1 июля 1931 г.
Вот и июль. Прошел месяц, как мы покинули нашу базу. Что-то там делается?
Во второй половике июля уже можно ожидать общего вскрытия льдов. Следовательно,мы располагаем только двумя гарантированными неделями для возвращения на базу.До нее остается километров 150. В зимнее время мы бы сказали: "Какие пустяки!Три-четыре перехода, и мы дома". Теперь думаем: "Ох, как еще далеко! Оченьдалеко!" Даже приблизительно мы не можем сказать, сколько времени нампотребуется для достижения базы. Все зависит от погоды - от солнца, от дождя иветра. Чем интенсивнее будет проходить весна, тем скорее мы будем дома.
Собачьего корма у нас осталось на одну неделю. Сократив норму, мы можемрастянуть его на десять дней. Хорошо было бы теперь добыть медведя. Но что-тоих не видно. От пролива Шокальского мы не встретили еще ни одного. Похоже, чтоих не тянет сейчас прибрежная зона. Нередко видим нерп, однако подползти к нимпо воде невозможно. Часто, но без всяких результатов рассматриваем в бинокльльды в надежде увидеть медведя. Пока не добудем зверя, порции собакам придетсясократить, хотя по теперешнему их состоянию надо было бы усилить кормежку.
Наши сегодняшние успехи не лучше вчерашних. С утра пошли вдоль берега,выписывая все его изгибы и не отрываясь от приливно-отливиой трещины. Водывблизи берега почти не было. Ветер, хотя и несколько ослабевший, продолжался. Угряды торосов по-прежнему стояло озеро, растянувшееся на многие километры.
Съемку не прерывали. То и дело приходилось останавливаться, чтобы взять новыйазимут в том или ином изгибе берега. Худо ли, хорошо ли, мы все-таки проходилиодин километр за другим, все больше и больше продвигаясь к северу. В душе мыуже были благодарны ветру, принесшему нам вчера столько неприятностей. Похожебыло на то, что сейчас он работал на нас, сгоняя воду е прибрежного льда. Нонаша благодарность была преждевременной. На десятом километре мы достигли кутазалива. Берег здесь повернул на юго-запад, и на пятнадцатом километре небольшаяизлучина в глубине берега стала перед нами непроходимой преградой. Ветер нагналсюда массу воды; она шумела и бурлила, а по ее поверхности ходили волны. Иприливно-отливная трещина и береговой забой были под водой. Оставался толькоберег, но с него в вершину излучины с шумом несся такой поток, переход черезкоторый был немыслим. На сегодня нам путь был отрезан.
Попробовали пробиться берегом, покрытым неглубоким снегом. Но чем дальше мыуглублялись, тем больше становилось преград. Поток разделился на два рукава. Вкаждый из них впадали десятки ручьев. Все притоки, овражки и ручьи за зиму былизабиты глубокими снежными заносами. Сейчас снег превратился в жидкую кашицу.Вода еще не везде пробила себе русло, но, как правило, пропитала снег до дна.Собаки здесь не могли ни идти, ни плыть. Сани погружались в снежное месиво, имы еле вытаскивали их. Работая по пояс в ледяной жиже, мы настойчиво искалипроходимого пути. Но проклятым овражкам и ручьям не было конца. Местами мы нетолько не решались загнать в них собак, но и сами опасались забрести туда,чтобы не погрузиться с головой. Собаки выбивались из сил, мерзли и беспрерывнодрожали. Они не отказывались работать, а просто не могли. Но и это еще не все.Тяжелые тучи заволокли небо. Скоро все покрыл такой густой туман, что мы виделитолько размытые силуэты соседней упряжки.
Дальше идти было безрассудно. По своему следу вернулись к морю.
Остается одно - ждать, пока не промоет прибрежный лед и не сбежит вода. Ждать,чего бы это ни стоило. Мучая собак и самих себя, мы все равно ничего недостигнем. Попробуем взять терпением и выдержкой.
Сейчас сидим в палатке. Стянули с себя мокрую одежду. Сушить ее не на чем -экономим керосин. Дождь сменяется снегом. Отжатое белье сушим на себе, сидя вспальных мешках. Согреваемся крепким кофе.
Собаки лежат точно мертвые. Их можно переносить с места на место, и они даже нешевелятся. Удивительно, как только они выдерживают такой путь.
Мы купаемся в ледяной воде всего лишь 4-5 часов в день и то коченеем, а они -беспрерывно. Их лапы разбиты и кровоточат. Они неохотно берут пищу, хотя порциипришлось сократить.
2 июля 1931 г.
До сего времени мы мокли снизу. Теперь поливает сверху. Начавшийся вчера дождьлил всю ночь и сегодня продолжается весь день. Крупные капли барабанят допалатке.
Иногда шум затихает. Дождь переходит в мелкий, моросящий сеногной, но вскоре,словно вновь собравшись с силами опять начинает лить густыми струями.
Одежда, как и вчера, лежит мокрой грудой в углу палатки. Собаки под проливнымдождем не издают ни звука. Укрыть их негде. В палатке даже людям тесновато, темболее что прислониться к полотнищу нельзя: сейчас же потечет вода. Мы сидим водном белье, высушенном на собственном теле. Почти не вылезаем из мешков.Теперь для нас это единственная возможность быть сухими.
3 июля 1931 г.
Все так же: с утра дождь, потом туман и снег и снова туман. Слабый ветер сюго-запада. Лед частью подняло, частью освободило из-под отступающей воды.Можно было бы идти, но в конце следующего перехода нам необходимо закрепитьсъемку на пройденном участке астрономическим пунктом. Для этого надо видетьсолнце, то есть снова сидеть и ждать. А так как сидеть всюду одинаково, торешили не двигаться с места.
4 июля 1931 г.
Все так же, все то же. Целый день небо окутано тучами. Крупными хлопьями падаетснег, а в короткие перерывы густой мокрый туман скрывает весь мир. Температуравоздуха в полдень +0,2°. Падающий снег не тает. К вечеру полная картина позднейосени - все бело. Барометр упал и по всем признакам не собирается подниматься.
После полудня я, натянув на себя мокрую одежду, пошел на разведку. Теплиласьтайная надежда увидеть медведя. Прошел километров пять от лагеря - никакихпризнаков зверя. В такую погоду даже тюлени предпочитают не вылезать из моря.
Вода ушла под лед. В заливе, где два дня назад было бурное озеро, теперь почтиголый лед.
Густой туман заставил меня повернуть обратно в лагерь. На берегу нашелнесколько мелких обломков плавника. Некоторые из них еще свежие и могутпослужить дровами. По-видимому, льды вскрываются здесь довольно часто. Всюдувидны выброшенные на берег водоросли и раковины моллюсков - следы прибоя иосенних штормов.
5 июля 1931 г.
То же, что и вчера. Беспрерывно снег и туман. Кругом все бело. После полуднябарометр пошел на повышение, но перелома в погоде пока нет.
Если завтра не будет надежд на ее улучшение, придется астрономическиенаблюдения оставить до лучших времен. Запасы собачьего корма позволяют нампотерять только один лишний день.
Во всяком случае завтра двинемся в путь и остановимся на сутки для определенияастрономического пункта, только если появится солнце.
Наступило время думать о возвращении на базу во что бы то ни стало. Пойдем сосъемкой, а астрономически закрепим ее в будущем".
Соблазн
6 июля 1931 г.
Нет, удача все же с нами! И мы сумели ею воспользоваться. Наше положениеизменилось к лучшему.
Еще вчера, боясь потерять собак, мы обсуждали возможности некоторого сокращенияобъема наших работ и совсем было решили не ждать солнца, оставить на будущееопределение астрономических пунктов и по возможности быстрым маршем идти наглавную базу экспедиции. До нее не менее 150 километров, а дорога такая, чтотеперь переход в 10 километров мы считаем уже достижением. Собачьего кормаосталось только на пять суток. Последние дни мы их кормили через день. Бедняги,чтобы чем-нибудь наполнить желудки, начали есть глину.
В общем перспективы всего лишь 12 часов тому назад были совсем нерадостными:большой путь впереди, отчаянно трудная дорога, изнуренные собаки, пятидневныйзапас корма для них и необходимость сокращения наших работ. Наше выступление излагеря не ознаменовалось ничем, кроме гложущего чувства тревоги за собак иработу.
За 12 часов мы продвинулись только на 8,5 километра. И этого оказалосьдостаточно, чтобы неузнаваемо изменить наше положение. На 8-м километре пути,осматривая в бинокль дорогу, я заметил недалеко от берега медведя. Он уходил вморе. Через 10 минут мы вышли на его след. Собаки, почуяв зверя, насторожились.До медведя было километра полтора ровного, местами залитого водой льда. Дальшешел торошенный лед, к границе которого приближался медведь. Но собаки былиизмучены, а близкое соседство торошенных льдов не давало уверенности, чтодобыча не уйдет. При погоне можно было еще больше изнурить собак и, не догнавзверя, оказаться в еще худшем положении. Что делать? Рисковать!
На разгрузку саней и переупряжку собак потребовалось только несколько минут. Навосьми наиболее сильных собаках я пустился в погоню. Наш медвежатник Тяглыймчался впереди по следу зверя. За ним неслась упряжка. Сани то и дело заливаловодой. Скоро на мне уже не было ни одной сухой нитки..
Медведь заметил собаку, бросился ей навстречу, но тут же, поняв опасность,повернул назад и быстро скрылся в торошенных льдах. Тяглый догнал его там,однако, опасаясь в тесноте попасть в лапы зверя, только бежал за ним и лаял,сохраняя приличную дистанцию.
Зверь, не обращая внимания на собаку, продолжал забираться в глубь торошенныхльдов. Я спустил еще одного пса, выбросил из упряжки уставшую собаку и осталсяна шестерке. Положение ухудшилось. Две собаки также не могли держать зверя. Амоя ослабленная упряжка по уши барахталась в снежной каше.
Торосы становились все гуще. С отчаянием я увидел, что расстояние между мной имедведем увеличивается. Зверь уходил!
Надо было прибегнуть к последнему средству. Я сосчитал имевшиеся патроны.Только 14. Ничего - должно хватить! Один выстрел за другим я начал выпускать ввоздух. После каждого выстрела собаки словно набирали сил и вновь неслись черезторосы и озера воды. Теперь расстояние между мной и медведем быстросокращалось. Услышав выстрелы, осмелели и медвежатники, преследовавшие зверя.Он начал останавливаться и отгонять наседавших псов. Я уже слышал его грозноерычание. Он был совсем близко, но стрелять я не решался. Оставалось только двапатрона. Надо было бить наверняка. Наконец, зверь, утомленный не менее собак,залез в озеро между двумя грядами торосов. Озеро было небольшое, но глубокое.Медведь плавал по нему. Я подъехал на 18-20 метров.
Последующие полчаса картина выглядела совсем мирной. Собаки обессиленно лежалиу воды. Высунув языки и тяжело дыша, они блестящими глазами следили за зверем.Медведь крутился посредине озерка. Я с карабином в руках сидел на соседнейльдине и курил трубку. Бить зверя на воде не входило в мои расчеты. Я бы не могдобраться до его туши. А он не желал покидать убежища. Я кричал, махал руками,но медведь в ответ только фыркал, показывал клыки и время от времени угрожающерявкал. Я принялся откалывать ножом небольшие льдинки и бросать их в медведя,стараясь попасть в наиболее чувствительное место - черный пятачок носа. Зверькрутил головой, увертывался. Наконец, после моего меткого удара он рассвирепели, выскочив на лед, бросился в мою сторону, но сейчас же упал с пробитойголовой.
Однако и теперь я еще не знал, радоваться ли добыче. Осмотревшись, убедился,что от ровных прибрежных льдов меня отделяют километра два с половиной торосов.Одно дело - ехать здесь на пустых санях, преследуя в охотничьем азарте медведя,другое дело - двигаться по торосам, погрузив на сани тушу убитого зверя.
Медведь оказался очень крупным и жирным. В живом виде он, должно быть, весил400-450 килограммов. Сняв шкуру и с душевной болью бросив ее, я уменьшил веспочти на сотню килограммов. Столько же убавили внутренности, 'толстый слойжира, срезанный с туши, голова и лапы. Погрузив остальное на сани, я пустился вобратный путь. Много труда потратил, пока добрался до земли.
Мы вышли на берег, нашли сухое место, разбили лагерь и решили дожидаться солнцадля астрономических наблюдений.
Скоро удача вновь посетила нас. По моему следу, привлеченный следами крови,стекавшей с саней, пришел второй матерый медведь. Он тщательно обнюхивал след исовсем не смотрел на берег. Уставшие и сытые собаки не почуяли зверя. Мыподождали, пока он подошел вплотную к берегу, и первая пуля Урванцева удвоиланаши запасы мяса.
Теперь мы сильны и можем не беспокоиться ни за нашу работу, ни за собак. Еслисолнце заставит ждать себя даже неделю, все равно мы отсюда не уйдем.
7 июля 1931 г.
День изобилия и отдыха. Собаки прямо-таки ходят по мясу. Время от временикакая-нибудь соблазнится куском повкуснее, погрызет его и снова укладываетсяспать на сухую землю. Давно они так не блаженствовали. Не постимся и мы.Освобожденная сковородка немедленно вновь заполняется медвежатиной ивозвращается на примус.
На глинистых местах берега много отпечатков медвежьих лап. Они посещают этиместа частенько. По-видимому, здесь у них "большая дорога" в период весеннеймиграции.
Весь день пасмурно. Часто летят крупные хлопья снега. Солнца не видно. Ну ипусть - рано или поздно, а мы его поймаем. Теперь праздник на нашей улице.
8 июля 1931 г.
Удалось сделать только полуденные наблюдения. Остальное время дня былопасмурным. На небе - тяжелые черные тучи. Идет снег. Слабый ветер в течение дняменял румбы почти каждые полчаса. К вечеру он остановился на восточномнаправлении и засвежел. Температура воздуха понизилась. Лед в прежнемсостоянии.
Трудно поверить, что сейчас июль. Где-то пышно распустилась зелень и палитсолнце, а мы в течение всего дня не снимали меховых рубашек. Только птицынапоминают о том, что и у нас сейчас лето. Около шкуры медведя и мяса стоитбеспрерывно галдеж и завязываются драки. Здесь пируют белые полярные чайки,поморники и несколько бургомистров. Мы их не трогаем. Знаем - шкуру все равнобросим, а мяса нам хватит.
Кроме чаек и поморников, нас часто навещают кулички. Несколько раз небольшимистаями появлялись гуси, которых мы не видели уже больше недели.
Наши предположения о том, что мы попали на "большую дорогу" медведей,подтверждаются. Сегодня после полудня в километре от лагеря опять появилсямедведь. Он шел спокойно. Обследовал каждую трещину, каждую льдину. Подойдя клагерю на верный выстрел, зверь почуял опасность, насторожился, вытянул длиннуюшею, втянул носом воздух и, круто повернув назад, скоро скрылся в торошенныхльдах. После этого появилась медведица с годовалым медвежонком.
Они больше двух часов провели на виду лагеря и приблизились метров на 300-350.Время от времени мамаша проверяла тюленьи лунки. Тогда медвежонок медленно брелпозади. Как только он видел, что мать переставала заниматься делом, догонял ее,кувыркался на ходу через голову и ласкался. Все их движения и позы говорили оспокойствии за свою судьбу. Мы без всякого труда могли бы убить зверей, но мясау нас хватало, и незачем было губить животных.
9 июля 1931 г.
Погода улучшается. Иногда появляется солнце. Провели несколько наблюдений.Завтра, надо думать, закончим определение пункта и двинемся дальше.
Какая-то будет дорога? Хочется надеяться, что будет легче той, которуюминовали. По правде сказать, эта надежда ничем не обоснована. Хотя вода и нашласебе выходы в море и освобождает поверхность льдов, но ее еще много.
Собаки заметно отдохнули и сегодня даже устроили потасовку, от которой неудержались и хромые. Но все они еще далеко не в форме: лапы разбиты икровоточат, нужен довольно длительный отдых, чтобы раны затянулись. А впереди,если воды и будет меньше, поверхность льда, несомненно, хуже, чем была.
Днем переменный ветер. Температура, как и вчера.
Убили гуся. В меню разнообразие. Видели глупышей. Эта птица обычно держится уоткрытого моря. Возможно, что где-нибудь поблизости началось вскрытие льдов.
10 июля 1931 г.
Прекрасный солнечный день. Все наблюдения закончены. Завтра в путь. Мы такобжились, так сроднились с местом, что не очень-то хочется покидать его, темболее что мысли о дороге совсем не радуют. Она, безусловно, будет еще тяжелее.Опять - вода, купанья, мучения собак и все прочее, вплоть до возможной нехваткисобачьего корма, продовольствия и керосина.
В связи с этим сама собой пришла мысль - не остаться ли нам на все лето в этомисключительно благоприятном для промысла уголке. У меня кет никаких опасений занашу жизнь при летовке в здешних местах. Зверя здесь достаточно, а добыть егомы сумеем. На санях лежат 280 штук патронов. При умелом использовании такогозапаса вполне достаточно, чтобы не испытывать нужды в мясе. Хуже обстоит дело стопливом, но и тут можно найти выход. Жировая лампа может с успехом заменитьпримус. Летовка здесь заманчива еще и тем, что мы смогли бы по окончаниираспутицы совершать экскурсии в глубь Земли, чего не сможем делать с нашейбазы. Психологически к такой перспективе мы тоже готовы, так как еще до выходав поход предвидели возможность быть отрезанными от своей базы.
Сегодня к лагерю опять подходил крупный зверь. По всем признакам мыдействительно на "медвежьем тракте". Уходя отсюда, мы сойдем с этого тракта. Адальше, в случае вынужденной летовки не в таком благоприятном месте, рискуемпопасть в более тяжелое положение.
Но есть и другие доводы. Наша задержка сорвет подготовку экспедиции к следующейзимовке. А самое главное - Ходов, конечно, сообщит на Большую Землю о нашем"исчезновении", и это вызовет ненужную тревогу за нашу судьбу. Неминуемо будутприняты меры найти нас. В то время как мы, вероятно, без особых лишений будемлетовать здесь, какой-нибудь ледокол отправится к Северной Земле, а нашилетчики, рискуя жизнью, примутся обследовать Землю. Что на первый взглядкажется разумным и целесообразным с точки зрения нашей личной судьбы, можетоказаться ненужным в большом деле.
Поэтому, как ни привлекательна была мысль об остановке здесь на лето, мы решилиидти и во что бы то ни стало достигнуть своей, базы. Завтра в дорогу!
На размытом льду
11 июля 1931 г.
Вместе со своими четвероногими друзьями мы пять суток находились на сухойземле. Собаки вдоволь ели свежую медвежатину, отдохнули и окрепли. Сегодня,хотя раны на их лапах и не зажили, они дружно взялись за работу. Мы быстропрошли 12 километров по льду вдоль низкого, как и всюду на западе, берега иприблизились вплотную к крутому склону ледникового щита, спускающемуся прямо вморе.