22 мая 1931 г.
Немногим лучше, чем вчера. Утром показалось было солнце, улучшилась видимость,и мы, быстро откопав сани, пустились в путь. Но не сделали и 5 километров, какснова накрыл туман, повалил снег, и видимость опять уменьшилась до 20-30метров. Час простояли на месте в ожидании, пока пронесет туман и снег, а потомшли почти ощупью, делая ходы по 200-300 метров, часто останавливались, чтобыувидеть впереди направление берега. Так за пять часов прошли 10 километров.Дальше надоело. Решили остановиться.
Поставили палатку. Барометр утром показывал 735,5, днем давление немногоподнялось. Температура воздуха понизилась. Слабый ветер с северо-северо-запада.
Будем ждать лучших условий. Какие бы фокусы Арктика ни показывала, берегаСеверной Земли должны точно лечь на карту. Для этого необходимо видеть их. Ичего бы ни стоило, мы дождемся такой возможности. Терпение, выдержка,настойчивость и самообладание - вот наше оружие.
23 мая 1931 г.
21 час. Запас собачьего корма убавился на пятнадцать килограммов. Потерян ещеодин день.
Барометр за сутки поднялся на 10 миллиметров. Но пока нам это не принеслоникакой пользы. Только два часа назад прекратился снегопад, а туман по-прежнемупродолжает окутывать все вокруг. Получается, как у Пифея: нет ни неба, низемли, ни моря, ни воздуха, а какая-то смесь из всего этого, висящая впространстве и никоим образом не проходимая.
Терпеливо ждем, когда эта смесь распадется на свои составные части. Собаки и тене прочь продолжать путь: то одна, то другая время от времени начинают тоскливоскулить. Даже им надоело вынужденное бездействие.
Сегодня исполнился месяц, как мы распрощались с Васей Ходовым и покинули нашубазу. Тогда я в душе рассчитывал закончить этот маршрут в течение месяца.Действительность оказалась несколько хуже. Одометры показывают, что мы прошлитолько 563 километра. До базы или до продовольственного склада на мысе Серпа иМолота наберется еще 300 километров. При хорошей погоде мы сумеем пройти сосъемкой это расстояние в одну неделю. Но можно ли рассчитывать на погоду?
Я только что подсчитал остающиеся запасы собачьего корма, хватит еще на полных10 суток, а продовольствия нам - на полмесяца. Правда, некоторых продуктов наэтот срок не хватит, но голодать все же мы не будем.
Хуже всего, что уходит время.
Приближается настоящая весна. Сегодня слышали чириканье пуночки. Увеличиваетсяопасность, что до начала распутицы мы не успеем начать второго маршрута ипроскочить через Землю на ее восточный берег.
24 мая 1931 г.
7 часов. Около полуночи туман начал рассеиваться. Мы уже не сомневались в том,что скоро сможем выйти, и начали собираться в путь. Однако через час опятьповалил густой снег и все окутал туман еще плотнее прежнего. И до сих пор ничтоне меняется.
Только что провел утренние наблюдения. Вот результаты: атмосферное давление -751,1; температура - 3,5°; северный ветер - 3 метра в секунду; снег, туман;видимость - 30 метров.
Будет ли конец этому?
Томительно сидеть на одном месте. Маршрутные работы и по своему характеру и посвоей сущности очень динамичны. Исследователь беспрерывно находится в движении.Каждый день, каждый час он видит что-нибудь новое, особенно в таких местах, какнаши, где еще не бывал человек. Мы с волнением приближаемся к каждому новомукусочку земли, к каждому новому мысу. Всегда хочется поскорее заглянуть занего, увидеть продолжение берегов, их характер, строение, жизнь. Это желание недает покоя, гонит вперед. И как охотно мы ему подчиняемся! Как бы тяжел ни былпуть, мы почти никогда не останавливаемся, не заглянув за встретившийся мысокили не дойдя до намеченного пункта.
Такими чувствами живешь весь день. Лагерь каждый раз на новом фоне. То околопалатки возвышается утес, упирающийся вершиной в низкую полярную облачность; тоголубая стена айсберга; или во все стороны расстилается ледяная равнина -белая, беспредельная, захватывающая своим простором.
Хорош бывает последний час перед сном. Лагерь давно устроен, собаки накормлены,все заботы кончились, покой охватывает стоянку. Прислушиваясь к окружающейтишине и к томящей усталости в теле, принимаешься за записки и открываешьжурнал съемки. Здесь каждая точка, каждый ход, каждая линия подкрепленыцифрами. Следя за нанесенной на бумагу извилистой чертой берега, вновь видишьпройденный участок. Эти линии родились только сегодня, но будут жить века накарте твоей родины, пока волны моря, работа ледников, выветривание игеологические процессы не изменят их или не преобразит их вида человек,меняющий лик Земли быстрее самой природы. И засыпаешь с огромным чувствомудовлетворения окончившимся днем.
В этом прелесть путешествия. В этом романтика работы. Она в постоянном движениивперед, в познании того, что еще вчера было неизвестно на родной земле, вожидании завтрашнего дня, вновь повторяющего все эти переживания. Поэтому-то итяжелы так вынужденные задержки.
Конечно, тоскливо подсчитывать остающиеся продукты и вычислять сотни километровнеизвестного ледяного пути до продовольственного склада или, просыпаясь,видеть, что погода никак не оправдывает твоей надежды на хороший переход. Нотяжелее всего сознавать бесплодную потерю времени и нового трудового дня.Помогает только крепкая вера в то, что никакие силы природы не могут помешатьнастойчивому человеку, верному своему долгу, рано или поздно прийти к цели...
Записи были прерваны 24 мая.
Около полуночи туман начал редеть, видимость улучшилась, и мы немедленнопокинули опостылевшую стоянку. Небо еще оставалось покрытым темно-серыминизкими облаками. Но они нам не могли помешать.
Сани шли необычайно легко. Полозья бесшумно скользили по тонкому слою толькочто выпавшего снега, покрывшего крепкий весенний наст. Зимой, при низкихтемпературах, такая пороша заслуживала бы проклятия, а теперь ничего недоставляла, кроме удовольствия.
В пути вышли на узкий, острый мыс, получивший имя Куйбышева. Мыс простирался кюго-западу, точно нож, и своим острием отрезал обнаженный берег Земли от новойледниковой стены. Она представляла собой западный край ледникового щита,виденного нами со стороны пролива Красной Армии. Голубая отвесная стена по мерепродвижения к югу все более повышалась, и мы уже не удалялись от нее до концаперехода.
Небо по-прежнему оставалось пасмурным, но тучи заметно поднялись, и видимостьеще более улучшилась. К тому же следить за высокой отвесной стеной былозначительно легче, чем за тем низким берегом, вдоль которого мы шли раньше.
Изредка проходили мимо крупных айсбергов. А в конце перехода увидели большоескопление их. Айсберги обступили новый мыс, образованный самой ледяной стеной.
Большинство ледяных гор здесь имело форму сильно вытянутых треугольниковвысотой от 18 до 20 метров. В длину они не превышали 300 метров, и только дваиз них достигали 650 метров. Среди этих айсбергов мы и разбили свой лагерь.
Переход был хорош. 44 километра берега и ледяного барьера легли на нашипланшеты.
Следующий день был менее благоприятным. Во второй половине дня нас опять накрылтуман, да такой густой, что мы потеряли из виду даже ледниковую стену, хотя иприжимались вплотную к ней. Но до этого мы все же успели пройти 27 километров идостичь мыса, за которым край ледника круто повернул на юго-восток, в глубьЗемли.
На подходе к мысу успели рассмотреть километрах в двенадцати - пятнадцати наюго-запад высокий обнаженный берег. По крайней мере нам так показалось. Нопроверить это наблюдение из-за тумана в тот день нам так и не удалось. Можнобыло, конечно, и в тумане идти в этом направлении, но мы раз и навсегда взялиза правило не оставлять за собой на карте Северной Земли пунктирных линий.Решили и сейчас выдержать это условие и дождаться лучшей видимости.
Словно в награду, ночью туман неожиданно исчез. Потом начали рваться тучи.Временами проглядывало солнце. Его появление было больше чем кстати, так как мырасстались с ним еще на северной оконечности Земли и после этого не проводилиастрономических определений. Правда, как только было закончено определениеастрономического пункта, снова налетел густой туман и начал порошить снег, номы уже не считали себя вправе быть недовольными и спокойно легли отсыпаться.
Движение возобновили в первом часу 27 мая. Погода окончательно выправлялась.Видимость улучшилась настолько, что на юго-западе стал отчетливо виден берег,замеченный нами перед последней остановкой.
Сначала шли вдоль береговой черты на юго-восток, а потом, убедившись, что переднами не пролив, а лишь неглубокий залив, повернули на юг и взяли курс напротивоположный берег. Часа через полтора оказались на земле, свободной нетолько от ледника, но в большей своей части даже и от снега.
На 25-м километре пути вышли на мыс, названный именем М. В. Фрунзе. Потомминовали бухту с тремя маленькими островами.
Время приближалось к полуночи. Небо почти очистилось от облаков. Сияющаясолнечная ночь напоминала нам яркий майский день средних широт.
До конца перехода шапки и рукавицы мы уже не надевали, Больше того, за шестьчасов мы успели так загореть, что нам позавидовал бы любой любитель загара,возвращающийся из Крыма. В мае и июне человек загорает в Арктике довольнобыстро. Кристально чистый воздух, почти лишенный пыли, позволяетультрафиолетовым лучам в изобилии проникать до поверхности земли.
Воспользовавшись погодой, мы без остановки шли вперед. Стоял полный штиль.Солнце светило непрерывно. К полудню температура воздуха немного поднялась.Путь доставлял одно удовольствие.
Миновав мыс Фрунзе, мы около 20 километров шли на юго-восток, пока, как сначаланам показалось, не достигли вершины глубокого залива. Однако, поднявшись наберег, возвышавшийся здесь до 50 метров, мы увидели в том же направленииширокий морской рукав, который можно было проследить взглядом еще километров надвадцать к юго-востоку. Вдали виднелись крупные льдины с округлыми, обтаявшимивершинами, а по берегам, с обеих сторон рукава, сближались куполообразныевозвышенности ледников.
После только что проведенных астрономических наблюдений мы точно знали своеместонахождение. Морской рукав уходил к мысу Октябрьскому, расположенному впроливе Красной Армии. А мы уже знали, что там, против Известняковых островов,лежит глубокая излучина, уходящая в теперешнем нашем направлении.
Не могло быть сомнений, что мы стояли перед новым открытием. Перед нами лежалеще один пролив, вторично рассекающий на севере массив Северной Земли.Впоследствии так это и оказалось. Это был пролив Юнгштурма.
Ровный лед, освещенный ярким солнцем, и наше желание поскорее убедиться в новомоткрытии так и звали вперед. Но тут заговорил расчет. Время уходило. Надо былоспешить, чтобы до наступления распутицы начать второй маршрут, пересечьцентральную часть Земли и выйти на побережье моря Лаптевых. А места, где мысейчас находились, лежали совсем недалеко от нашей главной базы. Положить их накарту мы могли в любое время. Эти соображения удержали нас от соблазнаисследовать новый пролив.
Решили не задерживаться со съемкой не только пролива, но и вновь открытогоострова, отложив эту работу до более удобного времени в будущем, а сейчасзаканчивать путь вдоль западных берегов Земли, завернуть на нашу главную базуи, не задерживаясь там, отправиться в следующий маршрут.
Приняв такое решение, мы пересекли пролив и на следующий день вышли на мыс,названный именем Буденного. Сложенный темными, почти черными известняками идостигающий значительной высоты, он выглядел совсем как бастион, резковыдвинутый к западу против вздыбленных торосами наседающих льдов. Незаходящеесолнце по-прежнему катилось по ясному небу, что позволило определить здесьновый астрономический пункт.
Вечером 28 мая мы открыли мыс Дзержинского, а на следующий день - заливКалинина и полуостров Крупской. Южный берег, последнего уходил на восток. Здесьлежал вход в пролив Красной Армии.
На горизонте узкой полоской виднелись острова Седова. Там была наша база.Выложив в конечной точке съемки каменный столб и оставив здесьнеизрасходованное продовольствие, взяли курс на юг.
Через шесть часов подкатили к нашему домику и были встречены обрадованным ВасейХодовым.
Поездка длилась 38 суток. Прошли мы за это время 701 километр и положили накарту всю северную часть Земли.
Кончался май. Вместе с ним успешно закончился большой этап в работах нашейэкспедиции.
Необычные враги
Где-то липа цветет
Два дня мы провели в нашем домике. Два дня отдыха! Не так-то уж это много после38 суток ледяного похода. Но, по терминологии спортсменов, мы были "в полнойформе", и двухдневная передышка казалась для нас вполне достаточной, чтобыпуститься в новый поход.
Вася Ходов, видимо изрядно стосковавшийся, ухаживал за нами, как нянька замалыми детьми. Он пек, варил, таскал снег, грел воду для ванн, кормил нас ивсячески проявлял свое внимание. Но радость встречи не сказалась на егохарактере. Будучи всегда немногословным, он и сейчас ухаживал за нами молча.Только теплые взгляды да мягкие, предупредительные движения выдавали настроениеюноши и его отношение к нам. Он старался угадать каждое наше желание. И егомолчаливость и скупость в выражении чувств придавали этому вниманию еще большезадушевности и тепла. Вася жадно слушал наши рассказы о путешествии, но ничегоне говорил о своей жизни в одиночестве. Пришлось нам первым приступить красспросам.
- Ну, Вася, рассказывай, как ты здесь жил.
- А чего рассказывать? Хорошо.
- Были сильные метели?
- Были. Один раз выход из дома совсем занесло.
- Как же вылез?
- Откопался.
- Наблюдения вел аккуратно?
- Один раз запоздал.
- Это почему?
- Вышел вовремя. У будки с термометрами медведь...
- У будки?!
- Стоит на задних лапах, дверцу обнюхивает.
- Ну?!
- Ну, пока бегал за карабином да стрелял, на семь ми нут к наблюдениямопоздал.
- Медведя-то убил?
- Убил у самой будки. Потом отметки с термометров брал, стоя на туше.
- Выходит, что медведи беспокоили?
- Было.
- В дом-то хоть не лезли?
- Один в туннель забрался, медвежонка нашего задавил.
Я тут его и застрелил - прямо из сеней.
- Да сколько же ты их набил?
- Восемь.
- Сколько?!
- Восемь, говорю.
- И всех у домика?
- Четырех.
- А остальных?
- Одного у будки - я говорил. Одного у ветряка, одного на льду. Он подошел кскладу, да чего-то испугался побежал...
- Уже семь. А восьмого?
- Позавчера на доме убил.
- Как на доме?
- Так на доме. Он залез по забою на крышу: трубой интересовался...
- А где ты загорел?
- Да больше на улице был, на солнце. Сами советовали.
- Значит, не скучал?
- Иногда. Медведи да щенята... Потом чайки появились...
- А поговорить не с кем?
- С Землей Франца-Иосифа разговаривал, раз с Ленинградом.
- Так это же все точки да тире! Без человеческого-то голоса, небось,скучновато?
- А репродуктор? Включу - он говорит, поет.
- Ну, а нас ждал?
- Думал, где вы. А так скоро не ожидал. Вот комнату красить начал - не успел.
В наше отсутствие Ходов начал ремонт домика. Внутри он решил окрасить его вбелый цвет. Развел белила и в промежутках между метеорологическиминаблюдениями, работой в радиорубке и охотой на медведей принялся за окраскупотолка и стен. Наш приезд захватил метеоролога, радиста, охотника и маляра всамом разгаре работ. Потолок жилой комнаты уже блестел и радовал взгляд, кактолько что выпавший снег. Можно было представить, каким уютным будет наше жильепо окончании ремонта.
Мы отдыхали по-настоящему. После 38 суток скитаний по льдам приятно былопринять ванну, побриться, одеться в обычную легкую одежду, а ночью вытянутьсяна чистой, свежей простыне.
Собаки, отпущенные на волю, пользовались полной свободой. Их отдых был нетолько заслуженным, но и необходимым.
Впереди предстоял новый этап работы - исследование центральной части СевернойЗемли. Надо пересечь ее от залива Сталина, через фиорд Матусевича, до мысаБерга, по пути, уже пройденному нами с Журавлевым в марте. Далее мы должнызаснять восточный берег Земли, дойти до вершины залива Шокальского и, если быон действительно оказался заливом, вновь пересечь Землю в западном направлениии уже западным берегом вернуться на острова Седова. Для этого необходимо пройти700--800 километров. Этот маршрут на весну 1931 года давно нами задуман. Намнужно было заснять Северную Землю в два года. Если бы мы не провели этой весноймаршрута в центральную часть Земли, то не смогли бы закончить работ и вследующем году.
Время было позднее. Май кончился. И хотя никаких коренных перемен в полярномпейзаже еще не замечалось, настоящая полярная весна с ее распутицей не загорами. Безусловно, она должна захватить нас в пути. Это сулило такиетрудности, каких мы еще не встречали, причем приходилось считаться не только спредстоящими лишениями. Если бы распутица задержала нас надолго, морские льдымогли вскрыться, и море отрезало бы нас от базы экспедиции до нового замерзанияв октябре - ноябре. Было над чем призадуматься!
Предстоящий поход был, кажется, исключением в истории арктических путешествий.Обычно июнь здесь считается уже непригодным для. санных исследовательскихмаршрутов. Правда, многие исследователи ходили в этот период по льдам, но ихпередвижения были вынужденными - перед ними стоял вопрос о спасении жизни. Намже казалось, что если человек может идти по морским льдам, когда ему угрожаетгибель, то он сумеет пройти по ним для проведения обычных работ. Мы былиуверены, что самая буйная распутица не в силах остановить нас и только в худшемслучае сможет задержать, замедлить наше продвижение, сделать его необычайнотрудным. Мы ясно представляли картину предстоящего похода и положение, вкотором можем оказаться, но сознательно шли на неминуемые трудности.Окончательный план похода выглядел так. С базы выйти в прежнем составе. На мысеСерпа и Молота взять со склада полный груз продовольствия, собачьего корма икеросина. После пересечения Земли на мысе Верга разделиться. Журавлев, оставивнам продовольствие и собачий корм и забрав скопившиеся коллекции образцовгорных пород, должен пройти по восточному берегу до мыса Ворошилова, захватитьоставленные там коллекции и, не задерживаясь, как ложно быстрее идти проливомКрасной Армии на острова Седова. В этом случае можно было рассчитывать на еговозвращение на главную базу экспедиции до наступления распутицы. Нам сУрванцевым предстояло продолжать маршрут на двух упряжках, при двадцатисобаках, с полным грузом, какой только мы сможем взять с мыса Берга, которыйделался новой исходной точкой похода, отстоящей от базы экспедиции более чем надвести километров.