Ни одного клочка обнаженной земли здесь не было. Склон ледника при дружномтаянии снега, по-видимому, дал сразу так много воды, что она несколько днейтому назад заливала все видимое пространство льдов. Об этом говорила ихповерхность, совершенно обнаженная из-под снежного покрова. Потом вода нашластоки и ушла под льды. На поверхности их остались необычные следы. Они былиочень своеобразны, но для нас крайне нежелательны. По-видимому, вода нашластоки в море в дни с заметно пониженной температурой, когда поверхность водыбыла покрыта прозрачной ледяной коркой толщиной до 8 миллиметров. Сейчас водасохранилась только на дне многочисленных углублений, а корка, покрывавшая почтивсе видимое пространство, висела в воздухе, опираясь на мелкие бугорки и всякиенеровности на поверхности льдов. Она, конечно, не выдерживала упряжек. Кактолько мы вышли на этот участок, так и услышали "музыку". Ледяная коркаподломилась и зазвенела, как тонкое стекло. Собаки шарахнулись в сторону. Но итам раздался тот же звук. Собаки остановились и вопросительно посмотрели нанас. Для них это было новостью, как и для нас. Мы прошли вперед, осмотрелидорогу ближе к леднику, отошли в глубь морских льдов, но всюду было одно и тоже.
"Музыкальная" корка местами висела на высоте лишь нескольких сантиметров,местами же пространство, отделявшее ее от поверхности льдов или неглубокихозерков воды, достигало 15-20, а иногда и 25-30 сантиметров. Впереди был виденобнаженный из-под ледника мыс. Надо было пробиваться на него. Другого выхода непредставлялось. Никаких надежд на то, что корка исчезнет за ближайшие день-два,не было. И мы погнали упряжки. Километр за километром, час за часом шли мы подзвон рассыпавшейся корки. При каждом шаге дорога звенела словно ксилофон. Звукльдинок менялся в зависимости от высоты падения, от их толщины и размеров и,наконец, от того, куда они падали -на лед или в воду. Корка была плотная, акромки обломков остры, точно бритва. Еще не зажившие лапы собак скоро началисильно кровоточить. Для нас это было тяжелее всего.
К концу перехода корка стала тоньше. Местами стояли открытые лужи и озеркиводы. Мы все чаще продвигались по перемычкам морского льда между озерками.Собаки сами старались обойти воду по узким гребням обнаженного льда. Но водыстановилось все больше. Она была всюду одинакового мутно-желтого цвета. Этоввело нас в заблуждение, которое могло обойтись нам очень дорого. Мы еще ниразу не попадали в такое трудное положение, как здесь. Оказывается, преснаявода настолько разъела морской лед, что местами превратила его в тонкоекружево. Мы прошли довольно далеко по этому кружеву. Только попав на узкийперешеек между двумя широкими промоинами, я заметил опасность и крикомостановил караван. Осмотревшись, мы ужаснулись. Кругом сплошь зияли отдушины.Узкие перемычки льда были так тонки, что вибрировали под ногами. Былосовершенно непонятно, как мы до сих пор не провалились. Развернуться было уженевозможно. Пятясь назад, волоча сани и собак, мы с большими предосторожностямии напряжением выбрались на безопасное место.
Выйти на мыс оказалось тоже сложным делом. Несколько больших речек, собирающихводу с ледникового щита, успели образовать здесь широкую прибрежную полынью. Награнице ее мы с трудом нашли небольшую перемычку между двумя промоинами,вылезли по ней на берег и облегченно вздохнули.
Трудный и необычный день остался позади. На 26 километров мы приблизились кнашей базе.
Вокруг нашей палатки много цветущего мака. Видны незабудки и камнеломки. Многомхов. Среди них пробиваются мятлики, и кое-где видны тонкие нежные побегиполярной ивы. На илистых берегах двух лагун очень много старых гусиных следов.Сейчас самих птиц здесь не видно. Очевидно, они собираются сюда на линьку.
12 июля 1931 г.
Тронулись в дорогу около полудня. Там, где накануне по узкой перемычкевыбрались на берег, сегодня путь уже не существовал. Насилу перебрались наморской лед. Через два часа, обогнув мыс, увидели знакомые места.
На севере синели возвышенности мыса Серпа и Молота, а к северо-западу виднеласьузкая-узкая полоска земли. Это был полуостров Парижской Коммуны. К западу отнего, почти неуловимой линией, намечались острова Седова. В конце их находиласьбаза экспедиции - там лежал конец нашего трудного путешествия.
Повеяло чем-то родным, теплым и близким. Там нам был обеспечен покой и отдых.Измучились мы сильно, обросли и оборвались, похожи на бездомных бродяг иликаких-то пещерных жителей. Еще больше измучены и требуют отдыха наши собаки.Однако мы далеки от сознания победы и радости оконченного дела. Дорога поистинестрашна. Сколько времени мы будем добираться до синеющей вдали линии,неизвестно. Самый тяжелый вариант нашего путешествия - возможность бытьотрезанными вскрывающимися льдами от базы - все еще не исключен. Поэтому иуспокаиваться еще рано. Необходимо собрать все силы, упорно шаг за шагомпробиваться вперед и стойко переносить трудности. А их еще немало.
Сегодня прошли 16 километров. Двигались уже по льду залива Сталина. Вблизиберега лед не вскрывался, по-видимому, много лет. Он когда-то был торошенным. Сгодами все вершины торосов стаяли, и вместо них остались лишь высокиеокругленные бугры. Среди них вода разъела глубокие ямы.
Ежеминутно собаки и сани погружались в воду и тут же должны были подниматься наочередной бугор. Ледник снова захватил берег. Помня вчерашний кружевной лед, мыстарались держаться от него на почтительном расстоянии. Начали попадатьсяперпендикулярные берегу трещины, настолько широкие, что представляли трудностидля переправы. Резкий холодный ветер с юго-запада дополнял все испытания пути.Собаки теряли силы. На 10-м километре отказался идти Архисилай. Бедняга бежал влямке до последних сил. Наконец, лег прямо в воду и не мог встать. Большего отнего требовать нечего. Положил на сани. Еще через два километра рядом с нимположил Юлая. Я остался без передовика. Роль передовика стал выполнять сам,забегая то справа, то слева от упряжки и направляя собак на нужный путь. Передконцом перехода свалился в одно из бесчисленных озер. Вода дьявольски холодна.Поистине нужно иметь собачье терпение, чтобы переносить ее ежедневно.
Наконец мы опять добрались до конца ледникового щита.
Край его отвернул в глубь Земли. Рядом лежал берег, усыпанный цветами полярногомака. Мы попытались выбраться на этот цветущий берег, показавшийся нам раем. Норай, как и полагается, оказался недоступным. Широкая трещина и берег позади неепреградили нам путь. В рай можно было попасть только в лодке, но перевоза здесьне было. И собаки и сами мы были настолько измучены, что искать где-нибудьпереправы не было сил.
Лагерь разбили на остатках снегового забоя, у подножия ледника, между двумяширокими трещинами. Другого сухого места не нашлось. Будем надеяться, что заночь трещины не разойдутся.
Сейчас я сижу в спальном мешке и все еще стучу зубами после холодного купания.Сварили крепчайший кофе, всыпав в чайник последние запасы его.
13 июля 1931 г.
Тот же юго-восточный ветер, только значительно усилившийся. В полденьтемпература воздуха в тени +1,2°. При свежем ветре в не успевшей просохнутьодежде такую температуру воспринимаешь как холод.
Время от времени налетает туман. Такими же перемежающимися зарядами идет дождь.
Весь день провели за осмотром местности и выяснением своего положения.
Оставив собак, мы пешком пошли на разведку.
Ледник здесь образует отвесную стену от 15 до 20 метров высотой. Весь уступстены зимой был занесен огромным снежным забоем. Сейчас забой оторвался отледниковой стены и несколько осел. Глубокие трещины внизу заполнены водой. Насчастье, все они выклиниваются, заходят друг за друга и образуют сеть узкихснежных перемычек, местами не превышающих 15 сантиметров в ширину. Лавируямежду трещинами и пользуясь снежными перемычками, мы кое-как выбрались наповерхность купола.
Перед нами открылась безрадостная картина. Вся прибрежная часть льдов быласплошь покрыта водой. Далее, вплоть до синеющей вдали полоски полуостроваПарижской Коммуны, лежал лед, на 60-70 процентов покрытый водой. Очевидно, ледбыл сильно разъеден.
В поле зрения бинокля то и дело попадали появляющиеся и исчезающие тюленьиголовы. Тюлени могли высовываться только из промоин и полыней. Было ясно, что вэтом направлении нам не пройти. Путь необходимо было искать в другом месте. Ногде?
Вдоль берега идти было невозможно. Здесь километров на пять к северу тянулсяширокий заберег. Чтобы миновать его, надо было это расстояние пройти по земле?Другого пути не было. Но удастся ли пройти по земле? На протяжении этих 5километров шумели три речки, вливавшиеся в береговую полынью.
Решили переправиться через устье этих речек, а потом снова выбраться на лед.
15 июля 1931 г.
Только что разбили новый лагерь. Прошли 21 километр, а продвинулись впередтолько на 5 с половиной.
Вчера с утра начали подъем на ледниковый щит. Несколько часов потратили напереправу через трещины в снежном забое. Через некоторые из них удалосьпостроить снежные мосты, другие пришлось по-прежнему переходить повыклинивающимся перемычкам. Пройти через трещины на собаках было невозможно.Поэтому сначала частями переносили на себе весь груз, потом сани. Каждый брал ссобой прочный шест, на котором в случае провала можно было бы висеть, покаподоспеет другой. Паутину трещин с грузом на спине проходили поочередно.Продвигаясь таким способом, через четыре часа мы преодолели около ста метров ивыбрались на ледниковый щит. Проскочили по нему немного более километра и поотлогому склону скатились на голую землю.
Наши сани достаточно тяжелы. Мы знали, что измученные собаки не потянут их поголой земле. Решили перетаскивать сани по очереди, объединив всех собак в однуупряжку. Пока Урванцев обследовал перекат первой речки, я переделал лямки изапряг в первые сани пятнадцать собак. Остальных, наиболее пострадавших,оставил свободными. Для себя у меня была приготовлена особая лямка. Впрягсясбоку саней, и мы начали испытывать новый способ передвижения.
Земля уже подсохла. Сани со стальными подполозками по глине передвигались струдом и застревали на каждом валуне, словно остановленные автоматическимтормозом. Облегчали путь попадавшиеся небольшие лужайки, поросшие мхом итравой. В конце концов этот тяжелый путь оказался все же не тяжелее движения польду. С несколькими передышками нам удалось благополучно переправиться черезпервые две речки и дотянуть до третьей первые сани, а потом и остальные.
Перекаты первых двух речек были не глубоки. Ни собаки, ни сани не всплыли.Последняя речка оказалась значительно глубже. Здесь собаки должны были всплытьобязательно, и если бы нам не удалось удержаться, быстрое течение неминуемоснесло бы нас на глубину, а затем и в полынью.
Сначала разгрузили сани и все вещи перенесли на себе. Трудно было бороться стечением. Речку переходили по очереди, связавшись бечевой. Один входил в поток,другой оставался на берегу, чтобы каждое мгновение иметь возможность помочьтоварищу, если того собьет течением.
Самый напряженный момент наступил при переправе собак и саней. Первую упряжкупереправили удачно. Вторая попала на несколько шагов ниже по течению на болееглубокое место. Сильная струя воды подхватила собак. Вожжа в моих рукахзазвенела как струна. Вода дошла до пояса. Еще момент, и я бы тоже был сбитпотоком. Но тут помог Урванцев, шедший впереди с бечевой, прикрепленной на этотраз к упряжке. Услышав мой крик "держи", он, не раздумывая и не оглядываясь,шлепнулся на четвереньки прямо в воду, вцепился в большой валун и напряг всесилы. Я почувствовал, как ослабела вожжа, но зато теперь струной звенелабечева. На миг показалось, что мы теряем упряжку. Но Урванцев удержал. Собак ссанями, словно на поводке, прибило течением к отмели.
Переправа закончилась.
Разбили лагерь. Довольные удачным переходом, не обращаем внимания на то, чтосами мокры по уши. Признаться, мы ожидали здесь больших затруднений. Да,кстати, и вода в речке теплее, чем на льду. Разгоряченные работой, мы нечувствовали даже ветра. Сейчас он дует с юго-востока и усилился до 15 метров всекунду. Наша палатка крепко натянута, а мы голые, полусидя в спальных мешках,устроились за чаем.
Теперь наши горячие супы остались только в воспоминании. У нас всего лишь банкапеммикана, немного масла, шоколад и мешочек риса. Эти запасы мы сможемрастянуть на четыре-пять дней. Керосина только около двух литров. Вообще близокконец всему. Ну, что же! Ведь так же близок и конец нашего пути.
Конец тяжелого пути
17 июля 1931 г.
В дальнейший путь тронулись около полуночи с 15-го на 16-е. Первые двакилометра шли вдоль заберега по сохранившемуся береговому снежному забою.Дальше на пути распростерлась новая прибрежная полынья. Вода плескалась о самыйберег. И лишь на небольших отрезках его сохранился лед. Надо было вновь начатьсанное путешествие по голой земле. Это нам совсем не нравилось. Кроме того, нехотелось забираться в глубь залива Сталина. Открытой воды, полыней и промоинтам, безусловно, было больше.
На наше счастье, ветер, давно уже перешедший к северо-востоку и все времяусиливавшийся, согнал большую часть воды с морских льдов по пути нашегоследования. Лед, сколько можно было видеть под приподнявшимся слоем тумана,казался почти оголенным. Решили воспользоваться благоприятной обстановкой и попрямой выйти на юго-восточную оконечность полуострова Парижской Коммуны.
Однако, чтобы осуществить это решение, надо было сначала попасть на морскойлед. Широкий заберег, вдоль которого мы шли до этого, теперь превратился вприбрежную полынью до 300 метров шириной. Перемычки нигде не было видно.Положение казалось безвыходным. Но это толкнуло нас на изобретательство. Решилисоорудить паром и переправиться вплавь. Материалом для парома должен былпослужить лед. Около двух часов работали топором. Наконец, острый выступльдины, толщиной около метра и площадью около 9 квадратных метров, отделился отузкой полосы припая. Эта льдина стала нашим паромом. На ней, приспособив вместовесел лыжи, мы одну за другой переправили через полынью свои упряжки.
Лед оказался действительно вполне пригодным для пути. Вода на нем держаласьтолько в углублениях сравнительно небольшими озерками. Большинство из них намудавалось обходить, но некоторые простирались на большом пространстве, и мыбыли вынуждены резать их поперек. Собаки и сани, как правило, всплывали, носами мы ни разу не погружались выше пояса. Сквозные промоины попадались ещереже. Их легко можно было определить по цвету воды и обойти. Короче говоря, мыимели привычную дорогу, продвигались "нормально" и надеялись добраться донамеченной точки без особых приключений.
Но наша надежда и на этот раз не оправдалась. Вскоре после нашей переправы налед туман рассеялся и сменился... проливным дождем, да еще с громом и молнией.Это явление мы наблюдали на Северной Земле впервые, так как грозы в высокихширотах Арктики необычайно редки. Мы с большим удовольствием согласились бысмотреть на это эффектное зрелище дома, на своей базе, но не в пути, тем болеечто гроза разразилась с такой силой, которой могли бы позавидовать самитропики.
Как только рассеялся туман, мы увидели на севере огромную тучу. Ветер к этомувремени стих. Туча приближалась в полной тишине, медленно, но неумолимо. Лишьвремя от времени ее сверху донизу разрезала молния. После этого, точно медвежьерычание из снежной берлоги, доносились далекие раскаты грома.
Угроза ливня нас не пугала. Мы привыкли к воде. Скоро месяц, как мы изо дня вдень бредем по ней иногда по щиколотку, чаще по колено и нередко по пояс. Сутра она обжигает и кажется невыносимо холодной. Сразу начинают мучительноломить ноги. Невольно ожидаешь судорог. Хочется выпрыгнуть из воды, избавитьсяот нее. Но если бы мы умели делать даже семимильные прыжки, то все равно неминовали бы воды. По-видимому, ею покрыты сейчас все льды Арктики. Ледянаявода, наполнив сапоги и ожегши ноги, постепенно теплеет, а сами ногиразогреваются от ходьбы, боли в них постепенно исчезают, и через полтора-двачаса водного похода мы забываем о болях. После этого вода беспокоит толькотогда, когда попадаем в нее выше келен или погружаемся по пояс, и оназахватывает новые части тела.
Зато как становится приятно, когда, разбив лагерь и раздевшись догола, мывлезаем в меховые мешки. Несмотря на все трудности пути, нам удалось сохранитьмешки сухими. В туман, дождь и снег мы не раз, выжав белье, сушили его на себе,в спальных мешках, но в солнечные дни успевали высушить и мешки. Поэтому влюбую погоду мы отдыхали в палатке хорошо и на другой день всегда чувствовалисебя достаточно сильными и бодрыми, чтобы снова лезть в ледяную воду.
На этот раз, перед приближающейся грозой, мы уже несколько часов выполнялиобычную работу, давно были мокры с ног до головы и не могли вымокнуть ещебольше. Туча могла принести нам только теплый душ. Главное было не в этом, а втом, что поверхность льдов позволяла идти вперед. И мы спокойно продолжалипуть.
Гроза приближалась. Туча заняла половину неба и скрыла солнце. Наступилинеобычные сумерки, от которых при полуночном солнце мы давно уже отвыкли.Вспышки молнии стали ярче. Грохот разрядов усилился. Тишина между раскатамигрома стала ощутимее.
Первые, очень крупные капли шлепнулись в воду, точно вспугнутые лягушки. Потомони забарабанили часто-часто, но ненадолго. После этого минут пятнадцать неупало ни одной капли.
А туча наседала и от тишины казалась еще грознее.
Вдруг потянул ветерок... прекратился... снова зарябил воду, быстро усилился ичерез пять минут превратился в бешеный шквал. Одновременно хлынул ливень.Беспрерывные струи воды! Ветер с ревом относил их в сторону.
Сплошной поток хлестал по косой линии, как будто скатываясь с крутого горногосклона. Молнии вспыхивали почти беспрерывно. Треск, грохот, шум ливня, войветра - все слилось воедино.