни раз превосходили их по размерам.В своем бешеном круговороте они то приближались к лагерю, то отодвигались кморю.
Должно быть, поэтому ветер в районе лагеря то ослабевал, то несся сголовокружительной скоростью. С каждой минутой сила ветра нарастала. Не былосомнения, что нам предстояло пережить нечто серьезное.
Накануне мы не нашли для лагеря ни одного хорошего снежного забоя. Вероятно,ветер гулял здесь частенько. Кругом лежал почти полностью обнаженный лед.Палатка была установлена на неглубоком забое. Колья строп могли бытьвырванными, и тогда шторм неминуемо должен был порвать палатку в клочья или жепросто унести ее, как листок бумаги. Некоторые колья уже расшатало, оттяжкиослабели, и парусина хлопала все сильнее. А ветер крепчал. Надо было спасатьнаше жилье.
Вдвоем с Урванцевым мы вылезли наружу. Вход в палатку был с наветреннойстороны, и мы не рискнули им воспользоваться - выбрались из-под задней полы.Смерчей уже не было видно. Метель и не начиналась, так как на льду не былоснега. Но ветер буйствовал с невероятной силой. Все попытки встать на ногиоканчивались неудачей: ветер сбивал с ног и на несколько метров отбрасывал отпалатки.
Журавлев с завязанными. глазами оставался внутри. Он вцепился в парусину иповис на ней, стараясь уменьшить образовавшуюся слабину и не давая полотнищухлопать. А мы, оглушенные неистовым воем бури, задыхаясь, ползали по льду. Сневероятным трудом удалось подтянуть груженые сани, привязать к ним палатку,собрать все имевшиеся ремни и веревки, укутать и туго стянуть палатку, точнотюк хлопка. Под веревки, на скатах палатки, подсунули лыжи и шесты. После этогопарусина перестала надуваться и хлопать.
Не имея возможности подняться, мы лежали на льду и смотрели на наше убежище.Палатка съежилась, словно в страхе перед разъяренной стихией. Выглядела онажалко и смешно. Зато появилась надежда, что мы не останемся без жилья. Лыжныепалки, использованные в качестве распорок внутри палатки, еще больше укрепилиее.