Ценность такого внимания общественности была тем более высока, что в нем небыло какой-либо личной заинтересованности, кроме законного желания побольшеузнать о целях экспедиции, кроме стремления помочь нам. Нечего и говорить, какэто было далеко от рваческой практики капиталистических фирм, "помогающих"снаряжению подобных экспедиций. Такое внимание и помощь возможны только встране социализма, где на работу каждого человека, если она идет на пользуродине, все смотрят, как на свою собственную. Нам охотно шли навстречу ипомогали, потому что знали: мы взялись за большое, трудное дело, мы дали словопартии, правительству, всей нашей стране исследовать Северную Землю и вернутьсяиз экспедиции с картой этой земли. Помогали так, как помогали и до этого ипозднее другим экспедициям, отправляющимся в Арктику. Поэтому мы сравнительнолегко справились с заготовкой снаряжения и получили все необходимое для своихбудущих работ.
Если можно применить здесь выражение полярных моряков, то весь периодподготовки экспедиции мы прошли "по чистой воде при благоприятных ветрах".Только на некоторых участках нам встречались "льды", но и их скоро разгонялблаготворный советский ветер.
В такие "льды", например, мы попали при заготовке теплой одежды. Уже имевшиесяу нас полушубки, валенки, кожаные костюмы и сапоги были годны и необходимы длястационарных работ где-либо на полярной станции, а в нашей экспедиции - набазе, но они совершенно не годились для больших зимних переходов, которыепредстояли нам в арктических условиях. И полушубки, и тулупы, и валенки дляэтого подходят так же мало, как и для бала, даже в том случае, если онизаписаны в качестве основной полярной спецодежды по нормам такого авторитетногоучреждения, как Академия наук.
Мы нуждались в такой одежде, в которой месяцами могли бы оставаться на морозе,а во время метели не выгребали бы снег из-за пазухи, не вытряхивали бы его изобуви. Наша одежда должна была быть предельно теплой и легкой и в то же времяне должна была стеснять движений и обмерзать во время метелей.
Какого-либо стандартного типа одежды полярного путешественника, несмотря надолгое время, прошедшее с первых экспедиций в полярные страны, не выработалось.И это понятно. Здесь сказывались и различный характер работ экспедиций, иматериальные возможности, и личные вкусы, и даже национальностьпутешественника. Естественно, что для итальянца или австрийца, англичанина илиамериканца, даже для шведа или норвежца полярные страны всегда были и будутстрашнее, чем для русского или для представителя народов, населяющихприполярные континентальные области, привыкших к суровым зимам и сильнымморозам. Описания экспедиций иностранных полярных исследователей показываютнам, что многие из них считали необходимым изобрести для путешествий всезаново, начиная с одежды и кончая пони вместо собак. Поэтому стали "известны"штаны Амундсена, сани Пири, ботинки Свердрупа, печальной памяти пони англичан,с таким же "успехом" потом примененные немцами. Каждый кроил и шил по-своему,руководствуясь страхом перед "ледяной пустыней", собственной фантазией, внося вдело личные вкусы и привычки и зачастую желание выглядеть более "полярно",чтобы походить на корифеев исследования полярных стран. Поэтому полярныхкостюмов известно ровно столько, сколько мы знаем путешествий ипутешественников, когда-либо писавших о своих экспедициях. Для охотников игратьв "полярность" или во что бы то ни стало подражать знаменитостям имеются почтибеспредельные возможности и неограниченный выбор, тем более, что изобретателикостюмов, как правило, говорят о достоинствах их и умалчивают о недостатках.
Наряду с многообразием "европейского" полярного костюма, не меняясь многиестолетия, существует одежда народов Крайнего Севера. Она, безусловно, теплее,чем любой костюм самого прославленного путешественника. Это ее достоинство,которое в климатических условиях Арктики должно стоять на первом месте. Но этаодежда далеко не может претендовать на универсальность. Она хорошоприспособлена к хозяйственной деятельности и быту тех или иных народов, и еслиее слепо копировать для применения в другой области деятельности человека,можно прийти к горькому разочарованию. Новичок, попавший на Крайний Север, видяперед собой одетого в меха ненца или эскимоса, невольно восхищается егоодеждой. Однако попытка нарядиться по его образцу часто приводит к неожиданнымконфузам. Человек, неумело надевший на себя эскимосский костюм, разинув отудивления рот, смотрит на свой голый живот и в то же время вынужденподдерживать руками беспрерывно сползающие штаны. Не в лучшем положенииоказывается и тот, кто без сноровки обрядится в ненецкую малицу, совик итобаки. Он теряет способность не только работать, а просто самостоятельнодвигаться. Конфуз еще больше увеличивается, когда новичок видит, что ненец,сидящий на оленьей нарте, или эскимос, готовый к выходу на морские льды,чувствует себя в своей одежде свободно и легко.
Необходимо помнить, что ненецкая одежда рассчитана на продолжительную езду влюбой мороз на оленях, когда человек может проехать сотню километров по тундреи ни разу не покинуть саней. В таком положении его не смущают ни малица, нидлинный, до пят, тяжелый совик, ни толстые тобаки, одетые поверх меховых пимов.
Такой "спокойной жизни" не может позволить себе путешественник при езде насобаках, тем более, если его работа связана с полевыми исследованиями.
Эскимосский костюм приспособлен для охоты. Он теплый, легкий и даже не лишенизящества, но из-за оригинальности покроя требует многолетней привычки носитьего. У эскимоса не сползают штаны, а при опоясывании складками "аткупика" онсумеет закрыть голый живот.
Ни меня, ни моих товарищей не тянуло к заграничным образцам. У нас не былоникакой охоты разыскивать выкройку штанов Амундсена, ибо мы знали, что этачасть туалета давно изобретена и освоена человеком. Не привлекали нас и ботинкиСвердрупа, так как нам были знакомы лучшие образцы зимней обуви, проверенные напротяжении столетий практикой северных народов и русских землепроходцев. Выбортипа обуви не вызывал никаких сомнений, а в отношении одежды для длительныхзимних походов я считал возможным приспособить к нашим потребностям одеждусеверных народов.
Еще на острове Врангеля я проделал опыт и проверил его в тамошних суровыхусловиях. То, что эскимосы называют "аткупик", или, по-русски, "стаканчик",представляет собой меховую рубаху с прямыми боками, одеваемую через голову иимеющую вырез, в который можно только протиснуть голову. "Аткупик" достигаетколен или даже закрывает их. При подпоясывании эскимос высоко поднимает подол исобирает его в большую складку под поясок, держащийся не на талии, как привыклиэто делать мы, а ниже, над самыми бедрами. Таким образом надежно закрываетсяживот, которого не прикрывает верх эскимосских брюк, тоже удерживающихсяшнурком на самых бедрах. Я обрезал подол "аткупика", и он превратился в обычнуюмеховую рубашку, только без разреза на груди. В таком виде подол рубашкизаправляется под пояс брюк, сделанных не по эскимосской выкройке, а по обычномунашему образцу, только так же, как и рубаха, без разреза и пуговиц, замененныхшнурком, стягивающимся на талии. Внизу брюки имели шнурки, крепкозатягивающиеся поверх мехового чулка или коротких эскимосских торбазов. Ирубашка и брюки мехом были обращены к телу.
Такой покрой костюма абсолютно гарантировал от проникновения в него ветра иснежной пыли во время метели. В этом одеянии, прикрытом сверху от внешнейсырости хорошей льняной или прорезиненной шелковой материей, можно многиенедели путешествовать на собаках и работать при умеренных морозах, то естькогда температура воздуха не опускается ниже -20°. Этот костюм совершенно нестесняет движений и необычайно легок. Если брюки сделаны из хорошего меха, тодостаточно надеть одну пару, чтобы переносить и самые сильные морозы, и любыеметели, хотя эскимосы в таких случаях обычно натягивают вторые меховые брюки,обращенные ворсом наружу.
При ветре одной меховой рубашки недостаточно уже и при 20-градусном морозе.Поверх нее необходимо надеть еще что-то. Лучшим образцом верхней одеждыявляется эскимосская или чукотская "ездовая" кухлянка. Это тоже меховая рубаха,надеваемая через голову, только широкая, свободная, обращенная мехом наружуи снабженная меховым капюшоном. Кухлянку с успехом может заменить ненецкаямалица или совик, если их значительно укоротить и облегчить.
Такой костюм я считал наиболее практичным и приемлемым для зимних полевых работв Арктике. Так мне хотелось одеть и товарищей по экспедиции.
Надо было добыть подходящий мех. Таким мехом мог быть только олений. В оценкеоленьего меха нет разногласий ни между аборигенами полярных стран, ни средипутешественников, имевших возможность оценить его достоинства. Всякийпобывавший на севере согласится, что это лучший мех, ничем не заменимый посвоим качествам материал для зимней полярной одежды.
И действительно, вряд ли в мире найдется более подходящий материал для этойцели. Мягкий, легкий, до предела теплый, не скатывающийся мех оленя как быспециально создан для условий Арктики. Одним из качеств этого меха является егогустая шерсть и почти полное отсутствие пушистого подшерстка. Во время метели,а метель на севере - обычное, обязательное бытовое явление, снежная пыль почтине проникает в глубь оленьей шерсти, а если проникает, то не смерзается, как вдругих мехах, обладающих богатым пушистым подшерстком. После метели достаточнохорошо выбить и вытрясти одежду, чтобы в ней не осталось ни одной пылинкиснега.
Недостатком оленьего меха является его относительная недолговечность. Шерстьего довольно быстро вытирается. У эскимосов или чукчей при небрежном отношениик одежде она как зимняя служит только один год, после чего переходит в разрядлетней. Однако при внимании к ней она может с успехом служить несколько лет.Мой спальный мешок, сшитый из отборных шкур пыжика, служил мне пять лет; четырегода я носил рубашку и кухлянку, и только брюки вышли из строя через три года.Кроме того, надо иметь в виду относительную дешевизну оленьего меха,компенсирующую его недолговечность.
В общем нам для одежды нужен был олений мех, а именно "неблюй", или,по-дальневосточному, пыжик, то есть шкуры полугодовалого оленя, для пошивкиодежды, спальных мешков и чулок; "камосы" - шкуры, снятые с голени оленя, дляунтов и рукавиц; и, наконец, "постели", или зимние шкуры взрослого оленя,которые должны были заменять матрацы в зимних походах.
Здесь-то мы и попали было в полосу "льдов", показавшихся нам на первый взгляднепроходимыми. Ни в Архангельске, ни на ближайших городских базах не оказалосьв эти дни необходимого нам оленьего меха. Запасы, заготовленные в предыдущемгоду, были уже переработаны, а новые поступления ожидались только к осени, свозвращением с Севера кораблей. Советское правительство и здесь пришло нам напомощь. Заготовительным организациям было дано распоряжение срочно доставитьнеобходимое с ближайших к Архангельску пунктов.
Нам оставалось только получить меха и расплатиться за них деньгами, отпущеннымиправительством на снаряжение экспедиции. Однако мысль об удешевленииисследования Северной Земли не покидала нас, мы старались экономить народнуюкопейку.
Когда встал вопрос об оплате мехов, уже доставленных из Большеземельской тундрыв Архангельскую контору Госторга, мы подумали: почему бы не заставитьрасплатиться за нашу экспедиционную одежду таинственную Северную Землю? Пустьона возместит хотя бы часть расходов на ее исследование.
Договорившись с товарищами, я выехал из Архангельска в Москву. Через несколькодней в кабинете одного из руководящих работников Госторга состоялсязапомнившийся мне разговор:
- Здравствуйте, товарищ! Садитесь. Чем могу быть полезен?
- Пришел к вам за помощью,- отвечал я. И, не останавливаясь, продолжал: -Снаряжается полярная экспедиция на Северную Землю. Нам нужны одежда, обувь испальные мешки из оленьего меха. Они лежат на складе вашей архангельскойконторы. Мы просим отпустить их в кредит.
Уплатим через два, в крайнем случае через три года.
- Подождите, товарищ! - перебил хозяин кабинета. - Во-первых, о какойсумме идет речь? Я назвал стоимость мехов.
- Так-так! Сумма солидная, пятизначная. А от какой организации вы пришли комне? Вопрос был четким и ясным. "Кончено!" - подумал я, но ответил честно:
- От имени совсем маленькой экспедиции, состоящей всего лишь из четырехчеловек. Собеседник высоко поднял густые брови.
- А сами кто вы такой?
- Начальник экспедиции.
- Гм!.. Следовательно, вы просите кредит для экспедиции под вашу личнуюответственность. А чем же вы будете расплачиваться, когда пройдут эти два илитри года?
- Медвежьими шкурами.
- Какими?
- Североземельскими.
- А где она?
- Кто?
- Да ваша Северная Земля?
Я подошел к висевшей на стене карте и показал "свою" Северную Землю. Выгляделаона тогда очень неказисто. Очерченная лишь с одного бока, да еще в некоторыхместах только пунктиром, она лежала на карте узенькой полоской и напоминалаперевернутую и смазанную запятую. Такой вид не мог внушать доверия. Я сампочувствовал, что "моя" Земля выглядит явно некредитоспособной. Не укрылось этои от глаз подошедшего к карте работника Госторга.
- Что это она у вас какая-то неопределившаяся, однобокая?
- Затем и едем туда, чтобы сделать ее четкой и ясной.
Я рассказал об открытии Земли, потом о плане исследования ее, о задачахэкспедиции.
Мой собеседник внимательно слушал, переспрашивал и, казалось, готов был прийтина помощь. Но когда мы вернулись к вопросу о кредите под шкуры североземельскихмедведей, в нем опять насторожился хозяйственник, берегущий народное добро.
- Да есть ли там медведи? - спросил он.
- Никто там никогда не жил и не охотился. Но медведи наверняка водятся, как иво всей Арктике. У берегов Таймыра их видели достаточно. А Северная Землясовсем рядом, можно сказать через улицу.
- А вы понимаете: чтобы покрыть такую сумму, вам надо добыть не менее стамедведей.
- Ну что ж! Важно, чтобы они там были, а добыть - добудем. Охотиться мы будемне между делом и не ради развлечения, а по-серьезному. Нам надо кормить целуюораву ездовых собак, а они потребуют мяса значительно больше, чем могутдать сто медведей. Мы просто обязаны быть хорошими охотниками, иначепогубим собак, а без транспорта не выполним и поручения партии иправительства.
И я продолжал:
- Мы получаем от вас экспедиционную одежду, а вы медвежьи шкуры. Вам ненадо открывать приемного пункта.
Шкуры привезем прямо на склад, без накладных расходов, оплатим проценты закредит.
Больше аргументировать мне было нечем.
- Что ж, смело, по-хозяйски. Надо подумать, посоветоваться. Зайдитепослезавтра, в двенадцать.
В назначенный час я вновь вошел в знакомый кабинет. Там сидело несколькочеловек. Хозяин кабинета представил меня:
- Вот человек, продающий шкуры неубитых медведей.
Да еще оптовик - сразу начал с сотни. Знакомьтесь! Но я думаю, что ондействительно добудет эту сотню шкур. Медведей, похоже, знает.
Я понял, что Северной Земле все-таки придется расплачиваться за нашу одежду.Мне вручили распоряжение Архангельской конторе: открыть экспедиции кредит,снабдить нас одеждой и оленьим мехом и подписать договор на северо-земельскуюпушнину.
- Только смотрите, чтобы без медвежьих шкур не возвращаться. А то здесь вамбудет холоднее, чем в Арктике, - напутствовал меня новый знакомый, но тут жепеременил тон и серьезно добавил:-шучу, шучу! Медведи медведями, аглавное, привезите карту Северной Земли. Желаю успеха.
Охотник Журавлев, узнав о результатах переговоров, заявил:
- Правильно! Соберем дань с Северной Земли.
- А ты уверен, что соберем? - спросил Урванцев.
- А то как же? Раз дали слово - сделаем. А поднажмем, так и излишки будут.
Запродав неубитых медведей, мы взяли на себя новые обязательства. Зато за счетдалекой Северной Земли мы получили в достаточном количестве меха и готовуюодежду - брюки, рубашки и малицы из пыжика, оленьи пимы, совики и спальныемешки из оленьих "постелей". Кое-что было не совсем то, что нам хотелось, нодальше дело было уже за нами самими. Одно мы должны были укоротить, другоеперешить и все приспособить к нашим нуждам и вкусам.
Снаряжение экспедиции закончилось.
Советское правительство, утвердив нам задание на исследование Северной Земли,проявило истинную заботу о будущей экспедиции, о нас самих, едущих нанеизвестную необитаемую Землю. Благодаря заботам правительства и партийныхорганизаций, товарищеской поддержке советской общественности мы были полностьюобеспечены всем необходимым для выполнения своего долга перед родиной.
Однако родина не только обеспечила нас материально. Уходя на борьбу в Арктику,советские полярные исследователи знали, что за ними стоит многомиллионныйсоветский народ, большевистская партия и советское правительство. Нашиисследователи несли с собой в ледяные просторы глубокую веру советскогочеловека в силу и мощь своей родины. Любая самая тяжелая и сложная задачастановилась разрешимой, а наши знания, опыт, энергия и настойчивость целикоммобилизовались на то, чтобы оправдать то великое доверие, которое оказывала намродина.
Наши четвероногие помощники
Советская Арктика за период работы в ней большевиков обогатилась новыми видамитранспорта. Ледоколы и специально приспособленные суда стали обычными вполярных морях. Воздушные линии соединили самые отдаленные точки Арктики какмежду собой, так и с культурными центрами, лежащими далеко на юге. Самолетыпронесли советских полярников над ледяными пространствами, доставили нашихисследователей к самому сердцу Арктики - к Северному полюсу. Постепенноприспосабливались к необычным условиям и входили в обиход Севера гусеничныйтрактор и автомобиль.
Машины убыстряют темпы освоения огромных территорий северных окраин нашейродины и помогают скорейшему включению в культурную, общественную ихозяйственную жизнь страны народов Севера. Однако, как сейчас, так и надолго вбудущем, местный олений и собачий транспорт, наряду с ростом и все большей ибольшей приспосабливаемостью к полярным условиям механизированного транспорта,занимает и. будет занимать почетное место.
Механизированный транспорт решает большие, масштабные проблемы связи. Местнуюсвязь - хозяйственную, в основном промысловую деятельность местного населения,и во многих случаях научно-исследовательские работы еще долго с успехом будутобслуживать в районах лесотундры ездовые олени, а в районах глубокой Арктики -собаки. Еще совсем недавно они были здесь единственным средством передвижения.В течение веков собака была незаменимым помощником и другом человека в борьбе снеприветливой и суровой природой и как нельзя лучше приспособилась к условиямСевера.
Собака сравнительно легко переносит сильные морозы, проходит там, где непройдет ни олень, ни лошадь, ни тем более машина. Довольствуется она немногим.Суточный паек в полкилограмма мяса или еще меньше сушеной рыбы делают ееработоспособной в течение ряда лет. Удобство собачьего транспорта заключаетсяеще и в том, что корм для собак дает сама Арктика.